Гилберт Степень критики: Конструктивно. Только грамматику и орфографию не нужно.
Короткое описание: В поле - дом, а в доме - старик. Путники в бурю ищут приют. Добрый гость, ну что ты приник? Люди твой труп теперь не найдут.
Гилберт Тучи сгустились, и хлынул дождь. Погода и без того была промозглой, а теперь еще и он. Но самое худшее во всем этом то, что Рю оказался посреди пустого поля ночью, и даже без какой бы то ни было еды или воды, и даже без теплой одежды; хотя едва ли она помогла бы ему. Прогремел гром. Он будто предупреждал о буре, что скоро разразится здесь. Через некоторое время несильный дождик обратился в яростный ливень Высокий молодой мужчина безнадежно пытался прикрывать свою голову рукой от падающей в глаза воды и отчаянно озирался по сторонам в поисках спасительного дома или хотя бы удобно лежащего камня. Но из-за разбушевавшейся стихии Рю видел не дальше 30 метров, пока свет луны еще просачивался сквозь тяжелые тиски черных грозовых туч. Однако, скоро и он исчез во тьме. Человек брел вперед, не разбирая дороги под ногами, запинался об каждую кочку и каждый раз проклинал каких-то людей, ведь это они «чурбаны неотесанные, из-за которых я тут могилу себе ищу». Его грубая льняная рубаха размокла и прилипла к телу. Длинные черные штаны, немного рваные, облепились сантиметровым слоем грязи и представляли собой малоприятное зрелище. Сам Рю был озлоблен на всех, кроме себя. Внешний вид его не был чем-то особенным или примечательным. Карие глаза, рот, нос, подбородок… - все было правильно и к месту, хотя особого шарма не имело, и было каким-то уж слишком обычным. «Отличный день, черт бы его побрал! Господь, неужели это ты присылаешь мне испытания? Глубокий тебе поклон… - Рю сделал вид, будто снял со своей головы шляпу и поклонился, - вот только я и без них до этого дня прекрасно жил» Рю тащился вперед, его бил озноб. Он почти сдался и хотел остановился, когда где-то слева загорелся свет. «Неужели дом?» - появилась надежда, и мужчина чуть ли не побежал в сторону света. Это и правда оказался дом. Подойдя поближе, Рю различил небольшое деревянное строение. Рядом – огород и стайка с одной лишь свиньей, зарывшейся мордой в грязь. Позади дома был ветхий сарай, а за ним – лес. Дождь лил без конца. Вокруг был слышен лишь его шум и чавканье сапогов под ногами, которые увязали в грязи. До дома оставалось не больше 20 метров, и Рю их медленно, но верно преодолевал. Когда мужчина постучал в дверь, ее никто не открыл. Он постучал еще, на этот раз сильнее: — Люди добрые! Не оставляйте под дождем! Впустите! Капли дождя разбивались о крышу дома и перебивали все остальные звуки, в том числе и тяжелые медленные шаги в доме, которые приближались к двери. Старый деревянный пол угрожающе скрипел под ними, но Рю ничего не слышал. Он хотел лишь переждать непогоду в теплом месте. Мужчина уже хотел постучать в третий раз, когда послышался щелчок за дверью, и она отворилась. Угрюмый сухой старик быстро открыл дверь и злобным, полным ненависти взглядом впился в меня: — Что надо? – его лицо, изрытое глубокими морщинами, скривилось при этих словах, а от этих темных карих глаз невольно отводишь взгляд, из-за внезапно охватывающего тебя чувства тревоги. Седую шапку его грязных волос проела большая плешь, оголив сухую кожу его головы. Черная холстяная рубаха с военной медалью и грубо сшитые штаны со многими заплатами были сильно измяты и в некоторых местах порваны. Буря позади Рю не стихала. Гром продолжал яростно реветь. — Ну, я это, пустите переночевать, пожалуйста. Я мешать не буду, - Рю растерялся и отвел взгляд вниз, в старое подгнившее деревянное крыльцо, из-за разлившегося по всему телу холода. — Заходи, - старик распахнул дверь шире и отошел, - дверь закрой. Рю пригнулся перед дверным проемом, забежал в дом и захлопнул дверь. Он почувствовал облегчение: все же лучше эта лачуга и компания нерадушного старика, чем грязь, дождь и ветер. На лице мужчины появилась улыбка. Но он не видел, что на лице сутулого слабого старика, стоящего к нему спиной, застыла надменная усмешка, а глаза его были полны безумия. Обстановка внутри здания соответствовала виду старика: такая же грязная и беспорядочная. В воздухе витал запах пыли и еще чего-то мерзкого, похожего на запах разложения. Но от этого тошнотворного запаха Рю охватили воспоминания его далекого детства. *** Весна. Снег только-только растаял, и всюду журчали ручьи. Рю, вместе с дворовыми ребятами шлепали по лужам, смеялись и играли в салочки. На улицу опускались предвечерние сумерки, и все матери уже загнали своих детей домой. Двенадцатилетний мальчик в штанах, курточке и резиновых сапогах бродил по улицам, залитым огнем заката один. Дома его никто не ждал. Мать еще три года назад загрызла стая бродячих собак, когда она возвращалась домой с работы. Отцу же всегда было плевать на своего сына. Когда его зачали, отец долгое время даже не догадывался о беременности своей жены. Она знала, что он потребует сделать аборт, и скрывала все целых три месяца. Роберт целый день работал без выходных и вечером возвращался домой уставшим и не обращал внимания на изменившееся состояние Марии. Когда он узнал, то сильно избил мать Рю. Она почти лишилась своего чадо. Доход был не достаточно большим, по его мнению, для содержания ребенка. Роберт долго вымаливал прощение и уже смирился с мыслию о ребенке. Но после рождения мальчика отец так и не полюбил сына. Когда Мария умерла, Рю остался по сути один. В тот вечер мальчик не хотел возвращаться домой. Уже стемнело, а Рю ушел далеко от дома и находился на самой окраине города. Его дом и так находился скорее на отшибе, чем в центре, и мальчик часто вместе с другими детьми гулял везде, где только можно. Они залазили в разрушенные здания, гуляли по полям и лугам. Рю шел по заросшей высокой травой и осокой тропе, и вскоре впереди показалось заброшенная полуразвалившаяся каменная постройка. Одна стена совсем упала и разбилась. Мальчик, одолеваемый любопытством и духом исследователя, залез в это сооружение через разрушенную стену. Обойдя половину комнат, он наткнулся на труп собаки в одной из них. По пути схватив тополиную ветку, сейчас Рю тыкал ею в погибшее животное. Тогда он впервые вдохнул этого отвратительного зловонного запаха – запаха смерти. Рю подумал, что стоит похоронить животное, и отправился домой за лопатой. Его совсем не пугала ночь, а после комендантского часа мальчик пару раз уже попадался полицейским. Отец забирал его из участка и приводил домой, но даже не повышал голоса на сына. Лишь вздыхал и просил возвращаться домой пораньше. Рю вернулся домой ближе к 11, но отец лишь спросил: «Где так долго? - и, не дождавшись ответа, добавил – еда на плите. Ешь и спи»… Так и было изо дня в день. Никакой родительской заботы, лишь полное безразличие. *** В небольшой комнате была двуспальная кровать. Простыня на ней покрыта темными пятнами. Судя по виду ее не меняли уже несколько месяцев. Печь вся осыпавшаяся и искрошившаяся. На полу рядом с ней валяется дверца от тумбы. Пара высоких шкафов с сантиметровым слоем пыли у стены; книжная полка без книг, безнадежно висящая на одном гвозде. Видимо, полку пытались вырвать. У одного из шкафов совсем не было верхней части. Обои содраны, известка осыпалась. Стены и пол обветшали и в некоторых местах прогнили. Старик прошел в соседнюю комнату. В ней когда-то была кухня, теперь же все было в запущении: грязная посуда и различный мусор навалены повсюду. Хозяин дома поставил свечу в чашке, сел за стол и жестом пригласил мужчину присоединиться. — Кем будешь, сынок? И что ты здесь делаешь в такое время? — Меня зовут Рю. Извините, что в такой час вас побеспокоил. Семьи у меня нет, живу один. Ни жены, ни детей. Я живу в деревне. Сегодня собирался съездить в город, купить всякого… - Рю ненадолго замолчал, а на лицо наползла гримаса обиды, - так вот, сел я, значит, на велосипед, и покатил. А по пути меня остановили и ограбили. Да вот только лиц совсем не помню. Даже во что они одеты были, не помню. Сняли пальто, шапку новую и сумку. А там все: деньги, документы, ключи от дома!.. – старик не сказал ни слова. На протяжении всего разговора, его сосредоточенный взволнованный взгляд был устремлен за спину Рю – в окно. Старик лишь немного шевелил губами, будто шептал что-то. Но гость ничего этого не замечал. Все его мысли были заняты лишь воспоминаниями о том, как он бежал по лесу от пятерых мужчин с ножами. Из-за паники и страха он продолжал убегать, даже когда преследователи отстали, и остановился лишь тогда, когда солнце начало садиться. К тому моменту он осознал, что не помнить, откуда пришел Когда Рю рассказал свою историю до конца, то уставился на старика, который тут же опомнился и попытался выдавить из себя улыбку. От нее Рю немного расслабился, но когда взглянул в темные глаза, сидящего напротив него старика, которые вонзались в него своим взглядом и словно пожирали, он отпрянул назад. Он заметил, что в доме очень холодно. Его бил озноб. — А у вас есть жена, дети? – после этих слов старик вздрогнул. Его глаза забегали по сторонам. — Жена? Нет, жены у меня нет. Детей тоже. Они ушли из дома. Давно, даже не помню, когда именно. Алия, любимая моя, как же я тебя люблю. Мы были счастливы вместе. Дети были хорошие, примерные, всегда слушались, - черты его лица смягчились. Оно приобрело счастливое мечтательное выражение. — А как вас зовут? – Рю откинулся на спинку стула, и достал из кармана монетку, с царапиной, похожей на букву «V». Он считал, что она приносила удачу. Уже сомневаясь на этот счет, мужчина все-таки вернул е обратно. — Ах, да, точно! Меня зовут Гилберт. Я давно здесь живу, да недолго уж осталось. Тяжело, но все равно за хозяйством слежу: уборку делаю в доме, за скотом ухаживаю. Раньше Алия все делала. Мне причитала, заставляла домом заниматься, ей помогать. Вот, с тех пор, как любимая однажды слегла с воспалением, а детей забрали, держу дом в порядке сам. Уж в привычку вошло, ха-ха, - на лице Гилберта появилась добрая улыбка, а глаза были закрыты. Рю растерянно смотрел на старика. Через некоторое время он вдруг вспомнил, что не видел в доме других кроватей, детских игрушек или чего-то подобного, чего-то, что может намекнуть о том, что у хозяина дома когда-нибудь была семья. Это показалось ему странным. — А семья у вас… — Что не так с моей семьей!? – прошипел Гилберт. Его глаза вновь остановились и уставились в одну точку за окном, а выражение лица огрубело. — Ни-ничего… Тут старик, похоже, вспомнил что-то и посмотрел на Рю: — А что это у тебя за монетка в кармане? — Да, так, наудачу. — А мне не подаришь? – Мужчина с подозрением глянул на собеседника, но промолчал. Все-таки, эта монетка была дорога для него. Когда Рю еще было 15 лет, он в очередной раз отправился в магазин. По дороге, от скуки, он подбрасывал эту самую монетку вверх, пока она в итоге не выпала из рук и не укатилась в крапиву. Делать было нечего, кроме как доставать ее, и мальчик полез. Когда же он осторожно раздвинул заросли, то заметил на земле много облигаций. С тех пор он всегда носил «счастливую монетку» с собой. Хоть пользы от нее больше никакой не было, Рю продолжал держать ее в кармане из упрямства. – Есть хочешь? — Спасибо, не отказался бы, - Старик тяжело встал из-за стола. Подошел к захламленной раковине и вытащил оттуда две деревянные чашки. После того, как он немного сполоснул их водой из стоявшего в углу ведра, которое Рю заметил только сейчас, он налил в них темную жидкость из заварочного чайника и поставил на стол. — Чай, - пояснил он. После этого Гилберт достал из шкафа деревянную миску с вареной картошкой. Он поставил ее на середину стола и сел. Запах гнили усилился, и мужчина прикрыл нос, но толку было мало: легкие были заполнены им. Пока Рю сидел на стуле и боролся с подкатывающей к горлу тошнотой, он озирался по сторонам, пытаясь найти причину смрада. Старик же никак не реагировал на запах. Лишь слегка дрожащими руками держал чашку и пристально смотрел за спину гостю – на старый сарай. Гудел сквозняк, и воздух холодным непрерывным потоком просачивался в дом сквозь широкую щель в косяке окна. — Вы не чувствуете? – спросил Рю. — Чего? — Вони, - старик недоуменно взглянул на мужчину, после чего злобно выцедил: — Нет никакого запаха! Притащился ко мне в дом по колено в грязи, еще недоволен, как здесь пахнет. Я могу хоть сейчас тебя выгнать, и иди, откуда пришел. А я так и сделаю. Пошел вон! Пошел!.. – Гилберт приподнялся на стуле и хотел встать. Но в этот момент он так и замер с открытым ртом. Глаза его на мгновение прояснились, но в следующий миг вновь наполнились пеленой безумия и… ненависти. Сам же он спокойно сел обратно и взял из миски картофелину. Разламывая, отправлял в рот. Однако, взгляд его мутных глаз теперь был сосредоточен лишь на Рю, который без аппетита заталкивал в себя картошку, уже подававшую признаки испорченности. Выпив напоследок холодный чай, мужчина прикрыл глаза и погрузился в мысли. Буря не стихала. За окном раздавались раскаты грома и сверкала редкая молния. Зловонный запах почти выветрился, и в доме теперь пахло лишь грязью и плесенью. «Пережду тут, пока погода нормальной не станет. Потом уйду скорей» - думал мужчина, разглядывая голые, изрытые трещинами, стены; горы посуды, с наслоившейся на них плесенью; и старика, уставившегося на него ненавидящим взглядом. В нем полыхало желание отомстить за все страдания, за все муки, что причинили ему и его близким. — Однажды в мой дом пришли люди. Они требовали накормить, напоить и приютить их. Лира – моя жена, растопила печь. Я заколол свинью на ужин. Четверо мужчин сидели на кухне и пили вино. Старшая моя дочь – Шенна, поставила его им на стол. Эти ублюдки лапали ее, а я боялся поверить в это… – Гилберт со злостью сжал кулаки, - ей было всего семнадцать лет. Ночью все, кроме меня, спали. Мы с Лирой отодвинули столы и были с детьми на кухне, а гости в гостиной. Я только уложил Дженни спать и успокоил, что наши гости хорошие люди и ничего плохого не сделают. Я и сам до последнего верил в это. Шенне захотелось в туалет, и она вышла. Через минуту я услышал, как из соседней комнаты вышел кто-то из гостей: «Тоже выйти захотелось» - успокаивал я себя. Даже не принял во внимание то, что шагов было много: все мужчины вывалили на улицу, - глаза Гилберта налились ненавистью и безумием. Зубы стиснуты и едва не скрипят от ярости. Старик сжимал кулаки так, что, казалось, мог легко свернуть шею кому угодно, - Я позволил себе задремать, веря, что ничего плохого случиться не может. Проснулся, только, когда услышал стоны дочери за окном. Меня шокировало то, что я увидел, когда выбежал на улицу. Они… прижимали ее к стене сарая, закрывали рот рукой и… - голос старика задрожал. На глазах выступили слезы, - Шенна смотрела на меня и рыдала. Тут она укусила того высокого мужчину, что закрывал ей рот и насиловал, за руку. Он негромко вскрикнул и одернул руку от Шенны. А моя дочь закричала: «Папа, помоги!». Мужчина, мой гость, которого мы тепло приняли, со всего размаху ударил девочку по лицу. Он обернулся – ты обернулся. Это был ты! Ублюдок, изнасиловавший мою дочку, а потом сделавший тоже самое с Дженни!!! – В этот момент старик сорвался со стула, достал из шкафа топор и бросился с ним на оцепеневшего от ужаса Рю. Оружие взметнулось вверх. Мужчина едва успел отскочить в сторону, когда буквально в нескольких сантиметрах от его лица пронеслось лезвие. Лицо Гилберта было мокрым от слез. Яростно взмахивая, он пытался задеть Рю. Но тот, благодаря невероятной удаче и неуклюжести старика, избежал попаданий. Страх охватил все его тело, сжал грудь и протянул свои мертвецки-ледяные пальцы к горлу. Гилберт вновь взмахнул топором, но запнулся о стул и начал заваливаться на спину. «Нужно что-то делать! Нужно срочно что-то делать!» - твердил себе Рю. В тот момент, когда старик полетел вниз, он схватил его за руку, в которой тот держал топор, и вывернул ее. Оружие с глухим стуком упало на пол. Гилберт, заливаясь слезами, яростно бил мужчину левой рукой и пытался высвободить правую. Рю схватил свободную и прижал ее к полу. В таком положении они оставались. Старик безнадежно пытался встать, но мужчина держал его. Сердце готово было вырваться из груди. Адреналин разлился по всему телу. Скоро Гилберт перестал сопротивляться и лишь тихо плакал: — Это ты убил их… ты… — Я ничего не делал – Рю не узнал свой голос: из горла вырвался лишь хрип, - это был не я! Старик ничего не сказал. Просто лежал и молчал. Рю, не без страха, слез с Гилберта и отошел в сторону. Тот полежал еще немного, но вскоре встал. Однако, его лицо больше не выражало горечи. Оно было спокойным, задумчивым, как в те моменты, когда он смотрел на сарай за окном. А глаза все те же. Старик прошелся из одного угла комнаты в другой. Потом еще раз, и еще… пока, наконец, не заговорил: Лия любила меня и наших детей. Я делал все домашние дела, а она отдыхала. Шенни, тогда был ее восемнадцатый день рожденья. Она всегда ненавидела меня… - Рю стоял в углу комнаты, держа нож в руке. Он внимательно слушал, но был готов в любую секунду защищаться, - ненавидела так же, как и Лия. Дженни тоже ненавидела. Меня все ненавидели. Я не мог простить им этого! – Гилберт бросил взгляд на сарай. И опять эта злоба. Рю впервые за все-то время, что пробыл здесь, взглянул за окно. Во мраке слабо виднелись очертания высокого деревянного строения. Немного в стороне стоит сортир. «Что-то там есть. Определенно, что-то есть… Еще свихнувшегося хрыча мне не хватало» - Рю начали посещать жуткие догадки о семье старика, одна страшнее другой. Тот в это время поставил опрокинутый стул и сел. Молчание нарушал только шум дождя за окном, бьющего дробью по крыше, и громкие раскаты грома. Мужчина продолжал стоять в углу. Страх и напряжение утихли, и сейчас он снова услышал запах разложения. Гилберт выглядел уныло. Со стороны могло показаться, что он погрузился в думу, а может и в воспоминания. Но глаза его по-прежнему затянуты пеленой безумия. Наверное, он не замечал смрада, вновь заполнившего комнату, хотя, возможно, просто жил с ним так долго, что совсем привык и считал его чем-то естественным. Старик встал со стула и понуро поплелся в другую комнату. Молча и безразлично ко всему. Рю проследил за ним: Гилберт сел на кровать, сцепил кисти и замер. Мужчина вернулся обратно на кухню и зажал пальцами нос: «Откуда так воняет? Черти что творится. Угораздило же тут застрять, блин. А буря заканчиваться, похоже, не собирается… да что так воняет то?! - Рю обошел комнату, оглядел каждый уголок и заглянул в каждый шкаф: ничего, что могло бы издавать такой запах, - неужели, правда, сарай?». Мужчина подошел к окну и заметил широкую щель. Рю наклонился и вдохнул воздух: в нос ударил трупный запах. В детстве, да и в юности, он не раз сталкивался с трупами крыс, кошек, собак. Его всегда воротило от тех зловоний и выворачивало наизнанку. Сейчас он снова почувствовал этот смрад. Подняв голову, мужчина заметил справа от ворот сарая, внизу, огромную дыру в стене. «Надо проверить, что за скелет в шкафу у полоумного, - Рю хотел уже было отправиться, но вспомнил о старике, - нет, не сейчас. Вот когда уснет, тогда и пойду». Мужчина прошел в соседнюю комнату. Гилберт сидел на кровати, подперев голову руками, и уныло смотрел на грязную стену напротив, с висящей на ней полу-вырванной полкой. — А-а… где мне спать? – человек устало поднял глаза и подумал. Вспомнив о своем госте и спохватившись, он резко встал и начал сдирать с кровати одеяло. Взяв его и подушку, старик швырнул их на пол рядом с кроватью, и расстелил: — Спи на кровати, - в глазах больше не было ни капли ярости, а движения стали медлительными и спокойными. Рю устроился на предложенном ему ложе прямо в грязных штанах и рубахе: «Все равно тут и без меня грязно было, - однако сапоги все же снял». Старик лежал рядом. Задумчивый взгляд был устремлен вверх. Вдруг, его глаза широко раскрылись, а губы растянулись в лучезарной улыбке. Он дружелюбно посмотрел на гостя и с теплотой заговорил: — Знаешь, я вспомнил те дни, когда мы с моей женой и детьми были счастливы. Шерре было шестнадцать, а Дженни семнадцать. Мы бегали по полю и играли в салки. Шерра убегала и, оборачиваясь, смеялась. Я догнал ее и обнял, а она захохотала: «Папа, папа, пусти!» - Шера вырвалась и, веселая, побежала к Дженни. Я был счастлив. Алия любила меня, и дети тоже любили. И я их любил. Мы одной дружной семьей жили в этом уютном доме… - Гилберт замолчал и закрыл глаза, глаза, продолжая безмятежно улыбаться своим воспоминаниям. Рю у себя в голове считал секунды. Он решил, что через пятнадцать минут пойдет в сарай. Однако, время текло со скоростью улитки. Если судить по ощущениям, то прошла целая вечность, однако, Рю насчитал лишь пятнадцать минут. Время пришло. Мужчина открыл глаза: старик лежал и тихо сопел. Затаив дыхание, Рю сел и как можно тише одел сапоги. Сон Гилберта был еще не слишком глубоким, но мужчине не терпелось. Встав с кровати, он прокрался в соседнюю комнату и взял чашку со свечой. Буря успокоилась: за окном падали лишь редкие капли дождя. Рю уже стоял у входной двери и собирался открыть ее, когда сзади раздался недовольный голос: — Куда собрался? – мужчина обернулся: хозяин дома сидел на полу и злобно смотрел на него. — Да, просто в туалет захотелось. — А свеча зачем? — Эмм… - Рю растерялся и замер с открытым ртом, не зная, что сказать, - Ну, так там темно же. Ночь, все-таки, хе-хе. — Действительно, ночь, - сказал Гилберт, посмотрев в окно, и после небольшой паузы закрыл глаза, - ладно, иди. Мужчина открыл дверь, но вдруг обернулся и объявил: — Я по-большому, - старик лишь кивнул в ответ. На улице было темно, но тучи постепенно рассеивались, пропуская свет звезд и луны. Но этого недостаточно, чтобы хоть что-то разобрать. Дождь все еще шел, хотя уже практически незаметно. Рю прикрывал свечку от дождя и обходил дом вокруг, пока не подошел к сараю. Мужчина уже хотел ступить к дыре в стене, как что-то заставило его обернуться: в доме, за окном, стоял Гилберт и пристально следил за человеком. Рю свернул направо. Зашел в сортир и прикрыл дверь. Сердце бешено билось. Рю охватил страх. Простояв так, бог знает сколько времени, мужчина, кривясь от не самых приятных запахов, решил наконец выйти. Старика больше не было видно, и человек облегченно выдохнул сортирный воздух, и с наслаждением вдохнул свежий. «Теперь пора в сарай…» Нагнувшись, Рю пролез в дыру. Когда он поднял голову, то судорожно вдохнул во всю грудь. Сердце вновь забилось чаще. По всему телу разлился холод и ударил в голову. Мысли метались с огромной скоростью, заменяя одна другую. В воздухе витал невыносимый запах гнили: мужчина едва сдержал рвотный порыв. Ветер бросал пламя свечи из стороны в сторону, постоянно искажая тени окружающих предметов и элементов мебели и интерьера. Сарай битком был заставлен всем подряд: двумя кроватями, множеством кукол, игрушек и горами взрослой и детской одежды. На полу беспорядочно валялись шкафы, тумбы, разбитая посуда и столовые приборы. Кое-где лежало гниющее сено, а на земле под стенами прорастала трава и разные растения. У входа из-за дождя набежала лужа. На всех предметах толстый слой грязи и пыли. Все это вызывало у Рю странное неприятное возбуждение и волнение, которое перерастало в тревогу, вместе с тем, как догадки о семье Гилберта все больше походили на реальность. Обойдя половину сарая, мужчина наткнулся на участок гниющего сена, которое было необычно приподнято, по сравнению с остальным. Оно находилось прямо рядом с дырой в стене. Оттуда сильнее всего чувствовался смрад: «Как же я сразу-то его не заметил?» - скривившись от омерзения и пытаясь задержать дыхание, Рю прикоснулся к земле и нащупал ровные края чего-то твердого и плоского. Он схватил их и потянул вверх. В земле оказался спуск вниз с деревянной лестницей. В нос ударил зловонный запах, от которого человек даже невольно пошатнулся. Голова закружилась, к горлу подступила сильная тошнота, но Рю подавил приступ рвоты и отошел в сторону: «Газы, газы. Надо подождать немного, пока не проветрится. Черт, как же не хочется туда спускаться. Сейчас вырвет…» - мужчина сдержал очередной рвотный позыв и уселся на деревянный стул, пришедшийся как раз кстати. Спустя несколько минут, Рю сказал сам себе: «Ну что ж, вперед! Пути назад нет!» - усмехнулся своим же словам, и полез в яму. Держа чашку со свечой в одной руке, и держась за лестницу другой, мужчина спускался вниз, откуда доносилось жужжание. Вскоре его ноги коснулись земли, и он оказался в небольшом погребе. Запах был невыносим. Мужчину готово было вырвать. Пламя свечи осветило черные стены, потолок, пол, и мух, пролетающих мимо. Звук был таким громким, что создавалось ощущение, что их были тысячи. Мужчина сделал несколько шагов вперед и остолбенел от ужаса. Испуганные глаза его были широко открыты. Ноги подкосились, Рю припал к стене и дрожащими губами прошептал: «О боже…». В этот миг ему все стало ясно: что на самом деле случилось с семьей старика. От увиденного мужчина не сдержался, и его вырвало. У дальней стены погреба лежали восемь человек, давно мертвые. Над ними кружили черные мухи, садились, и снова взмывали вверх. В их телах извивались сотни, а может, тысячи жирных личинок и червей. Они вылазили из глаз, из животов, из ртов и откуда только можно. Кожа в тех местах, где касалась земли и еще не была съедена, была черной. На более сохранившихся телах, были черные трупные пятна. У одного из трупов в некоторых местах совсем отсутствовала плоть, оголив кости. Там были и три гниющих женских тела. Самые свежие, однако, все же плохо различимые среди других: небольшая девочка 13-ти лет, девушка 18-ти и взрослая женщина около 40-45 лет. У всех были колотые, либо рубленые раны. У одного мужчины в солдатских погонах был выдран участок ткани на форме. Мужчина вытер рукавом губы и с шокированным видом побрел к лестнице. Сверху что-то шлепнулось о воду. Рю стал забираться наверх. Когда он почти вылез и поднял голову, то увидел лишь летящий в него сверху топор. Это было последнее, что он увидел… *** Спустя месяц. Ночь. Буря. В дверь постучались: — Есть кто-нибудь дома? Пустите, пожалуйста! – дверь открылась. Молодая девушка-студентка и ее 5-ти летняя сестра смотрели на дряхлого старика, с медалью за отвагу на холстяной рубахе. — Чего вам? — Пустите, пожалуйста, переждать бурю. Мы с сестрой заблудились. На нас напали какие-то люди, не помню, как они выглядели. Даже как были одеты, не помню. — Заходите. — Спасибо. София, скажи дедушке «спасибо», - обратилась девушка к своей сестре. — Спасибо. Спустя некоторое время все они уже сидели за столом. — Дедушка, вы живете здесь один? – спросила девушка. — Да, один. Раньше у меня был младший брат – Рю. Мы с ним вместе были на войне, только он погиб там, - на лице Гилберта появилась глубокая печаль. — Сочувствую вам. Ваш брат, должно быть, был хорошим человеком. — Да, я очень любил его. Мы были с ним, не разлей вода, - старик достал из кармана монетку и повертел ее в руке. На ней была царапина в форме буквы «V», - может только благодаря ей я выжил. Медаль, вот, получил за отвагу, - Гилберт убрал монетку в карман и показал пальцем на медаль. — Сестренка, тут пахнет чем-то невкусным, - зажмурила нос София. — Не говори так – это неприлично в чужом доме, – глаза старика были глазами безумца, а взгляд устремлен за окно. — Эхх… Мы были с Рю самыми лучшими братьями на свете…
0
