Которую ночь Ивана Александровича, сотрудника НКВД (народный комиссариат внутренних дел), будил телефонный звонок.

- Не дадут отдохнуть. Ну что еще?

- Иван Александрович, опять людоеды.

- Кто на этот раз?

- Дети.

- Дети! - возбужденно крикнул офицер, - Выезжаю! (как было заведено, проверяющие вылавливали преступников и сажали в камеру до прихода высшего должностного лица, производящего допрос).

Когда Иван зашел в отделение, вопреки правилам преступники уже сидели в кабинете. И не удивительно, ведь он даже не сразу понял, что вот они преступники.

- Алексей, будьте добры, пригласите первое лицо.

- Не понял.

- Что же тут непонятного? Я готов осуществить допрос.

- Вы меня простите за дерзость, но преступники прямо перед вами.

- Теперь я не понял, пошли, отойдем. - Иван словно остолбенел и несколько секунд глупо смотрел на подчиненного не в силах вымолвить и слова, но собравшись, наконец, с мыслями продолжил, - Я думал, им хотя бы есть шестнадцать.

- Никак нет.

- Вы изъяли их документы.

- Да, все документы найденные в квартире у вас на столе. - спокойно проинформировал Алексей. - Описание по делу оформлено и лежит там же.

- Благодарю, можете быть свободны.

Иван вернулся в кабинет и первое, что он увидел, огромные зеленые глаза, такие чистые и невинные. Трудно было поверить в то, что он узнал полчаса назад. За всю его трудовую практику, ни разу не встречалось подобного дела. Но и обстоятельства были куда сложнее. Война, блокада. Кругом беспорядки и бесчинства. Ленинград в сорок первом и сорок втором это как домашняя собака и дикая. Если вначале люди хоть как-то старались помочь друг другу, и в редких случаях просматривалась жестокость, то сейчас обстоятельства заставляли жестко пресекать преступников. Поэтому стали искать новые кадры, имеющие за плечами раскрытие самых жестоких преступлений.

Иван был молодым, но довольно перспективным и честным, он всегда внимательно изучал материалы по каждому уголовному делу. А что самое главное, отлично проводил допрос. За ним ни разу не улучали грубости и не нормативной лексики. Всегда уравновешенный и спокойный он так выстраивал диалог, что преступники сами того не подозревая раскрывали правду. Поэтому его и направили в самую лаву преступности. Он ожидал многого, и многое уже успел увидеть, но дети-убийцы, никак не вписывались в картину ужасов блокады.

Возможно, в деле найдется какая-нибудь зацепка. В файле лежало три свидетельства о рождении и два паспорта. Не особо зацикливаясь на документах он открыл описание происшествий.

«14 февраля. Вторник. 3:15. По адресу ул. Вологодского, дом 38, квартира 48, пятого этажа было зафиксировано преступление особой тяжести. Людоедство. В квартире находись три несовершеннолетних ребенка в возрасте двух, четырех и шести лет. На момент обнаружения преступники спали. Около кровати лежали куски мяса. Огромное количество кусков находилось на кухонном столе. Жертвами преступников стали собственные родители, умершие от голода. В квартире не были найдены останки, по которым стало бы возможным опознание убитых (отсутствие голов), по основной версии дети решили избавиться от улик, дабы уйти от ответственности. Главным орудием служил топор и три ножа, на которых имеются следы крови и волос. Следствие продолжает поиски главных опознавательных частей. В случае отрицательного результата в ходе поисковых работ по истечению трех суток, жертвами признаются родители».

Иван долго вчитывался в материалы, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, но не мог до конца уловить сути. Изложенное на листе бумаги было настолько кратко и размыто, что оставалось только гадать о происшествиях. Конечно, можно было провести допрос. Он еще раз посмотрел на малышей, глаза которых начинали закрываться. Ну, кто? Кто может утверждать о возможности ребенка освежевать труп? Тогда впервые за месяц работы Иван самолично решил выехать на место преступления.

Алексей и Семен долго сопротивлялись, утверждая, что на них можно полагаться и мол не станут они, патриоты своего дела, опровергать факты, тем самым идя против закона. Но Иван настоял на своем и вскоре уже стоял в той злополучной квартире. Он взял с собой блокнот, чтобы фиксировать в нем все странности, которых оказалось предостаточно.

Насторожило отсутствие крови на полу и стенах, и это при том, что детей считали единственными виновниками. Допустим, они умные дети и решили сделать уборку, но есть еще один факт, мясо было частично сварено, на кухне стояло две кастрюли варева. Дети явно не смогли бы включить газовую плиту. Перед уходом Иван еще раз зашел в комнату, бросалось в глаза, что родители стремились даже в такие не простые времена обеспечить детей всем необходимым. В самодельном шкафу лежали вещи, Иван достал их и начал разглядывать. Ткань, конечно, заметно выцвела, но не было грязных пятен и дырки были аккуратно зашиты. На полу лежало много самодельных игрушек, самой красивой из них был поезд, к которому прилегало десять вагончиков. Иван вспомнил, как его отец приходил с работы, садился у печки и начинал строгать ему игрушки. Его душу всё больше наполняла уверенность в своем убеждении. Он подошел к окну и посмотрел на тёмно синее небо, было шесть утра. Значит, у него еще есть время поразмыслить над решением задачи.

На подоконнике стояло три горшочка с цветами. В одном из них, алоэ, он увидел окурок и вытащил его. Окурок был свежим! Это стало очевидным не только внешне, но и когда парень поднёс его к носу. Запах свежего табака! Значить совсем недавно, после опустения квартиры, ее кто-то посетил. Нужно срочно что-то придумать. Для начала оставить в квартире пару надежных людей и поговорить с малышами.

Приехав на работу, Иван первым делом отправил двух сменных сотрудников в квартиру, предварительно велев им одеться подобно городским жителям, заранее предупредив не отлучаться из квартиры, вести себя предельно тихо и при появлении посторонних доставить их в отделение.

Дети уже проснулись и сидели на кушетке погруженные каждый в свои мысли. Через десять минут пришел Семен принес три кружки чая и овсяное печенье. Дети недолго думая принялись за шумную трапезу.

Иван заглянул в документы и обратился к самому старшему, Гоше. Он съел совсем немного, разделив между двумя маленькими братьями оставшееся печенье.

- Гоша, вы долго были одни?

Малыш долго смотрел на Ивана, словно не считал нужным отвечать на такой, казалось бы, простой вопрос.

- Мы были не одни.

В душе Иван Александрович надеялся именно на такой ответ.

- Папа.

- Папа? - переспросил Иван, невольно изобразив на лице непонимание.

- Да.

- А сколько вас в семье?

- Мама, папа, я, Юра, Сережа, Дима.

Тогда Иван открыл паспорта родителей и в графе дети увидел четыре заполненные строчки. Юра был старшим, но документ, удостоверяющий его личность, отсутствовал. Ему было шестнадцать лет.

- Папа часто уходил?

- Нет.

- Он запрещал вам что-нибудь?

-Заходить на кухню. Он говорил, что там разбилось окно, и мы может заболеть.

На кухне и в самом деле можно было заболеть, но не от разбитого, а от настежь открытого окна. Нужно тщательнее провести обыск. Посмотреть за плитой. Наверняка там найдутся дополнительные улики.

На следующий день в кабинете Ивана сидел Евгений Евгеньевич, назвать его отцом, язык не поворачивался. По началу он не признавался в содеянном, но после долгой беседы настолько заврался, что ему пришлось рассказать. Голод не мучал их семью, потому что они экономно распоряжались средствами, тем более их спасали запасы, хранящиеся в подвале гаража. На убийство его толкнуло любопытство, его друг рассказывал, как однажды, ему перепал не один кусок человеческого мяса, и только благодаря возможности поживиться трупным прахом он до сих пор не умер. Говорил, мол, от такой пищи сил хватает на несколько дней вперед, так и никакой голод не страшен.

- А зачем жену убил и сына?

- Жена, да какая она мне жена, только и делала, что на работу отправляла. Постоянно искала повода придраться. То денег не принес, то есть нечего. А я что сделаю, если время такое. Ну, вот и не вытерпел. Кричала она тогда громко, у меня уже в ушах звенело так, что я мечтал только о том, чтобы она рот свой закрыла. Тогда топор взял, да и по голове.

- А сына то, сына за что?

- Пришёл он не вовремя. Тоже закричал. А мне как же быть? Соседи услышать могли. Ладно, баба, а тут парень взрослый орёт. Тоже по голове его, когда он около жены присел. Ребятишек тогда дома не было, они у тетки были, в гостях. Тогда то, я всё и провернул. Головы отрезал, скидал в мешок, туда же одежду, и вот потом подумал, а что добру пропадать. Жалко, конечно было, но что поделаешь. Надо как-то выживать. Кости и кожу тоже в мешок, да и закопал под кучу мусора у помойки.

Иван отдал распоряжения. Евгения определили обратно в камеру.

- Что в приговор писать Иван Александрович, - спросил Семен.

- Погоди, - попросил Иван и, подходя к решетке, спросил, - Игрушки ты делал?

- Нет, Димка, - без тени раскаяния ответил отец.

- Семен, пиши расстрел, - закончил Иван.

- А детей в детский дом оформлять?

- Оформляй опеку.

- А опекун кто?

-Я.