Мечты об Атлантиде Степень критики: Данный текст - бездарный авангард
Короткое описание: Начало. Будет и конец. I'm back, короче.
Кишкой чую, что плохо. Моя кишка - медиум? Надеюсь, что нет.
Тень моей матери исчезла еще тогда, когда я был не больше обеденного стола. Мама сразу изменилась: она будто оставила где-то узелок, полный своих мыслей, и никак не могла его найти. По ночам вдруг принималась рыться в шкафах на кухне, а на рассвете вскапывала яблони в саду. Конечно, яблоки с них падали никудышные, но без цели выкапывать деревья – не дело. Именно в этом отец пытался убедить мать, но та не хотела слушать. Все искала и искала… Моя тень при мне и никуда не собирается уходить. Всё хорошо, я реален: отбрасываю тень от солнца и растворяюсь в темноте, как и все настоящие люди. Сам не знаю, почему начал ерошить воспоминания. Те десять минут, которые остались до экспресса, можно занять чем-то полезнее. Я принялся слушать щебетания далеких птиц. Удивительно, как им удавалось перекричать рев поездов. Прямо в глотке города, страдающего от бронхита и громко кашляющего, они заиграли свою симфонию. Но когда улетала одна из пернатых, на каждом такте провисала давящая тишина, будто из оркестра изымали пару духовых. У крыльев каждой птицы – своя песня. Десять минут отсчитали свое и аккуратно отступили в сторону. Осталось всего ничего до девушки, с которой я договорился встретиться – тысячу-другую километров и десяток извинений за опоздание. Я был так же далеко от нее, как Япония далека от спокойной жизни без тайфунов и землетрясений. Ждущая меня девушка родилась в 1981 году. Казалось, она предсказала рождение романа «1984»: уже тогда она избегала общения со сверстниками и никому не показывала свои фантазии. Годы прошли, лужайки на газонах успели зазеленеть сотни раз. Но она осталась в 1984 году. Будто последнее живое воспоминание о Министерстве Любви. Зато моя потенциальная любовь варила хороший кофе. Такой густой, что дно стакана походило на нефтяную скважину. Ко всему прочему, она умела предложить кофе в самый подходящий момент: когда его хотелось меньше всего. С урчанием, будто из нутра неработающего желудка, подъехал экспресс. Я прошел сквозь двери, которые долго не хотели раскрываться. Видимо, у них был определенный кредит доверия к людям, который закончился как раз на моих потрепанных кроссовках. Внутри поезда попахивало кислыми мыслями и людьми. Последним дарили право почувствовать ветер в волосах посреди чистого поля. Вместо этого они чувствовали несварение желудка, и все свое внимание обращали на орган, сворачивающийся в спираль. Я сел вдали от них. Достаточно далеко, чтобы никто не упал на меня, потеряв равновесие на крутом повороте. Развернув воображаемую газету, я принялся бегать по ней глазами, лишь бы не видеть дырявую стариковскую шляпу в паре метров от меня. Она была такой изодранной, словно всю жизнь принимала на себя сердечные раны старика. Развод, неверность, дети и внуки, не понимающие своих предшественников – пули оставляли душу в покое, вместо этого проделывая черные дыры в шляпе. Экспресс тронулся. На самом деле, он был не быстрее течения замерзшей реки. Ураган, всосав в себя пару скоростных легковушек, в миг бы обогнал поезд. Вполне вероятно, что где-то на середине этого путешествия через залив меня ждала огромная воронка в океане, проделанная торнадо. Или, возможно, как в мечтах, мы бы приехали в Атлантиду. В великий призрак, потерявший свою тень века назад. Я бы смог найти там и свою мать – вернее, ее память, утраченную вместе с тенью. В таком огромном городе нашлось бы место для одной души. Всю жизнь меня не покидало смутное чувство: если закричу достаточно громко «Атлантида» - то услышу плеск волн в ответ. Это и стало главным критерием по жизни: если где-то шумит вода, значит, ты идешь в верном направлении. Однако что будет, когда доберешься до источника шума – неизвестно. Возможно, кофе и экскурс в 1981 год. Я почти что решился проорать заветное слово, но в поезде было слишком тихо. Вернее, в нем не было правильных звуков – только кашель и хруст бумаги. И шелест шелкового платья незнакомки. Она тихо подобралась, пока я утопал в мыслях, и теперь вовсю разглядывала меня. - У вас есть машина? – незнакомка задала вопрос тихо и осторожно. Так, будто касалась горячей воды. Потом взглянула на мои порванные кроссовки, - нет. У вас нет машины. Я ничего не ответил, только подобрал ноги под себя. Надеялся, что она больше не будет смотреть на уродливую обувь, и разочаровывать себя. - Очень жаль, что у вас нет машины. - А мне нет. Ненавижу тачки. Потому и обувь такая убитая. Теперь я разглядывал ее. Девушка казалась мягкой и легкой, словно драповое пальто. Взгляд незнакомки постоянно ускользал куда-то вдаль, хотя она прислушивалась внимательно к каждому слову. - И что же побудило вас пересечь океан? - Девушка. Незнакомка нежно улыбнулась, и на секунду мне почудилось, что за ее глазами вспыхнул мимолетный огонь. - Верно говорят: для любви нет преград, - она напряглась и немного отодвинулась от меня. Улыбка растаяла, но девушка все еще внимательно присматривалась ко мне. Я промолчал. Не сказал ей, что задолго до знакомства с моей любовью из 1981 года мы утратили сны от одних и тех же кошмаров. Просыпаясь посреди ночи, в холодном поту, я радовался, что вдалеке так же пробуждается еще одна душа. Именно тогда мы стали вместе. Она уходила на кухню варить кофе, а я пускался в мечты об Атлантиде. Пускай не спится, пускай за окном брешут собаки – даже в сумерках эти грезы оставались прекрасными. - И все же плохо, что вы без машины. Я ощупал ее взглядом. Она была так сосредоточена на мысли об автомобиле, что перед ее лицом колеса шуршали по гравию. Мне стало интересно, что же так беспокоит мою спутницу. - Допустим, я за рулем старого бьюика. Что изменится-то? - Вы доедете до своей девушки. - Что? Между нами провисла тишина. Поезд пересек черту океана и рассек воду, словно нож прорезал масло. Присутствие воды отдавалось в тихой дрожи дверей. Они чувствовали себя некомфортно, будто их заставляли оформить подписку на бесполезную газету. Незнакомка вздохнула. Так облака втягивают воздух, чтобы потом разрядиться вспышкой. Ей явно не хотелось делиться секретами. Кулаки девушки сжались, будто продавливая вязкий барьер. - Этот поезд едет не туда, куда вам кажется. Словно услышав команду к старту, поезд развернул вправо, и на мгновение мы потеряли гравитацию. Теперь он рассекал воду в направлении, противоположном континенту моей девушки. С каждой минутой материк 1981года бередил моря все дальше. Но я все еще ничего не понимал. Мы могли свернуть, огибая подводную возвышенность. Или же на одной из веток моста, соединявшего континенты, был перегорожен проезд. Любой вариант казался логичнее, чем предположение незнакомки. - Не верите? – прочитала недоверие в моих глазах, - смотрите, - она указала на пассажиров. Я подозревал что-то неладное в течение всей поездки. Но никак не хотел присмотреться внимательно. Я приоткрыл окно – над океаном сейчас весна – повеяло розами. Но локон свежего воздуха не принес облегчения. Почти все пассажиры оказались без тени. И вдруг мне показалось: они встают и безмятежно уходят копать плодовые деревья… - Тише, тише. Расслабьтесь – девушка потянула меня вниз. Сам не заметил, как резко вскочил на ноги, а мои глаза лихорадочно забегали по вагону. Я взглянул на ладони – они тряслись так, будто сквозь них пропускали грозовые разряды. - Куда мы едем? – буквы высыпались изо рта еле-еле. Словно огромные куски щебня, запущенные через узкую трубу. Безумно захотелось хлебнуть океанической воды. - Для начала – успокойтесь, - она принялась гладить мою руку, как это часто делала мама в детстве, пока помнила, кто я такой. Стало ровнее дышаться. Пальцы незнакомки созданы для изящного пианино, но не для моей ладони – слишком красивые для моих огрубевших мизинцев. Я вдохнул полной грудью, стараясь не смотреть на нее. Запах роз усилился. - Знаете, откуда пахнет цветами? – словно прочла мысли. Кажется, мне был известен ответ. Я промолчал, только подарил свой взгляд незнакомке. - Мы почти приехали. Атлантида совсем близко. Еще в детстве, когда отец потерял надежду вернуть матери память, сказал: «Бог, отчаявшись в себе, стал человеком». Тот город, который я увидел из окна поезда, пожалуй, стал приютом Господа, утратившего веру. Атлантида была похожа на приют для потерянных пернатых – объеденная временем, но полная легкости птичьих крыльев. Я думал, что когда пересеку черту Атлантиды, мир перевернется или произойдет нечто мистическое. Взамен пришло ощущение того, что буря на дне моего стакана утихает.
Почему в художественной литературе про любовь всегда написано одинаково и неправдоподобно? Огонь какой-то мимолётный... Ну, не бывает так - чтобы полюбить кого-то, довериться ему - нужно человека ХОРОШО УЗНАТЬ! Не улыбаются друг другу незнакомцы - отворачиваются, потому что не доверяют! А в целом - неплохая задумка и стиль хороший. Только про любовь нужно всё-таки, приблизить к жизни.
Эхо от Виана? (тень в тексте сразу вышибла в ганнеркриг корт, но это личное) Довольно-таки лайк. Текст лихорадочный. То есть именно как высокая температура, фантасмагоричные сны, недомогание. Видимо, сюжетные, рекуррентные скрепы на таких дистанциях ещё не срабатывают. Это мнение. Цитата отца по плотности превосходит текст.
Не слишком понятно, что происходит (время, сны, сама продолжительность этой поездки), на мой взгляд мало конкретики и непонятно, как бы он перебрался через океан на машине, но интересно. Приятный слог. Понравился момент со шляпой.
-1
