Это было завтра или день перед смертью Степень критики: любая
Короткое описание: В мире, где ты всё оплачиваешь днями своей жизни, творится что-то странное и многие люди вдруг резко стареют.
Небольшое предисловие Есть множество идей, которые можно развернуть на сотни страниц. Но с моих позиций и писателя, и читателя, чем короче – тем проще и лучше. По мне, в этой истории нет ничего лишнего и ничего недостающего для понимания того, что я хотел рассказать. Приятного чтения!
***
Все шло к отличному завершению. Он, Кляб, во-первых, продлит свою жизнь, а тем самым и увеличит кошелек, во-вторых, увеличит кошелек, продавая изобретение, тем самым продлевая жизнь. Профессор сидел за столом, затопленным океаном исписанных бумажек. Невероятно: из считывателя времени ему удалось построить его увеличитель! К сожалению, пока что только один раз возможно было пополнить дни жизни одному человеку, но на время длиной его жизни. Перечитывая один из листов, покрытых буковками и разными значками, Кляб последний раз все перепроверил и, убедившись, что все верно и вернее быть не может, трясущейся от волнения рукой подписал листок: "Сегодня я получил машину жизни, она сделает человечество вечным!" Оглянув свой рабочий кабинет, профессор потер руки и начал. Он надел на левую руку кольцо из широкой полоски ткани, со скрытыми в ней проводками. Затем положил пальцы на считыватель. На экранчике, как всегда, высетилось количество оставшихся ему дней. 19453. Затем Кляб еще минут десять посидел, хорошенько все обдумывая. А если не получится? А вдруг случится что-то непредсказуемое? Светилась зеленая кнопка. Обратив на нее внимание, Кляб медленно протянул указательный палец правой руки... Нажал. Левая рука почувствовала легкий удар тока. Вдруг профессор закричал: на счетчике число стало потихоньку уменьшаться. – Нееет!!! Кляб, как угорелый, тыкал в красную кнопку паузы, но циферки продолжали сменяться своими меньшими братьями. 19398. Он за полминуты потерял два месяца своей жизни! Профессор немедленно стянул с руки злополучное кольцо. Циферблат потух. Кляб ходил по кабинету со стонами и ругательствами, держась за голову. То бросался к бумагам, то сидел, опершись на стену и бессмысленно уставившись в противоположную. Прошел час. У него возникла мысль, и Кляб подошел ко считывателю. Он закрыл глаза и приложил пальцы, желая и не желая узнать число. Кляб раскрыл глаза. 18747. Два года! Раздосадованный и полностью вымотанный профессор беззвучно упал на пол. В дверь постучались. Кляб не шелохнулся даже тогда, когда какой-то юноша-помощник проник в комнату. – Господин Кляб, проснитесь. Пришедший пытался растормошить лежащего на полу, но безуспешно. – Пожалуйста, это срочно, мне надо вам сообщить... Но отключенного профессора это не заинтересовало. Взгляд помощника упал на странный аппарат, стоящий среди кипы бумаг. Он, заинтересовавшись, подошел изучить странную штуку. – Сегодня я получил машину жизни, она сделает человечество вечным. Интересно. Наверное, профессор очень устал, закончив свой труд, – вслух предположил юноша. Повторив попытку пробуждения Кляба, он после этого выглянул за двери и быстро чуть ли не подбежал к столу. Интуитивно надев кольцо на нужную руку, помощник приложил руку к дощечке и нажал на зеленую кнопку. Что было с ним дальше? Он очень испугался, поняв, что натворил. Юноша вырвался из лап пожирателя времени и выскочил из комнаты. Но заразу он уже подхватил, и она медленно, как и у Кляба, стирала с его счета дни, месяцы, года. *** Спустя два месяца. Мир захлестнула зима. Снег и мороз заковали в свои цепи каждый кусочек поверхности, каждый кирпичик и камушек. Уставший человек, закутанный в потертую курточку, боролся с ветром и метелью, шаг за шагом нетвердой поступью продвигаясь вперед, к дому. Там, в недрах одной из многоэтажек, в маленькой жалкой квартирке ждал его сынок – Платон. Именно это еще придавало ему сил идти. Мальчик лет десяти сидел на кровати, единственной мебели в комнате, не считая расшатанного стола и двух таких же табуретов. Он по уши замотался в одеяло и сидел в полусне, ожидая отца. Услыхав щелчок в скважине замка, Платон вскочил: – Пап, пап! Папа ввалился в квартиру и пробормотав что-то о двери, бросился на кровать. Мальчик поспешно закрыл дверь, подбежал к отцу и со слезами накрыл его одеялом. - Где ты был, папочка? Ты замерз? Человек выглядел побитым. Достаточно было увидеть его полузакрытые глаза, чтобы понять, насколько он высмотан. Собравшись с силами, мужчина прошептал: – Платон, сынок, как мне жаль тебя... Мальчик, с ангельским сочувствием наблюдавший за отцом, обнял его крепко-крепко, и они вместе прослезились. Платон забрался под одеяло и прижался к спине отца. Завтра все будет хорошо. Но хорошо не стало. Снег на волосах умершего так и не растаял – это была седина. Платон, спросонья глянувший на него, с перепугу так и выскочил из кровати. Но когда он узнал в покрытом глубокими морщинами и молочно-белыми волосами старике отца... Прохожие оглядывались на мальчугана, словно от кого-то убегающего. Платон мчал сам не зная куда, но откуда, он знал точно: от этого кошмара, ужаса, нагрянувшего на него, юного человека. Вдруг он настолкнулся на встречного, тоже спешащего. – Малец, куда летишь? К добру, мужчина оказался приветливый. Платон почувствовал это и бросившись на него снова, дал волю потокам слез. Сегодня ветер поутих, и снег падал маленькими белыми точками. Мальчик с новым знакомым присели на лавку у замерзшего фонтана. – Не плачь. Тебе же не нужны соленые сосульки? Платон сквозь слезы улыбнулся. – Не-а. Человек был рад, что пока успокоил мальчишку, и не хотел задавать вопросы, которые снова его расстроят. – Дядя, а может человек, вот был-был, а потом – раз! стал старым и умер? Незнакомец внимательно посмотрел на него. Видно, вопрос был связан со случившимся. – Знаешь, раньше я бы в это не поверил. Но сейчас... Оглянись вокруг! Платон поднял глаза. Для него вдруг стало открытием, что, в основном, на улице одни старики! Он испуганно повернулся к собеседнику, боясь, как бы и он не оказался внезапно каким-нибудь дедом морозом. Но с человеком все было нормально. – Все старые, – протянул он. – Верно. А ты знаешь, что днями мы платим за еду, за дом? – Знаю. Мне папа... рассказывал, – со всхлипыванием закончил мальчишка. – Вы думаете, они купили сразу слишком много? Но это должна быть целая гора вещей и еды. Вы сказали, раньше такого не было. И папа ничего не принес... – Что-то тут не так, но я не представляю себе даже, что именно. Ты прав, ты прав. Но будем верить лучшему, что прокатилась волна милосердия – ты знаешь, что это такое? – и все бросились помогать. Платон наблюдал за поведением незнакомца, чтобы узнать, действительно ли он так считает. Тот держался молодцом. Тогда мальчик встал, серьезно пожал руку новому знакомому: – Я отправлюсь делать добро. Надеюсь, моих дней хватит всем. – Ты хочешь помогать? Не буду тебя разубеждать, это твоя жизнь, но дам совет: люди могут не ценить своих дней, а тем более чужих; не стоит тратить на таких драгоценные годы. – Спасибо. За все спасибо. – Совсем забыл. Тебе нужна помощь? – Нет, что вы. – Если что, ищи меня по утрам возле этого самого фонтана. Не пропадай! – крикнул он уже вдогонку Платону. Отойдя немного, тот повернулся и помахал рукой, затем продолжил свой путь.
Отец лежал, как прежде. Платон со всем усилием повернул его на спину. – Ну почему, почему ты ушел? Мальчик гладил седые волосы. Слез больше не было, он выплакал всё. – Я знаю, ты экономил каждую минуту для меня, пока мне нельзя было тратить свои. Да и сейчас нельзя. Куда они делись? Платон укрыл ушедшего в иной мир одеялом. Голод давал о себе знать. На полке оставался кусок хлеба, он и стал небольшим перекусом для него. Мальчуган сел на табурет и поставил локти на стол. Быстро справившись с трапезой, он уставился в окно, под которым стоял стол. С улицы послышались крики: – Новости! Новости! Люди превращаются в стариков! Слушайте все! Платон, хорошо расслышавший объявление, выскочил на улицу. Паренек примерно его возраста и чуть старше девочка не успели еще далеко отойти. Он догнал их. – Почему? Девочка, немного удивленная, сообразила, что имеет ввиду Платон, и ответила: – Говорят, это страшный вирус! Он захватывает тебя в свои тиски и не отпускает до самой смерти! – Но... я слышал другое: будто они стали помогать и делиться своими днями. Сообщник девчушки, до сих пор молчавший, ввернул: – Неправда это все, люди не подобрели. Ты видел, как они трусятся и оглядываются? И вечно куда-то спешат. Не к добру это. – Кто вам сказал про вирус? – Все шепчутся об этом, но сами больные не признаются, а если их спросить, начинают прятать глаза! Вот так! – Вы распускаете дурные слухи! Платон отстал от них и вернулся в свою коморку. Но в его мысли закрался предательский страх: а что, если он тоже заразится? – Нет, обман и неправда, злые сплетни! – выкрикнул он, пытаясь себя убедить. И все-таки теперь мальчик боялся подойти к кровати.
Дома сидеть смысла не было. Платон закрыл дверь на ключ, немного постоял в коридоре, собираясь с мыслями, и затем уверенно вышел навстречу неизвестному. Снова усилился снег. Мальчик направился к ближайшему киоску. Его представления о купле-продаже были почти верными: всё, что нужно было купить, покупалось в ближайшей будочке. Точнее, покупки оплачивались там, а доставлялись на дом. Единственное, что смущало Платона - то, что оплачивать можно было только совершеннолетним, а до этого ему еще ждать и ждать! Но, как-нибудь обойдется. Паренек стал под фонарем напротив киоска и стал наблюдать за покупателями. Несмотря на погоду, по улицам шастало много прохожих, и многие выдвинулись сегодня на улицу именно за покупками. К киоску подошла пожилая женщина. Платон внимательно следил за каждым ее движением, чтобы потом повторить точно так же. Вот, она что-то говорит молодому контрольному - делает заказ; смотрит на экран выбирателя, через полминуты контрольный достает еще одну пластину – считыватель: женщина прикладывает к пяти точкам на ней свои пальцы левой руки – заказ оплачен. Не больше, чем через десять минут, ей на дом прибудет доставщик. Все просто. Платон решил прогуляться вперед-назад, чтобы не вызывать подозрений. – Добрый день. – обратилась внезапно откуда-то появившаяся голова Платона к контрольному. – Добрый день. Человек в будке, по-видимому, что-то читал, и немного удивился необычному покупателю, когда поднял голову. – Мальчик, что ты хочешь? – Я не мальчик, - натренированным голосом прохрипел Платон. – Ну как? А что, девочка? – Гражданин, не обижай другого гражданина! Контрольный едва сдержал улыбку. – Мне нужен хлеб. – Ладно, хлеб так хлеб. Вот, выбирай. Мальчик с серьезным видом изучил варианты и выбрал простой черный. Все шло хорошо, пока не пришло время прикладывать пальцы. Замигала красная лампочка. – Да ты точно малыш! Нельзя тебе еще. Теперь скрывать было нечего, Платон перешел к тактике два. – Мне нужен хлеб! – А твои родители... – У меня нету. Я очень голодный. Очень-очень. Житель киоска задумался. – Что же мне с тобой делать? Вариант, что ты заплатишь, отпадает сразу. Слушай, я куплю тебе хлеба! Контрольный покопошился со своими приборами и затем остался очень доволен. – Сейчас походи где-то невдалеке, должен прийти мой заказ, подойдешь, когда уедут. Хорошо? Платон был счастлив, что скоро сможет покушать, и благодарен этому человеку. Кивнув головой, мальчик оглянулся по сторонам и направился к фонтану. "Мол агент какой" – улыбнулся про себя контрольный. В конце-концов Платон и человек в будке устроили славный обед: хлеб, сыр, бутыль молока знатно подкрепили силы обоих. – Но вы потратили свои дни на меня, я должен вернуть долг! Последние подозрения контрольного отпали сами собой. – Представь, что на пятнадцать минут я стал твоим отцом. Из глаза выжалась предательская слеза, но Платон тоже едва сдерживался: – Спасибо большое, огромное! Как только смогу, расквитаюсь. Спасибо... Мальчик был сыт. Но один раз он мог допустить, чтобы его угостили. Все время попрошайничать как-то некрасиво, да и люди могут попасться другие. Надо как-то обмануть систему, чтобы та приняла его платежи, а не мигала злобной лампочкой. Вот разве что... Разве что заразиться от папы той болезнью, если, конечно, правда всё. Она состарит его, и... Платон содрогнулся. Он же умрет! Нет, плохая идея. Мальчуган прогуливался по улочке и раздумывал над своими планами. Вдруг ему в голову пришло сразу две идеи: первая - найти детей, таких же, как и он, сирот, и расспросить хорошенько; другая – отыскать людей, готовых за свои услуги взять оплату с любого. Тут непонятно, должны быть у них специальные взломанные считыватели или они как-то по-другому списывают дни. Обе идеи звучали не совсем правдоподобно и вероятно, но попробовать стоит. Других путей нет.
Странно получается: надо найти, где не заработать деньги, а потратить. В точках продаж, этих самых будочках это нереально. За что же еще можно заплатить? За такси? Странная, страшная мысль: уехать далеко, может быть, в другой город, даже другой край. Все равно здесь он никому не нужен. Платон направился в сторону дома, чтобы последний раз проститься с отцом. Все такой же седой и холодный. Набравшись духу, мальчик подбежал и поцеловал старика. Одеяло, хоть и пригодилось бы, забирать не стал. Больше ничего ценного не смог бы найти даже глаз сыщика. – Я еще вернусь, – прошептал мальчик, обращаясь то ли к мертвецу, то ли к квартирке, захлопнул дверь и зашагал в сторону центра города.Проходя мимо знакомого киоска, Платон помахал рукой контрольному. Тот помахал в ответ и улыбнулся. Дойдя до площади с фонтаном, от которой расходилось несколько дорог в разные стороны, мальчуган решил присесть и еще раз пораскинуть мозгами. Такси - его единственный выход. На общественном транспорте людям до 18 как бы бесплатно, но только с оплатившим свой проезд взрослым. Складывалось впечатление, вроде всё специально сделали против детей, так чтобы они самостоятельно не выжили, что ли. Подойдя к таксозову (а их частота примерно равнялась киоскам), Платон нажал кнопку с нарисованной на ней машинкой. Теперь осталось только ждать. Еще не успел он заскучать, как подъехала желтая машина с полосками черных квадратиков по бокам. Открылось окно, высунулась голова водителя в желтой шляпе без полей, непонятно зачем нужной в салоне авто: – Ты такси вызвал? – Да, я. – Не мал ли еще? Платон подумал, что же ему ответить, но на лице все было написано крупным, детским почерком. – Понятно, – не дожидаясь ответа, изрек этот господин. Он немного приуныл, ведь ничего не получит от мальчишки. Желая утешить себя, что много бы на нем и не заработал, спросил: – А куда ехать-то собрался? – В Светоч. – Куда? – с недоверием протянул таксист. – Что ты там забыл? – Ничего. Но мне туда надо. – Понимаю. Занятой человек! Ладно, садись. Задняя дверь открылась, Платон сел в автомобиль. Выехав на трассу, водитель взлянул на мальчишку в зеркало. – Ты платежник? Да? – Нет, наверно. А кто это такой? Таксист с ноткой нетерпения и злости в голосе объяснил: – Платишь уже за себя? – На самом деле нет, – тихо ответил Платон. – Но очень хочу стать этим, как его, платежником. – Эээ, ясно. Хочешь, значит. Тебе лет сколько? – Десять. – А закон, понимаю, знаешь. – Да. Но больше некому за меня платить. – Сирота? – каплю подобревшим голосом спросил таксист. Платон утвердительно помотал головой. – Ладно, сделаем тебя платежником. Мальчик протер запотевшее окно и засмотрелся на мелькающие пейзажи, засыпанные и дальше засыпаемые снегом. Проехав несколько крупных поселков, а, может быть, мелких городов, машина, наконец, въехала в город конечной остановки. Остановились возле высокого дома, этажей пяти. Таксист в смешной шапке заблокировал замки и повел Платона в подъезд.
– Когда все закончится, заплатишь четыре дня за доставку. Платон и таксист ехали в лифте. – Да. Я немного боюсь. Что со мной будет? Открылись двери, они вышли в полуосвещенный коридор. – Ничего такого. Тебе со счета снимут, допустим, один день - по специальной технологии, и потом красная лампочка не выдаст тебя. – Угу. А это не опасно? – Есть риск. Понимаешь, когда получаешь много дней взрослый, то молодеешь максимум до года совершеннолетия. Лишние идут в резерв. – А если нет... – Если такой, как ты, получит много денег сразу, он превратится в младенца и может даже просто исчезнуть! Платон пополотнел: – А других вариантов нету? Они шагали по длинному коридору, которому, казалось, края нет. – Есть один. Со счета снимают столько лет, сколько осталось тебе по закону не быть платежником. Потом бросают назад. – А какая разница – это то же самое, только другая сумма. – Нет, – с улыбкой ответил таксист, – этот случай почти как правильный. То портят твою жизнь - именно специальной технологией – а так ты раньше взрослеешь просто-напросто. Но тут другая опасность – человек, тем более маленький, может не выдержать таких больших перебросов. – Перебросы – это дней? – Совершенно верно, сынок! Когда-нибудь ты можешь стать хорошим финансистом.Наконец они подошли к двери. Дверь была такая же неприметная и грязная, как все остальные, но им именно сюда. Держа свою шапочку в одной руке, другой старший из путников постучал в дверь, причем по-особому. Открылось маленькое, раньше не заметное окошко. – Вам к кому? – У меня выходной. Пароль принят, дверь открылась. Открыла ее женщина, как любят говорить, средних лет. Платона поразил, во-первых, размер комнаты: высота ее была, как длина иной другой, площадь необъятна. Стены были одноцветные, без обоев, три больших окна - комната напоминала жилище великана, если не брать во внимание разные людские механизмы. – Вот, мальчика надо оприходовать. Сирота, потенциальный досрочный плательщик. – Вы уверены, что он точно... – Сто процентов. Я таких определяю живо. Платон стоял шагах в двадцати и не слышал, как шепотом обсуждают его судьбу. Женщина подозвала мальчишку. – Как тебя зовут? – Платон. А вас как? – Можешь называть меня Анной. Что ты хотел? – Самому платить за все. – Один или два? – Два, – ответил таксист, вопрос был к нему. – Пойдем. Толпа из трех человек подошла к одному из громоздких устройств, островами стоящих среди морей пустоты. Женщина села на треногий стул, поклацала разные рычажки и кнопочки. Все, наверное, было готово. – А сейчас приступим. Протяни руку. Платон посмотрел на сидящую за странным аппаратом и задал вопрос: – Как всё будет? Можете мне подробно рассказать? – Конечно. Перебросов ты не боишься, поэтому используем методику два - взросление. – А что я буду чувствовать? Как будто где-то торчал восемь лет, а потом очутился здесь? – Нет, ничего подобного. На ощущениях это не отразится. Я сниму с твоего счета нужную сумму, твой организм подумает, что ты взрослый, а потом столько же вернем назад. Вдруг мальчик засомневался: – Вы точно вернете мне все до единого? Платон вспомнил резко поседевшего отца, и у него затряслись коленки. – За процедуру я беру один день. До и после мы проверим считывателем твой возраст, не переживай. – Сразу возьмешь с него моих четыре, -- добавил таксист, не забывая о своем. Женщина усмехнулась его алчности, затем взяла руку Платона и приложила к обыкновенному считывателю. – Запомни цифру, Платон. Но это не точный срок жизни, верно? Ты еще будешь работать, и все будет просто чудесно. Считыватель моргал своим красным глазом. Женщина достала другую похожую пластину, намотала ему на руку проводок. – Эта система – одна из немногих во всем мире. Приложи вот это к сердцу. Мальчик послушался. Твердая коробочка пищала что-то на своем языке, никому не понятном. Потом Платон положил руку снова на считыватель. Зеленый. – Можно ехать, не так ли? – пошутил таксист. Мальчик и сам был растерян, но предпочитал молчать. Машина быстро сняла нужное количество дней. С него сняли все штуки, он решил проверить, что скажет считыватель теперь. По-прежнему спокойно и безмятежно сияла зеленая лампочка. – Как ты себя чувствуешь? Платон молчал. Он будто вырос, что-то действительно произошло. Двоим другим не было в новинку созерцать моментальное изменение внешности, мальчику, точнее, это был уже юноша, еще толком не дошло, что случилось. Женщина протянула записыватель. Его нельзя увидеть ни в какой лавочке, но там, куда ходят трудиться, он встречается. Точно такая же, но чуть поменьше пластинка с точками для пальцев. Платон с успокоением смотрел, как пополняется его баланс. Число стало меньше на пять дней, чем в самом начале. - Все, человек, ты свободен. Не забудь побриться. Свежеиспеченный взрослый потрогал колючий подбородок и не поверил. Только что он заметил, что одежда ему мала, штаны стали почти шортами. – А... У вас есть во что переодеться? Я могу идти? Все правильно и хорошо? Таксист и женщина одобрительно кивали. Ему принесли комбинезон и рубаху, истрепанное серое пальто и ботинки. Совершенно другим человеком стал Платон. Но в душе он пока остался тем самым десятилетним мальчуганом-сиротой. - Никому не говори, что случилось. Ты же будешь молчать? – Даже если кому-то рассказать – не поверят! Никто не стал рушить его уверенность. Таксист вывел Платона на улицу, пожал ему руку и зашел назад. – Да, за один день всего один день... – У кого один, а у кого и четыре.
Платон брел по улице. Все улицы в городах одинаковы: несмотря на потемневшее уже небо, люди бегают туда-сюда под человеческими солнцами-фонарями. Слишком быстро и чудесно все случилось, сошлось, чтобы быть правдой. Таксист сразу отвез его куда нужно, его без задержек сделали платежником, еще и одели. Юноша растерялся, однако бурчание в животе кое-что напомнило. Он оглянулся по сторонам и, увидев вдалеке киоск, поспешил к нему. Снежинки весело кружились вокруг Платона и всё норовили залететь в глаза. Под ногами скрипели уже отлетавшие свое. Наверное, все эти контрольные такие молодые. – Здравствуйте. Хотел бы черного хлеба и пачку сока. – Да, сейчас. После процедур выбора покупатель приложил пальцы, табло покрылось цифрами: 12084. Все те же. До Платона вдруг дошло. Маленькое число! Разделив его в уме на года, он сделал для себя страшное открытие: около тридцати лет. Да, столько ему осталось жить. Они не виноваты, мальчик слишком хорошо запомнил свою сумму. Но тогда Платон не понимал еще, что ему грозит. А что контрольный? Он привычно снял нужное количество дней и уточнил, куда доставлять. – Можно сюда? – Можно. Он что-то еще понажимал в своих кнопках, затем решил поговорить о погоде. Платону повезло, что заказ приехал за минуту. Взяв что полагается, он пожелал контрольному доброго вечера и, перекусывая, неспешно шел дальше по улице. Мысли о короткой жизни так и лезли в голову, но Платон всячески прогонял их, и решил подумать о том, как дальше жить. До совершеннолетия своих детей родители должны заботиться о них, а он моментально повзрослел, и не у кого спросить совета. По сути, что он знает о жизни? Уметь читать-писать и особенно считать - прямая обязанность любого с восьми лет. И эта наука передается от дедов отцам и так далее. Теперь ему можно работать за деньги; папа рассказывал, что учат этому уже на месте: в городах - на заводах, в поселках - в хозяйствах. Да, такого знания хватит, чтобы выжить. Вспомнилась комната, в которой до сих пор мирно почивал когда-то живой человек. И странно – он видел отца еще сегодня утром! Платон сжал ключ, лежащий в кармане. Так больше верилось, что все это правда. Стемнело несколько часов назад. Работу он вечером не найдет, Платон был уверен. А вот место для ночлега отыскать не помешало бы. Проходя мимо одной из многоэтажек, бедняга увидел на ней несколько оборванных объявлений. На одном из них предлагалась под сдачу комната с кроватью и столиком, обедом и тишиной. Стоимость в сутки – два дня. Тут же на листочке описывалось, как попасть в это чудесное место. Недолго длился поиск улицы, еще меньше – дома. Платон поднялся по ступенькам на третий этаж, сразу заметил нужный номер квартиры и постучал. Дверь открыла старушка, причем смело нараспашку. – Вы по какому вопросу? – Эээ... ну я по поводу жилья. -- А, жилья? – обрадовалась бабулька. – Заходи, заходи. Вытирай ноги. Молодец. Пройдем. По коридорчику она провела Платона в комнату, ее дверь была прямо напротив входной. Он никогда не знал своих бабушек и дедушек, да что там – мама ушла в его три года. И тут он почувствовал, наверное, первый раз в жизни, что такое стариковский уют. Платон скинул обувь у порога комнаты и немедленно лег в кровать. Он настолько устал, что заснул, как только успел дотронуться головой до подушки. Среди ночи Платона подняло. То ли приснилось что-то, то ли закончилась фаза медленного сна, но спать больше не хотелось. Он встал с застеленной кровати и расположился у окна, наблюдая за ночным небом. По бездонному перевернутому морю медленно плыли редкие тучки. Луна улыбалась тонким серпиком. Платон заметил среди звезд свою любимую Вилку – так он назвал одну из кучек этих мерцающих точек. В голове стали появляться мысли о прожитом. За целый день произошло столько событий, что сегодняшнее утро казалось далеким, как день позапрошлого года. Платон теперь взрослый. Ему надо работать. Мысли о помощи другим показались не такими уж важными, да, и он был тогда наивным мальчуганом, а теперь все по-другому. Это как делиться чужим добром, а потом оказалось, что оно твое. Жалко. Он еще будет поддерживать тех, кто проживет в три раза дольше него? Нет, конечно, глупая затея. Платон вдруг заподозрил себя в жлобстве. В воображении носились планы надежд и пробивного добра, но все время сбивались бомбами реальности и пессимизма. Жизнь, казалось, вот-вот только начинается, а сейчас он почти старик. И мысли по-старчески подозревающие и не доверяющие. Он думал об этом несколько часов, стоя у окна. Когда еще было темно, Платон лег обратно в постель.
Утром новоиспеченный взрослый пошел искать работу, не забыв заплатить хозяйке за сегодня два дня. Но в городской полосе, как оказалось, проблемы с этим, у всех резкое сокращение банды сотрудников, и трудиться, в общем-то, негде. А если и была какая мелкая работа, так только в убыток – заработать можно было меньше, чем на это тратилось времени. Полдня Платон выискивал, где бы получать доход, но без толку. В обеденное время он пришел домой. Старушка уже метушилась на кухне: оттуда такими запахами повеяло, что голодный Платон теперь точно готов был обедать. – Здравствуй. Я тут борщику наварила, с чесночком да сальцом — то что доктор прописал! Ну что, нашел работу? – Не, а откуда вы знаете? – Эх, прожил бы ты с мое! Молодые всегда ее ищут, поэтому и приходят на обед с грустными лицами. Платон немного засмущался. Но хозяйка была добрая и заботливая. Отобедав, постоялец прошел в свои покои и сел на кровать. Опять в голову полезли разные мысли. Не найдет он работу, и что? А действительно, почему бы не потратить всю свою короткую жизнь на помощь другим? Раздать свои кровные деньки, но только достойным. Или детям. Ведь они не могут тратить свои, а такой участи, как у него, Платон им не желал. Ведь никто им не поможет, никто не позаботится, кроме бескорыстных наивных людей. Это все из-за того, что он мальчик еще в душе. Да, наивный простачок. Быть или не быть? Помогать или не помогать? Платон сидел, лежал, ходил по комнате и размышлял, но однозначный ответ не приходил. В конце-концов он решился на отчаянный поступок: положить почти все свои деньги сразу на несколько счетов разных благотворительных организаций, чтобы не появилась жадность, которая задержит его в добрых намерениях. Тем же вечером Платон успел пожертвовать всем таким организациям, которые были в городе. На следующий день он путешествовал по соседним городам, отдавая дни на доброе дело. С такой пылкостью он делился своими деньгами, что за несколько дней на счету осталось пару десятков! Платон прогуливался по улице неподалеку от дома, где снимал комнату. На него почему-то накатило такое чувство, что что-то он не то натворил – чувство запоздалого понимания. «Нет, это мой жадина проснулся» – говорил себе постаревший Платон. А может, это было ощущение близкого отхода. Вдруг у него закружилась голова, подкосились ноги, и бедняга упал в снег. Его поднял прохожий, видевший падение. Он провел его к лавке. Платону стало лучше. – Что это вы падаете? – с сочувствием спросил прохожий. - А, знаю, чего я спрашиваю. Вы больны вирусом. Впрочем, как и я. – Вирусом? – Платон вспомнил отца под покрывалом. – Нет, ничем я не болею. – Нет смысла скрывать, я ведь прекрасно знаю, каково это. Старый мальчуган догадался, что может выпытать у этого господина о странной болезни, и решил немного подыграть. – Ладно. Да. А вы как заразились? Прохожий, вызванный на откровенничанье, с радостью и даже азартом рассказал, как искал деньги, как нашел одну конторку, которая в этом «могла помочь», и как теперь с его счета падают деньги. – Я умру где-то через недельку, – ничуть не переживая, поделился он секретом с Платоном. «А я и того раньше» – с усмешкой подумал тот. – Это не так уж смешно. – Да нет, я о своем. Значит, вот почему все стареют! И папа его хотел добыть денег, чтобы как можно дольше ему, Платону, хорошо жилось! Отец стал еще большим героем для него. Платон захотел увидеть, как он там, лежит ли еще? – Спасибо за помощь. Я пойду. Он встал и шатаясь направился к дому, но опять стало дурно. Платон очнулся на той же лавочке рядом с тем же прохожим. – Не ушел ты далеко. Что ж с тобой делать? Они немного поболтали о том о сем, потом Платону все-таки хватило сил дойти до квартирки. Платон зашел в комнату хозяйки попрощаться. Она сидела у батареи, читая газету. Когда он зашел, госпожа посмотрела на постояльца поверх очков. – Да? Я слушаю. – Я сегодня ухожу. Спасибо за комнатку. – Уходишь? Прямо сейчас? Может, перекусить на дорожку? – Нет, нет, что вы! Еще раз благодарю. Улица. Все то же серое пальто спасало Платона от крепчающего мороза. Полдень собирался заменить утро, а ветры все равно дули с севера. Шаг за шагом бедняга приближался к таксозову. Была, конечно, идея пойти пешком, но на это не хватило бы его жизни. Идти в родной город где-то дней восемь, а у него всего шесть. Такси приехало быстро. Платон оплатил на таксозове четыре дня и сел в машину. Его повезли домой. Опять снег, поля, поселки, снег, поля, поселки. А вот и знакомые места. Автомобиль остановился у обочины, таксист пожелал хорошего дня. Дальше путь пешком. Платон прошел мимо фонтана. Там прогуливался знакомый ему человек. Он кивнул головой, но все равно тот его не узнает. Вот его родной дом. Очутившись в своей квартире, уставший человек опустился на табурет. Вдруг подкатила тошнота и началось головокружение. Бред какой! Платон посмотрел на кровать: – Сейчас, сейчас я вернусь. Сильно ослабевший за последние дни, он еле доволочил ноги до пункта вызова скорой, который располагался возле таксозова. Опять разыгралась метель, отбрасывающая Платона обратно к его подъезду. Победив стихию, он все-таки вызвал врача. Но надо было его еще дождаться... Приехал доктор, теперь все происходило как во сне. На своей машине он отвез Платона домой по его подсказкам. – Извините, – больной завалился набок. Доктор открыл дверь: свежий воздух немного улучшил состояние Платона. Он, поддерживая больного, провел его в квартиру. Тот уселся на стул и грудью лег на стол, положив на руки голову. Заметив мертвеца, доктор спросил: – И долго он тут? – Папа? Нет. Не помню, сколько. Он поспрашивал Платона о симптомах болезни и сделал выводы: – Вам нужно отдохнуть, очень хорошо отдохнуть. И не тратьте столько денег. Хотя я не догадываюсь даже, зачем вы это делали. О резко стареющих больных доктор наслушался довольно, и ему стало интересно послушать историю о таком из первых уст. – Расскажите, вы помните, что случилось с ним? Это было как будто много-много лет назад. Да, он помнит тот день... – Он пришел домой, как всегда, поздно. Бросил ключ на стол, но не докинул. Небольшой сюжет из прошлого проигрывался перед глазами Платона. Врач задумчиво внимал. – Он сказал мне закрыть дверь, а сам упал на кровать. – Ваш отец пришел в тот день в каком виде? – Он еле держался на ногах, но был абсолютно трезв. Мой отец никогда не пил. Он говорил – пьют только неудачники. Было темно, и я еще не видел его состояния. Только утром. Только утром. Больше Платон не проронил ни слова. Врач говорил о покое и умеренной трате денег, но, наверное, зря. Наконец, он ушел. <br /><br /> Когда бедняга проснулся, был вечер. Платон ощутил прилив сил. Он поднялся и походил по комнате. У него остался один день, и надо его использовать. – Добрый вечер, – снова на том же месте, где и впервые попробовал платить. Из окошка выглядывало незнакомое лицо. – Вам что? – Могу я заказать дюжину покрывал и к ним ящик печенья? – Да, почему же нет? Какие покрывала вас интересуют? Платон выбрал одно и другое. Новый контрольный протянул считыватель. – А вы не знаете, где предыдущий... – Он занят сегодня. – Передайте ему привет. - Он подумал и добавил: от мальчишки. Контрольный кивнул. Платон приложил пальцы. – О. – Что? – У вас, к сожалению, остался один день. – Да, точно. Простите. Ему опять подурнело. Бедолага держался за подоконник будки, чтобы не упасть. – Вам вызвать скорую? – Спасибо, мне уже лучше. Подскажите, что можно купить за один день? – Вы хотите сделать кому-то сюрприз, жертвуя последний день? Может, стоит найти работу? – Я устал жить. – Тогда подарите себе эти сутки. Проживите их с пользой для себя. – Благодарю. Благодарю за чудный совет. Постаревший мальчишка отошел от будки. Вдруг он повернулся и крикнул человеку в ней, все еще с жалостью наблюдающему за Платоном: – Не забудьте передать привет моему другу! – Обязательно передам!
Платон медленно шагал, закутанный в серое пальто, руки в карманах, и ловил языком снежинки.
Начну с тёмной стороны. Моментов несколько. Самый главный - в произведении не расставлены акценты. Сцены прописаны бегло, мысли скачут, как будто вырезаны важные кадры. Изменения Платона не чувствуется, надо напрягаться, чтобы это понять. Финал непонятен. И вся рукопись лично мне напоминает бумагу, пропущенную через шредер. Сидишь и пытаешься из полосок собрать смысл в кучу. Как это изменить? Могу посоветовать выделить ключевые моменты: смерть отца, платон-ребёнок, платон-взрослый, финал (который я не понял). Это главные эпизоды, значит их надо расписать подробнее, утолщить. Как понимаю, герой что-то переосмысливает за это время, вот и читателю нужно время чтобы пережить изменения вместе с героем. Диалоги также выглядят бегло. Иногда стоит вставлять "сказал", "пробормотал" и пр, это добавит эмоций и сделает их полнее. Собственно, если подтянете хотя бы эти две вещи, работа будет смотреться иначе.
Немного о светлой стороне. Мне понравилась идея. В ней есть привлекательность и глубина. Она даёт место непривычным персонажам и оригинальному миру, который вы прописать старались, но не вышло. Также не могу не отметить прочность конструкции, на которой строится произведение. Смерть отца, ребёнок вынужден жить самостоятельно, что-то переосмысливать, изменяться - это неплохая пружина для сюжета. Но чтобы сюжет был, надо вам впервую очередь понимать в каком мире идёт действие (дабы не нарушалась логика) и сделать этот мир понятным для читателя. Сложно, не спорю.
В заключении, если бы меня попросили оценить текст, я бы сказал заумную хрень о потенциале и упомянул недостатки выше. Короче, вам есть над чем работать и куда развиваться. И в сегодняшнем мире литературы как никогда важна работа мысли, впервую очередь. А у вас она есть. Так что начало правильное. Остальное... ну, если упрётесь, то подтянете.
Спасибо большое за рецензию, за уделенное время, за советы. Наверное, не смогу вот так взять и переписать именно эту историю, но вы направили меня на верный путь, буду присматриваться к тем пунктам, в которых хромаю, в своих новых "творениях". Еще раз благодарю!
+1
