Лейтенант Кравцов выглянул из окопа. Сопка выжжена, кое-где торчат пучки сухостоя, а выше... Выше вражеские укрепления. Добротные, со смертоносными дотами. Разведка клялась, что пулеметная точка только одна, но что-то Кравцову в это не верилось. "Два пулемета у них, - с тоской думал он, вжимаясь в край бруствера,- а может и три. Все, пи...ц нам всем. Сейчас комбат отдаст приказ, и... ".
Кровь внезапно прилила к голове, вызывая головокружение, но тут же отхлынула. В груди возникло нестерпимое жжение. Кравцов с удивлением пощупал мокрую от пота гимнастерку. Нет, все цело, но жжет нестерпимо.  "Третья рота, в атаку... Ма-а-арш!",- приказ страшный и долгожданный, сейчас прозвучал словно из-за ватной стены.  Кравцов преодолел странную вялость, вскочил, и обернувшись к взводу, заорал: " За Родину!". Тут же боль резанула грудную клетку так, что в глазах потемнело. Жаркое августовское солнце стало черным. Кравцов покачнулся и, теряя сознание,  повалился на землю. 
" Примкнуть штыки! За мно-ой" - подхватил его заместитель, сержант Васюков. Солдаты, пригибаясь к земле, двинулись на штурм. Но лейтенант этого уже не видел, его тело осталось лежать у окопа, а сознание мчалось в черноту.

Темнота, холод и дождь. Вода текла по затылку и попадала за шиворот, Кравцов открыл глаза. Он лежал на спине, и над ним распахнулась бездна августовской ночи. Сквозь рваные тучи иногда  пробивалась безучастная мертвая луна. Дождь внезапно прекратился, задул неприятный ветер.  Лейтенант лежал и прислушивался к его порывам, и к себе. Не почувствовав ничего пугающего, он попробовал сесть. Тело подчинилось легко, Кравцов осмотрелся. "Должно быть, взяли сопку", - мелькнула мысль. Но чем больше он всматривался, тем меньше узнавал окрестности. Исчезли окопы, да и самой сопки  - не видно. 
- Что за дела? - пробормотал Кравцов и поднялся на ноги. Оказалось, он лежал на проселочной дороге, водной стороне которой чернел лес, а в противоположной -  слабо маячили желтые огни.
- Деревня, что ли? - прищурился на огни лейтенант и машинально оправил гимнастерку. Не получив ответа, он двинулся на свет.

Он ошибся насчет деревни, желтый свет шел из окон трактира при постоялом дворе. Всего хозяйства разглядеть не удалось: тучи вновь закрыли луну. Но Кравцов слышал как где-то всхрапывают лошади, очевидно у трактира имелась конюшня. 
- Что за Стивенсон? - хмыкнул он, когда разглядел вывеску. Тяжелая, на колодезной цепи, она висела над входом. Название было выведено латиницей: "Admiral". 
Преодолев странное чувство неловкости, лейтенант отворил тяжелую дверь и шагнул за порог. 
Внутри под неровным свечным светом за столами сидели люди. Многие ели, черпая строганными ложками из деревянных мисок. Кое-кто бросал кости, некоторые пили из жестяных кружек. 
- Это... Какой-то бред, - пробормотал Кравцов, рассматривая посетителей. Те, что хлебали из мисок, одеты были очень просто: драные рубахи с закатанными по локоть рукавами, у некоторых - повязки на головах, все босые. В кости играли господа посолиднее. На этих уже были куртки и башмаки. Самыми солидными оказались пьяницы - на тех буклями свисали парики, и золотом сияли пуговицы дорогих камзолов. 
"Классовые слои! - догадался  Кравцов и искоса оглядел свою промокшую гимнастерку:  - Интересно, а я к какому сословию подхожу?" 
Вдруг он почувствовал, как сердце в груди ожило и начало колотиться, в висках знакомо застучало. Нехороший холодок прошелся по спине, вызывая мурашки. 
"Присесть бы",-  преодолев неловкость, Кравцов направился к ближайшему свободному столу.
Никто из присутствующих не выразил ни малейшего удивления по его поводу, все занимались своим делом. Только хозяин трактира, все это время дремавший за стойкой, встрепенулся и направился к новому гостю.
"Сейчас подойдет, - думал Кравцов, косясь на приближающегося трактирщика, - и битте-дритте, какое-нибудь скажет. Не зря же вывеска на ненашем.  А я ему в харю!" Он приготовился, сжал кулаки и вдруг...
- Тимоха? Ты? 
Трактирщик стоял у его стола и растеряно моргал. Кравцов поднял голову и обомлел: перед ним стоял его старшина. Тот самый, с которым три года ползли на пузе по всем степям и болотам. Старшина, которого солдаты прозвали Батей за справедливость и доброту. Батя, который полгода назад бесследно исчез. 
- Ты? - ошеломленно вымолвил Кравцов. - Батя?  А мы тебя... А ты - тут? 
Он оглянулся на странных посетителей трактира: 
- Как это?  Я не понимаю! 
- Ты водку будешь? - серьезно спросил старшина. - Или, лучше, водички? 
- Буду, - так же твердо ответил Кравцов. - И водички! Не помешало б.

- А ты думаешь, мне было очень приятно вас там бросать? - как-то даже со злостью говорил Батя. - Но, время. Это то, чего нельзя ни купить, ни заработать. Время мое вышло. Понимаешь? 
Кравцов, он же Тимоха, послушно кивнул. После третьей рюмки тело налилось приятной истомой, голова потяжелела. Но главное - он не один. Вот, рядом товарищ старшина, который не бросит, не продаст. С ним, как за каменной стеной! Только глаза у него отчего-то грустные. Там, в роте взгляд был повеселее, а здесь - прям вселенская скорбь.
- Ты, Тимоха, не смотри на этих, - Батя кивнул на соседние столы, - они тоже, бедняги. Натерпелись. И еще им предстоит. Это команда "Королевы Испании", почти в полном составе. Взорвался порох, фрегат в щепки разнесло. 
Кравцов дернул головой и отставил рюмку в сторону: 
- Погоди, - нахмурился он. - Ты говоришь, порох? Так они, что же... - Кравцов медленно повернулся к морякам, пытаясь разглядеть лица.
- Покойники они, - ровным голосом ответил Батя. 
- Та-ак, - протянул Тимоха, отъезжая от стола вместе с табуретом.  - А ты? 
- А я - нет, - Батя говорил без улыбки.
- А... я? 
Пауза и тяжелый вздох очень не понравились Кравцову. Снова заколотило сердце, и застучало в висках. 
- Не знаю, - напряженно выдавил Батя. - Здесь либо покойники, либо... Как я.
Кравцов снова взглянул в лицо старшины: "А он изменился. Поправился, щеки наел, розовый такой". 
- А ты что, ангел, что ли? - выпалил лейтенант и замер, пораженный ответом.
- Да, - удивленно признался Батя.

Из оцепенения Кравцова вывели моряки. Они вдруг отложили миски, и в трактире повисла мертвая тишина. Лейтенант с беспокойством смотрел, как прислушиваются к чему-то матросы. Потом он перевел взгляд на Батю. Старшина тоже хмурил брови, и вдруг улыбнулся, впервые за весь вечер: 
- Свои, - объяснил он, - туристочка. 
Повернувшись к владельцам париков, Батя быстро произнес пару фраз на незнакомом Кравцову языке. Господа благосклонно кивнули, и в тот же миг вся команда вернулась к мискам, разговорам и костям.
- Какая еще - туристочка? - Кравцову очень не понравилось, что Батя говорил по-иностранному.
- Да, шаляй-валяй, - усмехнулся Батя, - то здесь, то там. Дармоедка, работать не хочет. А как заставишь? 
- Ну ты даешь! - изумился Тимоха. - Ты сам объяснял, что политрук говорил. Что работа, это правильно, а тунеядство - разлагает, портит... 
- Говорил, - признался старшина и согласно кивнул, - разлагает и портит. Все верно. Но это людей. А нас - нельзя испортить, мы созданы такими, какие есть. И у такого положения - две стороны: нельзя испортить, но и улучшить - тоже нельзя. Мы константа, а вы, люди, меняетесь. Правда, обычно, к худшему, но не все.
Дверь трактира распахнулась, и на пороге появилась черная фигура. 
- Слышь, Бать, - засомневался Кравцов, - а это точно ангел? 
Старшина не ответил, а поднялся и прошел за стойку.
- Каррамба! - донеслось с порога, и черная фигура, грохоча каблуками по дощатому полу, двинулась к стойке. 
- Чертов дождь, лить комо ун балде! *(как из ведра) 
Дармоедка вышла на освещенное место, и Кравцов смог, наконец, разглядеть её.  Девушка оказалась невысокого роста, темноволосая, с загорелым скуластым личиком, на котором озорно блестели карие глаза. Наряд её показался Кравцову необычным - почти до пят черная хламида с вырезами по бокам и черная широкополая шляпа. 
- Хола, Падрэ! - бойко приветствовала она трактирщика, от чего тот невольно поморщился.
- Здравствуй, Эль, - ответил он. - Сколько раз мне еще просить называть меня по-имени, а не "падрэ"? 
- Сколько хотеть, столько и просить! - тут же выпалила Эль. - Менья моженно просить бесконеченно долго, я есть само пасьенсиа*(терпение) 
Батя тяжело вздохнул, но тем не менее выставил на стойку высокий бокал с чем-то темным внутри.
- Ой-ла! Настоященный карибский ндр-рон*? (Ром)
- Еще не хватало, малявок спаивать! - рассердился старшина. - Кофе это. Горячий, не обожгись.
Эль презрительно выпятила губу, бросая взгляды то на бокал, то на Батю.
- Оченно обиденны ваши слова, Падрэ, - заметила она, но тут же обернулась в зал: - Кийен эста сегодня? Кто эти добрые хомбрэ? 
- Моряки, - сухо отвечал Батя. - И один мой, гм, однополчанин. Почему здесь, непонятно, его время еще не вышло...
- Куаль*? (который) - Эль чуть прищурилась, всматриваясь в посетителей. - А! Эси, ховен*.( Тот, молоденький)  О! А может, он тоже, комо йо* (как и я), путешественнен?
Она взяла бокал с кофе, и направилась к Кравцову. Кравцов в десятый раз проверил пуговицы на гимнастерке, и даже хряпнул еще водки, для храбрости.
- Здраствуйте, товарищ...- пролепетал он и попытался встать. Подлая табуретка, потеряв равновесие, с грохотом шлепнулась на бок.
- ... Ангел, - докончил фразу Кравцов, чувствуя, как краснеет. Окончательно он себя добил, протянув руку для рукопожатия: 
- Кравцов, - съезжая на шепот, проговорил он, - Тимофей... Романович...
Его действия привели ангела в неописуемый восторг! Сперва она улыбнулась брякнувшейся табуретке. Протянутая рука очень заинтересовала Эль. Она даже обернулась и бросила вопросительный взгляд на Батю (Старшина  погрозил кулаком), а когда Кравцов представился вплоть до отчества, Эль захихикала.
- Оченно приятенно знакомить, - произнесла она, протягивая в ответ руку. Крепкого рукопожатия не случилось: Эль лишь коснулась ладони Кравцова пальцами, не снимая перчатки и тут же убрала руку. 
- Ми нама Эль, - представилась она. - Я есть анхель гранде*. ( Главный ангел) . Ходить везде, смотреть. Учить, как делать. 
Кравцов смотрел на её лицо и безнадежно тонул в глубине озорных глаз. 
- Алло? Тимафьей Роман-новишь? Вы есть менья слышать? 
- А? - очнулся Кравцов. - Это... Можно просто Тимоха.
И снова в ответ раздалось хихиканье, и снова Батя сурово грозил кулаком.
- Оченно забавно, - на загорелом личике Эль сверкнула белоснежная улыбка. -  Может, присядем? 
Она указала на стол, и Тимоха,  проблеяв "да-да", пошел за отскочившей табуреткой.

Разговор сразу не пошел. Эль разглядывала Кравцова, по глоточку пригубливая кофе. А лейтенант смущался и никак не мог придумать, что сказать. " Эх, Людка, Людка, - вспоминал он свою первую и, так случилось, что единственную любовь. - Чего я там говорил? Про семечки, кажись..." Но говорить ангелу про семечки казалось очень глупым, и он молчал.
Внезапно в трактире воцарилась полная тишина -  все моряки исчезли. 
- Что? - встрепенулся Кравцов, - Что случилось? 
- А, всё, - Батя вышел из-за стойки и начал собирать посуду с опустевших столов, - их время здесь закончилось.
- Как это? 
- На все отпущено время, - пояснил старшина, - у вас же уйма поговорок на эту тему. Каждому овощу - свой срок.
- Время бросать камни, и время - собирать, - примкнула к беседе Эль.
- Делу время, потехе - час, - с укором в голосе добавил старшина.
- Ой-ля, - фыркнула в ответ Эль. - Что, разве здесь плохенно? Тьимоха, ты хотеть жить здесь, с Падрэ, веченно? 
Вопрос застал Кравцова врасплох. Он заморгал и бросил взгляд на Батю. Тот отвел глаза.
- То есть, как это - вечно? - переспросил Тимоха.
Эль нетерпеливо дернула плечами: 
- Суть есть в том, что у тьебя больной коразон*(сердце). Это не быть в планах. Ошибока! Но, если купить новый или отремонтированный коразон, ты вернуть обратно и дожить жизнь, как надо. А моженно и не меньять. Тогда ты быть всегда здесь, твой время не тратить, оно еще не кончить там, - она неопределенно махнула рукой куда-то за спину,-  Веченный отдыхающий на перепутье. Как это Падрэ говорить... Дармоед! 
Кравцов дернулся, а Батя, звякнув кружками, неодобрительно крякнул. 
- Не, не хочу быть дармоедом, - серьезно ответил лейтенант, - дожить жизнь! Только, как купить? У меня и денег-то нет.
- Динеро*( деньги), - презрительно фыркнула Эль, - ты заплатить, но потом. За коразон придеться идтить в... Одно оченно горячее и дымнючее место.
Кравцов кивнул и решительно поднялся: 
- Я готов, веди.
Голос лейтенанта звучал твердо, смущения не осталось.

Обнявшись на прощание с Батей, Кравцов вышел на улицу. Светало. У трактира действительно была пристроена конюшня, а к ней еще и хлев. Эль ждала его, жуя длинную травинку. 
- Идтить недалеко, - заговорила она, и конец травинки задергался в такт словам,- потом - раз и...
- Отставить, - скомандовал лейтенант и выдернул травинку изо рта дармоедки - Пошли, по дороге расскажешь.
Эль недобро прищурилась, но промолчала. 
- Туда, - махнула она вдоль дороги. 

Серый с красными прожилками воздух трепетал от нестерпимого жара. Где-то под каменным полом клокотала лава. То тут, то там к сводам пещеры выстреливали струи дыма. 
Эль удивленно оглядывалась, а Кравцов задержал дыхание и сосредоточился на том, чтобы не вспотеть. Но получалось плохо - жар в пещере стоял нестерпимый.
- Морриган? - позвала Эль. - Каррамба, донде эстас*? ( Где ты?)
"Еще один ангел?"- подумал было Кравцов, но тут же отверг это предположение. Морриган спланировала из  темноты пещеры на больших кожистых крыльях. Ничего ангельского в её облике не было: лицо несло печать злобы и презрения, а глаза мерцали кровавым огнем. В остальном же, она напомнила лейтенанту учительницу немецкого: худощавая, высокая, в строгом бордовом платье и длинными волосами,  аккуратно уложенными в прическу. 
- Бонжур, - холодно приветствовала она гостей. - Чем обязана визиту? 
"Такая цену заломит, - кисло подумал Кравцов, - не расплатиться. Придется с Батей в трактире куковать!"
Представить себе вечность лейтенант так и не смог, любая его фантазия обязательно чем-нибудь да заканчивалась. Приходилось отматывать назад и воображать еще. Выходило очень тоскливо.
Тем временем Эль что-то быстро тараторила на испанском, иногда начиная  размахивать руками. Морриган слушала её, сложив руки на груди. 
"Ангелы и демоны,  - Кравцов внутренне усмехнулся. - Может, самому попросить?" 
Он сделал шаг вперед, к разговаривающим: 
- Гражданочка, - обратился Кравцов к Морриган, - тут такое дело... Говорят, вы помочь можете... 
Морриган жестом остановила его: 
- Чего ты хочешь? - спросила она у Эль.
- Хотеть, чтобы ты открыть нам ход в Лавку! 
- В Лавку? - удивление демона было неподдельным. - Там надо платить. 
- Иль эста листо пара пагар*( он готов платить), - быстро ответила Эль.
Морриган бросила оценивающий взгляд на Кравцова и чуть кивнула:
- Идемте! 
Тимоха не смог поймать в сознании момент, когда жаркая и смрадная пещера сменилась городом с невысокими домишками. Почти у каждого была мансарда и остроконечная черепичная крыша. Морриган находилась у дверей одного такого домика и приветливым жестом приглашала внутрь.
- Что это? - успел полушепотом спросить Кравцов. 
- Это есть Лавка, - ответила Эль, - здесь продавать все. Даже жизень. Ты хотеть купить новую? 
- Не знаю, - честно признался Кравцов, - старую бы дожить.
Эль кивнула и прошла внутрь домика. Лейтенант чуть замешкался, встретившись взглядом с глазами Морриган. В их глубине по-прежнему мерцал багровый огонь. 
- Прошу, - демон чуть улыбнулась краешками губ.
И снова застучало сердце, и снова закружилась голова. Едва Кравцов шагнул за порог,  дверь за ним захлопнулась. " Попался!" - вспыхнула мысль, но тут же рассеялась. Темная прихожая переходила в небольшой зал со стеллажами и прилавком. За ним, нацепив круглые очки на кончик курносого носа ждала Эль.
- А, сеньор покупатель, - приветливо улыбнулась она Кравцову, - Добро пожаловать в Лавку! Мочь вам предложить превосходенный товар! Пор эхампле, прекрасен-ное королевское сердце. Благороден-ное и голубых кровей. 
Она выудила из-под прилавка и поставила банку, в которой пульсировало, залитое голубой жидкостью, что-то бугристое и большое. 
-Ё... Моё, - пролепетал Кравцов, впечатленный содержимым. - А это точно подойдет? 
Эль сняла очки и как-то по-простецки пожала плечами: 
- Подойтить любое, которое работает, - объяснила она. - Твое я починить и потом продать еще альиен*( кому-нибудь). Есть разбитые сердца, есть ишемические, есть оченно горячие, есть холоденные, бесстрашенные, трусливые... 
- А моё? Моё оставить нельзя? Я к нему привык...
- Но! - ангел категорично тряхнула головой. - Твой-йо и есть плата. Оно останется в Лавке. 
Кравцов задумался. Платить деньгами или трудом, это было для него в порядке вещей. Но вот так отдать сердце, пусть и отказавшее в самый неподходящий момент... 
- Хорошо, - согласился он, - давай обычное здоровое сердце. Есть такое? 
Эль улыбнулась и кивнула в ответ...

Лейтенант Кравцов выглянул из окопа.  "Два пулемета у них, - с тоской думал он, вжимаясь в край бруствера,- а может и три. Все, пи...ц нам всем. Сейчас комбат отдаст приказ, и... ".
Кровь внезапно прилила к голове, вызывая головокружение, но тут же отхлынула. "Сволочи, - в душе поднималась волна лютой ненависти к тем, кто сидел за гашетками на той стороне. - Столько людей положат, гады!" 
В этот миг прозвучал приказ капитана:"Третья рота, в атаку... Ма-а-арш!".  Кравцов вскочил, и обернувшись к взводу, заорал: " За Родину! Штыки примкнуть! За мно-о-ой!" Раздались хлопки выстрелов, с сопки застрекотал пулемет. Бойцы, пригибаясь, полезли из окопа.
- Ур-ра! - закричал Кравцов и его крик был подхвачен солдатами. Вдарил очередью второй пулемет и... Боль резанула грудную клетку так, что в глазах потемнело. Жаркое августовское солнце стало черным, Кравцов  повалился на землю. 
"За мно-ой" - подхватил его заместитель, сержант Васюков. Солдаты, короткими перебежками, шли на высоту. Только Кравцов этого уже не видел, его тело так и осталось лежать у окопа, а сознание мчалось в черноту.

- Ты ешь, ешь,  голодный поди, - откуда-то сверху раздался голос Бати. - ну её, водку, давай чаю лучше, как в детстве баба Маня заваривала. Ага?
Обоняния коснулся непередаваемый аромат можжевеловых веток. Кравцов открыл глаза. Трактир был наполовину полон, за столами сидела разношерстная братия: пара солдат в треуголках, явно Петровской эпохи. Десяток стрельцов из охранки Ивана Грозного уплетали печеную репу. Были и современники.
- Что, опять? - улыбнулся старшине Кравцов. - Снова ошибка? 
Батя колдовал над самоваром, добавляя сушеные ягоды и засушенные листья смородины. 
- Ты бы поел, - снова повторил он, - дорога теперь долгая предстоит. 
Кравцов перестал улыбаться, но в груди в этот раз не шевельнулось ничего. Непривычное ощущение пустоты и внезапной легкости удивили. 
- Так, значит... - пробормотал он, ощупывая гимнастерку.
- Время вышло, - печально произнес Батя и подвинул наполненный чаем стакан. - Теперь пошел отсчет.
- Как? Всего пара мгновений? И ради этого?! - Кравцов поднял голову и взглянул в лицо старшине. - А ты ведь знал! Да? И эта... Тоже знала! Вы все знали! 
Батя виновато развел руками: 
- Ты делал выбор, мы не могли мешать. Теперь ты идешь дальше, а мы... Дармоеды.
- Ты... Ты!
Догадка внезапно пронзила Кравцова: 
- Ты не ангел, а такой же, как я! Только струсил и решил остаться здесь! 
Старшина молчал, склонив седую голову: 
- Теперь поздно что-то менять, - признался он. - Да, дал слабину, покоя захотел. Прости, Тимофей Романович, если сможешь.
Кравцов не ответил. Трактирщик оглянулся: стол, за которым сидел лейтенант, пустовал. Вздохнув, старшина начал собирать посуду с нетронутой едой....