Ради факта: посмотрев со стороны позже, понимаю - написанное к НФ не относится, разве что просто к фантастике. В остальном громите как хотите. Редакции не было.
Ходоки
Нейбор, шептали голоса. Нейбор! Вадим разлепил глаза. В голове нестерпимо гудело. Тело было ватным, слабость заливала от пяток до макушки, надсадно билось сердце. Гамак покачивался в такт шагам большого ходока. Вадим бросил взгляд на стенку плойда, на выпуклой пузырчатой стене отпечатался кружок света, левее вертикальной линии, которую он провёл накануне. Значит они повернули на восток, как он и думал! Ты придёшь к нам? Ты нас примешь? Он завозился в гамаке, пытаясь выбраться из тесных объятий постели, которую же сам и соорудил, пустив в ход посадочный парашют и стропы, то немногое что ему разрешили оставить. Выпал неуклюже, едва не подвернув руку. Пол был холодный и сухой – явный признак долгого пути. Нейбор! Тупая боль запульсировала в затылке. Нейбор! - Да что тебе надо?! – заорал он. – Убирайся! Цепляясь за вросшие в стенку ростки, он старался быстрее подняться. Когда же сумел встать, боль почти прошла, а раздражающие голоса притихли. Чем меньше касаешься плойда, тем жить проще – это он усвоил давно. Под гамаком стояли ботинки от лёгкого скафандра. Вадим нагнулся, придерживаясь за стропы, и вытащил обувь, покачиваясь и борясь со слабостью, с трудом натянул обувь. Дышать внезапно стало легче, мысли прочистились, как после хорошего дождя. Ещё бы раздобыть перчатки… Выделенный ему плойд размером не больше жилой комнаты на станции. Место для постели, обеденного стола, испражняться в углу, в одну из больших фильтрующих пор. Но не условия жизни волновали, а положение чужака. На орбитальной станции произошла авария. Путь к шаттлу был отрезан, он и ещё несколько исследователей сумели пробраться к спускаемым аппаратам, но в разное время. Теперь о судьбе Аварской и Дрого он знал очень мало: их спускаемые аппараты вошли в атмосферу по иным траекториям, вычислить район посадки он пробовал несколько раз, и пришёл к выводу, что они сели в южном полушарии. За те немногие месяцы, что команда провела на орбите, они успели получить достоверные данные о побережьях Единого Континента. Континент занимал половину территории планеты, и оставалось только надеяться, что маршрут ходоков хотя бы приблизительно проляжет в районе посадки… Но даже если так, сумеют ли выжить Аварская и Дрого, дожидаясь их прихода? Но ещё больше усилий Вадим прилагал, чтобы отогнать навязчивую, пораженческую идею – застрять навсегда на этой планете. Эта мысль подобно сильному токсину отравляла каждый день, загоняя в депрессию и апатию. Вадим, шатаясь, добрёл к растительной плёнке, закрывающей вход, аккуратно раздвинул перед собой тонкие и мягкие, как крылья бабочки, лохмотья старых покровов и вышел на изогнутый карниз, образованный отмершими стеблями. Сверху обрушились плотные и густые запахи новых плойдов. Самые крупные и большие, они висели в середине древа, под тенью широких листьев. Их заселяли сразу несколько молодых семей. Жилища старейшин были на самом верху, откуда вожди наблюдали за миром и направляли Ходока, выбирая наиболее лучший путь. Вадим бросил взгляд на горизонт. Изломанная линия гор и возвышенностей тянулась непрерывной цепью с юга на север. За ближайшей грядой медленно и величественно брёл другой Ходок. Вадим уже знал, что дружеских отношений между племенами не бывает, воины теперь чаще обычного наблюдали за огромным продолговатым зверем, несущим на себе древо плойдов. Не допустить сближения было жизненно важно. На ближайшей стоянке, когда Ходоки «припадут» к земле, чтобы насытиться, двум может и не хватить места на этой скудной бедной равнине. Мимо пробежал мальчонка, совсем щенок. Худенькое тело обёрнуто тонкими тряпками красного цвета. Гладкое и ровное лицо, ещё без признаков взросления, скривилось, с гримасой отвращения он сплюнул Вадиму под ноги и вскарабкался по опорному стеблю на верхний ярус. Цвета в племени значили много. Красный – цвет будущих воинов, их готовили защищать Ходока. Пыльный – цвет исследователей и разведчиков, чтобы сливаться с местностью. Оттенки синего носили взрослые мужчины, на плечах которых лежала забота о племени. Дети и старейшины одевались в белое. Женщины носили светлые оттенки цветов своих отцов или мужей. Вадима же одели в чёрное с красным пятном на груди и спине – признак чужака, который может быть опасен. И синий браслет на запястье – милосердие старейшин – единственное, что защищает от внезапного толчка в спину или удара по затылку в сумерках. Вадим, держась за перила, усмехнулся про себя и поблагодарил вождей племени за дарованный шанс пожить ещё немного. Наверху собрались дети, одетые в красное. Вадим поднял руку в приветствии на их презрительные взгляды и резко, в два рывка по стеблю, поднялся на их уровень. Теперь, в ботинках и не касаясь растущих плойдов, он чувствовал прежние силы. Дети отпрянули, в глазах темнела угроза. Улыбнувшись ребятне, Вадим прошёл к следующему стеблю с вырезанными зацепами и закарабкался к вершине. Мысли вновь вернулись к пропавшим товарищам. Допустим, они остались живы, но как отыскать их на бескрайних равнинах? Сильный порыв ветра заставил вцепиться за стебель крепче. От долгого карабканья по вертикали болели пальцы и предплечья. Вадим вставил ботинки в намеренно вырезанные углубления и обхватил стебель, переводя дух. И только сейчас заметил повернувшего в их сторону Ходока. Продолговатый зверь, раскачиваясь, переваливал через гребень, выставив морду в их сторону. По раскидистому дереву мельтешили цветные пятна, огромное красное пятно собралось у шейных роговых пластин. Наверху загремели барабаны. Под их грохот из плойдов выскакивали мужчины в красном и с копьями, неслись к боковым спускам. Вадим вскинул голову. На ближайшей площадке держались за перила одетые в синее мужчины. - Почему они так делают? Чего хотят? – крикнул Вадим. Ему ответили далеко не сразу, казалось, изучали, стоит ли вообще обращать внимание на чужака. Затем один всё же произнёс нехотя: - Собираются говорить. - Не станут нападать? Всё тот же покачал головой: - В войне Ходоки не сближаются. Дерутся на земле. На площадке перед ним расступились, из желания быть на расстоянии надо полагать. Мимо по опорным стеблям бежали в красном, последний, старший остановился, окинул оценивающим взглядом и махнул рукой: - Эй! Чужак! Идёшь с нами. Он хотел спросить зачем, но со спины внезапно навалились. Его уронили на площадку, прижали к высохшим стеблям и скрутили руки за спиной бечёвками. Дети, собравшиеся внизу, увидели это и теперь скалились и тыкали пальцем. Буквально через пару минут он оказался в толпе красных. - Почему вы так делаете? Зачем всё это? - Помолчи, - ответили грубо, впрочем, без особой вражды. Его провели через ярус, где столпились девушки и женщины. Помимо явно презрительных взглядов он словил и пару заинтересованных, самая смелая крикнула с задором: - Чужак, а у тебя остались лживые фигурки? Покажешь нам ещё? На неё косились с неодобрением, но девушка продолжала игриво улыбаться, смотря только на него. В голове же Вадима пронеслись картины прошлого: огненный факел из дыры топливного балона, резкий удар, тугая волна горячего воздуха, уронившая на землю, дождь из обломков… Темнота, а потом сумрак пещеры в скалах, тепло от костра и чей-то мелодичный голос. - Окелани! – внезапно крикнул Вадим, обернувшись. – Прошу, сохрани фигурки! Они… Договорить не дали, спихнули по крутым ступеням из стеблей. Вадим ударился головой в спину впереди идущего, тот со злости наотмашь дал локтём, попав в скулу. - Заткнись, чужак. Ты не имеешь права говорить. - Ваши старейшины дали мне этот браслет… - начал было Вадим. - Замолчи! Воин развернулся, его лицо кипело от злости. Он зашёл за спину, рывком сорвал браслет и швырнул за перила. - Где твой браслет теперь, а? Ты оскорбил старейшин, был невнимателен, потерял их дар… - Мой тебе совет, чужак, - проговорил идущий за спиной воин, когда они подошли к боковым лестницам, - не говори про Окелани при Моуке. На земле от непривычки пошатывало, горизонт качался из стороны в сторону. Воины от племени Нейхла – имя он услышал среди разговоров – уже спустились на землю и теперь шли навстречу тесной группой. На их плечах лежали длинные тонкие копья. Рты и носы были закрыты цветными тряпками. За сотню шагов обе группы остановились. Вперёд от каждой вышли лучшие воины и пошли навстречу друг другу без оружия. На Ходоке Нейхлов у крайних перил столпились одетые в белое старейшины. Вадим оглянулся на Ходока Калани – племя, которое подобрало его – и увидел схожую картину. Оба воина остановились на середине пути и перекинулись короткими фразами, кивнули друг другу, а затем повернулись к своим Ходокам. Сперва оба подняли руки, показывая пустые ладони, затем раскинули в стороны, а потом началась череда сложных жестов, смысл которых Вадим разгадать не мог. - О чём они говорят? – спросил он у ближайшего воина. Тот внимательно следил за происходящим, отвечал чуть отстранённо: - В стороне солнца нет годных земель… древо истощено… хотят торговать, - он посмотрел на Вадима и повторил. – Они хотят торговать. По бокам Ходоков на равнину словно стекали цветные ручьи. На каменистой почве с обеих сторон поднимались просторные шатры из плотной ткани. К сумеркам на равнине затрепетали цветные полотна, обозначающие границу между племенами. Вадима не развязали, как он рассчитывал, а посадили на землю у огня напротив шатра старейшин. - Почему я ещё связан? – спрашивал он у проходящих воинов. – Я не опасен, я просто… Положение опасного чужака доставляло неудобства в пути, но положение пленного сулило куда большие неприятности. В скудных условиях жизни законы этики и морали не действуют, необходимость выжить доминирует над слабым разумом, его могут продать в рабство в обмен на товары, могут заставить работать в нижних ярусах и вычищать отходы всего племени, от него избавятся первым, когда наступят голодные времена… Я просто хочу найти своих и выбраться отсюда, пронеслось в голове. Не хочу застрять в этом мире. Только не в примитивном обществе. Забрать бы с Ходока снаряжение… Сердце забилось учащённо, в висках застучало. Мысль пробудила надежду, Вадим впервые за недели после аварии иначе посмотрел на своё положение. У ближайшего костра двое кидают в огонь крупные куски адиляра, местного минерала, идущего на растопку. Тяжёлый, но хрупкий адиляр пойдёт как нож, если сколоть правильно. Тогда бы он смог порезать бечёвку, стягивающую запястье. Дождаться начала торгов, пробраться и забрать кусок себе, а ночью… Время самое подходящее. На Ходоке осталось мало воинов, с несколькими он справится, а дети и старики не помеха, разве что шум поднимут, придётся быть очень быстрым, взлететь по опорным стеблям на верхний ярус и вломиться в плойд Старейшины, там он хранит свои «звёздные послания»… Плотные сумерки выползли из трещин земли, небо растаяло, открыв путь пустоте и холоду космоса. Воины, следящие за костром, придвинулись к огню ближе, куски адиляра полетели в огонь крупнее обычного. Они трещали, раскалываясь, некоторые взрывались как петарды. На этот шум наложилась возня в проходе между шатрами. Вадим вертел головой, пытаясь разглядеть идущих. К шатру старейшин брёл невысокий дед в серых тряпках. Его черты лица были мягкие, бледная кожа тускло блестела. Он слегка горбился, опираясь на кривую палку. За ним топали высокие и широкоплечие воины, посматривали на всё оценивающе, нагловато. Они-то и создавали шум, часто притормаживая, чтобы не налететь на старшего. Позади всей процессии шли двое с носилками, в центре носилок, прикрытый тряпками, лежал какой-то угловатый предмет, похожий на ящик. Сердце Вадима дрогнуло и застучало быстрее. Из шатра навстречу процессии вышел старейшина племени Калани. Он был выше, спину ещё держал прямо, лицо иссохлось, глубокие морщины стянули кожу. Он поклонился, приветствуя гостя. Тот кивнул в ответ, но кланяться не стал. Начался разговор на йекено, древнем наречии, слов Вадим не разбирал – не было времени собрать достаточно информации, и уж тем более не с кем общаться, чтобы набраться опыта. В отличие от йако, общеплеменного языка, на котором говорили почти все, и который он изучил за несколько месяцев. Старейшины говорили недолго, по жесту гостя вперёд вынесли носилки. Их поставили на землю. Гость поддел тряпки палкой, сбросил в сторону. Вокруг все замерли. Старейшина калани потемнел лицом, спросил уже на йако: - Где вы нашли это? - В неделе пути на запад. Оно лежало, как упавшая звезда. Из чужого мира, - добавил гость. Вадим внезапно словил на себе его пронзительный и враждебный взгляд, решительный и жёсткий. - Чужак что-то знает об этом? Они посмотрели на него. Вадим подвигался, пытаясь сесть поудобнее. - Я скажу, - ответил он, - только если увижу вблизи. Они снова заговорили на йекено. Вадим терпеливо ждал, пытаясь в сумраке разглядеть что именно принесли гости. По виду – обычный контейнер для личных вещей члена экипажа. Тот же блестящий тёмно-синий пластик, электронный кодовый замок, ударопрочный корпус. На крышке должно быть имя владельца. После разговора гость кивнул своим, носилки подняли и поставили ближе, у самых ног Вадима. - Могу я встать? Старейшина калани кивнул. Вадим встал, нарочно неуклюже и со второй попытки, не желая у окружающих вызывать нехорошие мысли на свой счёт. На крышке значились типовый номер изготовления, принадлежность к миссии и написанные латиницей инициалы Аварской. - Вы нашли только это? - Что здесь? – перебил гость. – Что здесь сокрыто? - Хранилище. Для предметов, принадлежащих только одному из нас, - попытался объяснить Вадим, - в свободное пользование только одному. С правом, - добавил он поспешно, - делиться с другими. Но без права другим брать то, что принадлежит только ему. Они обдумывали сказанное, перекидываясь короткими фразами. Затем старейшина калани жестом отправил одного из воинов в шатёр. Тот нырнул под полог и вернулся почти сразу, неся в руках завёрнутые в ткани вещи. Тряпки положили на землю, развернули, старейшина калани указал гостю на разгрузку для наземных передвижений, пояс с креплениями для экза, перчатки, базовый костюм исследователя, слегка потрёпанный – то, что было на Вадиме в момент аварии. В глазах гостя помимо раздражения мелькнул неподдельный интерес, Вадим напрягся. - Нет, нет, нет, - быстро заговорил он, глядя только на старейшину калани. – Плохой обмен. Невыгодно. Старейшина бросил на него насмешливый взгляд: - Почему говоришь так? - Не смогу открыть контейнер, хранилище. Нет права. Вы потеряете, но взамен обретёте недостижимое. Он даже не понял, что врёт, осознал немного позже. Открыть контейнер можно любому члену экипажа, введя аварийный код доступа и личный ай-ди, чтобы владелец позже мог узнать, кто пользовался его вещами. Поэтому в таких контейнерах обычно хранили общедоступные вещи, чаще из сферы личных интересов и хобби, но по разным причинам ценные для человека. Аварская любила музыку, бактерии и тренировки с отягощениями. Что внутри? Жёсткий диск, микроскоп и гантели? Вадим вновь покачал головой: - Плохой обмен. Невыгодно. И это была правда. С разрастающейся пустотой в груди он смотрел, как гости забирают его костюм и разгрузку, перчатки, пояс – всё то, что помогло бы пережить вне плойдов холодные ночи.
Настоящие торги начались следующим утром. В лагерях поднялся шум, возни и болтовни стало больше. Обычно немногословные мужчины болтали теперь как женщины, собирались в группы и подолгу говорили на разные темы, часто употребляя слова разных наречий. Вадим уже догадывался, что плойды когда-то были единым народом, смена климата к более холодному и засушливому вынудила их приспосабливаться, плойды невольно разделились на группы и приручили Ходоков, ставшими им домом. Ходоки давали то, что раньше давала земля – укрытие, защиту, пищу, возможность кочевать в поисках лучших мест целым племенем. Но в то утро он слушал истории народа вполуха, мысли ползали где-то в придонном иле – мрачные и скользкие. Такое же было настроение. Как-то днём возле шатра старейшин появилась Окелани. Вадим узнал её почти сразу – высокая и стройная, длинные крепкие ноги, созданные для продолжительного бега, прямая спина, твёрдый и в тоже время игривый взгляд, она была молода и полна сил. Очень скоро её ждёт семейная жизнь и дети, но пока Окелани наслаждалась свободой. Она даже сменила наряд с белого на пепельный – признак предстоящего похода. Воины, охранявшие шатёр, давно потеряли бдительность, ибо угроза сражения с племенем ушла после вчерашнего обмена. Оба племени остались довольны преподнесёнными дарами, и потому даже те, кто должен быть всегда наготове, толпились далеко от входа большой группой, и большую часть времени просто ржали. Вадим, пользуясь ситуацией, окликнул девушку: - Постой! Мне нужно спросить! Окелани остановилась, и повернулась к нему, сразу включившись в разговор: - Отвечу, только в обмен на дело. Вадим невольно рассмеялся, пошевелил плечами, разминая затёкшую спину. - Всё, что будет в моих силах. Окелани подошла и остановилась в паре шагов, слегка прищурилась: - Покажешь мне, как ими пользоваться? - Чем пользоваться? - Лживыми фигурками. - Покажу, - ответил Вадим сразу. – Но и ты должна… - Отвечу, когда покажешь. Она развернулась и исчезла в шатре. Вадим сплюнул в пыльную землю. День полз, как увязающий в тропических топях ровер. От жары мутило сознание. Жизнь в лагерях бурлила, казалось, всё племя целиком забыло о пленном чужаке. Лишь к вечеру Вадиму удалось выпросить у пробегающих мимо детей воды и сладких плодов. Окелани появилась в сумерках. Неслышно, как шпионка. Завёрнутая в ткани, даже лицо прикрыто, блестят только глаза, она сказала требовательно и шёпотом: - Вставай. Иди за мной. Попробуешь сбежать – закричу. - Хотел бы сбежать, - отозвался Вадим, - сбежал. Весь путь до окраины лагеря проделали молча, скрываясь в тени между шатрами. Окелани двигалась быстро и неслышно, как настоящая охотница. Вадим еле успевал, топая и шаркая, как пьяный. На окраине лагеря Окелани забежали за крупный скальный обломок, выпрямилась и осмотрелась. Никого следом. Она стащила заплечную сумку и выложила на песок круглые блестящие диски. Вадим ухмыльнулся, увидев голографические накопители. Окелани его радости не разделила: - Показывай! - Развяжи. Чтобы показать, руки нужны свободные, - попросил он. Она пыхтела, сопела за его спиной, пытаясь тонкими пальцами распутать плотную бечёвку. Вадим услышал короткое ругательство. Руки внезапно дёрнуло вниз, путы сразу опали. Окелани убрала нож в сумку, ткнула рукой в диски: - Показывай! - У тебя и нож мой есть? – удивился Вадим. - Не знаю что такое нож. Показывай! Он присел, поднял диск и перевернул. - Видишь этот переключатель? Двигаешь пальцем в сторону. Вот так. На боку диска вспыхнул эмиссионный ободок. В синеватом свете вытянувшееся лицо Окелани казалось ещё более удивлённым, она прошептала: - Я хотела так сделать, но боялась… - Теперь давишь пальцем на сенсор сбоку, - продолжал Вадим, - и выбираешь фигурки… Он положил накопитель на землю. Окелани, как завороженная, смотрела на запись его первого дня в исследовательской академии. Он стоял перед входом училища – огромной башни из стекла и пластика - ещё молодой и полный надежд исследовать дальние рубежи космоса. Яркое солнце слепило глаза, Вадим щурился. Рядом смеялись друзья, будущие однокурсники. В насыщенном тёмно-синем небе мелькали учебные вояджеры с курсантами. За их спинами башня затягивала группы студентов, охваченных единым всепоглощающим желанием достичь пределов космической бездны. Ракурс сменился, на горизонте заиграли блики Картаронского залива. Из порта медленно и величественно, как тысячелетняя черепаха, выходил в море плавучий город. В годовое плавание взяли пять тысяч океанологов, будущих экзобиологов, инженеров, конструкторов и пилотов глубоководных аппаратов. Вадим наклонился и надавил сенсор. Они переместились в горную обсерваторию под купол тёмно-синего неба, в чистые слои атмосферы. За спиной Вадима поднимался один из шарообразных куполов индийской обсерватории Джантар Мантара. Студенты жили в научном городе годами, изучая азы астрофизики для последующей работы на станциях дальних орбит у Плутона и Седны. Он показывал ей тропические пояса, буйные джунгли, засушливые пустыни, ледяные шапки, марсианские научные комплексы, инженерные орбитальные сооружения в поясе Меркурия – всё, где доводилось побывать в ходе учёбы в лётной академии. Время прекратило свой ход. На глазах Окелани выступили слёзы. Она провела ладонью по последней голограмме, сбив пальцами выпускников училища, её голос дрожал: - Лживые фигурки… - со слезами прошептала она. – Ты живёшь среди них? - Жил, - ответил Вадим, борясь с воспоминаниями. - Там твой мир? Он кивнул. - Ты хотел бы туда вернуться?.. Там красиво… - прошептала она. Вадим не ответил. Он потянулся к дискам, собираясь отключить проекцию, но Окелани неожиданно резким ударом отбросила его руку, схватила диски и убрала в сумку. Её лицо стало злым, в голосе звучали угрожающие нотки: - Хотел бы вернуться, да? Хотел бы?.. Потому что твой мир лучше нашего? Поэтому ты хочешь бежать?! Не можешь жить среди нас, потому что мы глупые!.. Мы по-твоему хаики?.. Отстающие! Она вскочила, в ней кипела ярость. Вадим оказался на ногах одним рывком. В теле и психике пробудились годы подготовки, он был быстр, даже быстрее чем ожидал от самого себя, но Окелани оказалась проворнее. Его пальцы только скользнули по краю заплечной сумки. Окелани одним прыжком выскочила из-за скального обломка, понеслась в сторону лагеря. Ей навстречу беспечно болтая вышла группа воинов, но увидев бегущую дочь старейшины и несущегося следом чужака, схватились за копья и ножи. Вадим резко затормозил и лёг на землю, заложив руки за спину. Его окружили, голову вдавили в землю, руки болезненно вывернуло, вокруг запястий снова сомкнулась бечёвка. Задыхаясь и кашляя от попавшей в рот земли он едва расслышал полный торжества её голос: - Завтра день моко! Завтра мы будем праздновать! Ты всё увидишь! Она ушла, скрылась за шатрами. Вадим извивался как червяк, стараясь уберечь от ударов живот и голову, но со связанными за спиной руками долго не продержался, ушёл во тьму. Сознание вернулось когда его тащили к шатру старейшин. Со лба стекал ручеёк крови, во рту скопился сладковатый привкус. Плечи болезненно ныли. Его бросили к камню и стянули верёвками грудь и плечи. Вадим опустил голову, чтобы кровь не залила глаза и просидел так какое-то время, приходя в себя, пока кто-то рывком за волосы не вздёрнул голову, мир закрыло гневное лицо Моука: - Ты предал нас. Бегством ответил на доверие, - выдавил он сквозь зубы. – Обманул Окелани… Ты заслуживаешь алаула, испытания веры.
Нейбор! Вадим вздрогнул. Мглистый рассвет сползал с гребней холмов. Сырость и холод таяли в первых лучах. Лагеря не смолкали всю ночь. Плойды бродили между шатров, счастливые как дети. Кажется, он стал лучше понимать этот мир. По вопросам, которые волнуют человека, можно сказать о нём многое. Окелани по-настоящему задел факт, что его мир развитее и богаче, и она не смогла принять это. Моук злиться, но злость – признак бессилия, он тоже не принимает реальность. Старейшины даже не попытались выяснить, как его снаряжение может быть полезно для племени – обменялись, как безделушками. Этот мир ещё дикий, в телах взрослых мужчин и женщин до самой старости живут дети, обидчивые, движимые ревностью, злостью, завистью, у них всё по-настоящему, неотделимо от эго… За спиной кто-то двигался, настойчиво перебирая лапами. Мелкие камешки переворачивались и стукались друг о друга с характерным звуком. Вадим почувствовал прикосновение металла к руке. Маленькие лапки обхватили предплечье. Нечто паукообразное карабкалось к плечу, взобралось и уселось с видом хозяина. Не оборачиваясь, Вадим улыбнулся, прошептал разбитыми губами: - Привет, Домосед. Паучок как всегда не ответил. Передняя лапка вдавила в ухо наушник. - Вадим… слышишь меня? – проскрежетал искажённый помехами голос. - Дрого! - Да, это я. Ты в норме? Живой?.. Нужно вытащить тебя… Помехи закрыли эфир. Вадим терпеливо ждал, пока восстановится связь. Сердце билось, как у дикого зверя. Домосед топтался на плече, тёрся боком о затылок, его маленькие лапки выковыривали из волос мелкие песчинки, он заметно нервничал, даже пытался тащить, цепляясь за одежду. - Чёртов передатчик… аномалия… смо… сможешь… идти? - Я связан, - ответил Вадим. - Плохо дело… нужно как-то вытащить… что-нибудь… придумаю… - Подожди! Ты видел Аварскую? - Да… ей сильно досталось… сумела сбежать… но жить будет… - А ты сам как? - Я в порядке. Послушай, Нейбор, нужно… - Почему ты так называешь меня? Даже по голосу было ясно, что Дрого улыбается, Вадим необдуманно дал экзобиологу шанс интеллектуально блеснуть. - А ты ещё не понял?.. - Что я должен понять? Я испытатель, а не чемпион по загадкам… - Звери между собой связаны… понимаешь? Единый организм, единое сознание, но слаборазвитое, в зародыше. С нами могло произойти похожее, но мы слишком быстро эволюционировали, индивидуальные черты в нас проявляются больше… мы просто… перескочили этап, когда могли обрести единую связь, и ушли дальше, в техническое развитие. И срок нашей жизни мал, быстро взрослеем, связь между индивидами просто не успевает сформироваться, развиться в единую сеть. А у Ходоков может. Их средний срок жизни две тысячи лет, некоторые вытягивают до пяти. Средний плойд живёт четыре сотни лет, старейшинам около шестисот – они долгожители среди своих… - Они все дети… - Ну и пусть! Психика не может развиваться без изменений среды, а что у них меняется? Копья на копья? - Когда ты успел узнать? - Походная лаборатория уцелела… найти бы стационарную, но боюсь… повреждения… взорвалась… на орбите… - Нейбор! Откуда это имя? Голос Дрого продирался сквозь помехи, как через дыру в проволочном заборе: - Капитан Нейбор, из детских комиксов, их выпускали на реликтовой бумаге ещё до образования Академии. Это из моих воспоминаний, не из твоих!.. - Они… оно читает мысли? - Нет. Только если сам транслируешь… ну всё… остальное позже… нужно выбираться… - Поздно. - Что значит поздно?.. Вадим!.. - Отзови Домоседа, Дрого. Быстрее. Впереди группы шёл широкоплечий Моук. Желваки напряжены, ноздри раздуваются, как у раздражённого быка. За ним четверо молодых воинов, с копьями и мотками бечёвки. Собираются связать, как аллигатора? - Домосед, - прошептал Вадим, стараясь не двигать губами, не смотреть за спину, где сидит паучок, - давай, двигай отсюда. Возвращайся к Дрого, малыш. Паучок не дёрнулся, только жалобно поднял на Вадима камеры. - Друг, ты подводишь меня… - Время алаула! Испытания твоей веры, чужак! Моук злорадствовал, приближаясь широкими шагами. Воины за ним ухмылялись. - Но сперва ты посмотришь на великий праздник моко! Вставай, тебя ждёт веселье! - Вадим, что они делают?.. – прошелестело в наушнике. – Что происходит? Вадим смолчал. Поднялся и вышел навстречу, стараясь принять более подавленный вид, чем на самом деле. Если насмехаться над дикарями, показывая силу, они обозлятся сильнее, изобьют, а для созревшего плана требовалось вся энергия, что ещё осталась. Уловка сработала. Его не стали связывать сильнее, позволили идти самому. На входе в лагерь к маленькой процессии присоединялись новые плойды. В центре возле шатра старейшин собралась огромная толпа, пришли из соседнего племени тоже. Некоторые шатры убрали, освободив место. Прибывающие к месту праздника подходили к большой куче адиляра и вносили свою лепту – кидали по несколько кусков огненного камня за раз. Из недр кучи уже вырывались первые языки огня, адиляр там громко потрескивал. Когда костёр разгорелся, началось так называемое моко – ритуал сожжения старого и ненужного. Жители избавлялись от лишнего груза перед долгим путём в плодородные земли. В наушнике заскрежетало: - Только не глупи, прошу тебя… - Я же просил, забери Домоседа… - выдавил Вадим сквозь зубы, опустив голову. - Кодекс Испытателя, параграф 4.2.8… повтори… - Они не будут сжигать мои вещи сами, – проигнорировал Вадим, - … заставят меня… мои руки связаны за спиной, я раздавлен, я сдался… они развяжут, чтобы я кинул в огонь снаряжение… - Верно. - Это шанс, другого не будет… Что такое алаула? - Решение бога, если просто, - хрипло ответил Дрого. – Плойд заберёт твои соки и если единое сознание тебя примет, ты выйдешь обновлённым, а если нет, твоя жизнь пойдёт на корм Ходоку… - Тогда выбора нет… Он терпеливо ждал, стоя на коленях перед толпой, когда последний житель швырнёт в огонь износившуюся тряпку или вышедший из строя инструмент. Ритуал подходил к концу. Перед толпой вышел старейшина Калани. Позади него в шаге, опираясь на палку, стоял вчерашний гость. При свете дня он выглядел ещё более слабым и болезненным, чем ночью, и более нервным и раздражённым. Его воины вынесли на носилках контейнер и сбросили в огонь. Пластик на днище сразу потемнел, по корпусу вздулись наплывы. - Моко, день избавления от прошлого, - громко и величественно проговорил старейшина калани. – Чужак, время выбора. Избавься от прошлого, от всего, что не позволяет тебе нас принять… избавься! Перед вынесли и положили на землю завёрнутые в тряпки костюм, перчатки, пояс. Вадим напрягся. Каждую клетку в теле словно пробило разрядом. Мышцы вздулись, он был готов и сконцентрирован. Вскочить, схватить вещи, сбить воинов слева и проломившись сквозь шатёр, миновав толпу, собравшуюся в проходах, выбежать на равнину. Не многие в племени смогут догнать его и бежать долго, наравне. Живя на спинах Ходоков, не привыкли. Это рискованный ход, но вполне реальный. Когда он доберётся к Дрого – всего километр! – они скроются в камнях и расщелинах. Ни одно племя не отправит Ходока на поиски чужаков, пойдут дальше на юг, к плодородным землям. А они попробуют выбраться с планеты, не в первый раз уже, нужно только найти способ связаться со спутником на орбите и отправить сигнал к автономному посадочному зонду, блуждающему на орбите одной из лун. Моук появился в стороне. В правой руке он держал крупный и тонкий осколок адиляра с острыми гранями. На лице играла усмешка. Вадим слишком поздно заметил движение сбоку от себя. Наперерез Моуку выскочил Домосед. Передние лапы угрожающе поднялись в сторону дикаря. По ушам собравшихся ударил короткий и мощный всплеск ультразвука. Моук растерялся, его лицо на миг обрело детское выражение испуга, он шагнул назад, прижав руки к груди, но осознав что перед ним всего лишь мелкая тварь, быстро вернул над собой контроль. Вадим вскочил, но слишком поздно. Домосед… оглянувшись на секунду… бросился на Моука. Тот накрыл паучка ногой, сломав лапы по правую сторону. Домосед, наполовину раздавленный, скрёбся оставшимися лапами, тянулся в сторону Моука… Вадим прыгнул с места. Приземлившись перед врагом, резко наклонил голову, нос Моука под давлением хрустнул, брызнуло красным… Моук упал, Вадим бросился на ближайшего. Внутри всё клокотало, бурлило. До сих пор он покорно давал себя связывать, избивать, терпел, делая вид что уступает им в силе и скорости, но сейчас не было смысла сдерживаться. Он даже забыл, что хотел сбежать. Со всех сторон летели удары, его хватали, набрасывались, Вадим крутился, сбрасывал, кидался сам, бил головой и ногами, орал, выкрикивал победные кличи, оставшиеся в памяти ещё с Академии. В наушнике что-то кричал Дрого, какие-то его слова наконец добрались до сознания. На миг красная пелена спала, Вадим увидел проход в разбегающейся толпе. Бросился туда, вломился в шатёр, как и думал раньше, и выскочил с другой стороны. Сердце колотилось, как у загнанного тигра. Кровь текла по лицу, заливая глаза. Он тряхнул головой, сбрасывая капли, кинулся в сторону, обогнул один шатёр, другой, сбил плечом какую-то орущую женщину, напряг руки, пытаясь порвать бечёвку… и в этот момент из-за шатра выскочила Окелани, палка в её в руках устремилась к ногам Вадима. Тот не успел прыгнуть, споткнулся, с разбега ударился в землю, дыхание вышибло. Нос превратился в лепёшку, из глаз брызнули слёзы. Пыль попала в рот, он закашлялся. Окелани прыгнула сверху, как хищница. Вадим почувствовал у горла острое лезвие из осколка адиляра. - Не двигайся, - выкрикнула она, больше испуганно, чем воинственно. – Не шевелись! На её крики прибежали пришедшие в себя воины. На этот раз скрутили, как пойманного в реке крокодила, которого нужно оставить живым.
- Ты не боишься смерти, чужак, - проговорил старейшина калани. Его лицо нависало сверху, закрывая пузырчатый свод плойда. – Не боишься? Почему? Ты бессмертен? - Ничто не вечно, - хрипло ответил Вадим, говорить ему было трудно. - Но ты дрался так, будто тебе всё равно, - задумчиво проговорил старейшина. – Наши воины так не дерутся. - Я хочу жить как можно дольше, насколько это возможно. Но это одна сторона. Есть и другая, не менее важная. - Это странно… Не могу понять этого. Зачем драться тогда?.. Мы не убиваем ради забав, не тронули бы и тебя. - Но вы держали меня в плену. Есть и другая сторона, - повторил Вадим. Старейшина двинул плечами. - Держали, временно… Необходимость. Ты опасен, мы защищались. Какая эта сторона? - В нашем мире жизнь ценится превыше всего. Мы боремся с естественной смертью насколько это возможно. Но парадокс… - Вадим увидел скользнувшееся по лицу старейшины замешательство, поправился, - двуликость – обратное! - в том, что нельзя жить просто так, как живут камни и деревья. Горы живут вечно, звёзды ещё дольше. Но мы не звёзды. Мы здесь, чтобы открывать, изучать, создавать… Выигрывает тот, у кого в жизни есть смысл. Старейшина покачал головой: - Выигрывает тот, кто готов заплатить больше других. Скоро мы узнаем, готов ли ты отдать самое ценное, что есть в вашем мире. Старейшина поднялся, его фигура загородила вход в плойд. Вадим уставился в потолок. В плойд вбежали воины, рывком выдернули из-под него тканевую подстилку и выбежали. Стенки плойда радостно заколыхались. Молодой и только набирающий силы , плойд пульсировал в радостном предвкушении. Вадим ощущал его жажду всем телом. Нахлынула уже знакомая слабость. Он закрыл глаза и перестал сопротивляться, как делал это раньше. Ты придёшь к нам? Ты примешь нас? Вадим вспомнил Академию. Десять лет учёбы, тренировок, тренировочные орбитальные полёты на вояджерах. Пятилетняя экспедиция к Юпитеру, полёт к Нептуну на первом межзвёздном фатоме. Экзамен в корпус исследователей дальних рубежей, стажировка на испытателя-контактёра. С самого детства он готовился к этому, всю сознательную жизнь стремился отправиться туда, где не были другие. Ты готов отдать всё, что у тебя есть?
Вадим открыл глаза. Мягкий свет пробивался сквозь увядшие покровы, закрывающие вход. Стенки плойда обмякли и почернели. Он встал, чувствуя возросшую силу. Сердце билось ровно и мощно. Дыхание было глубоким, взгляд чистым. Вадим, прищурившись от яркого света, оттолкнул покровы и вышел на площадку. Собравшиеся жители закричали в радостном приветствии. Старейшины смотрели на него с нескрываемым удовольствием. Он шёл, и к нему тянулись руки, прикоснуться к тому, кто выдержал алаула. - Мы признаём твою правду, чужак, - сказал старейшина калани. – Ты свободен. Окелани, стоявшая за его спиной, развернулась и скрылась в толпе. За ней последовал Моук, его лицо было замотано тряпками. Вадим не обратил на них внимания. Он смотрел вниз, на ползущего к нему Домоседа, который изо всех сил тянул к нему передние лапы.
Не очень люблю фантастику, но рассказ захватывает. Сюжет оригинальный - обычно дочери вождей только тем и занимаются, что влюбляются в чужаков. Я до последних строчек этого по привычке ждала - ан нет!))) Герой вызывает сочувствие не только тем, что он такой крутой, но и тем, что думает в первую очередь о других.
А вот эти несколько предложений хорошо бы подкорректировать.
"Путь к шаттлу был отрезан, он и ещё несколько исследователей сумели пробраться к спускаемым аппаратам, но в разное время. Теперь о судьбе Аварской и Дрого он знал очень мало" - если их двое всего, то почему "несколько"?
"Вадим нагнулся, придерживаясь за стропы, и вытащил обувь, покачиваясь и борясь со слабостью, с трудом натянул обувь"- ну тут понятно, надеюсь).
"За те немногие месяцы, что команда провела на орбите, они успели получить достоверные данные о побережьях Единого Континента. Континент занимал половину территории планеты," - зачем рядом два слова "континент"?
"Вадим, шатаясь, добрёл к растительной плёнке, закрывающей вход," - обычно добредают, доходят ДО чего-то, а не К чему-то.
"вожди наблюдали за миром и направляли Ходока, выбирая наиболее лучший путь." - слово "наиболее" здесь лишнее.
"Вадим поднял руку в приветствии на их презрительные взгляды" - а здесь не хватает слов "в ответ".
Любопытная вещь. Марсия годно подметила баян названия - да, у меня тоже изначально возникла ассоциация с белыми ходоками близкой зимой. Это плохой момент - имхо - вызвать ассоциацию не с собой в самом начале - в главном нейминге, названии. Название - опять же имхо - должно быть зашифрованным словом "Я!" с восклицательным знаком и нести в первую очередь инфу, знаешь, в стиле "это я и никто другой!".
Но поговорим о сюжете. И его главном недостатке - нединамичности. Как и в том тексте с Альфой пропись выглядит качественной, но нет крюков. То есть, очень похоже на прозу какого-нить Майн Рида, где событие начинается через 50 страниц. У нас в 21-ом веке такая фактура уже не работает. Слишком много предложений, чтобы долгая завязка пользовалась спросом.
Антураж мне понравился - идёт строгий, по большей мере точный кусок текста, где автор уделяет внимание атмосфере, миру (это очень важно для писателя фантаста - ввод мира, среды) и тд. В целом это мой первый прочитанный текст за день, и меня от текста не стошнило, а это уже годно. Прости за слитую дуэль.
Это действительно странно, потому как Игру Престолов конечно слышал, Мартина слышал, но не смотрел ни одной серии, книгу в руки тоже не брал. Ходоки пришли из одной стратегии, в которую играл давненько (в те времена, когда ещё играл).
0
Герой вызывает сочувствие не только тем, что он такой крутой, но и тем, что думает в первую очередь о других. 
