− Завтра опять проведёшь целый день дома? − спросил он у меня с издёвкой.

− Да, если не покончу с собой от безделья и одиночества, − ответил я.

Он усмехнулся и предложил сходить завтра в тир. Мы были знакомы уже полгода, и это было первое предложение повеселиться. Я быстро согласился – мне хотелось вырваться на свободу из своей комнаты и отвлечься от постоянной учёбы. Мне были известны лишь некоторые незначительные факты его биографии. О его мыслях, принципах и взглядах на жизнь я совершенно ничего не знал. Прогулка казалась хорошим способом узнать его получше.

− И ещё зайдём в зоопарк, посмотрим на кенгуру, − продолжал он.

− Разве они там есть? – поинтересовался я.

− Конечно есть. Почему никто не помнит про них? − воскликнул он.

На утро, проснувшись, собрались и вышли. На остановке он захотел узнать, нет ли у меня с собой сигарет.

 − Нет, а зачем? − удивившись, спросил я.

 − Наш автобус тотчас же приехал, если бы ты сейчас закурил, − сказал он.

− Курение в общественном месте – теперь нарушение закона,− ответил ему я.

 − И кого это останавливает? − саркастично спросил он.

Тут к нам подошёл парень в тёмно-зелёной куртке, и пожал руку моему собеседнику. Они недолго о чем-то говорили, я не слушал. Вскоре незнакомец удалился, помахав нам на прощанье.

− Похоже, нам придётся пройти через парк к другой остановке – здесь нашего автобуса мы не дождёмся, −  сказал он. Я поинтересовался, долго ли туда идти.

− Нет, минут восемь, − произнёс он. Мы тут же отправились в путь.  

            − Есть ли смысл в человеческой жизни? – спросил он ни с того ни с сего. На мгновение я замялся и, опомнившись, ответил:

− Довольно сложный вопрос, на него, должно быть, нет однозначного и объективного ответа. Я взглянул на небо; своим цветом оно напомнило мне белую простынь, которой будто бы вытерли растёкшуюся серую краску.

− Я не об этом, просто хотел сказать, что каждый выбирает сам, для чего он живёт, − гордо изрёк он. Его слова показались мне настолько очевидно правдивыми, что быстро, не задумываясь, согласился.

Мы вошли в парк. Все деревья в нём стояли голые, стволы и ветки были грифельного цвета. На выцветших лавках никого не сидел. Здесь было так пусто, что, казалось, мы тут одни.

− Знаешь, на втором курсе я вёл себя довольно странно: ни с кем ни общался, ходил только в чёрном, много думал о суициде. Тяжелое было для меня время. Может прозвучать глупо, но это из-за курса философии. Этот предмет заставил меня думать о том, на что раньше не обращал внимания. Как ты уже мог понять, сперва мои мысли были совсем не позитивные и жизнеутверждающие, но со временем осознал, как важно удовольствие, нашёл в нём смысл. Теперь я просто наслаждаюсь своей жизнью, − поведал мне он.

− И как именно ты хотел покончить с собой? − спросил я.

− Пустить себе пулю в голову,− сказал он эмоциональнее обычного, чего я тогда не заметил.

− Да, звучит неплохо. Моментальная смерть. Наверное, лучше, чем спрыгнуть с крыши. Но бывали случаи, когда люди выживали после такого ранения, − сказал я.

− Если ты выстрелишь себе в висок, ты, без сомнений, умрёшь от кровотечения в мозг, − вдруг закричал он на всю улицу. Прохожие обернулись, испуганные птицы взвились в воздух. Только жилые дома с магазинами и ресторанами на первых этажах и машины, проезжавшие рядом, не обратили на моего спутника никакого внимания. Это было несвойственно ему, обычно он вёл себя спокойно, со своими друзьями и просто приятными ему людьми безостановочно болтал, смеялся.

− Ладно, − ответил я, удивившись его поступку не меньше прохожих и его самого. Подойдя к остановке, мы приходили в себя после случившегося и ждали грязно-белый автобус, который скоро прибыл. Зашли в него и сели друг напротив друга.

Кто бы мог подумать, что всё так серьезно? Он обманывает самого себя. Мысли о самоубийстве не покинули его, и никогда не покинут. Он пытается игнорировать их, рассказывая всем об удовольствии и наслаждении жизнью и убеждая себя в том, что он якобы счастлив. Нет, ещё тогда, года три назад он дошёл в своих суицидных мыслях до той стадии, когда они, круша и царапая душу, забираются в её дальний уголок, и остаются там жить навсегда, и теперь, даже если он найдёт кажущееся счастьем счастье, тёмные мысли будут напоминать о себе, как будут болеть зажившие раны бывшего солдат, как будут снится глаза жертвы её убийце.

− Почему ты редко выходишь прогуляться? − спросил он, оборвав мои мысли и вернув меня в реальный мир.

− У меня не так много свободного времени, к тому же дома чувствую себя комфортно, − сообщил я. Он посмотрел на меня так, будто хотел мне что-то сказать, но промолчал. За окном мимо плыли непримечательные здания. Автобус подпрыгивал на дорожных ямах, как быстроходный катер на волнах. Подъехали к незнакомой мне постройке и вышли.

− А ещё, в тот же период моей жизни, у меня была девушка, мечтавшая погибнуть, бросившись под машину, − вспомнил он.

− Странная мечта, она воплотила её в жизнь? − спросил я.

− Не знаю, мы расстались, − сказал он. Наверное, они были милой склонной к самоубийству парой. Любовь. Сколько людей покончили с собой из-за неё? Сколько было убито ревнивыми? Сколько судеб она искалечила?  Она есть великое счастье или великое горе.

− Не думаю, что она сделала это. Часто люди на каждом шагу кричат во всё горло о желании умереть, о ненависти к жизни, только чтобы быть услышанными, найти помощь, − высказался я. Ответа не последовало.

Мы подошли к нужному зданию; около него было очень грязно, а ворота были закрыты.

− Пойдём поищем другой вход, − предложил он. Искали его довольно долго, и так и не нашли. Наконец, его терпение лопнуло, и он стал перелезать через ворота. У меня не было выбора – пришлось следовать за ним. За воротами была большая парковка. Она была пуста, только у самого входа стояла пара автомобилей. Внутри нас встретила старушка в бледно-фиолетовой одежде.

− Мы бы хотели пострелять, − тихо сказал он ей. Она провела нас по узкому коридору, открыла дверь, и втроём мы вошли в сам тир. Здесь мы сняли с себя  верхнюю одежду, выслушали инструкцию. Затем она выложила на стол весь арсенал: пистолет, пневматическое ружье, нечто, напоминавшее автомат Калашникова. Обговорив все возможные варианты, мы решили стрелять из ружья и пистолета. Он взял в руки воздушку и, почти не целясь, дважды выстрелил.

− Держи, твой черёд, − оставшись недовольным свои результатом, сказал он и подал мне оружие. Его голос прозвучал глухо.  Винтовка была довольно лёгкой, но всё же ходила у меня из стороны в сторону. Целился я долго, старался дышать ровно. Два раза нажал на спусковой крючок, выбил девятку и восьмёрку.

Затем решили пустить в дело пистолет, который он долго разглядывал, пока я игрался с винтовкой. Заметив это и надеясь на то, что это его взбодрит, я снова ему уступил. При первом выстреле раздался сильный грохот, немного нас напугавший, затем – ещё один. Он попал в мишень лишь раз, в семёрку.

 − Эта вещица довольно тяжёлая, и отдача сильная, – сказал он, и его слова прозвенели у меня в голове. Я взял пистолет из его руки, проделал все действия, о которых нам говорила старушка-инструкторша, прицелился и выстрелил. От отдачи всё моё тело несколько подалось назад. Во второй раз было легче. В результате, я дважды поразил мишень: в шестёрку и восьмёрку, от чего услышал от него, то, что он говорил, показывая своё восхищение или одобрение – «хорош». Борьба с энергией отдачи оружия, чувство силы и уверенности в себе удовлетворяют и раззадоривают. В этом и есть смысл стрельбы.

Одевшись и расплатившись, покинули тир и отправились в зоопарк, который находился недалеко, через дорогу. Я был взбудоражен и потрясён − запах пороха растормошил и развеселил меня. Лицо моего собеседника было невесело, по всей видимости, он думал о чём-то своём, порою он даже не слышал моих фраз.

Мы взяли два билета и пачку корма, чтобы кормить животных – на последнем настоял он. Первым делом мы отправились к хищникам, но застали мы лишь пару лисиц и волков – возможно, пришли не вовремя или время года было неподходящее – тогда был холодный, бесснежный февраль. От этого я немного огорчился. После мы подошли к клеткам с травоядными животными. Только тогда я заметил перемену настроения моего спутника – он развеселился, много улыбался. Он радовался как ребёнок, когда звери брали еду из его рук. Готов поспорить, сейчас ему было всё равно на философские вопросы, ответы на которые он не мог найти, на отравляющие жизнь пессимистические суждения, к которым он пришёл. Я же поторапливал его, потому что замёрз.

 Меня трясло от холода, зубы стучали друг о друга – на мне были только тонкие штаны, водолазка и пальто с шарфом. Его же помимо вполне теплой одежды согревала радость. Предложить ему уйти я не мог, потому что видел, как ему хорошо.

Как долго мы бродили по зоопарку, я не помню, впрочем, это и не важно. Всё, что беспокоило меня было моё замерзшее тело, он же был так опьянён чувством спокойствия и уединения с природой, что потерял счёт времени. На него было приятно смотреть. Обратно шли молча, я – усталый и замёрзший, он − с улыбкой на лице. Это был первый раз, когда я взял в руки оружие, первый раз, когда я видел его таким счастливым и беззаботным.