Короткое описание: Эксперимент работы по заданной теме.
Эркюзье, ленно развалившись на троне золотом, сокрывшемся под грудой шелковистых шкур и причмокивая, смакуя, янтарно-красную жидкость неторопливо из бокала пил, выточенного из породы цельной горного хрусталя “кровь ангела”. Слова неспешно вплетались в томно-горькую атмосферу роскошного шатра. - Славный-славный Бадагар, коль знал бы ты, сколь чистого кристалла удовольствие – снова пить. Снова жить и видеть свет. Ходить, дышать, румянцем ложного смущения прелестных дев любоваться утром. Или томными ночами. Купаться в лучах заката, встречать восходы. Говорить и ссориться. Бесед душевных тенета плести за чаркой чая иль славного вина, что слабость в теле вызывает, но ум озаряет светом Кре-Ларгила Крога. Невероятно. Достаточно лишь было от жизни отрешиться, чтоб вновь почувствовать её во всей красе! - Эркюзье, мразина, ты много и красиво говоришь, но мало делаешь. Я вытащил тебя не для того, чтобы ты корчил грёбанного философа и голову морочил восхищениями. Эркюзье, казалось, искренне обиделся и даже с явным сожалением бросил бокал на толстый ворох шкур. Лицо скривилось: горсть, скорбь, грусть, обида, нотка гнева и хладное принятие выстреливших слов – было бы должно отобразиться на тонких привычно-артистичных чертах лица. Но не в этот раз. Отвыкшие от столь ювелирной точности работы мышцы отказались послужить и выдали нервнопаралитический тик. Эркюзье загрустил не напоказ. Пьяный дровосек сейчас предстал на фоне с ним бы артистом высочайшей игры в Искусстве. Срок оказался слишком долог – отшельничество в каменном мешке ослабило его сильней, чем он того желал. Бадагар злорадно наблюдал – не без сожаления. О сентиментальности не шло и речи: чистейший расчётливый эгоизм прагматического уклада. Эркюзье мягко встал и движением театральным занавесь толкнул. Свежий воздух. Ночное небо. Звёзды, много-много звёзд. Холодно голубоватые лучи пробили слабое свечное освещение шатра, озарив сидящего на корточках Бадагара, скучающего и ждущего. - Взгляни и ты хоть раз на жизнь угрюмый Бадагар, взгляни, увидь прекрасное сияние дальних звёзд, не устрашись хоть раз вдохнуть всей грудью чистоту и свежесть дивной ночи, устремись за горизонт желаниями и мыслью. - Ты знаешь договор. Я вытащил тебя потому, что тебе известен секрет заклятья. Раскрой секрет и можешь катиться к чёрту, предаваясь радостям жизни хоть целую вечность, которая есть теперь у тебя. Высокая фигура, кружась в неторопливом вальсе в лучах холодных звёзд, скрывала отвращение. Заклятье, что жаждал получить Бадагар – последнее, чем стоило гордиться, скорее напротив: совсем напротив... Но люди так и тянутся к грязи, мерзоте, падая всё ниже – глупцы. Радостный Эркюзье влетел под купол, едва не сбив одну из тканых стен шатра, с рождающейся усталостью осмотрел упадническую роскошь, вкусную еду, роскошнейших наложниц. Всего часы назад он был на небесах, пробуя впервые после долгих-долгих десятилетий всё, чего он был лишён. По собственному желанию. Считай без тела, душой в аду – он мечтал, предвкушая, как на много месяцев погрузится в сладострастие утех и чревоугодия. Но что? Прошёл ещё не день – а он уже устал. Впервые удовольствие всегда волнующе, повторно – слабее, в третий раз – едва заметно. Эркюзье резко переменил настрой, обвиснув тряпкой на троне, мгновенно погрузившись в печаль – вглядываясь в пасть поджидающей Депрессии – тоскливой и бездушной твари. Бадагар остался равнодушен – исполнить договор ничто не помешает, а другое его и не интересует. Час сменился часом, настало утро. Еда остыла, наложницы ушли. Эркюзье вскинул чело: - Знаешь, Бадагар, я передумал. Зачем мне роскошь, удовольствие, вызывающее лишь скуку? Зачем мне жизнь, коль вкус так горек и тосклив? Зачем мне существовать, когда я могу увидеть, услышать, почувствовать лишь на половину прежних чувств? Я не воспринял условия заклятья, когда на смертном одре лежал живой – и покончил с жизнью добровольно. Бессмертие?.. тьфу! Оно не нужно мне, коль мне вновь не ощутить всех мирских эмоций. Я пью вино? Оно и вполовину не так вкусно, каким я помнил его… при жизни. Я решил. - Ч… что? Эркюзье, ты идиот! У тебя бессмертие, богатство, могущество, свобода. Да каждый из живущих магов отгрызет себе любой из двух глаз по выбору за половину того, что появилось у тебя! - И я при жизни думал так. Что ради всей окружающейся меня сейчас нелепой суеты лишиться мелочи, всего лишь половины чувств… размен достойный. Я ошибся. Ну а теперь я ухожу. Прощай, корыстный, глупый Бадагар. Жизнь бренна. Умрёшь – поймёшь. Ну а пока живой, мне не о чём с тобою говорить. Бадагар, побагровев, метнулся к частично разложившейся фигуре, но не успел. Эркюзье, дочитав заклятье наоборот, рассыпался трупной гнильцой, оставив жирный след… в который раз уже оставив с носом всех гильдейских магов Карнаргара.
Первая фраза вынесла мне мозг. Очень нагромаждено, ну очень. Зачем пытаться впихнуть все описания в одно предложение? Картинку вы не получите, а трудность прочтения - вполне. румянцем ложного смущения прелестных дев любоваться утром - не понял. Здесь не хватает знаков препинания? - Эркюзье, мразина, ты много и красиво говоришь, но мало делаешь. Я вытащил тебя не для того, чтобы ты корчил грёбанного философа и голову морочил восхищениями. - среди эстетичной картинки слишком резко. В "Сверхестественном" сошло бы.
Лицо скривилось: горсть - горесть, видимо.
Эркюзье мягко встал и движением театральным занавесь толкнул - в этой фразе, да, театральность. Но Автор уже отошел от погружения героя в роль. Здесь подобное мне кажется неуместным. Или стоит весь текст выдерживать в этом стиле.
Я не понял, кто такой Эркюзье. Что Бадагар - маг ясно только по последней строчке. Где происходит действие? Что было "До" и что "После"? Вопросов больше, чем впечатлений от прочитанного.
0
