- Ну-ка, Адамс, дай сюда! - заключенный номер 474 выдавил злобную ухмылку и вырвал из рук Дугласа пожелтевшие листы.
-  Что, сука, смотришь? - выкрикнул сокамерник и подтер зад мечтами Адамса.
Приглушенный свет люминесцентной лампы, задыхаясь, бродил по сторонам, то и дело мерцая.
Запах отчаяния и дерьма смешались в сырой клетке, Дуглас пошатнулся. Его маленький мирок только что упал на дно канализационных вод. Иллюзорная свобода, дававшая хоть немного сил, рассеялась. Дуглас присел на край кровати, ненависть подкралась лютой тишиной и вгрызлась в сознание. Посторонние звуки пропали. Очередная дверь закрылась.
             Что страшнее тюрьмы? Тюрьма внутри тебя, где твое солнце застыло в немом молчании и гаснет, постепенно обрастая матово-черными червями решеток и серыми надгробьями стен. А за стенами ночь  утопает в болоте твоей беспомощности.
Сильно сгорбившись, Адамс опустил голову и замер, локтями опёршись на бедра. Казалось, что в его теле не осталось энергии, он гас вместе с лампой.

474 бродил из угла в угол, изредка поглядывая на Адамса. Проявив слабость, мы боимся признаться себе, что оступились. Уголек брошен и начал тлеть,  заполняя мысли легким прозрачно-серым дымом сомнений. А ведь до пожара недалеко. Время двигалось в такт шагам, пульсируя секундами сердечных ритмов. Оно сбилось, пытаясь догнать прошлое. Минуты задыхались,  двигаясь в ритме престиссимо. Мысли разбивались о мутные воды сознания, растекаясь нефтяными  эмульсиями. Вода любит спокойствие. Мелкая дрожь покусывала мускулистое тело, оно требовало действия и немедленно.

Разорвав тишину животным криком , 474 подбежал к Дугласу, схватил за робу, подтянул к себе и поднял к потолку. Тело Адамса обмякло, словно тряпичная кукла, потерявшая нити кукловода.

Зек оторопел. Пальцы расцепились, и мистер Адамс рухнул на влажный пол. Вся первобытная мощь улетучилась, оставив только сковывающее послевкусие и головную боль. Зверь жалобно замяукал. Арестант взялся за голову, сжимая руками виски, словно боялся, что она укатится. Его взгляд потерялся где-то под дырявой крышей, стыдливо забиваясь в темный угол. 474 боялся посмотреть вниз, там слишком грязно даже для него. Покачиваясь в пьяных раздумьях, зек сел на пол, не опуская головы.  Как хочется прижаться  к  ее теплым, родным  рукам,  забыв о холодных цепях грядущего дня.

 Он вспомнил свою маму.

Женщина стояла в  ярко-зеленом платье, укрываясь от теплых  игривых поцелуев лета. Мир дышал цветами ее молодости, сладкими и едва уловимыми. В парке суетился народ, все желали куда-то успеть. Дети весело визжали, пытаясь достать руками  до солнца. Птицы лениво перекрикивались, покачиваясь на ветках. Колесо обозрения  тянулось высоко в небо, почесывая пухлые облака. Мама взяла его за руку. Дух перехватывало, сейчас случится чудо. Кассирша выдавила мозолистую улыбку и взяла билеты, рукой показывая на вход.  Аттракцион раскинул светло- синие открытые кабинки, которые медленно  покачивались под янтарными лучами небесного светила. Чувство радости перемешалось с легким приступом страха. Начался подъем. Легкий ветерок нырнул под платье темнокожей красавицы, обнажив ее длинные ноги, и в смущенном созерцании замер. Механизм натужно ворчал, выбрасывая масляные капельки пота на крышку двигателя. Угол обзора постоянно менялся, растекаясь зелеными линиями деревьев. Тень аттракциона жадно поедала пространство,  укладывая  темные шпалы по земной тверди.  
           Кабинка мирно поднималась, оставляя под собой размытые очертания людей. Словно в приступе акрофобии механизм тревожно задрожал. Небо сгущалось, раскидывая аспидно-серые камни туч. Отголоски осени хлестнули по лицу сырым порывистым ветром. Кабина покачнулась. Маленький Дуглас, потеряв равновесие, откинулся вперед, зацепляясь взглядом за поручень, рухнул на металлический пол. Мальчик поднял голову. Перед ним стояла мама и сочувствующе смотрела. Ее золотисто-красное платье теряло былой блеск, срывая с себя сухие листья состоявшейся осени.

Женщина протянула руки к лежавшему сыну. Резко выдохнув, отталкиваясь от грязного пола, Дуглас  прыгнул в объятия матери. Свирепый ветер  словно детскую игрушку  раскачивал могучую конструкцию. Мир задышал ледяными каплями едкого свинца. Родные крепко обнялись, теряя друг друга в седом тумане. Разорвав платье из грязно-черного снега, ветер затих. В гулкой темноте навеки застыл ее образ, навсегда обнажив ночь.

А Дуглас сидел в кабинке, разглядывая свои морщинистые руки, покрытые мозолями прожитых лет. Истошно изрыгая ядовитую желчь воспоминаний, Дуглас выкинул себя на пол. Колени хрустнули. Клетку пронзил бешеный хрип, разрывая вечер нестерпимой болью. Тонкие пальцы наполнились силой, впиваясь в мёртвый бетон. Желание потеряться в вечной тьме пронзило сознание тонкими лезвиями. Захлебываясь эгоистическим бредом, Адамс поднялся на ноги. Капилляры в глазах лопались красными линиями безумия. Заключенный широко открыл рот и  вытаращил глаза, в тот же момент его голова обрушилась на унитаз, раскалывая череп.

Слюни вперемешку с кровью тонкой струйкой стекали по деформированному металлическому корпусу. Пожелтевшие зубы под бильярдное эффе звучно разлетелись по углам комнаты. Все мышцы расслабились, тело безвольно застыло в немом покаянии.

Красно-ржавая земля смешалась в розовом закате, ветер голодным койотом провыл о скором наступлении ночи, раскидывая дорожную пыль, которая заметалась в воздухе словно в эпилептическом припадке, заслоняя собой свет. Вдали раздался глухой хохот грома, время впивалось в пространство, растягиваясь серой дымкой обезумевшего стада. Бизоны разбивали копытами морщинистую землю, подчинившись инстинктам, они бежали, вдыхая яд общего помешательства. Топот нарастал, звуки могучим молотом вбивались в сухую почву.
Гул усиливался.
- Надо встать и идти, – умоляет беспокойный разум, цепляясь в последнем прыжке за краешек неба.

Глаза приоткрылись, холодный металл простонал мерзким скрежетом, Дуглас приподнял голову. В камере пусто. Холодный бетон ожил красно-серыми линиями, с каждой секундой расширяя границы своего полотна. Рассудок тюремной каруселью кружился в тошнотворном танце. Границы размыты, их просто нет. Нащупывая алый пол на дырявом потолке, Дуглас опустил взгляд на стену, слизывая с нее отпечатки своей сущности. Тело зависло в невесомости, отторгая идею рождения Адамса, и пропало, выдавливая неустойчивую материю образов. Шум так близок. Марионетка валяется на песчаной насыпи,  бессмысленно смотря в небо. Небо заискрило звездами, постепенно теряясь средь тяжелых бизоньих копыт.