С начала этой истории, у Василия Иваныча зарождалось чувство не реальности – «сюрреализм» – пронеслось в сознании. Когда он трясущимися руками гребёт охапки НАСТОЯЩИХ долларов, запихивает их в большую сумку, такой же реальной валюты. Когда судорожно рыщет вокруг глазами, в страхе оставить «следы». Когда мчит скорее домой, спрятать мешок зеленых. Все это гораздо больше походило на какой-то голливудский блок бастер, чем на жизнь Василия Ивановича. А сейчас же, прочитав страницу этой романтической экспрессии, старый строитель будто видел все происходящее со стороны, как бы сверху. Словно он сидит в кресле кинотеатра, и на огромном экране – старые натруженные пальцы держат дрожащий листок бумаги, а их владелец будто застыл, в раздумии. Затянувшаяся сцена – как недочет в сценарии – что-то должно происходить дальше. Но что? Василий Иванович не имел ни малейшего представления. Кажется он прочел письмо уже третий раз, но по прежнему не мог запустить ни малейшего мыслительного процесса. Он был не уверен понимает ли вообще смысл написанного. Он просто видит себя со стороны. И все это будто не с ним.

Этот нескончаемый, тягучий вакуум, оборвал звонок телефона. Василий Иваныч подпрыгнул на месте. Он взял в руки старую «нокиа», посмотрел - Михал Григорич, и сбросил вызов. – Нет, так тоже нельзя – подумал он. Всю жизнь Вася отличался особым чувством ответственности, можно сказать гипертрофированным чувством. Ни разу он не опаздывал на роботу, и не подводил заказчиков или сотрудников по цеху. Плохо ли, тяжело ли – а роботу свою всегда выполнял на совесть. Он посмотрел на время, и понял что уже несколько часов как должен быть на другом объекте. Дорабатывать фасад с молодыми. Чувство досады, и злости на самого себя, немного отрезвили его, и он набрал Григорича.

- Привет!

- Вась что ты там, случилось чего?

- Да нет, Григорич, поплохело мне малехо, живот как гвоздями набит…

- А ну, раз такое дело, отлежись денек, время есть. Да я по другому то вопросу…

- Нет нет, мне уже лучше, через часок подъеду, закончим с ребятами.

- Хах, по голосу то и не скажешь что лучше, ну ладно дело твое, упертый же, знаю я тебя. Так слушай, пробили мы с Валерой пару банков, есть один вроде самый оптимальный, вечером росскажу тебе. Но если заявку подавать, то через недельку должны одобрить… ало! Ты здесь?

- Да да, через недельку кредит… давай вечерком роскажешь?

- Конечно дорогой, береги себя.

- Да Миш, давай.

- Вроде как с ума я не сошел – подумал Василий Иваныч – вон робота, все то же, как и раньше. Он встал, решительно сказал – всё хватит! – закрыл глаза, медленно и глубоко три раза вздохнул полной грудью. – Сделать что нужно а потом думать – сказал он в слух. Ходя по квартире, он нервно выкручивал пальцы, и блуждал взглядом вокруг – куда? куда? Куда засунуть? Остановившись на кухне он уперся взглядом в решетку вентиляционной шахты на стене. Конечно. Проще и надёжней пока не выйдет. Открутив решетку, он с трудом запихнул в узкую полость сумку. Закрутил обратно, тщательно вытер со стола, и подмёл с пола крошки осыпавшейся штукатурки и краски. Все! Теперь как обычно на роботу. Все это будет потом, и мысли, и рассуждения и все остальное! Так он и сделал. Правда в этот день - и без того слегка рассеяный и чудной Василий Иванович - не сразу замечал когда к нему обращались и что-то говорили. Так же тормозил он и с ответами. Выполняя сложный каскад акрилових напылений, он что то отвечал молодому парню, а сам видел картинки из боевика. Вот сейчас являются братки, расталкивают всех, дают ему поддых, и запихивают в машину с тонированными стеклами. Он открывает глаза на заброшенном складе, связанный… - Тьфу ты! – он помотал головой – чушь собачья!

Василий Иванович словно выпал за борт в другое измерение, в океан вероятностей, причин и последствий. Впереди, обычным ходом шёл корабль День, со своей жизнью на борту, приколами, работой, и усталостью. Бывалый моряк пытался догнать судно, забраться на палубу, вернуться к своей команде, к ее шуткам, рутине, нервам и перекурам. Иногда ему это удавалось - и войдя на несколько минут в азарт обсуждений – Василия Ивановича вновь смывало за борт волной утренних образов, картинок, и в особенности размашистых строк письма.

«…деньги грязные, но сей час, именно потому что ты это читаешь, они уже чисты как этиловый в моем стакане…»

Беспомощный он опять зависал, и слышал далекий голос с корабля – Иваныч! Ты чего!?

- Ааа…да… да это, думаю, скоро свадьба у дочки, тоже ведь костюм нужен…

- Во даёшь! Да я тебя щас соотношение силикона спрашивал!

- Ааа… да, идем замешаем…

Душный День уходил, уступая дорогу Вечеру –на этот корабль Василий Иванич всегда заходил с томным чувством облегчения и маленького праздника – личное время, личная жизнь. Находясь в том же океане прострации, все же, он почувствовал облегчение. Рождавшая прохладу ночь – скрывала горизонты бездонного измерения неизвестности внутри Василия Ивановича, позволив немного сузить радиус вероятностей до…сегодняшнего вечера. Так у него было всегда – в темное время суток мысли выбираясь из убежищ на свободу - как лесные хищники - переждав слепящий, выжигающий день. Люди расходились, голоса затихали. Он позвонил Григоричу.

- Все закончили…

- Я и не сомневался, слушай, давай перенесем, тут такое дело…

- Да я и сам хотел предложить тебе в другой день обсудить. Не важно себя ещё чувствую.

- Отлично, с понедельника?

- Хорошо, после завтра заеду.

Приехав домой, он поставил машину в гараж и решил немного погулять парком. Легкие порывы вертра бережно снимали одежду уставших ветвей. Он шел дорожкой меж лавками, и слышал ее хруст под ногами. Низкие облачка силясь скрыть волшебное жёлтое сияние, рысью проносились в даль. Слева сидит парочка, целуются. Парень вытянувшись всем телом, навис над ней как монстр, готовый съесть целиком. Она сидит прямая как стрела – позволяет себя целовать. –Хмм- тихо бурчит он – наивный – впрочем, чем я лучше? Дальше, ярчает и блекнет облачко красных точек – курят подростки. Пластиковые стаканчики в руках, двушки «запивона» у ног. Крики мата, и злая музыка, метал, или реп? Сейчас уже не поймёшь. А что понимает он?...

Отдать деньги правительству? Или ментам? При всей видимой наивности, Василий Иванович прекрасно понимал, что оба института – суть бандиты – облаченные властью. Особенно когда речь идёт о ТАКИХ деньгах. И тут уже, дело будет не в деньгах, а элементарно в безопасности жизни. Кто-то - возможно поумнее Василия Ивановича – узнав о такой находке, неизбежно захочет быть её единственным владельцем и свидетелем её существования – выводы напрашиваются сами. И не важно, будь это лейтенант милиции или премьер министр. Нет, никому он об этом рассказывать не станет! Это единственное твердое понимание, которое у него сейчас было. Он хотел бы сбросить с себя эту ношу, перевернуть страницу, стереть эти вопросы, проснуться от этого сна. Да разве он мог. Он конечно заглянет в вентиляционную шахту – придя домой – убедится в своей нормальности. И перечитает ещё много раз то письмо. Да только кажется, все это происходит на самом деле. - Может оставить деньги себе? – резко пронеслось в его сознании. – Как? Что я буду с ними делать? Как поступить правильно? Он шёл тропинкой в темноте, и лишь редкие фонари сменяли друг друга. Пятно света на асфальте, какое-то время освещало темноту, но чем дальше в лес, тем гуще лес… до следующего пятна света. Так и в его мыслях – то он натыкался на какие-то выводы, цеплялся за проблески ясности, то снова падал в пучину темноты. – Хватит этой хрени! – выругался в слух Василий Иваночич и уверенно пошёл к выходу. Он пришёл в магазин, и свойски подмигнув продавщице, попросил коньячку.

- Привет Иваныч, гости что ли?

-Ага, зять приехал, и… сигарет дашь? Какие он мне говорил…эээ парламент давай.

- Есть Борисфен, сигареты – приговаривала Лариса улаживая покупки в пакет.

- Да пожалуй, пару апельсинов ещё, колбасы вот этой… батон, кетчуп, майонез, всё будет!

Сидя на кухне, Вася видел перед собой лежащий на столе пакет. Если он не сбрендил, то сзади него, в шахте вентиляции, должен лежать мешок с баксами. Сколько он не пил? Да пожалуй как со второй женой разъехались так и ни капли. А не курил сколько? Лет семь будет – что уж там! – хлопнув и потирая ладонями приговаривал Василий Иваныч – я сам себе зять буду! Достал бутылку, вытащил из шкафчика рюмку, нарезал апельсины, открыл форточку. Налив первую выпил залпом, закусил апельсином. Повторил. Ещё раз… Выпив четвёртую рюмку, Вася откинулся на стуле, распечатал пачку парламента, сунув в рот сигарету, чиркнул спичкой, и жадно затянулся. Приятное тепло согревая изнутри, разбегалось по венам. Сознание расширилось. Цвета стали мягче, звуки приятнее. Острота углов притуплялась. Мысли слегка успокоились и осели – как дикие звери выйдя из чащобы устроились они вокруг согревающего очага. Он обвис на стуле, глубоко затягиваясь табачным дымом, и слушал размеренный гул машин за окном, глухое журчание воды в трубах. Где-то за стеной бабка переключала каналы. Василий встал и прошёл в коридор к зеркалу. Снял майку и кинул в угол. Жадно затянувшись, выпустил дым в свое отражение. В долю секунды исчезал сизый дым, и он подумал что вот сейчас увидит себя другого.

Да нет, все тот же. Он ощупал короткий ежик волос. Белые, давно доминировали, и теснили позиции черных, вербуя в свои ряды, обращая в свою веру, неумолимо стирая с головного шара не белых. Черные очень стойкие, не падают духом, и просто так не сдаются, хоть и понимают что дело дрянь. Когда-то он и представить себе не мог, что так поседеет, и в тридцать лет хвастаться густой смоляной гривой. Он видел сепаратистские очаги белой партии в Средигрудии. Убеждённые черные, теснили противника кольцом, не поддаваясь на упаднические донесения сверху. «Победа за нами, наше дело молодое!» Скандируют они. Белые держатся вместе – ободряемые победами братьев в Верхнеусии – они ждут своего часа. – Мдааа- думает Василий Иванович – когда усы то успели поседеть? Затушив бычек, в чашку, он хлопает себя по животу. – Не такой уж большой, раза в три меньше чем у Григорича. Да и вообще, если взяться за себя, совсем уйдёт. Да только на что оно ему? Раньше надо было браться. Когда он в семнадцать лет пошёл на стройку подсобником, хоть как то встать на ноги. Когда пахал на всех возможных халтурах, собирая на свою «копейку». Когда встретил первую жену, Марину, ему казалось, он должен как-то соответствовать, и чем-то компенсировать её красоту. Потом он подался в Польшу, работал на их будущую квартиру. Приезжал несколько раз в год, на несколько недель, самое большее месяц. Золотое время, тогда они почти не ссорились, хоть и зарабатывал Вася тогда не много. Они расписались, и он был вдохновлён этой мечтой – своя квартира, свой домик, машина получше, а может и дельце частное. Марина забеременела, и он стал работать ещё усерднее, приезжать реже. Тогда и начали ссориться. - Мало денег, его никогда нет рядом, она загоняется одна в рутине. – Нужно больше денег – думает он – и вкалывает пуще прежнего. Марина нанимает нянечку. Рождается Марина, и отношения не то что бы налаживаются – но на волне общих эмоций и эйфории, многое забывается и делаются скидки на послеродовую депрессию. Как однажды сказал его тоже семейный однокашник – «наш поезд мчится без остановок» – этой мыслью молодой Вассилий Иваныч и держится.- Хахаха! – смеётся он вспоминая – ведь и сказать кому, не поверят – все года работы за бугром, никого и не было, ни отношений, ни проститутки, только робота. А жена тем временем все чаще встречает Васю с раздражением и претензиями. Машину купить не удается, тем более квартиру – быт сжирает львиную долю заработка. Марина сидит с ребенком, не работает. Через пять лет, рождается вторая дочь, и у Василий Иваныча открывается второе дыхание . Первая дочь пошла в первый класс, а вторая, Полинка, просто пошла!... Вот уж поистине есть ради кого стараться! Так проходит ещё пять лет, заработная плата Василия Ивановича возрастает вместе с опытом, и навыками в несколько раз. Покупают машину. Берут в кредит квартиру. Жена оттаивает, будто успокаивается, встречает его нежней, и…даже в сексе появляются новые фишки. Василий Иваныч, чувствует удовлетворение, и на волне благодарности удваивает старания, берет самые сложные объекты, учится, растёт профессионально. Покупают ещё одну машину, Марина сдаёт на права. Так прошло несколько лет, и отношение жены опять изменилось. Раздражение, и неприязнь нарастают с каждым сезоном. Она упрекает его в «удобной жизни», пока сама «разрывается во все стороны». Ну все – думает он – ещё годок, кредит будет погашен, и он вернётся, будет рядом с семьёй. К его удивлению Марина начинает отговаривать мужа. Мол, глупо бросать все на пол пути. У них же цель, собрать деньги, на свое дельце, магазин или салон какой нибудь. - Это она от страха перемен, просто отвыкла от меня, вот вернусь, и все устаканится - успокаивает себя Василий Иванович. О он возвращается. Не на неделю, или месяц, а на совсем. Радость семейного воссоединения быстро проходит, и наступает семейный быт - страна, язык которой оба не знают, а значит нужно учить с нуля. И Вася готов бы учить – не ужели пройдя столько – он сдастся перед бытовыми сложностями? Да только, для разговора нужны двое. А она все чаще встречает его молчанием, игнором, раздражением и упрёками. Он старается, но всё идёт только хуже. И что бы как-то забыться и отвлечься, Василий Иванович падает в стакан. Приходит домой в дробадан, огрызается и посылает супругу. Утром лезет с извинениями и раскаянием. Она покровительственно принимает его излияния, и смотрит на поведение, иногда позволяет сексу произойти. Потом, он снова её бесит, и чем больше старается – тем больше раздражает. Затем взрывается уже он, приходя на ушах и высказывая накипевшее. Последующие дни извиняется. Круг замкнулся. Все повторяется вновь, и вновь… Она тоже не прочь выпить, особенно с подружками, которые потом с презрением смотрят на него. Во время очередной ссоры, Марина - весьма под шафе – бросает мужу «…бестолочь, Маша вообще не твоя дочь!!!»

Окаменев на несколько секунд Вася срывается с места, и дает оплеуху жене «сука!!! Что б я больше не слышал этого… никогда.» Осознав что она сказала, и опешив от такой реакции мужа, Марина молча встала с пола. И действительно, больше они об этом не говорили. Да и вообще почти не говорили. Просто на следующий день, жена свезла его вещи к свекрови. Он пытался примириться. Звонил, приходил с цветами, и подарками. Но, в ответ лишь получил приглашение на беседу с адвокатом. Они встретились, и благоверная потребовала квартиру и обе машины. А иначе, она подаёт на алименты за все семнадцать лет. «Ведь ты бросил нас Вася, и умотал за границу, а я тянула двоих детей» говорит она при адвокате. В этот момент Василию Ивановичу становится так горько, и мерзко, что он еле подавляет желание плюнуть ей в лицо, и просто уходит, бросая на выходе – «будь по твоему». Так закончилась его первая – и как он думал последняя – супружеская глава жизни. Уйдя на некоторое время в алкогольные каникулы, Василий тем не менее, продолжал работать. Просто брал меньше объектов, и чуть дольше их доводил до ума, но качество не снижал. Робота, как многолетняя привычка – чистить зубы, бриться, посещать душ, читать новости – позволяла держаться на плаву. Иванович без труда покупает старушку ауди – деньги то теперь девать некуда. Ездит с друзьями на охоту, ходит на рыбалку, вечерами во дворе с мужиками - шашки, домино. Он прикупает шмоток, дорогую туалетную воду, отпускает усы. Гуляет в парках, захаживает в кафе, в кинотеатры. Потихоньку отходит, успокаивается, и пытается по максимуму заполнить свою жизнь событиями, раскрасить светлыми тонами. Постепенно он замечает, как много есть простых вещей, доставляющих радость, что ранее была ему неведома. Например, сидя во дворе с Федоровичем, пить пивасик и неспешно – за утренними раками – любоваться журналами голых баб за двухтысячный год. Раньше, бывшая супруга подлетела бы и с остервенением отчитала его. Посчитав количество пустых бутылок, и часов просиженного времени – она швырнула бы ему в лицо – «хорошо устроился! Продолжай в том же духе!!!». И он, чувствуя свою вину, поплёлся бы за ней, извиняясь и судорожно перебирая в голове «что же полезного он может сделать?». Или вот спокойно купить всё необходимое снаряжение для охоты, распланировать выходные, и… удачно поохотившись, и замариновав дома седло косули в травах – обеденным перерывом наслаждаться пряным мясом. Марина никогда не понимала увлечение мужа. Даже взяв её на охоту, он выслушивает ворох претензий – «бухота, а не охота!» - прыщет она, « я ради комаров сюда притащилась!?», « что мне делать до вечера в этом сарае?» - слышит он - оставляя её в маленькой хижине Григорича, на опушке леса, уходя с мужиками на охоту. «Вы на бухло больше потратили чем на патроны, лучше бы в маркете купил телятины». И она выгоняет его с мясом на балкон - «а то всю квартиру завоняешь» - с таким лицом, будто вместо зайца у него ведро дерьма. Или вот купить диск с порно, и, каждый раз удивляясь – что люди выделывают друг с другом - обстоятельно помаструбировать. С этой мыслью, Василию Ивановичу - мужику сорока семи лет от роду – стало особенно горько. И он подойдя к столу, толкнув рюмку в сторону, взял с полки стакан. Налил чуть меньше половины, залпом выпил. Апельсинка, уууухх! –мммдааа интересно всё получается – бормотал Вася погружаясь в воспоминания… Где –то он читал что память это такая штука которая придаёт сил и сжигает изнутри одновременно. Что ж, не поспоришь. Он подкурил новую сигарету.

Конечно, возникшую пустоту, после двадцатилетнего брака ничто на долго не могло заполнить. И редкие разговоры с дочерьми по телефону, лишь подчёркивали эту аксиому. Вскоре, на одной экскурсии в музее, Василий Иванович познакомился с Татьяной. Женщина очень заботливая и внимательная – на фоне прошлого опыта – произвела на него положительное впечатление. Продолжительное время он настороженно относился к её вниманию, и был холоден. Но за тем, лёжа у неё на коленях, и ощущая её пальцы скользящие в волосах, он будто перенёсся на пятнадцать лет назад, когда Марина была его вдохновением. Так мало помалу, Вася стал привязываться к новой пассии. Познакомился с двенадцатилетним сыном Максимом. Ходили с ним на рыбалку, и мастерили своими руками. Казалось, история Татьяны – отображение его собственной. Муж, тиран и козёл, не во что её не ставил, распускал руки, и однажды устав терпеть выходки, она ушла. –«Хмм.. подумал он тогда, выходит она умнее меня». Как потом оказалось, не умнее…

Его всё устраивало, заботливая, нежная, что ещё нужно. Он выкинул диски с порнухой.

Переехал к ней, сделал евро ремонт, стал обустраивать квартиру. Потребность в деньгах снова резко возросла. Появились старые добрые цели – машина получше, отдых за границей, подарки жене и её сыну. Ведь она такая красивая, он должен как-то соответствовать. А ещё, он никогда не забывал про своих малышек. Маша и Поля… он наглухо закрывал внутри себя дурные мысли, запечатывал безумные слова жены, отказывался от каких бы то ни было размышлений. Это его дети, и точка. Иванович брал больше заказов, чаще оставался на роботе, и конечно, больше уставал – пытаясь взорвать как молодой. Свободные, беззаботные деньки, снова стали мечтой на горизонте. Но какое это имело значение, когда приходя домой, его вдруг обнимала и целовала любимая? Он хотел всё исправить, наверстать. Теперь то всё будет по другому, он станет лучше. Однако, в какой то неуловимый момент, такие встречи сменялись лёгким охлаждением. И конечно, Василий Иваныч воспринял это как ответную реакцию на образовавшийся дефицит внимания. Однако – «наш поезд мчится без остановок» - планка была поднята, цели обозначены, а значит нужно просто немного потерпеть. А терпеть нагрузки молодых – сорока семилетнему строителю – становилось всё сложней, покуда любящая аура жены замещалась угрюмой тучей. И он - как путник на зимней переправе – снова согревался огненной водой. Не слишком, так иногда, поднять настроение, снять напряжение после роботы. Сидя на кухне в темноте, он наливал себе чарку, в надежде снять осадочек, после холодной и натянутой встречи с роботы. «Ты опять пьёшь!?» - включив свет, подперев руки в бока, она стояла в халате, недовольно глядя на Василия Ивановича. «Мне время совсем не уделяешь, а бухло конечно важнее?» Он думал было сказать, что несколько ночей подряд пытался уделить ей внимание, а видел лишь спину повернувшейся супруги. Но -ощутив некий микро надлом внутри – он потерял желание в чем либо разбираться, и со словами «я уже иду любимая» остался на кухне, стирать недавнюю историю браузера. Следующим днём конечно – байкот – он «свинья опять напился» – и ещё пару недель без секса, не говоря уже о нежности. – Флэшбэк – думал Василий Иванович – все повторяется как снежный ком. Да только в этого раз, он не стал проигрывать избитый сценарий, а пошёл под откос сам. Как-то раз после роботы, хлопцы в шутку предложили Иванычу «попарить качан» в сауне. Он сопротивляться не стал. Добряче выпив и закусив, мужики вызвали проституток. Василию Ивановичу очень понравилось. И вовсе не техники секса, или миньет. А просто осознание того, чем он сейчас занимается – будто падает с обрыва, который дважды силился покорить. «К чёрту!» - кричит он тост – и зажимает пышногрудую рыжую путану. Так, после очередной затянувшейся гулянки, под утро, Иваныч едет домой на такси. Вытаскивает из кармана джинсов красное бельё, принюхиваясь ухмыляется. Зачем-то он их украл. Так, на память, уж больно хороша куртизаночка. В коридор выходит Татьяна – руки в боки – и высказывает блудному сыну всё что она о нём думает, не жалея эпитетов. – Какое дежавю – тихонько бормочет Вася, и валится на диван. Она нависает над ним кислотной тучей, готова откусить голову, и прыснуть в тело разлагаяющий яд. Плывущим сознанием, он видит двойной змеиный язык, вылетающий из рвущейся глотки. «Где ты шлялся, придурок?!!!».

С ухмылкой на лице, он вытаскивает из кармана красные трусики, и раскручивая их на пальце, кидает «я проститутке уделял внимание-сс! Ахахахахахах!»

Вот так пафосно и отвратно, Василий Иванович ставит последнюю точку второй главы семейной жизни. – Ага – бубнит он, подливая коньячку – третьей точно не будет…