На что это было похоже? Везде яркий свет, пойманный висящими под потолком стёклышками — связанные нитями, они трепетали на ветру, превращая солнечные блики во множество разноцветных, скачущих по стенам «зайчиков». Каждое движение воздуха сопровождалось мелодичным звоном — непривычный калейдоскоп красок и звуков прямо у неё над головой.

Калейдоскоп… Этого слова девочка ещё не знала, но именно так произнесла мама, даже несколько раз. Она говорила что-то ещё, иногда позволяя себе засмеяться — в такие моменты её голос сливался с бренчанием колокольчиков, сильнее разносясь по комнате.

Красиво… Жаль, что они так быстро ушли. Девочка постоянно оборачивалась, еле поспевая за поспешным маминым шагом. Воспоминания о магазине уже меркли — вокруг проносились машины, незнакомые люди и яркие вывески, откуда-то вынырнула кошка с добычей в зубах, а совсем рядом с громким трезвоном промчался велосипед, заставив их отпрянуть с дорожки к самому дому.

Девочка воспользовалась моментом, пока мама отвлеклась, и отошла к большому, сладко пахнущему кусту, покрытому белыми пирамидками. Внимательно оглядела ближайшие ветки, но дотянуться до цветов не было возможности. Нахмурившись, она обежала куст, но резко остановилась на самом краю зияющего чернотой провала.

Наверное, это был вход в старый, давно никому не нужный погреб, про который хозяева дома забыли ещё в прошлом поколении. И неплохо было бы прикрыть его досками или вообще закопать, а не надеяться на разросшийся куст сирени. Но девочку ничего из этого не волновало. Она присела на корточки и с опаской заглянула в разинутую, как ей чудилось, пасть незнакомого зверя.

Темнота затхло дыхнула, прогнав остатки смелости. Девочка отчётливо уловила шевеление в глубине — и успела отпрянуть за пару секунд до того, как к её босоножкам выпрыгнула огромная чёрная крыса.

Девочка так быстро оказалась у ног матери, спрятавшись в складках пёстрой юбки, что та даже не поняла, откуда ребёнок выскочил.

—…нельзя от меня отходить! А если кто-то чужой утащит?

Девочке говорили что-то ещё — громко, раздражённо — и голос больше не напоминал перезвон колокольчиков. Они шли ещё быстрее, не давая повода смотреть по сторонам и отвлекаться.

И не хотелось — казалось, что стоит обернуться — и темнота возникнет прямо перед тобой.

…

Мама натянуто улыбалась, но скрыть боль не могла — было заметно, как дёргались уголки губ и дрожали веки. Лицо исказилось — девочка испуганно прижала к груди новый мячик и отошла на шаг, но женщина отвернулась, продолжая крепко держать ребёнка за локоть, вторую руку прижимая к своему боку.

Вокруг быстро собирались люди. Кто-то наклонился к девочке, но ничего не успел сказать — мама притянула её к себе и попыталась встать, не обращая внимания на чужую помощь.

— Вы в порядке? Давайте отвезу вас в больницу! Вдруг что не так…

— Ездить научитесь. Со мной всё в порядке, отойдите!

Девочка сжалась под напором необъяснимой злобы.

— Вы сами бросились под машину, — в голосе звучал упрёк вперемешку с виной, — и ваш ребёнок… Постойте! Вам правда нужно в больницу!

Мама тянула дочь так сильно, что она снова чуть было не потеряла мячик. Нельзя — это девочка усвоила. В ушах до сих пор звенел скрежет тормозящей машины, а коленка сильно саднила — раньше мама никогда её не толкала.

— Что такое «больница»? — опять незнакомое слово. Мама, прихрамывая и всё ещё держась за левый бок, ответила не сразу:

— Место, где лечат людей.

— Почему ты туда не хочешь? Тебе же больно!

— Потому что тогда ты останешься одна, — голос женщины дрогнул. — Мне не с кем тебя оставить, а чужим людям доверять нельзя.

— Даже если надо?

Ей не ответили. Девочке вообще редко когда полноценно отвечали.

…

Мячик отскочил от стены, но не в руки, как ожидалось, а в сторону — прокатился мимо и исчез, ухнув с порожка вниз. Девочка совсем немного не успела его схватить и теперь стояла в проёме, наблюдая, как жёлто-оранжевое пятно медленно пересекало подвал.

Мячик подкатился почти к самой кромке темноты. «Остановись!» — хотела крикнуть девочка, но не успела — тьма, хищно оскалившись, поглотила игрушку, облизнулась и жадно уставилась на ребёнка.

Сдержать слёзы не получилось. Мячик был таким ярким, таким интересным, хоть и своенравным. Ему требовался простор, а не тесный коридор, где только начинаешь лететь и сразу натыкаешься на стены. Но играть с ним на улице теперь запрещено. Всхлипнув, девочка подбежала к маме.

— Я же просила быть аккуратнее! Дверь починят только через пару дней, — вздохнув, женщина направилась в подвал. Ребёнок вздрогнул — ступенька виднелась ужасно далеко внизу, даже мама спускалась осторожно, еле дотягиваясь до неё носком. В какой-то момент показалось, что она падает навстречу вездесущей, вечно голодной темноте, выпрыгивающей из углов…

— Больше его не теряй, — женщина, тяжело дыша, присела прямо на порог и протянула мяч дочери. Раньше девочка не замечала, насколько пугающе бледной стала её мама. Или она всегда была такой?

Наверное, чтобы прогонять черноту, нужно больше белого?

Тьма ухмылялась им в спину. Девочка чувствовала её взгляд и всё сильнее прижималась к маминым ногам. Непривычно шаткой походкой женщина добралась до дивана и легла, попросив ребёнка поменьше шуметь.

День прошёл тихо. Девочка держалась подальше и от уставшей матери, и от жуткого подвала. Но играть в чаепитие наскучило, а живот неприятно заурчал. Немного подумав, она решилась разбудить маму.

Та лежала неподвижно, пугая своими почти чёрными кругами под глазами. Когда они появились? Неужели тьма успела поймать её маму и захватить? И что теперь?

Женщина не просыпалась. Девочка прижалась к щеке — голова легко мотнулась в сторону. Из-под полуоткрытых век виднелись белки глаз, что окончательно испугало ребёнка. Она бросилась прочь в свою комнату, прячась от всего непонятного и жуткого в единственное безопасное место — под одеяло.

В этот раз метод не сработал. К страху прибавилась тишина. Никто не ходил на кухне, не бубнил телевизор, а картина лежащей бледной куклой мамы никак не исчезала из головы.

Знакомая мелодия заставила ребёнка выглянуть наружу и осторожно пробраться обратно в комнату. Женщина продолжала лежать, не реагируя на звонок телефона, хоть он и находился прямо под рукой. Девочка не знала букв и ей никогда не разрешалось трогать чужие вещи. Но и мама раньше себя так не вела.

Оказывается, кнопки при нажатии издают противный звук. Ещё раз — и навязчивая мелодия исчезла, уступив место незнакомому голосу:

—…почему вы просрочили заказ? И на связь не выходите! Ответьте! — большую часть сказанного девочка не понимала, но последнее слово прозвучало таким приказным тоном, что она не рискнула противиться:

— Я тут. Не кричите, мама просила не шуметь.

Голос умолк на полуслове, но, подумав, недоумённо спросил:

— Деточка, а где твоя мама?

— Она спит. Я не могу её разбудить.

— Почему?

— Я не знаю, — девочка обернулась на женщину и снова перепугалась. — Мне нельзя говорить с чужими. Извините.

Она бросила телефон на кровать и убежала к себе, надеясь, что мама не сильно разозлится. Из трубки доносились крики, но больше девочка к ней не подходила.

А мама так и не встала. Несмотря на шум, нарушенные правила и чужой голос над её ухом.

…

В подвале за всё это время ничего не изменилось. Ступенька не стала ближе, лампочка также раздражающе мигала. И тёмные углы, пристально всматривающиеся в любого, кто осмелится сюда заявиться.

Девочка стояла на пороге, прижимая к себе мячик. Она дрожала. Тьма — нет. Клубилась в глубине помещения и терпеливо ждала.

— Держи! — девочка бросила игрушку в подвал, стараясь закинуть как можно дальше. — Только верни маму!

Мяч отскочил от стеллажа, который обиженно звякнул банками, и замер под самой лампочкой, подальше от неосвещённого угла.

Девочка охнула. Тьма коварно ухмыльнулась.

Теперь ступенька казалась неимоверно далеко. Спуститься ещё можно — а как подняться? Не успеет — и её захватят эти бесконечные углы с тёмным нутром…

Облизав высохшие губы, девочка крикнула ещё раз. Ноль эффекта. Никто не захватил мяч, никаких звуков со стороны маминой комнаты. Она даже добежала до кровати и снова потрясла руку матери — и отдёрнула ладонь, настолько холодной и твёрдой та оказалась.

Спускаться было непросто. Роста ожидаемо не хватило — девочка сорвалась и больно ударилась. Пришлось долго сидеть и успокаиваться, прежде чем удалось собраться с духом и поднять голову.

Пахло пылью. Лампочка мигала не переставая, но тёмных углов стало меньше. Зато теперь девочка разглядела паутину и несколько крупных пауков, неподвижно охраняющих полки. Её передёрнуло. Она быстро схватила мячик и замерла, выглядывая самую тёмную и самую хищную тень.

Та облизывалась, предвкушая праздник.

— Держи! — девочка несмело подошла к углу, протягивая мяч. Странно, но чем ближе, тем менее живым казалось окружение. Даже положив игрушку на пол у самой стены, ощущения победы не было.

Тьма сбежала?

Девочка обернулась.

Стены неслись ввысь и размытыми чернилами переходили в потолок — грязный, давящий, с кусками паутины и трещинами. Дверной проём виднелся невероятно далеко и недосягаемо — под мерцающим светом лампочки он с каждым разом казался всё меньше и меньше. Тьма из углов насмешливо вытягивала свои щупальца, не обращая внимания на мячик.

Девочка поняла, что попалась.

Добраться до порога у неё и правда не вышло — слишком высоко. Она дотягивалась до него с трудом, кончиками пальцев — недоставало сил ни допрыгнуть, ни ухватиться. Свет пропадал всё чаще, тишина давила, а от пыли невыносимо хотелось чихать. Ни капли воды. Ни еды. Ни мамы…

Она не знала, сколько прошло времени — её захватила дрёма. Шум в коридоре выдернул девочку из сна, заставив испуганно сжаться в комок и прислушаться.

Кто-то стучал в дверь. Настойчиво и сильно. Грохот, шаги, в том числе и мимо подвала.

Голоса.

Из маминой комнаты.

Мама!

— Мама! — девочка вскочила и вновь попыталась дотянуться до порога. — Мама я тут!

Шаги приближались. Ничего общего с торопливым стуком каблуков, который девочка привыкла слышать на прогулке. Тяжёлый, незнакомый шаг.

Она отпрянула к стене, но её уже заметили.

— Сюда! Здесь ребёнок! — в голосе звенело удивление. — Малая, ты как? Иди сюда…

Её забрали. В суматохе девочка так и не разглядела маму. Искала глазами, убегала в комнату — но без результата.

На кровати её уже не было.

Ни следа, ни звука. Только голоса и незнакомые, чужие люди вокруг.