Всю ночь Марине мешал спать дождь. Он бил в окно, менял ритм: то капал, то лился струями по стеклам, нарушая ее тревожные сновидения. Последние полгода главным героем ее сновидений был Ромчик - бывший муж, угрюмый и вечно ждущий лучших времен. И ведь вроде еще довольно молодой, но по брюзжанию и привычкам - старик. Марина первые пять лет брака еще как-то выдерживала, а потом просто надорвалась - выгнала. Но что толку: Ромчик все равно наведывался к ней довольно регулярно с коронной фразой: «Мариша, так пить хочется, что переночевать негде!» 

Она смирилась со своей ролью «брошенки» - толстоватой, неухоженной, зато умной и сильной. Хотя иногда на Марину находило какое-то странное наваждение и она бросалась на Ромчика с пылкостью былой романтики, от чего Ромчик сиял и довольный снова растворялся в своей непутевой кочевой жизни. Марина осознавала, что вспышки романтики - лишь мираж, а в реальности мечтала родить «для себя» и наслаждаться счастьем без помех. 

Решение родить от донора пришло быстро - шансов найти адекватного мужчину со здоровыми генами было ноль. Марина начала делать зарядку по утрам, купила блендер для овощных смузи и начала готовиться к реализации проекта ЭКО. 

Она записалась в платную клинику к доктору по фамилии Сидоркин. Марина напряженно ждала ЭКО, так много думала, мечтала о нем, что доктор в ее картине будущего был не очень важным штрихом. Однако, фамилия «Сидоркин» показалась слишком простой для столь ответственной миссии.

И вот, как раз накануне первой встречи с доктором, не давал спать это мерзкий дождь. Марина проснулась через час после того, как с трудом заснула, и начала тереть виски, чтобы унять головную боль. Ей опять снился Ромчик. Он ей что-то говорил, говорил во сне, и даже почему-то плакал. Вынырнув из сна, Марина была рада, что Ромчик исчез. Но и спать все равно очень было нужно. Выпив на кухне кофейку, чайку, и потом еще валерианки, Марина вернулась в постель. 

Она начала себя убаюкивать мыслями о докторе Сидоркине, пыталась себе представить толстенького и смешного дядьку-весельчака, возрастного и болтливого. Потом он представился ей строгим, вытянутым, худощавым, с вкрадчивым голосом и сединами. А затем она нарисовала себе образ низенького очкарика с пухлыми ручками и маленькими глазками, которые все время смотрели не на нее, а куда-то вверх. Этот третий Сидоркин был грустный, качал головой и выражал сомнения. И говорил Марине, что никакого ЭКО не получится, потому что ей уже 48 лет и яичники на нуле. Марина только собралась выкрикнуть в ужасе, что ей не 48, а всего 35, как зазвенел телефонный будильник. Марина поняла, что третий Сидоркин был сном. 

В клинике пахло приятной бактерицидной свежестью. Марина вошла в кабинет доктора, надеясь увидеть наконец того самого Сидоркина, который никак не мог собраться в ее воображении в цельный портрет. Взглянув на доктора, Марина замерла и впала в ступор. На нее смотрел необыкновенный красавец. Выразительные умные глаза, правильные темные брови, крепкий подбородок, мужественные скулы, высокий ровный лоб. Все детали лица, плечи и руки доктора складывались в неземной волшебный образ, как будто светящийся изнутри шармом, загадкой, глубоким интеллектом. Марина никогда не видела раньше таких красивых мужчин. Она забыла о простоте фамилии доктора, о прежних своих попытках его представить. Она вообще забыла, зачем она пришла.

- Марина Викторовна, присаживайтесь, давайте начнем. - бархатным тихим голосом произнес Сидоркин. - Я вас слушаю.

- Да, да, я, я здесь. Спасибо, - мямлила Марина, не понимая, что ей говорить и делать.

- Сколько вам лет? - начал стандартный опрос Сидоркин, уткнувшись глазами в монитор и положив длинные идеальные пальцы на клавиатуру.

- 48, - ответила Марина, как будто она была все еще в своем сне. - Ой, простите, нет, мне 35, - поправилась она.

- Ничего, не волнуйтесь, - подбодрил ее Сидоркин, привыкший, что пациентки на первом приеме часто нервничают и стесняются. - Беременности были?

- А? Беременности? В смысле?

Марина смотрела на лицо Сидоркина безотрывным сумасшедшим взглядом. Она не очень отчетливо понимала суть вопросов. Все мысли крутились вокруг божественного мужчины, который был воплощением гармонии. Если бы Марина умела рисовать, она бы сейчас же начала писать его портрет. Вот от кого надо беременеть. Она поняла, что рожать от донора она уже не хочет. Любой донор на фоне Сидоркина будет уродом и идиотом. В один миг рухнул весь ее грандиозный план. Она хотела только Сидоркина, его гены, его образ, его копию! 

Сидоркин решил немного помолчать. Он взял паузу. В кабинете наступила напряженная тишина.

Марина мяла свою сумку, крепко держа ее на коленях, будто хотела ее задушить. Она не могла оторвать глаз от Сидоркина. Ее разрывало изнутри отчаяние. Никогда ей не найти такого отца своему будущему ребенку. Никогда! Сидоркин на всем свете такой один. И он никогда не поймет ее, не сможет понять, даже если захочет… А если не от него, то вообще не надо. Тогда нет смысла…

- Может быть начнем с УЗИ малого таза? - мягко, осторожно, будто кот, идущий по карнизу, проговорил доктор, опасаясь нарушить хрупкое равновесие в нервном напряжении пациентки. 

- Да, - выдохнула Марина и с трудом оторвала взгляд от его плавно очерченных губ. Она посмотрела на свои пальцы без маникюра, на потертые кроссовки без одной заклепки и полные джинсовые коленки. Только сейчас она вспомнила, что надела позорные розовые панталончики вместо приличных трусов. При мысли об этом по ее щекам пошли розовые пятна.

УЗИ длилось без слов. Марина перестала смотреть на Сидоркина. Она смотрела в потолок и проклинала свой целлюлит, выставленный напоказ, как кусок сала на витрину. А вот доктор наоборот - оживился. Он вглядывался в монитор прибора и вертел сканер внутри тела Марины все активнее. Ей стало даже больно. 

После исследования Сидоркин уселся снова за компьютер и как пианист затараторил по клавишам со всей страстью. Иногда он хитро улыбался и поглядывал на безучастную Марину с искренней нежностью.

- Я передумала, - вдруг сказала Марина.

- Не понял-чхии, - резко перестав бить по клавишам, Сидоркин чихнул. Выражение на его лице стало детским и оттого еще более милым. Марине хотелось его непрерывно целовать во все ямочки, родинки и мочки.

- Не надо мне ЭКО. И детей. Ничего не надо.

Марина посмотрела еще раз на невыносимо красивого Сидоркина. Никогда еще она не ощущала себя такой несчастной и беспомощной, как сейчас. Она медленно поднялась и пошла к двери. 

- Не нужно ЭКО, - сказал ей в спину Сидоркин.

- Не нужно ЭКО,  - не поворачиваясь, эхом повторила Марина.

- Вы уже беременны.

Марина остановилась, продолжая крепко держать ручку двери. Она обернулась. Сидоркин сиял, как апельсин.

- Вы беременны. Вставайте на учет побыстрее, не тяните. У вас двойня. 

В голове Марины за доли секунды успел пронестись вихрь картинок: два маленьких одинаковых Ромчика тянули к ней ручки и кричали: «Так пить хочется, что переночевать негде!» 

Она вышла из кабинета и заплакала.