Джон Ренолл (Человек-время) Степень критики: максимальный
Короткое описание: - Значит, вы утвержаете: вы - не герой? - задал вопрос ведуший телевизионного шоу, Дэвид Маккарти, герою программы.
[c]Джон Ренолл (Человек-время)
- Значит, вы утвержаете: вы - не герой? - задал вопрос ведуший телевизионного шоу, Дэвид Маккарти, герою программы. - А как же истории, рассказанные о вас очевидцами? То, как вам удалось побывать в стольких невероятно-опасных и затруднительных случаях, но все же, выйти из них победителем? Да хотя бы взять тот случай в Хамбере: как вам удалось справиться с тремя вооруженными людьми, пытавшимися ограбить ювелирный салон в Йорке? Или ту страшную трагедию, разыгравшеюся две недели тому назад: пожар в административном здании военно-морского корпуса? Говорят, вы бросались в горящее задымленное пространство, как настоящий герой, как минимум несколько раз, и все время, выходили оттуда с человеческим телом на руках... Или случай, что произошел прошлой осенью в Кингстон-апон-Халл, в центральном парке, где располагается городской пруд: в воду упал мальчик и вы спасли его. А так же, еще ряд случаев, в которых вы принимали непосредственное участие, и которые прямо указывают на то, - что вы дорогой мой, - герой, а? Человек, которому был адресован вопрос, являлся приглашенным на телевизионное шоу "Люди века", и сидел на мягком диване в центре просторной студии. Напротив него расположился ведущий, выделяющийся особенно широкими бакенбардами и англосакским акцентом, - он сидел в кресле с протянутым микрофоном и, выказывая причастный, заинтерсованный вид, смотрел на гостя программы живым и пытливым взгядом. Здесь же, находилась и публика, какую только подбирают для специальных программ и рубрик, обсуждающихся в прямом эфире; люди занимали длинные верхние и нижние ряды кресел и создавали массовость одним лишь своим присутствием. Впрочем, у многих из них, присутствующих в студии этим вечером, было самомнение, что они важное звено в сегодняшней передаче, и без них, никак нельзя обойтись. То же, думали и операторы, направившие глазницы своих видеокамер на ведущего и героя программы. С помошью техники они уловлаивали каждое движение, каждое слово, превращая их в живую озвученную картинку, попутно передавая ее в отдел транслирования. В разных провинциях и графствах тысячи и тысячи людей смотрели по телевизору очередной выпуск программы "Люди века". Это знаменитое и популярное шоу пользовалось большим рейтингом. Люди любили его смотреть. Если показывали человека-полузмею, это выглядело ужасно, но чертовски интересно; если приходил человек, и без прикосновения рук, гнул ложки в прямом эфире - это тоже было увлекательно. Но сегодня, не было ничего похожего на то, что обычно показывали в этой программе. В студии сидел обычный, самый обычный человек, и на адресованный ему вопрос он ответил: - Именно так.... Звание героя нужно заслужить. Кто такой герой, если разобраться? - человек бросил подбородок вверх и махнул бровями, как бы спрашивая ведущего и зрителей. - Человек, способный на подвиг? Тот, у кого нет страха в сердце? Тот, который спасает мир или же, - внезапно удивляет самого себя? Дэвид Маккарти хмыкнул: - Возможно все. Но я склоняюсь больше к тому, что тот, кто завоевал зртиельскую симпатию и мнение народа, тот, кто множество раз выходил из беды целым и нервидимым, спасал человеческие жизни, - тот, по моему мнению, и есть, герой. Человек покачал головой в ответ на мнение ведущего и твердым уверенным тоном высказал: - Вы связываете звание героя с людьми, - их приемлемостью. Люди могут оттолкнуть человека или принять, по-вашему. А я знаю героев безмолвных, о которых не знает мир. Не то, чтобы я был свидетелем их непреклонно-смелых поступков....где-то в глубине души я чувствую, слышу их. И думается мне, они были, - люди в одну секунду, прекратившие свое существование и ставшие героями. Не безрассудные люди, не потерявшие рассудок, а люди, предавшие в жертву самих себя. Ради чего? Ну, может, ради спасения мира, может, ради спасения страны, ради спасения группы людей или одного человека, - не знаю. Но вот что важно: если они несовершенные, со своими человеческими страстями, страхами и грузом ошибок в одну секнуду отказались от всего, что предлагала им жизнь, и неустрашимо сделали один шаг вперед во имя чего-то светлого и живого,- такие люди, как я считаю, и есть герои, - и даже если о них ничего не знает мир, который принято называть миром людей. - Но ведь при всем этом, вы не причисляете себя к людям подобного числа? - Как я и сказал: герой рождается в сердце, а не умах. - стоял на своем человек.- Он рождается не в брошурных статьях и не по замыслу редакторов. Великая сила мужества и лювби посещает таких в людей в роковую минуту. Я не знаю, как она отбирает их, но она делает их героями, и мое мнение, как и ваше, при этом, не играет никакой роли....
- Папа, папа! - закричал семилетний мальчик, когда он вместе со своей семьей, мамой и папой, смотрели телевизор. - Кто этот человек, папа? - Человек-время. - ответил отец...
- Зина, бросай свою стряпню и беги в зал! Человек-время говорит! - закричал молодой человек - и в кухне, тут же, послышались торопливые шаги...
Старик переключил канал и оставновил свое внимание на экране телевизора. - Человек-время, будь я проклят... И до тебя добрались эти жалкие репортеришки....герой, черт тебя побери, что есть то есть... - вымолвил он.
- Рико, Рико, переключи канал! Переключи, кому говорят! Там, этот, что троих чиканосов повязал, засветился! - закричал где-то в местах не столь отдаленных, но перед экраном телевизора суровый и огромный, словно бугор, человек с изображенями на спине. - Человек-время?.... Тысячи и тысячи людей наблюдали за ходом телевизонной программы, героем которой был так называемый человек-время, человек-герой....
- Но, вы ведь не можете отрицать, что вы храбрый человек? - вел диалог Дэвид Маккарти. - Этого я не отрицаю,- пожал плечами человек-время. - Но назвать меня храбрым - это высшая мера, которую я заслужил. И это не значит также, что я совсем не испытывал страха, когда спешил на помощь людям. Испытывал, и еще как. Знаете, такая легкая дрожь в коленках, когда ввязываешься в драку, - такая и меня охватывала, прежде чем я начинал действовать. Он придвинул ближе микрофон и продложил: - Я часто размышлял над тем, что проиходит на улицах нашего города. И вот, что я думаю: мир изменился. Да, он стал совсем другим. Он стал, как бы это так выразиться, более грозным и пугающим, что ли. - Он стралася говорить медленно и ясно, придавая каждому слову особенный оттенок. - Подумайте, если раньше мы боялись лишь за самих себя, теперь, наши страхи касаются и наших детей. Жизнь стала непредсказуема и опасна. Государство.... а что государство? Оно призвано защищать интересы и свободы своих гражадан. Оно призвано это делать. Но не делает. Это государство. Я знаю случай, когда один парень звал на помошь полицию, когда его избивали пара грабителей, а в сорока ярдов от того места, где это происходило дежурили два полицейских. Один из них был склонен к садизму, и он же уговорил своего напарника не вмешиваться, чтоб посмотреть чем закончится дело. А дело закончилось тем, что после длительного избиения у парня отказали обе ноги и он остался на всю жизнь инвалидом. Кажется, то дело замяли. А что касается преступлений, то их число растет. И каждое второе - не раскрывается. Знаете, этот прогресс действителен. Это увеличение чисел, рост всего, что только может навердить человечеству, нормальному укладу общества! Коррумпированные чиновники, судьи, адвокаты...все они набивают свои карманы. Многие из тех, кто обязан социальной принадлежностью помогать людям умывают руки, и делают это, отчасти из-за алчности, отчасти из-за лени, отчасти из - за страха перед кем-то еще, более влиятельным. А еще часть, из-за обыкновенной халатности, что наступает, когда нет единения и собранности в делах, а сплошная неразбериха.... - Я призываю каждого, - продолжал он, - не надеяться на органы власти, всецело отдаваясь им в руки, когда ваша жизнь и жизнь ваших близких находится в критической ситуации. А также я призываю, подобно моим примерам, не называть себя героями, но являться истинными гражданами своего общества, - не проходите мимо ближнего своего, когда он нужается в помощи. Пусть ваше сердце обольется слезами, когда вы увидите чужую беду, и пусть ваши кулаки сожмутся, когда вы встретите недостойное отношение с достойным. Не позволяйте запугать себя: чем сплаченнее общество, тем безопаснее себя чуствуют люди в нем; приходите на помошь своим ближним, и даже если вы женщина или ребенок, вы всегда можете сообщить о беде кому-то у кого больше силы, но как и у вас, доброе сердце. Зрители, сидящие в студии захлопали в ладоши. Ведущий тоже сделал жест, похожий на плеск ладоней. Затем, когда все улеглось, он достал из-за пазухи сложенный вдвое бумажный лист, развернул его и проговорил: - Мария Эбинштейл написала письмо в нашу программу с обращением к вам...Вы позволите? - Да, конечно. - Итак... "Уважаемый Джон, - пишет она, - с очками на носу ведущий всматривался в листовку, - Я, Мария Эбинштейл, глубоко признательна вам за помошь, какую вы оказали моему сыну в Девоншире, когда спасли его катер от взрыва. Право, я не знаю, как вам это удалось, но одной той мысли, что мой сын жив, достаточно, чтобы выразить вам глубочайшую благодарность, на какую только способно материнское сердце. Вы даже не представляете, что этот поступок, ваш мужественный поступок, предотвративший трагедию, спас не одну человеческую жизнь, - а две. Я, бедная женщина, никогда бы не смогла перенести боль, связанную с утратой своего ребенка. Вы - герой, Джон. Вы - настоящий герой. И узнав, что вы уже не единожды спасали человеческие жизни, я восхитилась и обомлела одновременно. Не кажется ли вам, дорогой Джон, что на вас лежит печать Гоподня? Та, великая сила, какой вы награждены, дабы прорываться сквозь огонь, воду и медные трубы без вреда для самого себя? И как объяснить, - если не иначе, - тот факт, что множесто раз, когда должно было произойти что-нибудь плохое, ваше присутствие было незаменимым в ту самую минуту и вы оказывались рядом? Признаюсь, я не слишком набожный человек; по крайней мере, была такой до знакомства с вами; ходила в церковь лишь по праздникам, а молитве уделяла время не часто; но теперь, все иначе - я посмотрела другими глазами на небо и землю, на то, что окружает нас. Мы не одиноки, ибо нас ведет рука Господня, и вы, - стрела Господа нашего, пущенная, дабы открыть людям глаза... Большое вам спасибо...." - Мы получали и другие письма: с разных уголков страны, - от северных широт до южного побережья, - сказал ведущий, убирая прочтенное письмо и доставая другое, - в них благодарственные слова, восхищение и поощрение ваших действий; есть даже призывы о помощи. Вот, например, письмо из Лондона. Исходя из его содерждания, кому-то очень требуется ваша помошь. Письмо анонимно, однако, вполне понятно, что его автором является группа лиц. Позвольте, я его зачитаю. "...Темная мрачная угроза зависла над нашим городом. Злая людская сила, нашедшая себе опору во властных структурах, и подчинившая себе незаконно многие финансовые предприятия, пугает людей и чинит здесь свои беспорядки. Ни один закон не может остановить эту силу. Ни один закон не призвал к ответу за его посрамление. Власти - бездействуют. Они заинтересованы, скорее, в политических играх и в существовании этой мерзостной силы, нежели в ее искорении. Они говорят, что-то об экономике, но забывают о том, что на улицах нашего города детям продают наркотики. Нам известно многое, что происходит, но любая попытка законно разрушить теневую империю зла, заканчивается ничем; теприт крах. Никто не прислушивается из полиции, никому нет дела до мольб и призывов. Мы, небольшая группа людей, кому не безразлична судьба города, кто не желает и не может мириться с его падением, - и просто живущие здесь люди, просим Вас, Джон, приехать к нам, чтобы возглавить народное ополчение для борьбы с мерзостью, что отнимает у нас все то хорошее, что было трудом и с честью добыто нашими отцами. Ради всего святого, ради добра, ради спокойствия наших детей, - приезжайте. ПРИЕЗЖАЙТЕ, ДЖОН". Взгляд Дэвида Маккарти с вызывающим вопросительным видом переместился с письма на человека - время. Он смотрел на него из под пышных бровей по доброму, по отечески, и одновременно с той долей хитрости и лукавства, какая иногда пробивается в глазах человека, работающего часто на показ и на массовость. Человек-время вдохнул, и выдохнул. Залился румянцем на миг. Потом словно напрягся изнутри - его лицо стало серьезным, в глазах загорелся огонек воинственности. - Дайте мне, пожалуйста, это письмо. - попросил он. Ведущий протянул ему письмо, которое было еще у него в руках и человек - время положил его себе в пиджак. - Ну так что? - после небольшой паузы спросил у него ведущий. - Вы имеете ввиду, собираюсь ли я помочь этим людям? - переспросил человек-время. - Да. - Разумеется. А вы бы что сделали на моем месте? - О, будь я на вашем месте....- замялся Дэвид Маккарти. - Трудно сказать. Наверное бы, поехал. Правда, я не представляю тактики дальнейших действий. - Тогда вероятно, вам бы пришлось туго на чужом поприще, мягко улыбнулся человек-время,- но, безусловно, вы бы совершили мужественный поступок одним своим принятым решением поехать в чужой город и помочь незнакомым людям. - Да, Джон. - Дэвид Маккарти задержал взгляд на собеседнике с какой-то загадочной продолжительностью, потом обвел взглядом студию, и, наконец, задал вопрос, который, по видимому, приберегал для более удобного случая. - Расскажите нам, только честно, -аким даром вы стали обладать и с каких пор? - Простите?... - Бросте, Джон. Вас все называют - "Человек время", и неспроста: десятки предотвращеных происшествий за короткий промежуток времени. Можно ли называть случайными ваши прогулки в местах, и в то время, когда должно было что-то совершиться, если бы не ваше вмешательство... Многие ваши сторонники и просто специалисты из разных областей психологии уже выдвинули свои версии, в особенности аномалий; но без вашего подтверждения - это будут лишь домыслы и догадки; позвольте рассеять туман, скажите всему миру кто вы, какая сила ведет вас и будьте обожаемы еще больше! Шумный ропот пронесся по залу. Ведущий выложил все свои карты, и теперь ждал ответного хода. Он даже немного разволновался и очень надеялся, что человек-время даст необычайный ответ. Но, он получил другой. - Вы ошибаетесь, наделяя меня свойствами непривычными для человека. - сказал человек, на котрого были обращены тысячи и тысячи зорких глаз. - Я совершенно обычен; могу сказать только, в который раз, - поскольку мне задавали и раньше подобные вопросы, что все сложные ситуации в которых мне доводилось быть, возникали по ходу моей повседневной жизни и являются теми случайностями, какие может посылать человеку судьба. И мой - гражданский долг, - был в том, чтобы остановить плохое, если оно происходило или могло случиться на моих глазах. Никаких экстросенсорных способностей у меня нет и быть не может. То, что пишут в газетах- гиперпреувеличение, свойственное не только модной литературе, но, и современной журиналистике. - Ах, Джон, - глубоко и с разачарованием вздохнул ведущий телепрограммы, - однако, позвольте представить еще одного гостя нашей сегодняшней программы - его зовут Даниил Мирский, профессор парапсихологии и нейро-наук... входите пожалуйста, дорогой, в нашу студию и располагайтесь рядом с чудесным гостем. Раздалась музыка в студии. И влед за этими разыгравшимися звуками из-за портьеры вышел человек среднего, даже солидного возраста, не очень высокого, но и не низкого роста, с живыми открытыми глазами, с седой растительностью на лице, которая однако не портила первого впечатления, а хорошо подчеркивала ту самую светскую интеллегентность, свойственую людям научным и многообразованным. Он прошел медленно, опираясь на деревянную трость до сидений и расположился в одном из кресел, стоящего рядом с креслом ведущего и против того, - в котором находился герой программы. Свою трость он прислонил на правый подлкототник для устойчивости, кивнул головой в качестве приветствия и остановил свой внимательный любопытный взгляд на человеке, что служил темой сегодняшнего обсуждения. - Профессор Мирский прилетел к нам из самой Сибири, - пояснил Дэвид Маккарти, представляя нового гостя, когда смолкла музыка, - Для тех кто не знает, - это территория России. Профессор удовлетворительно кивнул, но не отрывал глаз от от человека напротив. Человек - время отвечал не менее пристальным и не лишенным интереса взглядом. - Чем вы конкретно занимаетесь профессор, и чем вас так заинтересовал наш герой, что не любит лавры и громких признаний? - задал тему для дискуссии Маккарти. Профессор задумчиво потер подбородок. - Знаете...,- начал он,- я думаю, что мы имеем дело с весьма редким, исключительно редким феноменом. Но, по порядку. Итак, да, я ученый. Глубоко уважаемый человек в своем кругу. Несколько десятков моих работ пользуются большой популярностью на западе, и нашли свои отголоски в нескольких странах востока, институтах пара- и нейропсихологии. Если выражаться точнее, мои исследования вот уже как тридцать лет направлены на выявление скрытых возможностей человеческого разума, его аномалий. Что вы называете экстрасенсорными способностями, я называю восприятием энерго - волокон, той частью головного мозга, что, как правило, у нормального человека не активна и находиться в спящем режиме. В состоянии восприятия человек видит необыкновенные вещи, - такие, что неподвластны восприятию, будучи человек в обычном состоянии. Это могут быть некие видения, образы, сны и даже предчувствия, - но ничего не имеют общего с интуицией и тому подобным. Повторяю, это очень редкий, практически не встречающийся феномен. И за всю свою исследовательскую жизнь, мне лишь однажды довелось повстречать человека, обладающего таинственным видением. Я очень рад с вами познакомиться, Джон, - бесхитростно протянул руку профессор в сторону сидящего перед ним человека, - Я давно хотел с вами познакомиться. Еще с того самого момента, когда прочитал первую о вас статью в международном журнале. Ее названье: "Человек, который знал все", вы помните? В ней описано, как вы предотвратили аварию на химическом заводе. Как вам это удалось, вы ведь там ранее никогда не были? Вероятно, в полиции вам задавали много вопросов? Человек-время пожал протянутую ему руку и ответил: - Да. На меня даже пытались повесить диверсии. - Вот негодяи, - рассердился профессор, - Разумеется, вы утаили от них, что не являетесь обычным человеком? - Я обычный человек, профессор, - упрямо, но мягко, чтобы не обидеть собеседника ответил человек-время. - Постойте, дорогой, - настаивал на своем профессор, - не отрицайте. Я понимаю: желание раскрыться и показаться странным, возможно, пугает, но вы не можете всю жизнь жить так, скрываясь? Вы уже в достаточной мере показали себя, пойдя на предупреждение последствий, что неминуемо бы наступили, если бы не ваше противоборство...Скажите, что приходит вам, как вы это видите, - видения, сны, призраки? В какой форме предсказанные события посещают вас? Что вы чуствуете в этот момент?.... Вопросы сыпались один за другим. Профессор, который проделал огромный путь с большим желанием познакомиться с человеком сидящим в этой студии, казалось, сбросил с себя примерную маску покойности и умеренности, и выказывал чрезмерзное нетерпение в желании получить ответы на вопросы, давно мучавшие его. - Послушайте, - не унимался профессор, - я увезу вас в Россию. Я увезу в далекую область, где покажу красоту наших земель и лесов, покажу вам, как шумят наши реки, и как вьют наши гнезда птицы. Я покажу вам наших женщин, и вы будете уверять меня, что нет красивее созданий на свете. Я познакомлю вас с человеком, необычайно схожим с вами, но и другим одновременно. Эта женщина, и ее в народе называют ведьмой. Уверяю вас, у нас многих называют так. Но она не колдунья, нет, и не связана с колдовством, магией и прочей чепухой. Этот человек видит, понимаете...видит также, как и вы...что-то...и она попросила передать вам... попросила зачем-то передать следующие слова: "Боль, она уйдет, - не держи в себе того, что нужно отпустить"... Человек - время слушал профессора, готовый всегда к тому, чтобы возразить, но когда профессор сказал, что боль уйдет, - у него сжалось сердце. Мучительная боль, так давно знакомая ему, пронзила его душу раскаленной иглой. В голове стали проясняться образы: давние и нестерпимо реальные, настолько реальные образы, что все в них казалось пережитком старого прошлого. Перед глазами закружилось, - и пол зашатался у него под ногами; он был рад, что кресло служит ему опорой. Он опустил глаза, чтобы никто не разглядел в них страшную тоску и отчаянный крик; и еще, чтобы никто не распознал боль, какую невозможно выразить словами и действием. К горлу подступил ком, который обычно подкатывает, когда человек борется с вещами, что являются неизбежными в своем наступлении, а глаза стало резать от выступающей соли; он часто заморгал, чтобы сбросить это напряжение и попытался утаить от всех, что слезы, готовы выступить на его лице. Он сжал крепко руки, и почувстовал, как его пробивает лихорадочная дрожь. Крупинки пота выступил на его лбу, и тягостный стон зародился в его груди. Но он подавил его большим усилием воли, продолжая смотреть в пол, и видел как цвет пола меняется, - становится из бирюзового - бледно-кремовым. И пол, вовсе не пол, а стена. Да, бледная стена, что идет высотой до самого потолка, и превращает его в такой же цвет: бледный и незапятнанный. Он уже видел эту стену, - в кошмарных снах, - он видел ее много раз; она приходит в воспоминаниях; она приходит на яву. Стена вытекает вверху в потолок, а на нем горящие тусклым светом лапмочки проплывыют мимо и мимо, словно маленькие маяки...Как те люди в белых халатах, что вокруг него проносятся, и кажется, не обращают никакого внимания. Но он не смотрит на них. Он смотрит, как везут его возлюбленную на каталке в центральной больнице по длинному коридору, которому нет конца. Он тепло держит ее за руку и смотрит в ее прекрасное, покрыиое испариной лицо - оно действительно прекрасно; она ему что-то шепчет и ласково улыбается; он видит, как в ее глубинах кариих глазах проявляются блестящие капельки и он смахивает их каждый раз, когда они повляются в уголках, и говорит нежно, но почему-то дрожащим голосом, что все будет хорошо. Но она, кажется не прислушивается к нему и все шепчет и шепчет что-то, и вот он наклоняется к ней, потому что - она - этого хочет. Она обнимает его за шею, и шепчет ему на ухо, щекоча воздухом его чувственную кожу: "Боль, она уйдет, милый - не держи в себе того, что нужно отпустить, родной мой"..... Боль сжимает его сердце, сковывает каменными тисками. - Милая, - шепчет он, а каталку везут все дальше и дальше по коридору, и он очень надеется, что врач, который будет принимать роды, окажется толковым, знающим свое дело, человеком. Внезапно, - словно сквозь белую призму образовавшегося фантома, - прорывается крик. Он смешивается с плачем, и боль еще сильнее охватывает и без того изнывающее от страдания и тревоги сердце. Крик, то появляется, то исчезает; иногда он растет и достигает своего аппогея: мучительно! Утихает, и он молится, чтобы приступы не возвращались к ней, как прежде. Ее руки почему-то холодны, и он потирает их почти инстинктивно в надежде предать им тепло. - Терпи, милая, терпи....все будет хорошо, - только и говорит он, и смотрит на двух санитаров, толкающих каталку дальше по коридору. Ему кажется они не очень расторопны, что можно двигаться быстрее, быть более собраннее, и он мысленно ругает их, - хотя люди выполняют свои обязанности с поспешностью и усердием. Люди, разные люди проносятся мимо, словно призраки: как пчелы в улье, они жжужат и вращают колесо посведневного действа по кругу. Они переполнены от избытка мыслей и собственных проблем; они решают, возложенные на них социумом - задачи, и поглощены планами завтрашнего дня. Какое им дело, что сейчас происходит с его любимой? До ее мук?... Снова раздается ее громкий крик. И снова, кажется, его сердце разрывается. И он уже больше не может терпеть: с бранью спрашивает у одного из санитаров, толкающих тележку, когда же они, наконец, въедут в нужную им палату и доктор сможет помочь его любимой женщине избавиться от физических страданий, а его, от душевных мук? Санитар вовсе не обижен. Он понимающе отвечает жестом руки, вытягивая ее следом за указательным пальцем, - в сторону тянущегося вперед коридора. Взгляд повинуется ясности этого движения: он видит, как к ним быстрым шагом приближается человек в синем халате. У него сторогое и решительное выражение лица, такое, что внушает доверие, и заставляет других действовать согласно его инструкций. Человек, который дал клятву и следует ей. - Живо, в третью операционную! - командует врач, и вот, один из санитаров уже впереди, открывает широкие створы дверей, и втягивает каталажку с головной ее части в помещение, куда не пускают посторонних. - Муж? - резко задает вопрос врач сопровождающему. - Да, - отвечает тот, и еще добавляет в спешке: - Я прошу вас помочь ей! - Я сделаю все, что бы ей помочь. Но вам придется подождать здесь. Это небольшая цена терпения, прежде чем, вы снова увидите свою жену и ребенка..... А потом, двери закрылись. Но еще до того, как две половины плотно прильнули к друг другу, он поймал ее взгляд, и наградил его той нежностью и заботой, на какую только способен мужчина, любящий всем сердцем. А она, ответила трепетно, всем своим существом, хотя боль и была по-прежнему в ней, - любимая улыбнулась напоследок, махнула ресницами, и прошептала......
"Боль, она уйдет, милый"......
"Разве она ушла, милая? Эта боль, - размышлял он, - не в моей власти. Она не принадлежит мне, но является частью моего существа. Это вечный плач, вечная панихида. Но я по-прежнему люблю, люблю тебя.... " - Вы в порядке, Джон? - донеслось до сознания, - Нужна ли вам помощь? Обеспокоенный ведущий стоял над человеком-время, наклонившись к нему лицом. Он положил руку тому на плечо и пытался вывести его забытья - пробудить от тягостных видений. Прикрывший глаза, и почти одураманенный воспоминаниями, человек-время, и забыл, что находится на передаче, что на него смотрят сейчас многие и многие люди. А он тут согнулся в три погибели, почти что сполз с кресла....Как же это нелепо! Смешно! Не уметь справиться с собой, и выносить свою боль на люди. - Да. - он распрямил спину и откинулся на спинку кресла, широко обведя взгядом камеры и сидящих перед ним людей. - Да, я в порядке. - Простите меня. Мне не следовало сейчас говорить это, - начал извиняться профессор, - эта женшина, она.... - Подождите! - прервал его человек-время. - Я понял, что эта женщина не такая, как все....Не стоит объясняться, профессор. Мне все понятно. Но и вы должны понять: я обычен, совершенно обычен. И если я делаю, делаю что-то для людей и делаю - это хорошо, разве этого недостаточно? Почему человек постоянно ищет всему объяснений? Он ведь не может объяснить толком кто он, и что делает в этом мире? Так почему бы меня не оставить в покое с расспросами, а просто сказать: "Хороший ты парень, Джон, помогаешь людям". Это ведь имеет значение? Делать хорошее для одних, не причиняя вреда другим? И какая разница, как! Главное, чтобы был результат. И, совершенно, не важно кто ты , - человек или сверхчеловек. Имеет значение: что ты несешь в этот мир. И я верю, в эти слова, господа, не потому что я их прозношу, а потому что, живу ими. На этом он закончил свою речь, и поднялся. - Куда вы? - взволновался Маккарти, - у нас еще двадцать минут до окончания эфира! - Бывало ли, чтобы кто-нибудь уходил отсюда до его окончания? - Нет! - К сожалению, - поклонился человек-время, - Я вынужден уйти. И под недовольный ропот, пробежавший в рядах зрителей, человек вышел из зала....
Морозный вечерний воздух наполнил его грудь, когда он вышел на улицу. Он пошел по протоптанной заснеженной дорожке к машине, и видел как на темных силуэтах зданий мигают разноцветные вывески и рождественские огни. Тепло стало у него на душе, когда он взглянул на них. Что-то напомнило ему прошлое рождество. А может быть, то рождество, когда он был совсем юным. Оно, казалось, ему сказочным и эфемерным. Он подошел к машине, и снова подумал о том, о чем уже размышлял за сегодняшний день. Нахмурился, и посмотрел на часы. Удовлетворенный временем, он полез правой рукой во внутренний караман своего пиджака, и вытащил оттуда сложенный лист бумаги. Это было не то письмо, которое дал ему Маккарти в студии, а рисунок, изображенный цветным карандашом. Он смотрел на него, секунд пять, с очень серьезным выражением лица, а затем снова положил его в карман. Несколько раз он провел рукой по его вырезке, - хотел убедиться, что рисунок надежно покоится на дне и не выскользнет при движении. Затем достал ключи, открыл дверцу машины и сел за руль. Он пообещал себе, что будет прогревать машину не больше двух минут, а домой приедет не позже одиннадцати. Он решил, что сегодня все будет гораздо проще, потому что речь шла о единственном человеке. Он завел двигатель, когда в его окно постучали, и через запотевшее стекло он узнал профессора. Тот, стоял совершенно без пальто, в том виде, в каком появился в студии, но с обязательным атрибутом - палочной тростью, на которую опирался. - Я прошу прощения, Джон...- начал он, когда стекло опустилось, - но я проделал большой путь, и прошу уделить мне немного времени, чуточку... - Вы оставили Маккарти одного? - спросил человек- время. - Да. Я пошел за вами следом. - Теперь мы оба с вами, профессор, бесцеремонные....Но, я пришел на эту передачу, хотя по доброй воле, больше из-за уступков репортерам, изныващих от просьб. Но мое время, дорого, если поняли.... - Вполне понимаю, - сказал профессор, - но что если мы с вами встретимся... завтра? И вы мне расскажете все, что посчитаете нужным? - Хорошо, - ответил человек-время, и следом спросил профессора и добавил: - Вы верите в силу провидения? В то, что человек может являться его орудием? Или в то, что можно отогнать смерть? - Я человек науки, и верю во все, что не будет опровергнуто доказательствами. - Тогда - до завтра, - попрощался человек-время.
...... Женщина стояла на остановке и дожидалась автобуса. Она была одета в теплый вязанный свитер, и только недавно отработала дневную смену. На ее плече висела большая сумка, а руки были скрещены в запястьях. Изредка она доставала из сумки телефон, сверялась со временем. - Где же он? Где же автобус? - шептали ее губы. Она стояла одна: других людей рядом с ней не было. Недавно закрылся цветочник. Она увидела, как он включил сигнализацию и прикрыл ставни, сел в машину, припаркованную на стоянке и скрылся за углом. В многоэтажных домах стали загораться окна. Автобус не появлялся. Начиинало холодать. Стали зажигаться лампы на высоких столбах. Она подышала на пальцы, размяла их, и все смотрела в конец длинной улицы, в надежде увидеть огни подъезжающего траснспорта. Там проезжали легковые автомобили и сияли светофоры на перекрестках, - это все что она могла увидеть. - Где же он? - беспокойно сказала она. Ей не хотелось пользоваться услугами такси, потому что она экономила деньги для семьи. - Хорошо, подожду еще немного, - решила она, - пять минут. Затем вызову такси. Внезапно на другом конце улицы меркнули яркие фары, послышался звук ревущего мотора, сигналы машин и отдаленные крики людей. В радости она выскочила на обочину и стала всматриваться. У нее было посаженное зрение, и в сумерках, ей было нелегко разглядеть, что за большой транспорт движется ей на встречу. У него были большие световые лампы спереди, они ослепляли, но она решила, что наконец, запоздавший водитель, появился на горизонте. Она стояла и ждала его приближения. Грузовик несся с бешеной скоростью по пустынной дороге. Машины, те немногочисленные, что там были, еле успевали делать резкие маневры, сворачивая на обочину или в сторону. Женщина пошатнулась от испуга: очертания огромной машины стали вырисовываться с ясностью, ее тело парализовало. Она растерялась и застыла на месте. Человек, что сидел за рулем грузовика дал резкий гудок, но женщина не сдвинулась. Он уронила сумку, и полным ужаса глазами, ждала столкновения. - Пиииииииииииииииииии! - Господь Всемогущий! - только и прошептала она, когда до удара оставалось несколько секунд. - Мисс! - закричал кто-то решительно, и она почувствовала как ее тело обхватили, подняли, оторвали от земли, как пушинку, и со скоростью небывалого мастерства, увели в сторону. Огромный дребезжащий грузовик с шумом пронесся мимо. - Боже мой, Боже мой... - лихорадочно повторяла она....- что же это такое? - ее руки вцепились в его пальто...- Кто вы? - Джон Ренолл... - он поставил ее на землю и посмотрел на часы.
......
Дверь его квариры приоткрылась, и он вошел внутрь. В прихожей, на тумбочке, горел светильник. Он прошел по коридру до первой команты: там была детская, - и переступил порог. Освещенная комната напоминала волшебный мир. Повсюду лежали сказочные игрушки, розовые стены были обрисованы цветными мелками, на полу и подушках, брошенных там же, множество фламастеров, карандашов, цветной акварели и рисунков. Свет брошенный от декоративной лампы создавал на краасивых обоях тени различных мифических существ: единорогов, русалок, причудливых фей. На кровати, завернутая в покрывало спала маленькая девочка. Ее светлые локоны покоились на подушке снежного цвета. В кресле, рядом с кроватью, сидела девшка лет девятнадцати. - Джон, - она подняла заспанные глаза, - она уснула полчаса назад. Я не услышала, как ты вошел. Джон Реннол оперся плечом о стену. - Как она? - Такая хорошая. Сегодня много рисовала и спала. Как у тебя прошло? - Люди хотели посмотреть на меня: им удалось. - Я не включала телевизор. Боялась разбудить малышку. - И правильно сделала. Многого не потеряла. - Джон, я тут думала....о нас стобой....- она встала, приблизилась к нему, - я хотела сказать тебе, что....- она взяла его за руку, - тот раз.... - Не надо, - перебил он, погладив ее по руке, - я прошу тебя... не стоит. Она опустила ресницы, залилась краской. - Мне пора, - сказала она.
Он отпустил ее руку, она вышла из команты: там, в коридоре, повернулсь к нему и спросила: - Мне прийти завтра? - Возможно, - сказал Джон, - я позвоню тебе. - Она пошла к выходу. - Спасибо тебе, Джейн, что присмотрела за дочкой. Она грустно улыбнулась и вышла.
Джон Ренолл встал на одно колено и прислонился к светлой головке дочурки. - Милая, - прошептал он, - у меня все получилось. Еще одна человеческая жизнь спасена. - ммм....папа....- протянула она, проспаясь. Он нежно поцеловал ее волосы. - Не просыпайся, милая....спи... - но я уже проснулась, папа, - она открыла глазки, и он увидел в них отражение самого себя. - Что сегодня делала? - Рисовала - она улыбнулась....- а еще ко мне во сне снова приходила мама. - Да? Какая она была? - Красивая. Она сказала, что ты герой. - А еще что сказала? - Она сказала, что ты делаешь много добра и очень храбрый. Она сказала, что с тобой никогда ничего не случится, потому что ангел хранитель оберегает тебя. - Правда? Она так сказала? - Да, а потом мы с ней рисовали. Она помогала мне. То, что может случиться, будет завтра, папа. Когда я проснулась, я нарисовала так, как запомнила. - она засунула худенькую ручонку под подушку и вытащила рисунок. - Вот. Его руки взяли рисунок, он посмотрел на него. - Я знаю, знаю это место, - сказал он, - это магазин Бишопа. - А это кто? - Дяди...они задумали сделать что-то плохое, папочка, вечером, после семнадцати. Я специально поставила время, потому что мама просила об этом. Ты оставишь этот рисунок? - Да, милая. Ты чудесно рисуешь. - он нагнулся и поцеловал ее в лоб. - Приятных снов, милая. - Спокойной ночи, папочка... Джон Ренолл поднялся, потушил свет, и прошел в свою спальную. Там он остановился окна, и при лунном свете стал разглядывать рисунок. - Магазин Бишопа, - сказал он вслух, - после семнадцати....несколько человеских жизней.....
Удивлён, что отсутствуют комментарии. Видимо, дело в объёме произведения. Скажу сразу, рассказ понравился. Написано хорошо и ровно, нет чересчур затянутых сцен. Концовка тоже порадовала. Героям получается сопереживать, а это, по-моему, самое главное. Вот кое-какие замечания по тексту: - Это знаменитое и популярное шоу пользовалось большим рейтингом- слово "рейтинг" тут не подходит. Шоу может пользоваться успехом, но никак не рейтингом. - входите пожалуйста, дорогой, в нашу студию и располагайтесь рядом с чудесным гостем. -звучит, как будто приглашают в грузинский ресторан) - Итак, да, я ученый. Глубоко уважаемый человек в своем кругу. -маловероятно, что этот самый учёный станет называть себя "глубокоуважаемым") - Тот, стоял совершенно без пальто- а можно стоять наполовину в пальто?) - Теперь мы оба с вами, профессор, бесцеремонные. -как-то кривовато звучит. Лучше бы было написать "Теперь нас обоих по праву можно назвать бесцеремонными людьми" или как-то так. - Стали зажигаться лампы на высоких столбах. -а не проще было назвать их уличными фонарями? - У него были большие световые лампы спереди -из той же оперы. "Лампы спереди" в простонародье лучше известны как фары). Не сочтите за придирку, просто хочу чтобы ваш и без того неплохой рассказ стал ещё чуть лучше. Удачи в творчестве, продолжайте в том же духе.
0
