Инна Степень критики: По стилю, орфографии, конструкции.
Короткое описание: Глава 8
«Страшно. Хочется кричать, но крик застревает в горле комком с привкусом крови. Больно. Хочется убежать, но нет сил вырваться из стальной хватки. Темно. Глаза застилает какая-то дымка, ничего не видно. Дурно. Паника. Захватывает, ломает, отдаёт дрожью в теле. Холодно. Нагое тело покрывается мурашками. Краем глаза вижу обрывки одежды. Стыдно. Хочется отключиться, провалиться, не помнить, не понимать, но сознание предает меня, цепляясь за происходящее. Обидно. Хочется плакать навзрыд, но слёз нет, лишь шок. Апатично. Слабость. Не могу больше сопротивляться. Безвольно падаю на асфальт, сильно ударяясь, вижу алые капли крови, брызнувшие из разбитых губ…». Резко сев на постели и тяжело дыша, я почувствовала рвущееся из груди сердце и солёные слёзы на губах. Дрожащей рукой вытерла мокрое лицо. Повернулась к Инне. Девушка сладко спала, свернувшись в позе эмбриона. Я уткнулась лицом в свои ладони и просидела так несколько минут, пытаясь унять озноб и колотящееся слишком быстро сердце. «Теперь остаётся только пить снотворное, иначе не заставлю себя вновь заснуть. Проклятые однотипные кошмары… Они отступают лишь, когда Хозяин позволяет безмятежно заснуть с Ним, разрешает ощутить Его надёжные, защищающие от всех бед объятья». Спустившись вниз, на кухню, я выпила вдвое больше снотворного, чем обычно. Хотелось выть от переполнявших меня боли и досады. «Зачем я рассказала Рыжику всё?! Как она вообще посмела поднять эту тему?! Наказать, наказать её за чрезмерный интерес! Нельзя рабыне быть любопытной!!! Разбудить её, нахалку, и пусть не спит, мучается со мной! Чёрт бы побрал её!». Вместо необдуманных поступков, измерив шагами пространство кухни, я села в позу лотоса прямо посередине комнаты, закрыла глаза и дышала, дышала глубоко и долго, стараясь ни о чём не думать. Когда почувствовала успокоение и действие снотворного, вернулась в спальню, тихо легла, прижавшись к тёплой рабыне и, наконец-то, заснула, более не мучаясь за эту ночь от жутких снов. А разбудил меня притягательный запах кофе, аки реклама «Jacobs Monarch». Я блаженно растянулась на постели, предаваясь неге. За окном было пасмурно. Часы показывали 7:40 утра. Спала я, судя по всему, мало за эту ночь, чувствуя себя разбитой. «Хорошо, что Инна возится на кухне. С другой стороны, если это будет продолжаться, я разучусь готовить, обленюсь и стану не просто Госпожой, а Госпожой Обломовой». Усмехнувшись своим мыслям, тем не менее, я не поспешила на подвиги. Спустя двадцатиминутное ожидание в спальню вошла рабыня с подносом в руках. -Ты радуешь меня всё больше и больше, - громко сказала я, заглушая урчание своего голодного живота. –Тебе не холодно без одежды? Инна аккуратно поставила поднос на светлую деревянную тумбу около кровати. -Нет, не холодно, Госпожа. Ко мне никто ещё так не относился. Мне хорошо с Вами! И хочется, чтобы Вы были довольны, стараюсь, но, кажется, яичница пригорела. -Не имеет значения, что подгорела - отмахнулась я, желая поскорее наброситься на еду, что и сделала, едва девушка отошла, открывая мне доступ к подносу. Она наблюдала за моими голодными нападками на малосъедобный завтрак. -Поешь сама, - на этот раз я таки прожевала сначала пищу. И нашла в себе силы остановиться, посмотреть в бледно-зелёные, не выспавшиеся глаза рабыни, желая угадать её настроение, однако, ничего не увидела. Ни одной эмоции. -Инн, в чём дело? Я тебя чем-то обидела? -Нет, Госпожа, - заверила рабыня, но от моего взора не ускользнуло, как она поспешно опустила глаза. -Иди, покушай по-человечески. «Потом узнаю о её настроении…». Пока девушка разбиралась с едой, в просторной холодной ванной я пыталась скрыть следы мучительной ночи: протёрла лицо тоником, нанесла выравнивающий тональный крем в тон коже, скрывший синяки под глазами, глаза же подвела чёрным карандашом, накрасила ресницы в три слоя туши, оставив бледными губы – куда-то делись все помады – завершила макияж яркими румянами и стала похожей на куклу. Скептично хмыкнула на своё отражение в зеркале. «Не помешало бы перекрасить волосы в более светлый цвет. Нужно бы установить хоть какие-то правила, о настроении рабыни узнать, о самочувствии…. Ещё с мобильником разобраться, в солярий съездить. И мне бы не помешал загар. Документы разобрать… Ах да. Чуть не забыла. Позвонить насчёт Инны». Засыпая на ходу, я вышла в коридор, села на кожаный диван и подозвала к себе рабыню. -Рыжик! -Да, Госпожа, - тут же откликнулась девушка, прибежав на зов, дожёвывая яичницу. -Вижу, что-то не так, - я похлопала рукой по дивану рядом с собой. –Присаживайся. Инна неуверенно примостилась с краю, сжавшись в комочек. -В чём дело? – спросила я, приподнимая её голову за подбородок. Девушка упрямо молчала, делая тщетные попытки отвести глаза. -Хорошо, - вздохнула я. – Давай по-другому. -Не бейте меня! – воскликнула рабыня. -И не собиралась. Мы только поговорим. – успокаивающе произнесла я. Инна напряжённо кивнула в ответ. «Какие подобрать слова?». Я откинулась на спинку дивана, моя же пленница, напротив, не шелохнулась, сидя на краю, только выпрямилась, будто лом проглотила. Наверное, вспомнила розги. «Что ей сказать? Не терпя возражений озвучить правила жизни? Свои требования? Она и без этого сбита с толку, напугана, унижена, забита…». -Понимаешь, Рыжик, ты должна… То есть, тебе нужно научиться доверять мне. Инна никак не отреагировала на слова. Она немигающим взглядом смотрела на меня. Это смущало, тем не менее, я продолжила: -Ты должна быть честна со мной. Твоя жизнь… Эм… «Принадлежит мне? Зависит от моих решений?». -Я несу ответственность за тебя. Но одна не справлюсь. Ты должна мне помогать. -Разве я просила брать ответственность за свою жизнь Вас? – тихо и неожиданно спросила девушка. «Что? Ничего себе поворот! И что ответить? А по факту-то, выходит, она насильно стала рабыней. Это не Тема, не БДР, как с первого же взгляда определил Давид. Это безысходность девушки, из которой я кружу свои личные интересы… Что же, получается, я в ловушке?». Меня бросило в жар от страха. Стало как-то до тошноты неприятно. Даже голова закружилась… «Неужели, я потеряю её? Нет, не хочу её отпускать! Куда? Зачем? Почему…?!». Голова от недосыпания и суматохи последних дней плохо соображала, но всё же, наверное, из-за боязни лишиться девочки, меня озарило: -Ты же сама вернулась ко мне на даче! Са-ма! -От отчаянья… Девушка по-прежнему смотрела на меня каким-то невыразительным взглядом. -Значит, то, что ты сказала недавно – ложь? Тебе плохо со мной? Я не нужна? – прищурилась я, глядя в глаза рабыне. Теперь пришла очередь теряться Инне. Её глазки забегали, лобик наморщился, она лихорадочно придумывала ответ. Но способностей и опыта дать отпор у рабыни не нашлось. Это она себя в ловушку привела излишне импульсивной откровенностью. «Что же такое-то?». -Нужна, Госпожа. -Честно, Рыжик, тебе хорошо со мной? -Да. -Тогда в чём дело? Я разве многое прошу? Быть откровенной полностью, доверять мне, помогать немного сделать лучше твою же жизнь! Сложно? Я эмоционально вскочила с дивана, нависая над обескураженной девушкой. «А сама-то ты много Давиду на помогала? Если бы не его плеть и наказания, порой выходящие за рамки безопасности и разумности, давно бы догнивала в доме с мягкими стенами или умерла бы от передозировки. Слов-то человеческих не понимала, ничего не боялась, стремясь поскорее саморазрушиться…». -Простите меня, Госпожа! – девушка сползла с дивана на колени. -Хорошо. Тебе нужно ещё время освоиться? Так? -Нет! –захлёбываясь слезами, выкрикнула рабыня. Удивительно, с какой быстротой она переходит в состояние истерии. -Тогда в чём, чёрт возьми, дело?! – не выдержала я, повышая голос. -Я виновата, - трагичным шёпотом произнесла Инна. -В чём?! – эта девчонка сведёт меня с ума! Инна не решалась сказать, боясь поднять взгляд. -Говори… По-хорошему, - процедила я. Даже являясь рабыней, я не представляла собой образчик покладистости и доброго нрава, если не выспалась, а сегодняшнюю ночь едва ли можно счесть хорошей, да и учитывая моё доминирующее положение… -Я взяла Ваши помады, пока Вы спали, - кое-как выдавила из себя рабыня. – Хотела… Научиться… Краситься… -И что с ними случилось? – я потёрла ладонью ноющий лоб. -Они сломались… - Инна разрыдалась. – Я случайно! Не хотела! Правда! Прикрыв глаза и сев обратно на диван, я тяжело вздохнула. «Давид, где же ты? Убей меня мучительно-нежно. Как можно сломать помаду? И что теперь с ней делать? Наказывать? Как? О каких разговорах может идти речь? У меня в квартире девочка из неблагополучной семьи, ворует из супермаркетов… О чём я только думала?». Не сдерживаясь, я отвесила девушке оплеуху, от которой та распласталась на полу. Затем встала с дивана, ни слова не говоря, убрала ценные вещи и бумаги в сейф, надела первое, что попалось – чёрные кожаные штаны и красный свитер крупной вязки – и ушла из дома, закрыв дверь на замок, не открывающийся без ключа. Правда, напоследок обернулась посмотреть на нахалку: та осталась лежать на полу, сотрясаясь от звучных рыданий. «Либо мне остыть нужно, либо, наконец, понять и не делать людям добра, не лезть не в своё дело, не навязываться. Наказать или прогнать? Может, девочка без злого умысла? Всего лишь захотела накраситься… У неё же не было косметики и должного воспитания… Возможно, и я виновата. Слишком добра…». Спустя пару часов ходьбы по утреннему городу, заполненному туманом, мои нервы пришли в уравновешенное состояние. И мной было принято решение дать девочке шанс. «Но на этот раз я буду жёстче! У неё был выбор. Никто не тянул. Она сама вернулась, значит, её устроили мои условия. Это её осознанный выбор. А носиться с ней по ментовкам и органам опеки не моя забота!». Я купила в гипермаркете роллы и вина себе, для Инны же – овсяной каши и собачью миску. В гараже нашла какие-то верёвки и карабин. Со всем этим барахлом вернулась домой. И первое, что увидела, отперев дверь, была обнажённая рабыня с зарёванным красным личиком, стоящая на коленях с подобострастным, как мне показалось, наигранным взглядом. Я прошла мимо, не обращая на неё внимания, лишь остановилась кинуть веревки около неё. Из кухни отлично просматривался широкий коридор, больше похожий на холл, входная дверь, напротив которой белела напряжённо прямая, дрожащая спина рабыни. Быстро приготовив кашу, я наложила целую миску и скомандовала: -Ползи сюда! Инна машинально встала и как робот направилась в сторону кухни. -Я сказала, ползи, сучка! -Да, Госпожа! – с жаром воскликнула девушка, падая на четвереньки и резво подползая ко мне. -Кто тебе разрешал говорить? – резко спросила я, дёрнув девушку за волосы, назад, чтобы видеть её лицо. Она молчала, в глазах застыло колебание: с одной стороны, задан вопрос и нужно ответить, с другой – никто не разрешал говорить. Я соизволила помочь рабыне в столь нелёгком решении: -Отвечай! -Никто, Госпожа, простите, - прошептала она, соблазнительно закусив губку. -Кого? Стул простить? -Вашу рабыню, - нашлась Инна. -Рабы могут брать вещи своих Хозяев? -Нет, Госпожа! -Тогда почему ты посмела взять вещи своей Госпожи? -Простите, Госпожа, пожалуйста, простите! Умоляю! – девушка протянула ко мне руки, сложенные в молитвенном жесте. Я оставила её мольбы без внимания, вместо ответа ткнув в стоящую на полу миску: -Ешь. Это твой последний приём пищи на сегодня. Инна подползла к миске и принялась слизывать языком обжигающую кашу. Я налила себе красного полусладкого, села за стол и, медленно смакуя вино, начала свой монолог. -Войдя в твоё положение, я избавила тебя от очередного покупателя, который не подумал бы о твоём самочувствии, поинтересовалась твоей историей, попыталась скрасить твою трагичную жизнь. И что получила взамен? Ложь и упрёк? -Госпожа… - девушка со слезами на глазах перестала есть кашу и подползла к моим ногам. -Молчи! Инна, дрожа и плача, попятилась назад, к миске. Было приятно наблюдать за девушкой, ползающей в ногах. -Ты сама вернулась ко мне и приняла предложенное мной. Ты согласилась на абсолютное подчинение. Несмотря на это, я не относилась к тебе, как к вещи. Ты – прежде всего человек. Со своими эмоциями, желаниями. Но твоя неблагодарная выходка вывела меня из себя. Быть может, во всём виновны твои любопытство и невоспитанность, а не злой умысел. Девушка размазывала по лицу крупные капли слёз, слушая меня. -Что ж, значит, будем воспитывать. С этого дня порядки несколько меняются. Ты – моя собственность. Моё слово – закон. Ты ходишь, когда я разрешу, куда я разрешу, в чём разрешу. Ешь, спишь, говоришь, дышишь, когда позволю, ясно? -Да, Госпожа, - заикаясь произнесла рабыня. -За свои провинности ты неизбежно будешь наказана. Поняла? -Да, Госпожа. -Ты не имеешь права не слушаться, лгать, своевольничать, небрежно выполнять указания. -Да, Госпожа, - дрожащим голосом отвечала Инна. -Твой долг – беспрекословное служение мне, открытость и доверие. Если бы ты спросила помадку, я бы не пожадничала, потому что считаю своим долгом уважать желание того, кто предан мне. -Простите, Госпожа, - Инна вновь подползла ко мне, целуя ноги, всё ещё обутые в уличную обувь. Я с отвращением отдёрнула ногу, не удостоив рабыню ответом. Прошла в коридор. Девушка поползла за мной, всхлипывая. Я грубо прицепила карабин к ошейнику и длинной верёвкой привязала рабыню к ножке дивана. -Сиди тут, и чтобы ни звука от тебя не было! – процедила я, поднимаясь наверх, в спальню и прихватив с собой бутылку вина. Наконец разувшись, я с разбегу бухнулась на кровать, открыв бутыль и сделав большой глоток. Электронные часы-будильник, стоящие на тумбе, укоризненно оповещали о втором часу дня. Отвернув их и сделав ещё пару больших глотков, я поставила бутылку на пол и заснула, вымотанная и глубоко разочарованная. Разбуженная жалобными криками около пяти вечера, первые пару минут мной овладела адская головная боль. Когда же я сползла вниз, то обнаружила жалобно скулящую девушку с гримасой мучения на лице. -Госпожа! Умоляю, мне нужно в туалет! Пожалуйста! Моментально развязав рабыню, я плюхнулась на диван, потирая ноющие виски. «Что же мне делать? Чего я добилась? Ни девочке не помогла, ни себе. Одни лишь проблемы нажила». Я вернулась в спальню, надеясь на удачу, набрала номер Давида. -Коротко и по существу, - в трубке я услышала скрытое за быстрой речью беспокойство и некоторую раздражённость. -Давид, я не справляюсь. Что мне делать? -Конкретнее. «Чего там гремит на заднем плане?». -С Рыжиком. Она взяла мою косметичку. Правда, созналась, плакала, но я в растерянности. Как поступить… Это так сложно… -Ты считала это всё затейливой игрой, Дарина? Думала, быть Верхним – это быть эгоистом и только наслаждаться? -Отчасти, да… - прошептала я. -Тогда проблема наших неурядиц найдена? – усмехнулся Хозяин. –Я всё ещё бесцеремонный эгоист? -Ты специально не стал помогать? -Умница. -И не скажешь, что мне делать? -То, что ты – моя нижняя, не делает меня кукловодом. Решать тебе – ты рядом с девочкой, тебе виднее. -Да, Хозяин. Я понимаю. Можно спросить? -Да. -Когда ты вернёшься? -Скоро, - его голос потеплел. – Потерпи. -Я соскучилась. -И я бы предпочёл общество своей рабыни, но. -Понимаю… Пока? -До связи. Я спустилась вниз, где окинула холодным взглядом сконфуженную рабыню. -Я не хотела Вас тревожить - терпела, сколько могла. Госпожа… У меня не было ни малейшего желания отвечать. Я лишь с невероятной силой захотела побыть одна, предаваясь каким-нибудь личным радостям. Например, посмотреть сериал, объевшись шоколадом или почитать Фёдора Михайловича. -Госпожа, я не хотела плохого, клянусь, простите меня. Я прилегла на диван и долго смотрела на стену позади рабыни. «Отчего так гадко на душе? Не могла же я за пару дней так привязаться к девочке…. Ерунда какая-то». -Госпожа… - Инна опустилась рядом на колени. -Помолчи, Рыжик. «Голова болит. Необходимо завязывать с алкоголем. Как же поступить? Гуляя по городу, я намеревалась дать шанс, но эта её выходка вызывает во мне чувство недоверия теперь…Хотя…». Я перевела взгляд на сгорбившуюся девушку, закрывающую ладонями лицо. Она была сейчас искренна в своём раскаянии, беззащитная, уязвима. -Я прощу тебя, Рыжик, - мой голос был отчуждённым. Рабыня, убрав руки от лица, с недоверием смотрела на меня. -Да, - подтвердила я. – Но наказание неизбежно. И прежде чем замученная постоянной истерикой девушка что-либо сообразила, я вновь привязала верёвку к ножке кровати, оставив девушку одну. Уходя, я бросила: -За то, что созналась и покаялась, можешь лечь на диван. Весь оставшийся день я игнорировала Инну, посвятив время себе. Моё внимание к рабыне ограничивалось её походами в туалет, а вода стояла рядом с ней. Жалобные поскуливания и периодические всхлипывания оставались без внимания. «Игнорирование – куда более интересный метод, чем порка. По личным, конечно же ощущениям. Может, я ошибаюсь?». Но жалостливые, растерянные глаза, следящие за мной с выражением раскаяния говорили о возможно правильном моём поведении, верно выбранном методе воздействия. Уже вечером, сидя на кухне за чашкой чая, я услышала, как из коридора донеслось умоляющее: -Госпожа, пожалуйста, обратите внимание на свою рабыню. «Хорошее дело… Может, хватит уже гнуть свою линию?». Я вышла в коридор. Вопреки моему разрешению, Инна так и не покинула пол. «Сама себя что ли казнит?». Девушка осмелилась поднять на меня заплаканные глаза, в которых всё ещё стояли старательно сдерживаемые слёзы. Я отвязала девушку и почти ласково сказала: -Вставай, присаживайся на диван. Инна перебралась с пола. -Простите меня, - устало прошептала она. –Не оставляйте одну. Я больше ни шагу не ступлю без вашего разрешения. Я, присев рядом, обняла девушку. Какое-то время мы молчали. а потом Инна сказала следующее: -Давид очень жесток с Вами. -Почему ты так решила, Рыжик? – удивилась я. -Я бы не вынесла такой разлуки… Равнодушия. -Он занят, а не равнодушен, - я погладила рабыню по голове. -Я бы всё равно не выдержала. Я так привязалась к Вам, Госпожа. -Да неужели? Так быстро? -Да, Госпожа, - Инна тихо заплакала, уткнувшись носом в моё плечо. -Тихо, тихо. Всё позади… Мне пришлось заварить чай с ромашкой и принести плед. Инна никак не успокаивалась и дрожала. «Не слишком ли жестоко я поступаю? Решила, конечно, быть жестче, но… Не перегнула ли я палку? Да и не могу я быть жесткой. Не хочется, нет сил, жалко…». -Госпожа, как вы справляетесь? Со… Своим рабством? -Вывела меня из размышлений девочка. -Для меня оно стало естественным и единственно возможным вариантом существования. Женщина по природе принадлежит мужчине. -Мужчине… - протянула Инна и непонимающе заморгала глазами: - Почему же мне нравится принадлежать Вам? -Сама не знаю, - развела я руками. – Наверное, тебе просто необходим наставник. А может, люди делятся на рабов и Хозяев издревле. -А Вам нравится… Нравлюсь я? – голос Инны дрогнул. -Ты же всё ещё здесь, Рыжик, - я обняла девушку. –Нравишься. Рабыня наконец-то улыбнулась. -Спасибо, - прошептала она. – И за наказание тоже. Оно помогло мне понять, как Вы мне нужны. Очень. Я усмехнулась. -Всё равно, мне кажется, Давид жесток. -У него есть на то причины. -Расскажете…? – неуверенно попросила девушка, заглядывая мне в глаза. В её же взоре появилось вчерашнее сочувствие, но и нерешительное любопытство. -Как я всё же стала рабыней Давида?
0
