Сегодня по делам службы я был в районном суде и вдруг в коридоре для ожидающих услышал, как двое обсуждают одно из слушаний в это время в зале для заседаний. Один из обсуждавших вёл себя в высшей степени активно и напористо. Как если бы он был лицом заинтересованным. Другой же, слушая горячие речи своего товарища, вел себя так как-то… С ухмылочкой. Ну или как обыватель перед экраном телевизора во время очередной трансляции новостей по «Первому каналу».

- Нет, ну гадость же. Ей всего лишь 17, а она уже запросто занимается тем, что провоцирует изнасилование! – тоном брюзжащего семьянина, но вяло как-то ворчал тот, что был относительно спокоен во время беседы.

- Так не доказали же?! – тут же вскинулся товарищ его.

- Да, брось! Чего уж там!

- Ну, хорошо. Так ради денег же.  

- Нет, ну а совесть-то!

- Проснись! А у кого она сегодня есть?!

- Ой, ой! Если с деньгами, то значит без совести что ль?

- Нет, не так. У нас если с деньгами, то, значит, без совести не потому, что с деньгами, а потому, что у нас, чтобы их иметь столько, сколько тебе нужно для нормальной жизни, ты, при наличии совести, иметь их столько не сможешь.

- То есть, если у нас с тобой нет денег, то у нас есть совесть что ль?

- Ну, вроде того как бы. Ведь денег-то у нас с тобой, кроме тех ежемесячных, отмеренных нам теми, у кого их куры не клюют, нет и не предвидится, следовательно, остаётся утешаться тем, что у нас их потому нет, что у нас есть совесть как бы.

- Ну, ты даёшь!..

- А то! Нет, но ты слушай дальше! Представь, у этого, у которого мамаша где-то там в префектуре трудится, и он у нас уже золотая молодёжь как бы, вдруг возжелал 17-летнюю голодранку эту, как назвала её там мать этого плейбоя. А?! Для голодранки, если она не тёха, это то, что надо!  Тут важно вовремя только подсечь!

- То есть, вовремя ноги раздвинуть?..

- А то! Всё лучше, чем вариант с Немцовым-то!

- Ну, это-то понятно!

- Вот и я про то же. И развела-то она их там всего-то на всего на сто тыщ. Это нормально. Да и не всё же им нас разводить. Правда, это одноразово, но все же. Да и потом, мы ведь при Коммунизме привыкли жить, когда у нас у всех все было как бы поровну. Мало, но как бы у всех все поровну. А тут – один обжирается, да по Куршевелям ездит, а другой гол как сокол. Так что взять у такого, кто по Куршевелям да обжирается для нас всегда будет считаться все по-честному. Потому что человек человеку брат и товарищ и надо делиться.

- Нет, но ты трактуешь! Обхохочешься!

- Да успокойся ты! Ты вот лучше скажи, ты видел лицо у судьи, когда она там говорила, спрашивала эту девчонку?

- Ну, смотрела она на неё такими глазами... Ну как если бы это дочь её что ли. Ну и что из того?..

- Да нет, ты погоди с этим. Ты вот помнишь тот суд над Навальными? А помнишь какие там были лица у тех судей? Помнишь, как они говорили что-то там и все время смотрели в стол? А потом, когда выносили приговор? Помнишь?

- Ну и что?

- А то, что ну вот точно такое же выражения лица было теперь вот у этой судьи. Она судит эту голодранку, приехавшую откуда-то из регионов в Москву, и пошедшую на такую мерзость ради денег, ради того, чтоб здесь среди всей этой золотой молодёжи закрепиться и потом уж жить, как и все здесь живут, а не так как они где-то там в регионах, как в резервации живут. И судья её как бы понимает, не осуждает как бы, а сострадает, но судит и пытается приговорить. То есть сочувствует ей как бы, но судит.

- То есть, ты хочешь сказать, что у судьи на этот раз совесть не кстати проснулась?

 - А черт её знает, только вот выражение лица у неё было такое же, как и у этой девчонки, которая, вот те крест, чуть было там ни призналась в чем- то таком, что оставило бы её при совести, но без денег.  

- Ну ты даёшь! Сравниваешь с процессом над Навальными! Постой! Так нас же тогда, при оглашении приговора, даже в зал для слушаний не пустили. Откуда теперь ты все это взял – «смотрели в стол» ну и так далее?..

- А это я уже в интернете прочёл. Последнее слово Навальных.

- Ах, ну да! Ведь ты у нас продвинутый!

- Да, я такой. Но дело не в этом. Фишка тут в том, что судьи наши и эта девчонка-голодранка живут с одной раной в душе. Насилие оно ведь это не всегда только тогда насилие, когда тебе что-то между ног суют, но ещё и в душу твою и совесть стремятся что-то там, по мнению правителей наших, верное и как бы нужное всем нам засунуть. Ведь то, что нас куда-то там пускают или не пускают, не изолирует ещё нас от того, в чём все мы и живём, ну и знаем всё об этом. И вот, чувствуя себя изнасилованными, живём мы, ощущая все это в себе как гадость. Отсюда и «смотрим в стол» и все такое прочее.

- Нет, но ты погруженный! Да я плевать хотел на все эти дела! Политика — это вообще сплошная грязь! Следить за этим ещё может быть и интересно, но относиться к этому столь серьёзно – изнасиловали, напихали! А ты не подставляйся!

- Ага! Я понял! К этому нам не привыкать! Такой подход к делам столь важным и влияющим на нашу жизнь, нам знакомо. Всё это такое родное и близкое нам, что!.. Только потом не кричи караул и спасите меня, и помилуйте. Как теперь вот все эти там «укры» и «колорады», на которых теперь кто-то свою политику делает и свой гешефт имеет! Их теперь не спасет даже, если все они отстоят восьмикилометровую очередь на поклонение к мощам!

- Так, а вот об этом давай лучше выйдем на улицу.

- А-а! - возликовал тот, которому на все было наплевать. – Вот и я про то же! - докончил он свою мысль уже в проёме дверей, ведущих на выход. Я усмехнулся и тоже направился на выход.