Наше интернетное общение в один день безвыходно перерастёт в острую необходимость пересечься в реальности. Естественно, мы живём в разных городах (или - быть может - даже странах?), так что кто-то к кому-то поедет в гости. Пусть это буду я. И пусть ты живешь где-нибудь в NN.-ой области, в небольшом городе YY., население которого, по твоим рассказам, не перекарабкивается за тыщ 300 человекоединиц. И давай так, что в город твой из моего ходит лишь один поезд по пятницам и средам, так что я засобираюсь почти на неделю, забив свой школьный рюкзак футболками и нижним бельём, рассчитанными ровно на пять дней. И поеду я. В плацкарте. На верхней полке. И давай буду я пересматривать твои фотки на блеклом экране энергосберегающего режима, думая о предстоящей встрече, пока бабули в вагоне будут подо мной мериться своими пенсиями. И пусть проводница предложит мне чай, а я откажусь, подумав, что лучше сохраню деньги и выпью этот чай в YY. И усну я рано, потому что поезд несправедливо прибывает в 6 утра, а мне ещё привести себя в порядок надо будет, а туалеты закрывают за 30 минут до прибытия, ибо состав на нашем направлении не меняли ещё со времён царя. Давай я не скажу тебе номер моего вагона, так что ты будешь ждать меня на выходе, что даст шанс моей сердечно-сосудистой системе успокоиться, а рассудку - впасть в холодный детерминизм. И пускай я не замечу тебя и пройду мимо, а ты, слегка офигев, прикинешься проходящим рядом пассажиром и сильно меня толкнешь. И пускай я буду уже почти готов нанести тебе черепно-мозговую травму за такое нахальство, когда я увижу и осознаю, что ты - это ты, и безмерно обрадуюсь. И обниму тебя. И сразу же, застеснявшись, отстранюсь. Давай первые пару минут разговора ты будешь очень вежливым. Ты спросишь, как я доехал, а я, про себя думая о нереальности происходящего, скажу, что нормально. Ты попытаешься гостеприимно забрать и понести мой рюкзак, а я, уворачиваясь по такой траектории, чтобы мы коснулись плечом к плечу, не позволю тебе. Мы найдём какую-нибудь кофейню, и пусть она называется как-нибудь по-провинциальному просто, например, «Кофемания». И ты уломаешь меня заплатить за мой разбавленный кипятком Американо, и я устало улыбнусь в ответ, и зевну с дороги. Мы пройдёмся по центру. Ты будешь вспоминать свои уроки краеведения и рассказывать мне про то, кто и когда построил вот эту вот церковь, и что с ним потом сделали, и почему эта церковь так важна. А я буду делать вид, что внимательно тебя слушаю и что лучше города быть не может, и пускай в этом даже будет значительная часть правды. Я буду любоваться набережной за твоим плечом, или я буду любоваться твоим плечом? Ты предложишь поехать домой, чтобы отдохнуть и всё-таки оставить мой рюкзак, от которого у меня на спине за всё время гуляния отметится постыдное пятно пота. И давай живешь ты на предпоследней остановке автобуса, в котором кондуктор начнёт ругать меня, что я расплачиваюсь копейками, а не десятирублевыми монетами. И давай она скажет, что нашему поколению уже ничего не поможет. И давай в этот момент мы обоюдно улыбнёмся. Мы выйдем с тобой на остановке и проводим взглядом мальчика, пинающего футбольный мячик в направлении пыльного стадиона, от которого будут доноситься слова, которые нам будет стыдно произносить вслух. Пускай я оглянусь по сторонам, и мне покажется, что твой жилой район напоминает мне мой жилой район, и жилой район моей бабушки, и многие точно такие же жилые районы, разбросанные по необъятным пространствам нашей страны. И пусть ты в этот самый момент почувствуешь радость и душевную близость, а я проникнусь ощущением, что всё моё прошлое необъяснимо связано с настоящим и, казалось, всё время существовало для того, чтобы в этот момент мы стояли вместе на этой остановке этого города. Мы дойдём до твоего дома. Зайдём в лифт. Давай, ты будешь жить на пятнадцатом этаже в однокомнатной квартире, которую ты снимаешь за двенадцать тысяч рублей в месяц, не считая коммунальных услуг. Поездка в лифте, давай договоримся, даст нам время на неловкое молчание и осторожные взгляды друг на друга. У тебя дома пускай приятно пахнет чем-то. Я застыну на пороге, ожидая твоего приглашения, а ты спросишь, что не так. Я покраснею и начну медленно снимать обувь. Ты мне покажешь свою комнату, кухню, балкон. Я возьму книжку с полки, открою посередине и начну читать. Или прикидываться, что читаю. Тебе кто-то позвонит по телефону. Я пойду в душ после непередаваемо душной ночи в поезде. Пусть мысли будут роем носиться у меня в голове, обливаемой потоком слегка прохладной воды, за мгновение перед тем, как я осознаю, что забыл полотенце у себя в рюкзаке. Мне придётся неловко крикнуть через закрытую облупившуюся за годы дверь, чтобы ты принёс мне полотенце. Ты принесешь. И, быть может, притворишься, что отводишь взгляд, просовывая полотенце в маленькую щель между стеной и дверью, которую я нарочно оставлю не такой уж маленькой. После я спрошу, можно ли мне покурить. Ты разочаровано спросишь, курю ли я, и отправишь меня курить вниз к подъезду. Подумав, ты решишь идти со мной. Мы наденем твои чёрный резиновые солдатские тапочки, которые в ближайшем военторге продают по цене 100 рублей за килограмм, и спустимся вниз. В лифте вода будет капать с моих плохо высушенных волос, и ты спросишь, как часто я курю. Пускай я совру, что очень редко. Давай прислонимся к железным столбам около подъезда и встанем друг на против друга, пока я буду зажигать свою дешевую сигарету. Я предложу тебе закурить, а ты возмущенно посмотришь на меня и, отвернувшись, сделаешь вид обиженного. Давай условимся, что пройдёт не больше сорока секунд перед тем, как ты повернешься обратно ко мне и, сказав, что не можешь давать мне губить здоровье в одиночку, возьмешь у меня сигарету и воспламенишь её с солидной долью опыта. Мы помолчим, но давай в этом молчании будет неизмеримый комфорт и тихонько ликующая радость. Пускай мы всё-таки не успеем докурить, когда мимо нас пройдёт Анна Петровна, твоя соседка по лестничной площадке, и начнёт ругаться, говоря, что у неё астма, а мы стоим тут и курим. Мы опустим глаза вниз и, извинившись, скажем, что она очень хорошо сегодня выглядит. И пускай Анна Петровна застынет в неуверенности и, слегка пробурчав, удалится. А мы с тобой разразимся смехом, когда услышим, что двери её лифта сомкнулись. И я случайно упаду в твоём направлении. И ты меня подхватишь. И мы обнимемся. Давай мы сразу же оглянемся, и пускай будет так, что этого никто не видел. И именно с этого момента дни полетят. Дни помчатся, неумолимо ускользая прочь. И пусть мы не сможем их остановить, потому что такова жизнь. В один из дней ты повезешь меня на озеро около дачи твоих родственников. И давай у тебя не будет машины, так что мы проведём сорок минут в душном ПАЗике, прижавшись друг к другу и вдыхая ароматы пирожков, которые мы предыдущим вечером пекли вместе. И на озере мы потратим уйму времени в попытках найти место, где бы никого не было с одной лишь только целью - чтобы я мог лечь и положить голову тебе на живот после того, как я объясню тебе основы плавания, потому что у тебя - давай? - не было в детстве шанса научиться хорошо плавать. В другие дни мы посетим все парки твоего небольшого города, все музеи и те кафешки, на которые нам обоим будет комфортно смотреть в плане наших скромных бюджетов. Пускай в один день будет ужасный ливень, и мы просидим дома, устроив киномарафон какого-нибудь глупого «Гарри Поттера» или - чем чёрт не шутит? - каких-нибудь «Друзей». И пусть во время этого марафона мы будем кушать белый хлеб со сгущенкой и бегать на перекуры на балкон, смежный с окнами кухни Анны Петровны. А потом пускай придёт день, когда мне нужно будет возвращаться домой; просто потому, что так всегда бывает. И давай мой обратный поезд будет на закате. И ты будешь меня провожать. И естественно нам придётся разобраться со всеми эмоциями до выхода из дома, иначе - вокзальная публика может не так нас понять, чего мы совсем не хотим. И мы разберемся. И давай я даже чуть расплачусь. Скорей всего, проводница не разрешит тебе быть провожающим в вагоне, потому что поезд на твоей станции стоит всего пять минут. Мы простимся, и пускай внутри будто что-то оборвётся, но также - в каком-то плане - пусть станет легче. И рано или поздно поезд тронется. И платформа кончится, когда ты будешь пытаться бежать на уровне моего окна. И мы установим последний визуальный контакт. А потом - мы потеряем друг друга. Ты будешь смотреть в уменьшающуюся последнюю дверь последнего вагона, а я буду без морганий обрабатывать информацию из своего поля зрения. Мимо меня будут мчаться шлагбаумы, уставшие собаки на крышах одноэтажных домов и кудрявые берёзы, рябящие в глазах. А мой поезд будет отдаляться от тебя, превращаясь в точку законченного предложения. Солнце уже почти исчезнет, когда мой сосед попросит меня подвинуться и раскроет газету на странице про новые агрокультурные достижения, а ты ещё долго будешь всматриваться в северо-восточном направлении, ища невозможного пути вернуть прошедшие пять дней назад.