Сергей возвращался домой довольно поздно. Почти полная луна была закрыта набежавшими тучами, и темно было, хоть глаз выколи. Ужасно хотелось домой, поесть и отдохнуть. Почти не задумываясь, он решил срезать через длинные ряды гаражей. Опрометчиво, конечно, но… Что значит боятся ночи и неприятностей он уже забыл. Чуть слышно, на самом пределе слуха, играла мелодия. Сергей отлично знал, что вслушиваться сейчас бесполезно, запомнить всё равно не удастся.

            Впереди одинокий запылившийся фонарь выхватывал из темноты жалкий участок земли. Еще дальше, в окне дома, этаже на третьем, горел свет. Сергей дошел до светлого пятачка, и тут от дверей гаража отделились четыре силуэта. Трое вышли на свет, один остался стоять чуть в тени. Сергей пригляделся. Ха, да это же его бывший одноклассник, Сенька Алексеев. Видимо, тот тоже узнал и не стал подходить ближе. А вот эту троицу он видел впервые. Кожаные куртки, потертые джинсы, здоровые говнодавы на ногах. Можно даже догадаться что они сейчас спросят.

- Есть закурить? – спросил самый здоровый, бритый налысо. Двое других начали обходить с боков. Сергей улыбнулся. Классика…

- Нет, ребят, не курю.

- Ну, тогда подкинь деньжат, мы сами купим.

- И деньжат нету, нищие мы, - Сергей улыбнулся еще шире. Это немного сбило лысого с толку.

- И чё ты лыбишься?

- Знаете, на меня в детстве как-то хомяк напал. Он так яростно кусал мне тапку, а я стоял и угорал над ним. Ситуация просто точно такая же. – Ждать ответа он не стал. И впустил в себя музыку. Он успел заметить, как пальцы на руках удлиняются и роговеют, и почувствовал, что тело наливается знакомой силой.

   И жизнь превратилась в симфонию. Стало светло. Ряды гаражей по бокам превратились в каменные глыбы, а люди – в безликих серых манекенов. Тварь с удовольствием потянулось всем телом и начала танец. Шаг вперед, разворот, ногу на высоту пояса. Все звуки ушли, и её движениями управляла неслышная больше никому мелодия. Нога даже не почувствовала сопротивления, когда разрубила первый силуэт пополам. Кровь была непривычно алой в этом черно белом мире.  Тварь развернулась и посмотрела на остальных манекенов. Те бросились бежать. Но им не суждено сегодня остаться в живых. Сальто вперед, приземление, руки в стороны. Её движения сейчас были легки и прекрасны. От ударов головы манекенов разлетаются в разные стороны. Тела падают на месте. И снова ярко-алая кровь брызжет вовсю. Её запах… Невозможно удержаться! Тварь наклоняется и пьет её, льющуюся фонтаном из обрубка шеи.

              Облизнувшись, она приподнимается  и смотрит вокруг. Их же было четверо! Где еще один? Убежал! Нужно найти! Голоса. Сюда кто-то идет? Пора сматываться. То, что не было человеком, подобрало сумку, широкими прыжками удалилось от места бойни и исчезло за углом.

             Петров оценил бы цвет, как бледно - салатовый, с легким розовым оттенком. Неожиданно цвет перешел в область изумрудного, еще больше удивив майора. До сих пор он и не подозревал, что лицо человека способно принимать подобный оттенок. Однако лицо лейтенанта Федотова, который стоял перед ним, опровергало все законы природы, стремительно приобретая цвет слоновой кости. Поняв, что момент выбран не лучшим образом, Петров обогнул его и подошел к Перельману. Невозмутимый криминалист укладывал в чемоданчик свои инструменты.

- День добрый, Василий Петрович! Что у нас тут? – Петров пожал руку Перельману.

- И вам здравствуйте, Федор Кузьмич. А тут у нас три трупа в состоянии расчленения. Так что пациент скорее мертв, чем жив,- вставил Перельман свою любимую присказку.- Картина жуткая, поберегите желудок.

             Перельман достал из саквояжа бутерброд в пакетике, задумчиво посмотрел на него и убрал обратно. Петров оставил криминалиста и подошел к месту побоища. Вместо трех белых покрывал пространство между гаражами заполнили шесть. Заглядывать под них майору ну никак не хотелось. Тем более, что двери гаражей были заляпаны бурой засохшей кровью. Криминалисты уже почти закончили свою работу, и, не желая им мешать, майор вернулся к Перельману. Тот все-таки достал свой злосчастный бутерброд и невозмутимо жевал его. Федотов со стороны смотрел на это со священным ужасом, посекундно меняясь в лице. Майор аккуратно прикрыл от него жующего Перельмана и спросил у криминалиста:

- Какое предварительное заключение?

             Тот прекратил жевать и с сомнением взглянул на Петрова:

-Вообще-то нужно осмотреть останки в лаборатории, но сейчас могу предложить два варианта: либо здесь поработала стая бешенных собак, либо хомячок, в которого вкатили трехлитровую банку стимуляторов. Принимая во внимание характер повреждений, я бы предположил последнее.

   И криминалист продолжил жевать, оставив ошарашенного Петрова хлопать глазами. Юмор Перельмана явно приходил откуда-то свыше и был не всегда доступен простым смертным.

- В каком смысле?- наконец, выдавил майор.

Криминалист прикончил бутерброд и вынул из чемоданчика яблоко.

- В смысле, я понятия не имею, как убили этих людей. У двоих оторваны головы. Не отрезаны, не отгрызены, а именно оторваны одним резким ударом. Лично я себе не представляю, чем это можно сделать. И это еще не говоря о парне, которого пополам разорвало.

              Сказав всё это, Перельман с аппетитом вгрызся в яблоко. Петров от всей души пожалел Федотова, которому пришлось это всё увидеть. Слова криминалиста заставили его задуматься.

- Может, по ним проехали машиной? – с надеждой спросил он.

- Может, и машиной, - согласился Перельман. – А если точнее – комбайном, и не раз. А потом еще бензопилой прошлись для верности.  Но вот загвоздка – на телах есть продольные полосы, которые очень напоминают следы когтей.

- Так значит, всё таки стая собак? – поднял брови Петров.

   Перельман в последний раз укусил яблоко, достал из чемоданчика пакетик для улик и положил туда огрызок.

- Пусть это останется пока официальной версией. Но лично я скажу – ни черта подобного. Собаки рвут, но не с такой яростью и силой.  Я не знаю, что разорвало этих мальчишек на куски. Вот так.

Задумчиво повертев в руках пакетик с огрызком, криминалист убрал его в недра своего саквояжа.

   Слова Перельмана неприятно удивили майора. Как говорится – враг неведом. Расценивать ли происшедшее как убийство или как несчастный случай? Непонятно. Надо ждать результаты полной экспертизы. Хорошо бы всё-таки собаки, а то лишний глухарь, да еще какой…  Петров подошел к Федотову, который уже немного усмирил свой организм и выглядел даже немного порозовевшим.

- Кто обнаружил трупы?

              Федотов судорожно сглотнул, но ответил:

-  Мужчина вышел сегодня рано утром за своей машиной и обнаружил…это. Сразу позвонил нам. Зовут Полистчук, живет вот в этом доме, квартира 33.

   Петров взял из рук лейтенанта протокол и перечитал его. Мда… Пришел, увидел, позвонил. Ночью был дома, ничего не слышал, подтвердит жена. Новой информации, как говорится, по нулям

- Еще кого опрашивали?

- Да, еще несколько человек.  Те, кто живет с этого краю слышали ночью какой то шум, но, естественно, ничего такого не подумали. Мало ли, молодежь шумит. Один вот только сказал, что в соседний двор ночью вроде бы скорая приезжала, но он не уверен.

- Ага. Уже что-то. Значит так. Возьми с собой еще кого-нибудь и обойдите окрестные дома, может всё-таки что-нибудь еще видели или слышали. А я пойду в соседний двор, узнаю к кому приезжала скорая.

              Петров отвернулся и посмотрел в сторону соседнего дома. На скамейке перед первым подъездом сидел крепко сбитый бородатый мужик и наблюдал за действиями криминалистов. Этот предельно внимательный, жёсткий взгляд как-то очень не понравился Петрову, но когда он на секунду отвлекся, оказалось, что бородача  на скамейке уже нет.

 - Ваше преосвященство, к вам можно?

- Феликс, сколько раз тебе говорить, не называй меня так! Ну ведь все называют по имени отчеству, ты что, не можешь, что ли?

- Прошу прощения, Аристарх Сигизмундович. Я правда стараюсь, но вы же знаете… Мои отец и дед служили Братству, и они учили меня строго следовать традициям. Однако есть более насущные дела. В городе, где у нас проходит операция по поимке оборотня, объявился Охотник.

- Это уже интересно. Но операций много, какая конкретно?

- Городок небольшой. Как обычно – ночные нападения, убийства… Спецы назвали операцию «Демон»

- Ммм… Демон? Что за странное название? Что-то неожиданное, а то я как-то уже отошел от оперативной работы, всё больше с бумажками, будь они прокляты…

- А вот стоило бы обратить внимание на это дело. Некоторые, я бы даже сказал многие, считают, что там действует оборотень-демон.

- Ого! Вы уверены? Это же такая редкость!

- Не уверены, конечно, но вероятность очень велика.

- Интересно. За то время, пока я работаю, такого не было ни разу. Да и вообще помнится последний такой случай бы в Швеции…

-  В Швейцарии, если точнее, в 1962 году. Супружеская пара. Кстати, Братство тогда так ничего от них и не узнало. Буквально за день до того, как нашли их дом, оба прыгнули с обрыва.

- Да, всё, вспомнил. А еще, ты говоришь, Охотник там объявился. Интересное дело. Можно прихлопнуть двух зайцев разом. А знаешь что? Я, пожалуй, сам прослежу за операцией. А бумажки скину на кого-нибудь из своих замов, не всё же им штаны просиживать. Езжай сейчас, я пока распоряжение отдам.

- Как пожелаете, ваше преосвященство.

- Что б тебя!..

             Последняя нота легла на бумагу, и Сергей очнулся. На улице светало. Он сидел дома, за столом. Перед ним лежали нотные листы, густо заляпанные подсыхающей кровью. В ней были руки и одежда. Сергей поднял руку и потрогал лицо. Оно тоже было покрыто кровавой коркой. В этот момент он вспомнил вчерашние события и улыбнулся. Он всегда наслаждался ощущением всевластия в облике Твари, как он сам называл свое перевоплощение. Он сладко потянулся и похрустел суставами. За ночь сидения за столом всё тело затекло и закостенело. Сергей взял в руки ноты и внимательно осмотрел каждый. Потом  подошел к стоящему у окна старенькому роялю и , внимательно сверяясь с листами, проиграл несколько ладов. Да, это была именно та мелодия, которую он слышал вчера. Хотя в этом можно было и не сомневаться. Кем он был, когда записывал мелодию? Тварью или уже человеком? Чем-то посередине? Пытаясь точно воспроизвести мелодию, он всегда очень глубоко уходил в работу. А пока музыка звучала в голове,  для Твари был открыт путь.                                

Внезапно ужасно зачесалась щека. Он яростно почесал её. На пол полетели чешуйки свернувшейся крови. Не мешало бы помыться. Скинув окровавленную одежду прямо на пол, Сергей отправился в ванну.

              Сергею было 20 лет и учился он в консерватории, где слыл настоящим талантом. Он был универсалом и мог играть на флейте или скрипке, контрабасе и барабанах, а учился по классу фортепьяно. Когда он садился и начинал музыку собственного сочинения, все невольно застывали и заслушивались. В ней проскальзывало порой что-то потустороннее, демоническое. Даже в казалось бы довольно медленных и мелодичных мелодиях звучали ненависть  и наслаждение, боевой запал и веселая ярость. Они будоражили людей и одновременно завораживали их. Преподаватели ломали головы, где их ученик черпает эту музыку и почему наотрез отказывается выступать на любых концертах. А Сергей всегда боялся, что люди узнают про ноты на окровавленных листах. Что кто-то в зале почувствует и откроет кровавую суть Твари. Его суть.

             Именно поэтому молодой гений консерватории слыл человеком скрытным и нелюдимым. Жил Сергей абсолютно один в однокомнатной квартире почти в центре. Родителей он не помнил, и уже перестал интересоваться, где же они. Единственный родной человек – бабушка на все вопросы маленького Сергея отвечала: «Только я у тебя осталась, это знай, а куда они делись – не так уж важно». Два года назад и она покинула этот мир, оставив его одного. Месяц он пребывал в ступоре и депрессии, а потом возникли проблемы с деньгами. Вот тогда-то ему пришлось выпустить на волю Тварь. Он с детства умел превращаться, но очень боялся этого и тщательно скрывал, стараясь делать это как можно реже. Чтобы учится и одновременно оплачивать счета, нужны средства. У Сергея был выбор – либо пойти работать, либо… Он выбрал второе, и поздней ночью на улицы вышла Тварь. Он поджидал их в темных подворотнях, где мог скрыть свой облик,  старался выбирать одиноких или пьяных прохожих. Конечно, Тварь старалась подкрасться сзади и оглушить человека… Но иногда кошельки и драгоценности приходилось снимать с исполосованного когтями и переломанного трупа. Держать себя под контролем, находясь в облике, было безумно сложно. Да и не особо то хотелось… Кто узнал бы в окровавленной Твари тихого и замкнутого студента консерватории? Никто. И Сергей старательно заботился, чтобы так было и впредь. Пара – тройка ночных рейдов и внимательный подбор жертв позволял ему не беспокоится о средствах к существованию. А еще после каждого преображения новые ноты ложились на листы. Музыка была прекрасна, и не суть важно, что зачастую записана она была поверх кровавых пятен.

Из душа он вышел чистый и посвежевший. Завалившись на диван, оборотень с наслаждением стал вспоминать вчерашний вечер. Восприятие Твари сильно отличалось от восприятия человека, и вспоминать было как всегда непривычно и странно. Наверное, так наркоман вспоминает свои галлюцинации. В ушах зазвучала мелодия, и Сергей  даже на секунду испугался, что превращается. Этот страх начал посещать его всё чаще в последнее время. Но это были всего лишь воспоминания. Контроль над Тварью не ослабел. Вот он переходит в Тварь, вот звучит музыка, вот он разрывает на части троих… Он резко сел на кровати. А где же четвертый? Их было четверо, это точно! Неужели кто-то, кто его видел, сумел убежать? Сергей схватился за голову. Как можно было быть таким неосторожным?! Он знает из этой четверки только одного – Гришина. А ведь тот как раз стоял дальше остальных, трусливая скотина. Надо бежать к нему домой и разузнать всё. Сергей быстро натянул на себя чистую одежду и выскочил из квартиры.