Андрей в ленивой позе патриция лежал на белоснежной простыне, несколько небрежно брошенной на камень, и, держа на ладони виноградную гроздь, отчаянно стеснялся своей наготы. Тот минимум гардероба,  в виде широкого фигового листа, который ему оставили бесовки, не спасал от смущения. 
Троица расположилась в тени дикого винограда, обвившего старую оливу. Теплое греческое утро щедро заливало солнечным светом раскопки замка царя Миноса. Для экскурсий было еще слишком рано, кроме демониц и их натурщика вокруг не было ни души.
- Он не правильный Адам, - заметила рыжая Бестия, колдуя кистью над палитрой. - Тот ни фига не краснел.
- Краснел, - негромко возразила Шельма. 
У нее не было ни палитры, ни красок, она работала углем:  - Когда познание пришло, сразу начал. 
- Откуда ты знаешь? - фыркнула Бесс.
- Я помню. 
На мгновение повисла напряженная тишина, кисточка Бестии замерла над холстом, и даже позировавший Андрей, забыв о фиговом листе, удивленно воззрился на черную бесовку. 
- Вы чего? - та непонимающе покосилась сначала на сестру, потом на подопечного. - Нам Богур на уроке рассказывал, я это помню. 
- А... - выдохнул Андрей, и румянец снова зарделся на его щеках. 
- Шелл, ты дура, - проворчала Бестия, возобновляя вдохновенное мазюканье. - Лучше сделай так, что бы он не краснел.
Шельма бросила оценивающий взгляд на молодого человека, и тот поежился. 
- Можно заморозить, - задумчиво предложила она. 
- Не-не-не! - сразу запротестовал Андрей. - Тогда я синеть начну.
Он пошевелился, вызывая тем самым угрожающее рычание Бестии: 
- Давайте, лучше поговорим. На отвлеченную тему? 
- Давай, - хором согласились сёстры. 
- Как тебе твоё одиночество? - сразу же поинтересовалась Шельма. - Я имею в виду, духовное? 
- Э-э-э, - Андрей замялся, не до конца понимая, о чем речь.
- Дурень, - хихикнула Бестия. - Ты же не веришь в Бога, значит - духовно одинок.
- Почему, не верю? Я - верю.
Но эти слова Андрею дались неуверенно, через силу. Сёстры снова противно захихикали. Отсмеявшись, Шельма пояснила:
- Ты просто логичен: раз есть мы - демоны, есть пернатые - ангелы, значит и Бог где-то тоже есть. Это не вера. 
Андрей какое-то время молчал, обдумывая слова Шельмы. В процессе раздумий, он машинально оторвал от виноградной грозди ягоду, но в рот класть раздумал, так как на месте сорванной тут же появилась новая, такая же.
- Жри, не стесняйся, - разрешила Бестия.
- Виноград тебе не повредит, - поддакнула Шельма.
Андрей закинул ягоду в рот и, прожевав, спросил: 
- Что, все атеисты - духовные отшельники? 
- Не все, - последовал ответ. - Только эгоисты, вроде тебя. Те, которые заводят семьи, не такие.
Андрей скривился:
- Ну прям, как моя мама, - фыркнул он. - Женись, да  женись! Тьфу... 
Андрей выплюнул косточку и сорвал еще виноградину. 
Бесовки безмолвствовали, увлеченно рисуя.  Помолчав, Андрей прожевал ягоду и  продолжил: 
- А какой он? 
- Кто?
Молодой человек поднял глаза к необычайно голубому небу и, прищурившись на ослепительное солнце, произнес: 
- Ну, Бог... Зачем ему это всё? Зачем вообще -  люди? 
Сёстры затихли, и Андрей, забеспокоившись, перевел взгляд на них.
- Он... - протянула Бестия и замолчала.
- Он тоже, одинок,- подхватила Шельма. - И создал это все, чтобы не быть одному. 
- Ну да, - ухмыльнулся Андрей. - Если бы Богу нужна была компания то...
- Ну, ты казлина, - заметила Бестия.
- Слово - вот что Ему нужно, - пояснила Шельма. - Чтобы развеять одиночество, достаточно услышать слово. Поэтому вы молитесь.
В листве зашуршал легкий ветерок. Вдалеке на дороге замаячил туристический автобус.
- Ну, всё, - вздохнула Бестия, начиная складывать мольберт, - ша, концерт окончен.
- Останешься здесь или вернуть домой? - спросила у Андрея Шельма.
Тот оглядел умиротворяющий пейзаж и кивнул:
- Останусь, только одежду верните... Эй!
В ответ раздалось вредное хихиканье, и демоницы исчезли вместе с мольбертами. Андрей поднялся на ноги.  Обреченно завернувшись в оставленную простыню, он постарался сымитировать древнегреческий хитон.
- Здравствуйте вас, люди! - Андрей простер к руки к оторопевшим туристам. - Я - Адам, первый человек,  приветствую вас!