Я хорошо помню, когда это произошло. Перед началом событий, был отличный солнечный день, ни ветерка ни тучки над головой. И я не на секунду не ошибусь датой, поскольку тем же вечером мы отмечали день рождения моего старинного друга. Кажется, мы с ним знакомы со времен, когда наши детские задницы подтирали разочарованные жизнью папаши.

Я и мои друзья засели в баре, что был на отшибе вселенной. До ближайшего города чуть меньше ста миль. Но его любили райдеры, байкеры и поношенные жизнью бродяги. К тому же прочий скучный люд сюда почти не наведывался, взглянув лишь глазком на унылое с виду заведении.

В тот раз, бар был и без того полон народа и нас где-то человек пять таких же как я безрассудных парней, особенно когда хмель властвовал в головах. Мы много говорили про жизнь, успехи и женщин. Бывало орали как дикошарые, пытаясь друг друга в чем-то убедить. О чем, – уже и не вспомнить. Кое-кто из нас служил и тут же находились общие темы. Но как всегда на самом интересном месте наше удовольствие прервалось. Время подкатывало к середине ночи и потому бар закрывался.

Я помог погрузить своего друга в пикап нашего общего товарища, что мог еще стоять на ногах, затем попрощался со своими остальными приятелями. Мне же предстояло добираться домой на своем стареньком мотоцикле марки «Индиан». Ехать предстояло около часа, что несколько удручало. Я был пьян, вернее я был чертовски пьян, и надежда, что прохладный ночной воздух, бьющий на скорости семьдесят-восемьдесят миль в час, меня взбодрит, оказались тщетны. Меня упорно клонило в сон и подташнивало с самого начала моего пути. Хотелось просто поставить мотоцикл и завалиться на обочине, пока совсем худо не стало.

Отчаявшись, я притормозил, достал пистолет марки «Глок», пристегнул к нему тактический фонарь и помчался дальше. Я так часто делал, когда мне было скучно, а путь меня ждал немалый. Кажется, я подцепил это из какого-то фильма, уже и не вспомнить какого. Итак, я мчался на мотоцикле светил немного вперед на обочину и если я видел отражение глаз ночных животных, то тут же делал выстрел, стараясь попасть как раз между сияющими точками зрачков.

Кому там достанется, мне было наплевать. Кайот какой, олененок Бемби или чертов слоненок Дамбо, – вот же радость-то! Пьяный я совсем другой человек, которым я, будучи трезвым, совсем не горжусь. Зато уныние как рукой сняло, ведь мне сегодня везло. Богатый мир ночной природы, баловал меня как никогда. Правда стрелок из меня, признаться, отстойный. Словом, пьяный балбес.

Я мчался, орал от экстаза и стрелял во все что блестело. Ух ты, – дорожный знак! Получи-ка пулю приятель. Нравилось мне так же расстреливать придорожные кактусы, видеть как тучки брызг появлялись в том месте, куда попадала, пуля, и то круто подскакивал двухметровый ствол и падал будто на смерть пришибленный. Правда, сегодня я исключительно мазал, потому и вернулся к теме животных.

Но что-то там замаячило впереди меня глубоко в кустах. Блестящее и сияющее, как дорожный знак. Я не уловил в точности, чем это могло бы быть, но сделал один выстрел, а затем еще несколько, пока это не утонуло в зелени. Расстояние было приличное, а мне до боли в заду стало любопытно, что же за дрянь я сегодня уничтожил. Но проехав мимо места, я обрел дар ужаса, а хмель как рукой сняло. Что-то крупное и цветное лежало на обочине. Что-то похожее на…. Нет, это было точно не животное, рядом со своим спортивным мотоциклом. Не чертова же это цирковая обезьяна посреди степи. Это гребаное тело человека, мать его подери.

– Что я наделал, черт, черт, черт, – ругался вслух я. – Меня посадят, меня посадят, твою мать. – орал я в пустоту. – А твою мать! Черт, что я натворил твою мать. Какого черта ты здесь забыл тупое ничтожество?

Я резко остановился и поставил мотоцикл на подножку. Пройдя добрую сотню метров до места, глазам открылась совсем не радостная картина. Так оно и есть. Я совершил убийство. Подойдя к трупу я носком ботинка толкнул его, но дыра в каске хлестала темной синей жижей как ниагарский водопад. Я хорошо помню это, ведь в моих руках все еще был пистолет с включенным фонариком которым я и освещал обстановку. Почему синей я и не стал разбираться в этой анатомии. А если честно мне было совершенно наплевать чего там у кого. Я просто пытался придумать, как черт возьми мне следует выкрутиться из этой ситуации.

Сомнений не было, – он уже не жилец. Скорую вызывать бесполезно, а садиться на нары из-за этого неудачника я не собирался. Это всегда можно успеть и потом. Я сделал несколько шагов из стороны в сторону, взглянул на припаркованную «Хаябусу» принадлевавшую очевидно моей жертве, затем еще покружил. И только тут я понял, что оставляю слишком много следов. Я еще раз огляделся, так как мне показалось что-то я услышал, но вскоре согласился с собой, что это скорее какие-то животные.

Делать было нечего. Я сел на свой мотоцикл и резво промчался на нем четверть мили. Притормозив, я разобрал свое оружие, до последнего патрона и стер платком все возможные отпечатки пальцев. Затем нашел подходящую ямку на обочине, и свалил его туда, присыпав сверху землей. Все, теперь валить отсюда, что есть мочи. Валить, валить, валить!

Минут десять я ехал по совершенно пустой дороге. Даже слабого намека на жизнь я не встречал. Но к моей неожиданности, позади меня вспыхнул одинокий свет фонаря и скорее всего, принадлежал он такому же беспечному путнику как и я сам. Так и есть. Это был райдер и нагонял он меня на скорости где-то двести миль в час, против моей жалкой сотни. Словно молния посреди ясного неба яркая вспышка озарила дорогу позади меня, а затем стальной шмель прожужжал рядом с моей головой. Я не ошибся. Такое я уже слышал в Ираке и теперь уж точно никогда уже не забуду что есть что.

Я пригнулся и направил свой взгляд на заднее зеркало. И тут все стало ясно, это же тот же самый мотоцикл, что я оставил там, это же чертова «Хаябуса». Кто-то все-таки прятался в кустах, пока я там бродил и следил за мной.

Я прижался к баку и еще сильней надавил на газ, а в зеркале видел как чертов преследователь вновь нагоняет меня. Еще один выстрел и он теряет скорость, а я пытаюсь понять, куда он мог попасть.

С третьей попыткой мой противник решил не рисковать, а задумал выпустить остатки обоймы прямо мне в упор. Его мотоцикл был быстрее и мощнее моего и нагнать меня большого труда ему не стоило. К тому же он был хорошо экипирован. Дорогой мотоциклетный комбинезон и подходящий для случая шлем, а я с непокрытой головой и голыми руками, торчащими из безрукавки. Упади на такой скорости и мозгов уже не соберешь.

И вот он практически упирался мне в заднее колесо, а я пытаюсь не пустить его. Убийца целит в меня из пистолета, я вижу это в зеркале заднего вида, и … Осечка, опять целит и вновь оружие молчит. Мотоцикл отстает и вновь нагоняет. Он был так близко, что мне не составило труда прозреть, какую ошибку я совершил. Оружие, которым пытался достать меня мой преследователь был тот самый пистолет, что я зарыл несколько минут назад. А патронов там было еще на пятерых как я. Но видимо меня спасло то, что я засыпал его землей и точный механизм отказался делать свое смертоносное дело.

Тогда мой преследователь замахнулся на меня пистолетом и бросил его мне в голову. Но что толку, – только сильно потерял скорость и едва не вылетел из седла. А мне только и оставалось, что выдавливать из своей машинки остатки сил. Некоторое время после того, ничего не происходило. Свет непрестанно горел в двадцати футах позади моего мотоцикла, не больше и не меньше. Очевидно сдаваться он не собирался, но видимо думал, как поступить дальше. Я тоже непрерывно напрягал свою память, пытаясь вспомнить что у меня есть потяжелее в кожаных кофрах, чтобы отбиваться если что. В полицию я уж точно не собирался топать, а тем более, не позволю туда затащить.

Но что-то происходит. Мой преследователь давит на газ, а я в зеркале заднего вида вижу как он встал ногами на сидение и очевидно готовится к прыжку. Я начинал вилять по дороге, пытаясь его не пустить, а он только воспользовался этим. Догнал меня на пол корпуса, и резко дав влево, мощно прыгнул в мою сторону, находясь в жалких двух футах от меня. Совсем, черт тебя побери, обезумел, только и успел подумать я.

Но видимо он не учел сопротивление ветра на доброй сотне миль в час, а это стоило бы сделать. Все что ему удалось, это едва коснуться моего мотоцикла. Я успел заметить как тщетно он пытался зацепиться своими граблями, за выступающие элементы позади меня. В конце концов, он плашмя грохнулся об асфальт и сделал несколько кульбитов, сопровождаемых оглушительным треском шлема, а затем соскользнул по дороге на обочину, поднимая там клубы пыли. Его мотоцикл оказался и того круче. Какое-то время он будто преследовал меня, затем руль задрожал, закачался и после нескольких страшных переворотов, с жесткими ударами по асфальту и разбросом деталей, он также оказался в придорожных кустах, все еще беснуясь и рыча двигателем.

Я один, я спасен, я справился, ликовал я. Но нельзя расслабляться. Добравшись до дома, следует вымыть мот и зачехлить его от греха подальше на долгие месяцы. Заодно и себя привести в порядок и тщательно обдумать план дальнейших действий. Никакой полиции! Ни одна живая душа не должна об этом знать. Убийство, управление транспортом в нетрезвом виде, да еще какой другой ворох статей найдется, чтобы упечь меня на всю оставшуюся жизнь. Да и вряд ли тот доходяга сможет дать показания с расшибленными об асфальт мозгами. Теперь только молчать, решил я.

 

Весь следующий день я жил как и прежде. Вернее я всеми силами пытался выглядеть так. Навязчивая задумчивость, заторможенность наваливалась на меня повсеместно, выставляя меня каким-то чудиком. А я отчаянно ждал время ленча, когда пойду в закусочную и от местных ротозеев наконец-то узнаю все последние новости и слухи. Завтра утром заодно почитаю что-нибудь из ежедневной прессы, а там уж все будет ясно к чему готовиться дальше. Странно, но местное радио оказалось как прежде скупо на события, а болтало в основном про предстоящие выборы и прочую ерунду.

И вот я сижу в закусочной, пью десятый за день кофе и гляжу на глазунью, а она на меня. Я занял любимое место раньше обычного и уйти планировал позже, потому и растягивал удовольствие. Мои уши сейчас наверно были красными от напряжения, пытаясь уловить чужие разговоры. Хоть бы крупица слухов о недавних событиях, думал я. Пришел наш местный коп, уселся за стойку и сделал заказ, а я краем глаза испепелял его своим беспощадным интересом.

– Ну что, как сегодня на службе закону? – спросила словоохотливая хозяйка закусочной.

– Дало сегодня жару! Давненько такого не было в наших краях, – ответил полицейский.

– Пора бы и привыкнуть. Могу сделать вам лимонад со льдом. С собой хотите?

– Да пожалуй не откажусь, пока солнечный удар меня не хватил. – ответил тот, а меня уже бросило в ледяной пот и без всякой жары.

Но ничего. Решительно ничего не прояснилось до самого вечера. Такая же картина и на следующее утро. Я скупил все местные газеты и целый день слушал радио, с походами до закусочной. Но в чем дело! Как такое могло произойти, недоумевал я. Как минимум один труп на обочине, раскореженный мотоцикл, который первым делом могли привезти только в наш городишко. И что, никто ничто не слышал!?

Я мучился, сильно мучился, и пуще остальных вопросов меня обгладывала мысль о моем пистолете. Я решил найти его и едва расцвело, я сел в свою машину и направился по проторенному пути.

Довольно скоро я обнаружил царапины на асфальте, оставленные моим преследователем, по ним я решил проследить и взглянуть на его останки. Но ничего, опять ничего. Даже жалких кусков пластмассы, кои щедро рассыпал битый несколько раз об асфальт байк, я не нашел. Ни трупа, ни мотоцикла, и даже масляного пятнышка на дороге. Вот только кусты был хорошо поломаны, в том месте, куда грохнулся кусок металлолома. Пытаясь найти свой пистолет, я обшарил обочины с одной, а затем с другой стороны, но домой я вернулся домой ни с чем. Пора было на работу валить, а подозрительные телодвижения я как-то не решился пока делать.

На следующий день я отправился туда, где я оставил первый труп. Кустов было до чертиков, но я быстро нашел нужное место, ведь перед этим, как я помню, прострелил дорожный знак. И вновь ничего. Ни чертова следочка. Но как?

Тем не менее, для меня было правильнее успокоиться и уехать отсюда. Сразу сваливать я не отважился, слишком много взглядов притянет мой неожиданный отъезд. Но месяца три-четеры спустя, однозначно стоит оказаться поодаль от родных просторов.

***

Я продолжал ремонтировать тачки, что оставляли клиенты, и как можно реже пить и отдыхать. Работы было вдоволь, и я всегда знал, что время пойдет быстрее, если под руки будут заняты каким-нибудь делом. Иногда, правда, мастерская пустовала и я проводил время с друзьями в баре, заводя новые знакомства. Только за пару месяцев встретился с доброй дюжиной женщин.

Одна из девушек мне очень понравилась. Она, кстати, была последним моим знакомством в том городке. Клиентка. Подкатила, видать, на «папочкином» шевроле-корвет и чуть не в слезах умоляла меня спрятать царапины, кои она сделала будучи ослепленной ревущими мощами автомобиля, выделывая на нем всякие выкрутасы. Такое я уже видел не впервые у мажоров. Чужой выпендреж, исправно кормил меня. Все что мне оставалось, это предложить ей оставить машинешку на денек.

На вид ей было лет двадцать пять, незамужняя, и до чертовой жути независимая. Я даже было подумал, что дружбу она водит исключительно с девочками. Думаю, понимаете о чем я. Короткие джинсовые шорты, рубаха расстегнутая чуть ли не до пупа и вечные ботинки Доктор Мартенс на ногах, даже в такую жару. Пышные темные волосы, выдающиеся формы и смуглая кожа. Очевидно, мексиканские гены немалую роль сыграли в создании этой прелести.

Самое забавное, не я первый начал с ней заигрывать. По мне, я считал, такие если и любят парней, то обязательно сыночков с достатком, либо хоккеистов. Не чета в общем мне. Но когда я обещал вернуть ее машинешку пусть и не в первозданном, но сносном виде, она обняла меня за шею и крепко-крепко прижала к себе.

– Спасибо, спасибо, спасибо, – лепетала она и потом только отпустила.

Признаться честно я был немного ошеломлен ею, ее выходкой. Я вообще забыл когда испытывал какое-либо смущение, но тут… Кстати, она оказалась выше меня на пол головы, и представилась как Тефия. Я прокрутил ее имя в голове и затем уже подумал, что все-таки у нее еврейские корни.

– В общем она свалила, а я оказался в полном замешательстве, ведь стоимость работ я ей не назвал и телефона даже не спросил. Вот он пресловутый мужской разум. Как увидит красотку, так волей-неволей сопли пузырями пускает, а логическое мышление прячет где-то в заднице. Ну да ладно, нужно работать.

Она приехала на такси, под самый вечер следующего дня, в той же самой униформе что и вчера, только очки нацепила на глаза. Солнце и в правду днем светило дай бог. Бесшумно пробралась ко мне вплотную, пока я ел свой багет с колбасой и слушал местное радио. Склонившись через плечо, она громко приветствовала меня.

– Привет! Как дела!

– Упс! – будто очнулся я. – Ну нельзя же так! – продолжил я, тщетно пытаясь поймать кругляшки колбасы, высыпавшиеся из моего бутерброда. В конце концов, оставив жирные пятна на моих штанах, они распластались по полу.

– Ой прости, это все моя дурацкая причуда, подкрадываться. Прости меня пожалуйста, я больше не буду.

– Ничего.

– Наверное в другой жизни я была охотницей или хищником каким, – виновато улыбалась она.

– А может и чайкой. Это они, кажись, любят еду из чужого рта дергать. – сказал я и выдавил ответную улыбку.

– Может и так. А мне нравятся чайки. Кто бы что ни говорил, они красивые!

Я тут же пытался вспомнить, где и когда я последний раз видел чаек, но всем мои мысли затмил почему-то образ моей бывшей жены.

– Не могу с вами согласился, – выдавил я задумчиво. – Ястребы куда интереснее.

– Как моя машина?

– В порядке! Вы же мимо нее прошли.

– И вправду. Что это со мной сегодня?

Она вернулась к своему шевроле и взглянула на ее борта.

– Да, идеально!

– Повезло вам с цветом, краску довольно легко подобрали. Опытный глаз конечно сможет подметить ремонт, но…

– Вы меня спасли, – оборвала она меня. – Вы не представляете как я благодарна вам! Скажите сколько я вам должна?

– У нас твердая система оценки работ. В общем, 250 баксов.

Она достала деньги и подала мне.

– Деньги нужно отдать нашему бухгалтеру, – объяснил я.

– Поняла!

Она оплатила счет и исчезла со своей машиной, а я забыл про нее как бывало во многих других случаях с клиентами.

Вечером я отправился в закусочную, ведь доесть мне не дали и заказал порцию картофеля и жареные куриные крылья. И вот я сижу, ем и смотрю новости по телевизору, но тут, мою вечную повседневность разорвала та же самая дамочка, машину которой я сегодня приводил в порядок.

– Привет!

– Привет!

– Что делаешь?

– Хм. Ем!

– Ты какой-то немногословный, – нахмурилась она.

– Так и есть. У вас какие-то жалобы на мою работу?

– Да нет! Какой ты… Какой ты странный, ей богу. Я просто заглянула сюда поужинать и, приметив тебя, решила подсесть. Скучно тут у вас до жути, а я еще никого здесь не знаю.

– Так что вас занесло сюда в нашу глушь?

– Я не знаю. Толком не объяснишь. Но в чем точно уверена, так это скоро от сюда свалю. Признаться, я и большом городе изнывала от повседневности. Что-то вечно хочу, а чего не знаю.

– Знакомое чувство! И вкус еды уже не тот, и отношение к работе далеко не самое пламенное, – саркастически продолжил я. – Все уже испробовано и радости больше не приносит. Но хуже того, ничего уже предвещает поворота с этого пути, даже в далеком будущем.

– И я о чем! – воскликнула она.

– Может у тебя есть наработки на этот счет. Я тебе машинку починил, а ты поделишься своими идеями, – улыбался я.

– Задумки, разумеется, есть. – только вот думаю, стоит ли о них сейчас.

– Почему нет? Если знание ценно, зачем над ним корпеть.

– Ты действительно хочешь это знать?

– Удиви меня!

– Ну ладно. По моему, все что остается в таком случае, это вышибать дурацкие, мысли любыми путями. По рецепту лучших из нас.

– Постой! Лучший из нас, должно быть, Папа римский? – предположил я сделав в шутку довольно серьезный вид.

– Да нет дурачок! – рассмеялась она. Я про величайших звезд андеграунда. Секс, наркотики и рок-н-рол, – вот что я обожакаю!

– Ты знаешь, ты мне стала вдруг очень любопытна.

– Пойдешь со мною на свиданку завтра. Я не хочу ждать пока ты допрешь, и решила сама спросить.

– Хм! Конечно! – задумался я. – Завтра будет превосходно, – все еще не выходил я из мыслей, прокручивая в голове какой у меня сейчас в доме бардак. – Когда тебе будет удобнее?

– У мола в пять.

– Согласен.

– Тогда ладно, я побежала мой рыцарь.

Она встала с пакетом еды в руках, накинула сумочку на плечо, поцеловала меня в щеку и ускакала. С наружи забегаловки я услышал мощный рев двигателя и возмутительный визг шин на дороге. Матерая шалунья, подумал я.

 

Мы встретились у мола и я сразу пригласил ее в ресторанчик, ведь к моему удивлению она пришла в черном узком платье выше колена, на лице макияж, а на ногах туфли на высоком каблуке, отчего она выросла надо мной на целую голову. Но все же, она была самой красивой девушкой здесь и многие падавшие на нее взгляды, подтверждали это.

Разговор поначалу не ладился. Я всю жизнь слыл молчуном, что обычно ценят женщины, но только не в таких случаях. Зато многое узнал о ее жизни, ведь болтала она будь здоров. Итак, с самого рождения она занималась всем и ничем. Мать постоянно переезжала, с одного конца вселенной на другую, постоянно меняя работу, мужчин и образ жизни. Вот и она привыкла поступать так. За последние пять-семь лет ей удалось попробовать себя в роли маникенщицы, модели, оператора салона красоты, девочкой на ресепшене, секретарем и прочим-прочим. С притягательной внешностью дело такое, работу всегда найдешь, но понравится ли она тебе.

Она вновь напомнила, что всю жизнь ее одолевала скука, словно жила в пресном мире с пресными людьми и удушающее-пресными правилами. Потому любила скорость, адреналин, яркие ощущения и сильные эмоции. А если ей кто-то понравится, то все, пиши пропало. Любовь будет до гроба.

Мечты у нее впрочем оказались вполне мирные. Выйти замуж, завести свое дело, что-нибудь вроде автомастерской, только вип-класса. И клиенты исключительно мужчины. Главное, чтобы поменьше прикасаться к людям и как можно реже выслушивать их лабуду. Дети, да. И муж такой же бойкий как она, чтобы забыть о скуке. Пусть он будет вечно занятой, но обязательно харизматичный.

Призналась она и о том, как все-таки ее сюда занесло. Последний ее паренек, к слову, довольно богатый и целеустремленный индивид, занимался не совсем законной деятельностью, а именно кое-какой контрабандой через мексиканскую границу. Чем именно она умолчала, но видать, дела темные. И конечно все эти делишки плохо кончились для дельца. Его, со слов свидетелей, запихнули в фургон и больше его никто не видел. Друзья ей посоветовали бежать от туда без оглядки, что она и сделала. Рассказала она, как отчаянно его любила, как настойчиво просила завязать со всякой дрянью, но…

– А давай-ка выпьем как следует! Ты заставил меня вспомнить вещи, которые болезненны для меня, и выкинуть их из головы не так-то будет просто сегодня.

– Конечно, только придется переместимся в бар. Тут нам не позволят говорить горячо и открыто.

– Пошли!

***

Мы заняли место в баре и теперь была моя очередь держать ответ. Она налегала на крепкие напитки, а мне пришлось не отставать. С выпивкой она явно дружила и в чем-то это было хорошо для меня.

– Ну что, расскажи о себе!

– Тут особо нечего рассказывать. Боюсь, завоешь от скуки.

– Не скромничай! Ты служил недавно, я поняла это сразу, лишь взглянув на тебя.

– Ты и это видишь, что, интересно, меня выдало?

– Ну, как сказать, это у меня с детства.

– Да, ты права, я служил и не горжусь этим, поверь. Я пару лет воевал, в Ираке и еще кое где, о чем в прессе и слова не скажут. Слава богу вернулся домой в целости-сохранности. И вообще бы рад выкинуть эту тему из головы.

– Расскажи хоть что-нибудь, ну пожалуйста! Мужчины для меня это настоящий источник познания, особенно прошедшие всякое такое.

– Да ну, скука смертная.

– Давай-давай, а то я тебе все пальцы переломаю, – сказала она и сжала в своем кулаке мезинец моей левой руки. – Ну же!

– Ничего себе выходки, похоже придется сдаться.

– Я профи!

– Ну ладно, чуть-чуть расскажу, только не знаю с чего бы начать.

– А давай с того момента, как ты уничтожаешь врагов Америки.

– Хорошо дай подумать… Врагов Америки хочешь… Пожалуй начну с того, что в Ираке я очутился на горячей фазе войны, когда снаряды валились со всех сторон и почти каждый день участвовал в боевых столкновениях. Противник нет-нет, но давал нам какой-никакой отпор и трупы моих сослуживцев каждый день возвращались на родину. Я довольно быстро научился бездумно убивать, и почти перестать различать врага. Мужчины, женщины и даже дети. Уже было не важно, просто из страха и шока. Все нас там ненавидели и даже сама матушка природа, будто ставила нам подножки на каждом шагу. А любой местный малый счел бы величайшим удовольствием выпустить в каждого из нас пару магазинов калашникова. В моей же голове засела лишь одна только мысль. Главное вернуться домой, а там гори весь свет синим пламенем.

Пожалуй расскажу про одну из своих зачисток. Представь богом забытая селуха у черта на куличках, глиняные дома, и ни одного уличного фонаря, не говоря уже об асфальтированных дорогах. Обычно происходило это так. Наши авиация каламшатит день и ночь какое-нибудь селение, равняет его с землей и после чего там даже тени не остается. Затем движемся мы. Подъезжаем на «страйкерах» с пулеметами на перевес к следующей селухе, и там все стоят на носочках, а руки тянутся вверх. Понятно, никто же не хотел умирать. Мы шарили по домам, забирали оружие и дальше брели, куда «мудрое» командование скажет. Бывало, вроде и взять-то нечего, но нет, наши обязательно пару дворов да разбомбят. Так, для острастки.

Но бывало и у нас земля уходила из под ног, а наши танки, горели как спички. Все дороги перерыты на десять рядов и заминированы через каждую четверть мили. Подорваться на СВУ дело не хитрое. Затем, будто этого мало, свинец сыпется за шиворот со всех сторон. Попробуй разбери их откуда палят, спасайся сам как хочешь. Ненавидел я, в общем, эти зачистки и патрули.

Я был сержантом по званию и всегда старался быть впереди своего подразделения. Иначе тебя перестанут уважать, да и салаги будут целее. В руках М-4, иногда к нему примыкал штык-нож, сам не знаю зачем. Мы вышибали тощие двери, ломились в дома и ставили все живое на колени, до выяснения их личности и сбора их кремневых ружей.

И вот в очередной раз все пошло через задницу. Бывает такое когда куча обстоятельств сваливается в ту же яму. Ближе к событием, соседнее отделение ломилось в один такой дом, а там! В общем ни дома ни отделения не осталось. Ловушку нам сделали. Арабы собрали в одну кучу все что горит, взрывается и способно убить, и спалили их к чертовой матери. После того, как соберешь клочки свои боевых товарищей, поневоле осатанеешь, что и сделала вся наша база. Пощада теперь было слово не про нас. Я и сам чувствовал это пламя в груди, когда хотелось крушить, бомбить, рвать, и ровнять все с землей. Тем более, когда спишь по два часа за сутки, вообще с ума сходишь.

И вот на другой день и мы опять пытаемся проникнуть в дом, притом, отнюдь не бедный я замечу. Крепкий забор, и порядочное двухэтажное здание за ним. Окна закрыты ставнями. Мы ломимся в ворота и кто-то делает одиночный выстрел со двора. Одного моего бойца зацепило, слава богу не серьезно. Делать нечего, мы взяли и бросили несколько гранат за ограду и затем уже пробились внутрь. Дряхлый старикан с английской винтовкой времен крымской войны хлюпал кровью на земле. Я направился к зданию, а мои бойцы уже выламывали входную дверь. Тьма, вот что я увидел внутри войдя первым. Солнце снаружи светило ослепительно ярко, а из внутреннего освещения – дохлая керосинка. Хоть в этом доме и было электрическое освещение, но местная электростанция усилиями наших войск приказала долго жить.

Кто-то в темноте схватил за ствол моего автомата и пытался вырвать, а я нажал на курок и давай косить им, из стороны в сторону силой направляя оружие на врага, пытавшегося оказать мне сопротивление. Я не прекратил пальбу, пока оружие само не замолчало. Моментально сменив магазин, я прислушался.

Кто-то из моих бросил зажженный фаер и теперь я увидел своего противника. Ребенок, лет 10-12 хлестал кровью из-за остатков лица и пулевых ранений на груди. И никого больше. Вот же глупец! Наверху же я услышал пальбу и вскочив по лестнице с флаером в руках у видел еще нескольких, женщины и девушек. Слишком поздно. Мои бойцы попали в ту же ловушку, что и я. Вот она расплата за гнев. Не солнце нас ослепило, а этот гнилой порок.

Как итог, мы вырезали целую семейку, кроме, пожалуй, муженька. Тот скорее всего, в это же время, зарывал снаряды под дорогу. А теперь с утроенной силой бросится за дело. Мы покинули дом злые и недовольные, рассыпаясь плевками по сторонам. Я же поступил как последний трус. Постучал по броне прикрывавшего нас танка и просил пройтись по нашему месту преступления, что и было сделано с неподдельным удовольствием.

Скажу честно я не очень-то тогда переживал, подумаешь неприятность. Война есть война. Но чуть позже был взбешен на себя. Да как ты мог глупец, корил я себя. Совсем разум потерял? Какие тебе еще оправдания? Сейчас я конечно понимаю, что я убил не только того паренька, но и тех женщин, что были наверху. Ведь это я был командиром отделения и это я поддерживал оголенную злобу в головах и сердцах своих подчиненных. Я убил тех женщин их руками.

– Хм! Мрачновато получилось.

– Я же предупреждал!

– Да…, я помню!

– Что странно, любить оружия я не перестал. У меня целая коллекция пистолетов и один постоянно ношу с собой. Ты не пугайся, если вдруг заметила чего. В Ираке приходилось таскать свою винтовку куда бы ты не направился. Идешь ли ты в туалет, чистишь ли ты зубы или отправляешься спать, – всегда с ней наперевес. Первое что ты делаешь, когда просыпаешься это бросаешь на нее взгляд. А после увольнения рука постоянно искала рукоятку оружия и первое время было не по себе ходить без прикрытия такой штуковины. Вот я и завел у себя эту дурную привычку.

– Не бери в голову, я и сама не праздник. Но, пожалуй, надо накатить.

– А мне, думаю, стоит сбавить.

– Нет уж. Пьешь со мной наравне.

– Боюсь, в этом деле тебе нет равных.

– Может и так. Но ты же хочешь, чтобы я тебе сегодня кое-что показала.

– Коллекцию картин Ренуара небось, а богатенькая дамочка?

– Ну-ну! Чур поедем ко мне, но не прямо сейчас, ладно?

– Согласен!

– Я даже не спросила тебя, женатик ли ты?

– Я разведен.

– А дети?

– Детей нет.

– Как повезло мне!

– А ты уверена, что я буду способен любить, если продолжу напиваться?

– О, поверь мне, сегодня я тебя как губку выжму. К тому же у меня есть небольшой пунктик, я не могу когда трезвая, правда не могу.

– Ты такая совестливая?

– Чего!? Нет, просто привычка. Иначе я несколько напряжена и все как-то странно происходит, знаешь ли. Под грузом томных мыслей что ли. Не знаю, как точнее выразить. Ты же не хочешь, чтобы я ласпласталась по кровати и звучно зевая, предложила возлюбить меня.

– Да уж, пожалуй. Ты очень красивая, и на редкость умная девушка. До сих пор не пойму, как так оказалось, что ты со мной?

– А ты. А ты…, странный ты. Не могу тебя понять. Думаешь о чем-то постоянно, витаешь где-то в дали.

– Ты как всегда права. В последнее время со мной такое часто. Ты уж прости.

– Что-то произошло?

– Ты не перестаешь меня удивлять! Да забудь, ерунда. Я как всегда в своем репертуаре. Вечно вляпываюсь в истории.

– Расскажешь?

– Нет.

– Что, все так плохо? Ну давай!

– Давай лучше выпьем.

 

***

Неожиданно заявились мои друзья по мотоциклетному клубу, а следовательно это мои лучшие друзья. Моя вечная троица. Они подошли к нам и я представил их Тефии, а затем Тефию представил им. Они не стали докучать нам и заняли столик по соседству, а мы продолжили свою болтовню.

Час спустя, я предложил бросить бар, поскольку чувствовал, что достиг своего предела и отправился отлить, заодно стрельнув сигарету у своих друзей. Очевидно, это была ошибка. Я почти не курил, но когда выпью, то частенько вспоминал еще одну свою пагубную привычку. Вот и в этот раз я дымил как паровоз. Хоть я и без того был вдрызг пьян, но сейчас меня будто молотом приложило. До времени затаившийся алкоголь ударил в голову, будто из-за угла. Вернулся я за столик почти на четвереньках, в глаза все плыло и качалось на волнах. Следующий эпизод могу описать только со слов своих друзей.

Тефия наконец поняла свой промах и под руку потянула меня из бара. Я же что-то мямлил, делал ей пьяные комплименты и пытался целовать ей руки. Жалкое конечно было зрелище. Она же была вполне бодрячком, хочу похвалить. Но мои друзья меня ей не отдали. Просто отодвинули ее как шкаф, отчего даже разгорелся небольшой скандальчик. Затем подхватили меня и отнесли в свой пикап.

– Мы знать тебя не знает, и потому забираем его с собой. Все! До-свидания! Довезем сами, – вот чем и кончился разговор.

Она пыталась возражать, затем вздернула недовольно носик и ушла прочь.

***

Проснувшись утром с диким похмельем я ничего не мог вспомнить, как не пытался. Ни друзей, ни хуже того, момент расставания. Но поскольку за отведенный мне век успел изучить себя вдоль и поперек, решил позвонить и извиниться. Странно, но удалось это сделать ближе к вечеру, прежде услышав много лестных отзывов от своих друзей.

– Я спала, – ответила она. – Прости что не отвечала.

– И ты меня прости, что все так получилось. Я правда не умею пить. Таким идиотом становлюсь, мама не горюй!

– Не бери в голову, это моя вина. В следующий раз я тебе приготовлю детскую смесь, чтобы быть со мной наравне.

– Значит будет следующий раз?

– Ну а как ты думаешь? Надо же познакомить тебя с моими девочками…

 

Мы встретились с ней в кино, возле билетной кассы. Я взял для нас попкорн с колой и мы, в конце концов, проболтали весь фильм. На экране кто-то куда-то вечно спешил, с выпученными от страха глаза, а нам почему-то было забавно смотреть на это. Просидели с полным ртом попкорна и предсказывали что сейчас наверное будет. Взрыв хохота и попкорн выстреливал изо рта. Слава богу, зрителей было мало и мы никому почти не помешали.

После кино мы сходили в барбекю и я был счастлив узнать, что она тоже любит жареное на огне мясо. Она ела ни как тщедушная леди, по зернышку да по маковой росинке, а как настоящий… Ну не знаю как это назвать, в общем я был ею впечатлен и даже помню, поблагодарил за столь редкое компанейское качество.

Я предложил поехать ко мне, а она категорически отказалась. Я было думал ну все, где-то я слабо сказать облажался, но она улыбнулась и предложила отправиться к ней. Ее пес пол дня находился взаперти и она не хотела его утруждать стряпней шоколадного пудинга перед входной дверью.

Ее домом оказалась повидавшая многое в этой жизни халупа, дешевая и я бы добавил низкая, приземистая что ли. Я даже удивился поначалу ее выбору. Внутри также скромно, и ко всему прочему удовольствию атмосферу дополнял удушливый запах псины. Тефия снимала ее где-то половину года, как уехала с прежнего места, после истории со своим парнем. Искать что-то времени не было, потому взяла первое что попалось на глаза.

Огромная ожиревшая фабрика слюней породы английский мастифф выползла радостно нас встречать на входе. Этакий теленок весом за двести фунтов, в конец обнаглевший и никогда знавший горя, а привыкший жить исключительно по своим правилам. И кличка всему этому чуду была Плутон.

Как я сразу понял, на воспитание собаки было потрачено максимум любви и минимум усилий, отчего она превратилась в неуправляемое самобытное существо, подчинить которую, и то лишь по месту, возможно было только продолжительным уговорам и многочисленными лакомствами. Из всех собачьих команд он знал только «Кушать» Но если ему что-то взбредет…

Пес меня однозначно невзлюбил. Сразу, с порога, а может и раньше, как только услышал нас на крыльце. Знакомство началось с того, что он меня тщательно обнюхал, размазал по одежде свои сопли и несколько раз пытался ухватить за руку, будто предлагал помериться силами. Несколько раз запрыгивал на меня передними лапами, отчего поцарапал руки своими когтями

Не скажу, что я боялся собаки, но пребывал в неподдельном шоке наблюдая непрерывный водопад густых слюней, свисающих из ее пасти до самого пола. Иногда этот бесполезный хомяк-переросток резко мотал головой и тогда спасайся люди добрые кто как может.

– Извини, голодный он, – призналась Тефия.

В общем, я до омерзения не могу терпеть собачьих слюней, а тем более на своей одежде. А эта тварь нещадно поливала меня ими, будто душевая лейка. Видеть на своей промежности тошнотворные ошметки желеобразного студня прямиком из собачьих желез удовольствия я вам скажу присквернейшее.

Наигравшись со мной вдоволь, псина вроде бы отвалила. На самом деле она бы сразу отвалила, получив хорошего пинка, но сами знаете, я не мог при ней, на глаза у Тефии. Мне только и оставалось, что вытереть одежду и попросить проводить до умывальника.

Мы сели за стол, а я нарезал пирог и положил по кусочку себе и ей. Мы болтали, пили кофе и я почти забыл о кипевшем возмущении внутри. Тефия рассказала немного как здесь оказалась и про свою учебу в университете. Я же передал какие-то свои впечатления из прошлого.

И опять этот пес! Притащился как хромая телега и размашисто проехался по ее блюдцу языком, ловко утянув в пасть остатки пирога. Посмотрев на мою порцию, а затем на меня, недовольно отвернул морду и свалил, как ни в чем не бывало. Такую наглость, искренне признаться, я за всю свою жизнь не видывал. Представляя, как в этом доме слюнявый собачий язык вылизал всю посуду, я потерял остатки аппетита. Слава богу, хоть из кружки не пожелал утолить жажду, тогда я не знаю, что бы со мной было.

***

После кофе мы минут пять пытались стащить «хозяина дома» с дивана, чтобы я мог наконец в нем развалиться и то, предусмотрительно накинув покрывало. Тефия исчезла на несколько минут, а вы догадайтесь зачем. Подбросив псине еду она схватила меня за руку и потянула в спальню и только там я, наконец, сжал в ее в объятьях. Мы целовались, мы катались по постели пока я не почувствовал, что чей-то здесь лишний вес проминает до пола матрац. Гребаный пес учуял запах любви и решил присоединиться, пусть его и не звали.

– Твою-то мать, как ты меня бесишь, – разозлился я и жестко спихнул ногой псину прочь. Но та не унималась и запрыгнула вновь на высокую кровать. Я опять ее спихнул, не отрываясь от своей подружки, уже всерьез закипая от злости, но это подлое отродье, недолго думая, цапнуло меня за голень. Пасть у нее, скажу, не маленькая. И не меньшей удачей для меня было то, что схватила она меня не зацепив клыками. Конечно же, без боли не обошлось, к тому же царапины остались. Но превыше всего остального, раздражало чувство безнаказанности существа низшего класса. Да именно так, слово в слово.

– Ах ты шкура драная, вспылил я и стал подниматься с кровати чтобы показать свое место обидчику. Мои кулаки были тверды как камень и готовы щедро раздать угощения. Но не тут-то было. Тефия перегородила мне путь и просила уйти в ванную, где обещала ко мне вскоре присоединиться. Очевидно, пса здесь благотворили в разы сильнее, чем пчелы свой мед.

Так и было сделано. Наконец мы одни в ванной комнате, целуемся и даем волю своим похотливым ручонкам, пока дверь не принялась сотрясаться от грохота. Чертов пес, видимо и сам как следует возбудился, прыгал на нее, «копал» ее лапами, и дергал дверную ручку. Шаткая дверь под ожиревшей псиной ходила ходуном и с нее сыпались декоративные элементы, а потом вообще затрещали дверные наличники. Пес подцепил их зубам и вполне успешно отрывал.

Я же со своей стороны двинул ногой по двери, когда тварина пыталась подсунуть под нее нос. После, пес исчез на пару минут и затем как давай облаивать нас. Гребаное гавканье не прекращалось, а во мне росла злоба. Нет я ошибся. Я был чертовски взбешен. Признаться, продолжать в таких условиях я не мог и мой вечно молчаливый «друг» за меня говорил о том же самом. Потому я бросил все и сказал своей подруге что ухожу. Раскалили! Что-то еще нудел вроде, но просто не помню.

Покинув ванную я, слабо сказать, с немалым возмущением обнаружил, что слюнявое чудище держит в своих зубах мои джинсы, славно напитав их своими оральными соками. Ну так вот, то свое состояние которое я описал прежде, было детским садом, по сравнению с теперешним. Я подошел, схватился за свои джинсы по обе стороны пасти собаки приподнял их вместе с ней и рванул их вниз так, что псина даже зауважала меня и держалась до поры от греха подальше. Джинсы я тут же натянул всерьез опасаясь за своего причиндалы, молча и резко. Теперь свои волосатые ноги я наблюдал сквозь пару лишних рваных дыр в штанинах. С обувью та же история. Один ботинок оказался изрядно пожеван. Слава богу, что испражнением дело не закончилось. Пес в конце концов оклемался, когда я завязывал шнурки и давай опять ко мне приставать. Еще пару раз пытался подступиться ко мне, почему-то намереваясь схватить меня за руку и порвал своими когтями мою рубашку когда запрыгивал на меня передними лапами. Тефия пыталась проклинаться между нами, скорее опасаясь за пса, чем за меня, но кого там. В конце концов я развернулся и ушел проклиная все на своем пути. Я гордец. Я всегда был и буду им. Но больше всего на свете я ненавижу свои неудачи. С Тефией я решил больше не встречаться. Никогда!

 

Я пришел домой, злой как ядерный взрыв и первым делом удалил ее телефонный номер из мобильника. Затем достал пиво из холодильника и включил тянущий душевные жилы «My dying bride» на весь дом. После чего, наконец, расслабился в кресле, а потом, для гарантии, даже попинал грушу. День-другой решил некуда не выходить, тем более работы в мастерской было не так уж и много. Пока справятся и без меня. Но чтобы окончательно сжечь мосты, рано утром отправился на рыбалку. Тишина, птички чирикают и стрекочут кузнечики. И вот звонит она. Я это понял по знакомым последним цифрам и тогда вообще выключил телефон. Сижу дальше пью пиво и кручу самокрутки. Жарко, скучно и неодолимая зевота автоматной очередью докучала меня. И тут мне снится сон.

Сижу я на том же бережку, в руках удочка и жду, пока клюнет. Но рыба видать умная вся стала, на поплавок даже плюнуть никто не пожелал. Мне искренне надоело на него пялиться, того и гляди косоглазие начнется и решил широко оглядеться.

Левее от меня были небольшие порожки и там я увидел довольно жирненькие спинки, нет-нет но появляются над водой. Поймать таких парочку, меня бы очень устроило. Идея пришла незамедлительно. Я достал свой пистолет «Зиг зауэр» и решил испытать удачу охотника. С ним я перескочил с камня на камень и оказался примерно в том месте, где и приметил вожделенную рыбу.

Что-то показалось из воды и я делаю выстрел. Удача! Я гений, но поймать свою добычу я не успел. Рыбина всплыла в трех футах от меня подчиняясь течению, куда я в своих коротких сапожках добраться не пожелал. Что же, рассудил я, нужно взять сачок и вскоре вернулся с ним. Еще один выстрел и половина форели мой улов. Хоть что-то! Но в следующий раз обещал себе быть более аккуратным.

Вот и он, мой трофей, мой величайший подвиг рыболова плыл в мутной воде, величественно медленно и нагло. Как следует прицелившись, нажимаю курок и затем вижу как столб воды извергается из реки, затем еще и еще, пока я не посчитал, что этого достаточно. Я встаю на колени, ложу оружие на камни и полностью погружаю свою руку, пытаясь поймать свою добычу. Схватившись за что-то мягкое я выдергиваю из воды какую-то гадость на половину тела. Мои руки держали это за волосы, что-то страшное и странное бьющееся в моих руках. Нет это не человек, хоть и похоже на него, а что-то холодное, и ящероподобное.

Оно бросило ко мне свои когтистые лапы и схватив за мой капюшон стала притягивать к себе. Я пытался сопротивляться, но здесь оно оказалось сильнее. Медленно, но уверенно оно тянулось ко мне своей изуродованной мордой и конце концов, тяпнуло меня зубами за место вокруг рта, замазав меня всего своей скользкой синей дрянью, которой была залито ее тело. Боль была острая и резкая, будто мне ножницами срезали выступающие части на моей физиономии. Господи, такого ужаса я со времен яслей не испытывал. Но тут, я проснулся в ледяном поту. Проснулся от того, что моя дотлевшая самокрутка больно обжигала мои губы.

 

Но вечно прятаться я конечно же не мог. Тефия пришла ко мне на работу, села рядышком и долго смотрела на мои ноги, торчавшие из под машины. Подъемники был заняты в этот раз и мне пришлось работать по пластунски, на половину исчезнув под движком.

Когда я наконец выкатился на доске из под автомобиля, то практически столкнулся с ней лицом к лицу. Она ловко перебросила ногу через меня и просто села сверху, уставившись прямо в глаза. Я всегда подозревал, что в ее арсенале всяких штучек выше крыши. Разумеется, я был весь в масле, а ее это даже не смутило.

– Ты простишь меня, что так все получилась последний раз. Я и сама не ожидала от пса такого странного поведения. Обычно он спокоен и ленив, но чем-то ты ему приглянулся я и не знаю сама кого теперь винить.

– А, да, конечно, – ответил я, не в силах придти в себя от ее выходки. Было чертовски трудно что-то придумать, оказавшись крепко зажатым между ее ног.

– Пойдем, что-нибудь перекусим? Я так голодна, – предложила она. Что странно, она вела себя пусть вызывающе, но отнюдь не пошло. Да и одета она была более чем скромно. Кроссовки, старые джинсы и клетчатая рубаха на три размера больше ее.

– Ну…, пойдем раз не шутишь, – уступил я. – Извини но с алкоголем я больше не дружу.

– Я не против. Мне и самой он ничего хорошего не дал за последнее время.

– Тебе придется подождать. Пойду пока переоденусь.

Мы пошли в местную забегаловку, потому что я так настоял. Выкручивать душу мне сегодня не хотелось, как и терять время, и она какое-то время молчала.

– Я завтра уезжаю, – начала она.

– И правильно, – согласился я. – Место здесь не самое лучшее на земле.

– Ты злишься на меня?

– Нет, я злюсь на себя.

– Я не вижу причин.

– Дело не в тебе и не во мне. Я просто не доволен собой, вот и все. Я тоже хочу свалить отсюда, но пока не могу.

– Почему.

– Не знаю. Ничего такого, просто нужно подождать.

– Ты коришь себя за что-то?

– Да всегда есть за что. Иногда я себя ненавижу. Впрочем, я этим не отличаюсь от остальных нормальных людей. Иногда правда хочется разогнаться на своем мотоцикле и въехать в автоцистерну. Я давно уже понял, что все удовольствия этого мира для меня давно потеряли вкус. Все самое лучшее я испробовал, все, что можно увидеть увидел, и на большее, чем я уже достиг, я не способен. Все пресное стало, я вспомнил твои слова.

В детстве я был чрезвычайно любопытен. Я помню как хотел чинить тачки, возиться в моторах и казалось так будет вечно. А бегая по Ираку так вообще считал, что это рай а не мечта. Кого там! Когда я вернулся домой, то побывал во всех барах на западном побережье. Что только не лилось в мою глотку, какой только гадости я не перепробовал. И вроде получилось. Проснувшись однажды я почувствовал затупление чувств, все это время пиливших меня и с тех пор, мог нормально жить и работать

Но… Извини, что я изливают тебе душу. Да даже не в том дело. Пару месяцев назад я натворил чудес и опять оказался в тисках своего разума. Ни мира ни покоя на душе. Да ладно, идут они все к черту!

– Покатаешь меня на мотоцикле а? Только далеко-далеко.

– Погнали, если не боишься!

– Люблю бояться!

– Хм, пошли!

Мы сели и направились в сторону шоссе. Она сразу же прилипла ко мне, и я понял, что катается так не впервые. А значит можно мчаться без слов, ни о чем не думая.

– Эй, быстрее катай меня большая черепаха, – кричала она, – еще давай! А я уже выжимал последние силы из моего железного коня.

Было здорово и спокойно на душе. Моя бывшая жена тоже любила сидеть так прижавшись и смотреть на пробегающие мимо пейзажи. Она что-то думала о своем и еще долго оставалась в своих мыслях, когда мы делали остановку. Потом ей это здорово наскучило, с ее слов, как и много чего прочего. А может она это сказала, чтобы досадить мне? Но долго я не стал об этом рассуждать и сам принялся любоваться красотой предзакатного мира, будто окидывал их последним взором. Ведь вскоре и сам намеревался покинуть эти места.

После захода солнца мы остановились у моего дома. Она предложила, а я не был против. Моя халупа, скажу я вам ревностная мужская берлога и все что могло напомнить о моей бывшей, я вышвырнул на обочину дороги. Сейчас у меня по стенам много постеров с автомобилями и девушками, много всяких штуковин, как например деревянный пропеллер от кукурузника, номерные знаки автомобилей, и муляжи автоматических винтовок. Забыл сказать про электрогитару, которую раза два в руках подержать отважился. Все было дубово, крепко и надежно, как любят мужчины. Зато не было телика, а из музыки, наименее травмирующей женские ушки, остался неунывающий Paradise lost.

Как раз при виде муляжа оружия у нее сразу же вспыхнули глаза а я, помнится, случайно заикнулся о своей небольшой коллекции. Нужно сказать, что я был восторжен ею, ее любопытством. Интерес ее был неподдельный и кажется кое что она уже держала в своих руках. Пистолеты, нет, к ним полное равнодушие. Зато ножи была ее страстью, и я показал ей свой Ka-Bar и колдстиловский Танто. Визгу было....

Она толкнула меня на кровать. И села на меня сверху. Смотрела на меня взглядом повелительницы и думала, как будет меня разделывать.

– Ну раз веселье началось на трезвую голову, тогда я, пожалуй, свяжу тебя. И не вздумай сопротивляться. Ага?

Я согласился, предвкушая что-то новенькое, и она ловко притянула полотенцами мои руки к спинке кровати.

– А теперь я завяжу тебе глаза!

– Нет, черт, оставь глаза в покое.

– Да, вот увидишь, тебе понравится! – настаивала она.

– Нет говорю, меня это не возбуждает!

– Вот увидишь…

Глаза завязать было нечем и она вытянула пояс из моего халата. Так себе оказалась повязочка, ведь я чуть-чуть видел под ней, потому немного успокоился.

Она разделась и взгромоздилась на меня. Ее руки гуляки по моему телу, ее ногти царапали мою кожу, а я глубоко вдыхал воздух, предвкушая невероятные приключения. Она не торопилась, а издевалась надо мной так минут пять. То ее острые коготки, то нежные поцелуи.

– О подожди, мне нужно кое-что взять, – вспомнила она и на время исчезнув, вновь запрыгнула на меня. Да когда же все начнется, уже всерьез горячился я.

Она стала водить по моему телу чем-то тяжелым, и холодным. По животу, груди, а затем по моему лбу и вискам. Это что-то прошлось по моим щекам и губам, а я начал догадываться, что это могло быть. То чувство и скрежет по щетине ни с чем не спутать. Вот же шальная девчонка. И вдруг она застыла. Минута-две совершенно ничего не происходит.

– Тефия!?

– Подожди! – прошипела она сквозь зубы.

– С тобой все нормально?

– Да заткнись ты! Дай сосредоточится, – уже всерьез зарычала она.

– Эй, ну давай!

– Мммммммм!

Вот уж чего-чего я никак не ожидал, а ее необъяснимого всплеска гнева. Я поднял голову и увидел под повязкой на глазах ее оголенную грудь. Еще сильнее изогнувшись я стал свидетелем того, чего всеми фибрами души не желал запечатлеть.

Моя Тефия смотрела не на меня, а вперед и немного вверх, смотрела на свои руки, которые крепко сжимали мой армейский боевой нож Ka-Bar, направленный острием в центр моей груди. Она сидела так и будто произносила молитву про себя, перед тем как принести жертву своему кровожадному богу.

– Твою мать, ты что задумала! – всерьез взорвался я.

– Заткнись, пока я тебе глаза не вынула!

– Тефия! – крикнул я и мой нож на дюйм вошел в мою левую грудь.

– Три раза я пыталась тебя убить, три раза! Дважды я почти затащила тебя к себе домой. Попадись ты мне тогда, я бы содрала с тебя шкуру и скормила своей собаке. Твои дружки и не вовремя взбесившийся пес вечно совали мне палки в колеса. Как ты мог стрелок чертов! Как ты смел! Какого черта ты это сделал ничтожество. Почему ты еще жив, объясни мне, почему?

И тут я все понял. Это она. Это была та, что пыталась догнать меня на мотоцикле. Это та, чей парень погиб от моего пьяного безрассудства. Беги от прошлого и оно как изысканный охотник настигнет свою жертву. Не ради крови, не ради мести, а из любви к своему делу. И сейчас я был подготовлен ко всему, что взбредет в ее голову. Я ждал ее удара, резкого, точного, что заставит все мои нервы сжаться в плотный комок. Как же долго тянется время. Но удар не последовал. Она отдернула нож от мой груди и воткнула его в матрац, слева от головы. Тем не менее дело этим не закончилось.

Она спрыгнула на пол и принялась вышагивать из стороны в сторону, будто о чем-то думала.

– Пошевелишься, прирежу! – бросила она. И не смей свой рот открывать.

Обшарив шкафы Тефия вынула начатую бутылку виски и наполнила им половину бокала. С ним она вернулась и облокотившись на входной проем, стала пристально смотреть на меня.

– Так значительно лучше, – объявила она, добив выпивку и нагло швырнув стакан в постер на стене.

Вернувшись на прежнее место, а именно оседлав меня сверху, одну рукой она схватила меня за шею.

– Ну что, продолжим, – предложила она и тут же принялась бить меня своим стальным кулаком. Сильно, жестоко неустанно. Сначала следовали редкие удары, осмысленные, будто смакуя, а затем все быстрее и быстрее. В ход пошли уже две руки. Это были отнюдь не какие-нибудь девчачьи оплеухи, а профессиональная обработка отбивной, будто ты целуешься с резиновой кувалдой, летящей в голову со всего маху. Откуда у нее такая силища, – не спрашивайте меня. Удар, удар, удар и я чувствую песчаный скрежет на своих зубах, чувствую как мои губы, и брови превращаются в месиво. Повязка спала и сквозь ослепительные вспышки я вижу ее глаза, змеиные глаза, не человеческие, страшные. Потеряв карий оттенок они налились медовым цветом, с множеством тонких прожилок и узким вертикальным зрачком, от века до века. Я видел ее, я видел все. Моя красная кровь на ее кулаке, ее синяя кровь на ее кулаке. Такая же, какая сочилась из каски моей жертвы. Она порвала кожу о мои зубы, но это ее не останавливало, ей хотелось еще и еще…

– Как ты смел ничтожество, – ревела она! за что ты убил его?

***

Очнулся я в своей кровати, все также привязанный. Руки онемели и я всерьез испугался за них когда и пальцем не смог пошевелить. Во рту полный рот крови и мяса. Глаза опухли и видели лишь узенькую полосочку мира. Губы и вовсе забыли для чего они есть на моем лице. Я кое-как разглядел свое тело и обнаружил нагло торчащую из бедра рукоятку ножа. Вместе с тем я почувствовал и странную боль в груди, будто что-то тянуло мою кожу и болезненно покалывало тысячами микроскопических иголок. Опустив взгляд я увидел ожог, но не простой а будто сделанный клеймом для скота, который раскаливают до красна и прикладывают на время к коже. Но делать было нечего. Следовало как можно быстрее выбираться из ловушки, пока не вернулась обезумевшая экзекуторша.

Спустя два полчаса я избавился от полотенец на руках, закрыл все двери с окнами и пошел умываться. Ну и видок у меня был я вам доложу. Нос сломан, губы порваны, а брови разбитые и раздулись так, что любой питекантроп позавидует. Во рту каша из расшатанных и разломанных зубов, а внутренняя сторона щек сплошные свисающие ошметки. Лицо было опухшее и в крови, а уши после душа показали свой глубокий фиолетовый цвет. Славненько девочка поработала.

Я вернулся в свою спальню и увидел на подушке контур своей головы, очерченный снаружи широкими брызгами крови. На зеркале я нашел записку. Хочешь жить, уезжай и никому ни слова. Там же в отражении я рассмотрел ожог на груди. Треугольник в круге, мать его. На черта он мне нужен-то на груди.

– Извини братан что вмешиваюсь, – захрипел вечный Бармен, – но похоже ты с рептилойдкой замутил. Поздравляю!

– Да черт возьми, рептилойды, мать их! Я это сравнительно недавно узнал. И это произошло со мной! В общем, я позвонил своим друзьям и они меня чуть-чуть заштопали. Повезло дружить с медиком. Но сейчас я болен, серьезно болен, смертельно и потому уже не боюсь все выложить на чистоту. У меня рак и метастазы по всем внутренностям, а уверен в одном, эта она повинна в моем недуге. Быстрая смерть ей показалась слишком слабой карой для меня. Хотя, как не посмотри, я заслужил это сполна, пора уже признать и принять это.