Короткое описание: Я не знаю о чем писать в кратком описании. Просто однажды, когда было совсем плохо, я сел и написал этот рассказ
Желтые обои. Черное окно – рисую кровью новый мир.
Сети, невидимые сети. Они настолько прочны, что если раз тебя затянут, то вряд ли отпустят хоть на миг. Они могут быть разными, но сходятся в одном - в ее центре всегда сидит мерзкий ужасный паук. Неважно, чем именно он является, но чаще всего это чувство неудовлетворенности жизнью. Да, обычно попадание в такие сети это возможность забыться уйти от обыденности. Заглушить противный шепот внутри себя, который въедается в саму глубинную сущность твоего подсознания, постоянно твердя: «ты неудачник, ты неудачник, ты отброс, нежеланный ребенок истории, господь забыл про тебя, и даже дьявол не хочет обращать на такое насекомое внимание…». Тебя опутывают с ног до головы, незаметно вокруг образуется кокон, и сверху на него смотрит многоглазый урод, он ухмыляется, понимая, что дальше ты в его власти. Ты марионетка, которая по легкому движению мохнатых лапок угадывает желания столь милого для тебя чудовища. Именно о парне, запутавшемся в такой паутине, и попавшем во власть собственных грез пойдет наш рассказ.
Maze...psychopathic daze... звуки знакомой песни выводили из привычного транса. Передо мной зияла пустота потухшего экрана монитора, где-то за этой пропастью, в другой реальности были слышны звуки приходящих в аську сообщений. Вся комната вокруг компьютера - единственного собеседника за последние месяцы казалась чужой – из-за обостренных от бессонницы чувств я находил в ней все новые детали. Она была узкая и вытянутая в длину. Я ненавидел эту комнату-пенал, огромная и пустая, я терялся в этой пустоте, хотелось забиться в угол, чтобы почувствовать хоть капельку уюта, не видеть эти пожелтевшие и отставшие повсеместно обои, в некоторых местах их и вовсе не было, а с потолка отваливалась штукатурка, черный от сырости, непросыхающий даже летом угол. Два месяца я почти не выходил из нее, два месяца молчания и разговоров с самим собой. Это было время добровольного заточения, ухода от общества, которое тяготило меня. Лишь пару раз я покинул эту добровольную темницу, что бы проехаться по любимому трамвайному маршруту, это был самый длинный путь идущий из одного конца города в другой. Во время такого путешествия я слушал, как плачет осенью закованный в бетон монстр. Именно картины умирающего в это время города навевали на мысли о конечности бытия, «что нас ждет за этим концом?» «Что такое Ад?». Со временем я пришел к мысли, что лучшим олицетворением этого библейского места может быть моя жизнь. Осознание бесцельности собственного существования делает ее подобной Чистилищу. Именно понимание этого, а не сама бесцельная жизнь. Вечно счастливы люди, имеющие две извилины – одна из которых отвечает за собственное материальное обеспечение, а другая за удовлетворение физиологических потребностей. Мне не хотелось потратить жизнь на копание в себе. Пытаясь стать таким как все - познакомился с девушкой, но не полюбил ее. Она оказалась красивой пустышкой, анекдотичной блондинкой, думающей лишь о краске для волос да о дорогих шубах. Нашел новых друзей, но они не поняли меня, а я не смог заставить себя раствориться в их серости - Господь создал меня одиноким. Отторжение реальности, невозможность находиться в согласии с внешним миром, давило многотонным прессом и рождало иллюзию собственной неординарности. Все это возникает, когда начинаешь понимать, что живешь в сказке, при чем эту сказку пишешь не ты. Со мной такое было не раз, и вскоре я вынес диагноз всему происходящему со мной - синдром беспричинной задолбанности, хотя врачи упорно называют это депрессией. Раз они так хотят, пускай будет депрессия, спорить с людьми в белых халатах бессмысленно. Во время глубокой депрессии начинаешь думать иначе - штиль сменяется ураганом, который смывает все, оставляя лишь ненависть ко всему живому. Но в последние дни что-то изменилось. Последние дни смешались, я потерял ощущение пространства. День сменялся ночью, ночь сменялась днем, превращаясь в пеструю киноленту плохого фильма, быстро прокрученную в проекторе. Скоро я не мог различить время суток, боялся раскрыть шторы и позабыл о времени года. Пустота давила на душу, звала к себе. И вот когда я полностью ушел от реальности появился Он. Мне кажется что я был не один в этой комнате, и это что-то приходило из потемневшего угла. Да наверное оттуда, из потемневшего от сырости угла. - Ненависть? Поздравляю, ты, начинаешь чувствовать по-настоящему – опять этот Голос. - Все последние дни ты был похож на домашнюю кошку, которая ни разу не выходила на улицу. Все время ты только ныл, ныл и боялся подумать о чем-то действительно настоящем. Ненависть вот одно из тех чувств, которое может преобразить человека и сделать из домашнего слюнтяйчика подобие личности. Я дождался этой минуты и вновь пришел к тебе. - Ааа… но лучше бы тебя и не было, когда ты здесь мне кажется что у меня совсем съехала крыша. - Каждый сходит с ума в меру своих возможностей. Многих великих людей общество заклеймило сумасшедшими лишь потому, что они отличались от большинства. Коперник, Эйнштейн, список сложивших голову на плахе общественного мнения можно продолжать до бесконечности. Я даже скажу больше, они гении, потому что сумасшедшие, им открылось то, что не способны видеть обычные люди, они взглянули на окружающую их среду с изнанки. Конечно не каждому увидевшему изнанку, суждено стать светилом человечества, почти все не выдерживают такого груза и совсем уходят от реальности. - Интересная точка зрения так ты хочешь сказать, что я гений? – теплое, приятное чувство самолюбия растекалось по всему телу. - Нет, ты возомнивший о себе невесть что слюнтяй – где-то над левым ухом раздалось противное хихиканье, пробирающее отвращением до самых костей. С ним всегда было разговаривать очень сложно, но ему пока что еще ни разу не удавалось вывести меня из себя. Успокоившись, я продолжал. - Хорошо, а кто же тогда ты? - Я часть той силы, что вечно хочет зла, и вечно совершает благо – довольный тем, что удачно выловил из моей головы цитату Гете, Голос залился своим самым противным и вредным хохотом. Теперь я уже не выдержал и все, накопившееся за последние дни напряжение, вылилось гневом на него. Я ненавидел его, так же как и всех. - Я убью тебя, будь уверен. Я убью тебя, чего бы мне это не стоило. Исчезни. – В ответ мерзкое хихиканье над левым ухом, я не мог видеть его, но я готов был поклясться, что по его лицу змейкой пробежала отвратительная ухмылка. - Слушаюсь и повинуюсь, я уйду, но что бы убить меня тебе понадобиться прострелить свою глупую башку. – Голос залился истерическим смехом и замолк. Просто исчез, и в комнате опять воцарилась тишина. Еще некоторое время, раздраженный, я ходил из угла в угол. Но вскоре напряжение последних дней дало о себе знать, и я впервые за долгое время захотел спать. Сон навалился неожиданно, я с трудом смог дойти до кровати и рухнул на нее, свернувшись в знак вопроса, тяжелое свинцовое забытье накрыло быстро, не спрашивая моего разрешения на то. Очнулся я уже на улице. Это была до боли знакомая улица, автодорога, словно ручеек вилась и уходила за горизонт, а по его берегам росли грибы-дома. Дома были сельскими, покосившиеся избушки сменялись более добротными кирпичными строениями. Все они так плотно строились друг к другу, что из своего окна можно было заглянуть в соседское и удовлетворить присущую всем людям жажду подглядывания, наслаждаясь ароматом чужого грязного белья. Такой манерой построения они действительно напоминали опят, которые растут друг на друге. Но что-то необычное было во всей этой деревне, пройдя еще несколько десятков метров, я понял, в чем дело. Все дома были пустыми, они были не просто покинуты своими обитателями, они умерли, оставив от себя лишь черно-белую копию. Зловещую тишину на улице нарушал лишь доносящийся издалека скрежет железнодорожной станции. На спине уже чувствовался неприятный холодок страха готовый перейти в ужас, который вводит человека в состояние полного оцепенения. Несмотря на это какая - то неведомая мне сила подталкивала и заставляла шагать вперед. Я всматривался в мертвые глазницы домов, разыскивая, что-то знакомое, родное. И вот он! Среди трупов мое зрение выловило особняком стоящий дом. Он сильно отличался от других - в нем еще чувствовалась жизнь. Я как завороженный зашагал к калитке. Подойдя поближе, я понял, почему он притягивал к себе как магнит - он был из детства. Это был дом, где я провел лучшие годы жизни, где остались мои радости, страхи, переживания. Кирпичный, крепкий с уютным садиком, в отличие от соседних построек он был цветным, располагал к себе и ощущением детского счастья, манил войти внутрь. Отворив калитку, я уже твердым шагом направился к входной двери. Дверной проем, ладонь на ручке замка, поворот, щелчок и антрацитовая тьма внутри. Страх! Я снова маленький мальчик, я боюсь темноты. Чудовища из ночных кошмаров, они всегда приходят с наступлением темноты, когда маленькие дети засыпают, а те начинают рыться в их игрушках и питаться чистыми детскими снами. Страх заковывает ноги в бетон нельзя сделать шаг внутрь, но комната сама засасывает меня, обволакивая мрачным бархатом темного ужаса. Сердце замерло, по щекам текут крупные слезы. «Мама, мамочка! Ты опять оставила меня одного? Ты же знаешь, я не могу спать в этой комнате, мне постоянно снятся кошмары. Страшно, мама!». И тут, словно по приказу гневной матери Тьма потихоньку рассеивается, вместе с ней уходит чувство страха, позволяя рассмотреть комнату. Это был коридор, из которого начинались три комнаты. К дальней стенке, на которой не было дверного проема, был прикован молодой человек. Он был одновременно и очень похожим на меня и в то же время был совсем чужим. Вроде те же черты лица, те же каре-зеленые глаза. Но выражение их полное глубокой злобы и печали, губы сложены в противно-притягивающую ухмылку, волосы все той же средней длины уложены в красивую прическу. Мускулистое тело одетое, лишь в одни рваные истрепанные штаны, и татуировка в верхней части правой груди «адА йогород йаР в я удИ». Щиколотки его были прибиты к стене цепью, на руках же красовались обрывки кандалов. Закованный, но не покоренный - он весь излучал нахальную уверенность в себе, такой «я» должен был нравиться женщинам. «Мама, где ты? Где моя комната я хочу уснуть» Тьма продолжала отступать, или просто давала мне возможность лучше осмотреться. Справа от меня была дверь. Открыв ее, я одним движением открыл для себя целый мир, он был огромен. В сводах его висели гигантские старинные часы с маятником. Под их мерное тиканье снизу копошились непонятные слизнеподобные существа. Перетекая из стороны в сторону, они вроде бы общались, что-то делали, но видимого результата эта суета не давала. Вдруг неожиданный вихрь выхватил нескольких слизней и пронес их через коридор в комнату напротив. Она была гораздо меньше предыдущей, в правом ее углу на столике в стиле модерн стояли уже красивые электронные часы с горящим циферблатом. Но время здесь летело, словно темнокожий спринтер на олимпиаде. Попавшие сюда слизни начинали твердеть, обретать форму, становились, похожи на людей, вытесанных из гранита. Цифры продолжали свой бег, и оказывалось что эти самые каменные люди, на самом деле вылеплены из глины. Глина же не такой прочный материал и она тут же рассыпалась, оставляя после себя мелкие песчинки. На место них залетали другие желевидные, и происходила та же процедура. Но песок не пропадал просто так, все те же порывы ветра, начинали носить его по комнате, пока не собиралось достаточно, и в правом углу, под часами, оседал, причудливым образом образуя строение, похожее на храм или замок. И эта комната была не моей, здесь я чувствовал себя механической игрушкой 19 века. Сделав шаг вперед, передо мной из мрака возник проход в третью комнату. «Подмигнул! Он мне подмигнул, или показалось…». Присмотревшись к узнику, я понял, что он все так же печально неподвижен. Вторая попытка осмотреться увенчалась успехом. То, что открылось моему взору, сложно было назвать комнатой. Здесь не было границ, движения, смысла, здесь вообще почти ничего не было. Пустота, безграничная пустота - она манила чувством счастья, безмятежности. Стало понятно, что, сделав шаг, я обрету такое желанное спокойствие. Единственное что останавливало это было чувство страха, детского страха перед неведомым. «Мама, я хочу туда, но тебя там нет. Можно я пойду туда один?». Тут дом, как бы говоря – «это тебе поможет, побороть свои страхи», вывесил на стене, рядом с входом, коллекцию оружия времен второй мировой войны, точно такую же, как у моего отца. Схватив со стены немецкий вальтер, я рванулся вперед в объятия мягкого тумана. Я не падал и не летел, пространства не было, не было входа, не было мамы, меня поглотило ничто. Все осталось в коридоре– мысли, переживания, проблемы. Слияние с пустотой даровало свободу от самого себя, свернувшись калачиком, я наслаждался своим состоянием, и уже был готов полностью отдаться туману, окружавшему меня, как что-то мягкое и пушистое заставило открыть меня глаза. Нет больше тумана, снова моя темница. Наглая, огромная харя кота нависла надо мной и, издавая, что то среднее между скрежетом железнодорожного товарняка и визгом тормозов легкового автомобиля, просила утренней покормки. Такая ария тут же рассеяла жалость по потерянному счастью и заставила подняться. Пол под ногами заскрипел. Я всегда любил, когда полы скрипят, они как бы говорили, что дом живет и стонет под тяжестью его жильцов, если дом не разговаривает с тобой, значит, он умер. Тяжелой поступью я пробирался на кухню, а котяра путался под ногами стараясь показать как он любит своего непутевого хозяина, явно рассчитывая на добавку. Я нагнулся, что бы насыпать корм, домашней скотине, и из кармана моих спортивных трико что-то выпало и с глухим стуком ударилось о пол. Это был немецкий вальтер, похоже, подарок пустоты. С легкой дрожью в руках я поднял его. Красота оружия завораживала, совершенство - ничего лишнего, все линии строги и агрессивны. Кнопочка на рукоятки открыла содержимое магазина. Маслины не родившихся смертей смотрели оттуда, да это именно та кисть, которую я давно искал. «Мы будем рисовать закат жизни? Хе-хе» - скрипучий голос слева болтом врезался в черепную коробку. «Не мы, а я, понял? Ты ничего не решаешь, и не понимаешь весь великий смысл предназначения оружия». Впервые я чувствовал превосходство над ним, уверенность давала мне силы. «Так-так-так. Домашнее животное решило удариться в философию. Может тогда объяснишь несведущим о великом назначении орудия смерти?». Иной раз лучший способ уйти от ответа на вопрос – просто проигнорировать его. Как ни странно в этот раз такой трюк устроил Голос, и больше он не надоедал. Собственно, почему он считает смерть порождением зла? Это избавление от этой глупой суеты, дарование счастья успокоения. В библии нет описания ни Рая, ни Ада, даже если не верить этой книге, то при небольшом усилии можно вообразить, что эта жизнь дана нам в наказание за прошлые грехи, отмучившись, положенное душа, обретет покой в пустоте. Я искренне верю в это, я был там. Что делать дальше я пока не знал, ясно было одно - сидеть в этой скорлупе уже было невмоготу, хотелось вдохнуть свежего воздуха. Сегодня я покину свою темницу, нет смысла гнить в этой квартире. Бережно положив пистолет на стол, я отправился в ванну. «Художник должен выглядеть благородно» - мелькнуло в голове. А испугаться моего внешнего вида мог даже самый бывалый лесник. Прическа еще сохраняла какую-то форму, но лицо было все заросшее, я сейчас напоминал снежного человека, который вылезает из берлоги после зимней спячки. «Если конечно они впадают в спячку» - промелькнуло у меня в голове, эта мысль заставила улыбнуться. Вдоволь налюбовавшись на отражение, я приступил к процедуре облагораживания.. С досады я запустил кулаком в свое собственное отражение. Мелкие осколки, словно кусочки пазлов, разбросанные незадачливым ребенком полетели на пол – неразрешимая задача для Кая. По руке же побежали темно-бардовые кровавые ручейки. Завораживающее зрелище, все предплечье до самого локтя покрывалось красной массой, все это как будто не со мной, казалось, что это всего лишь джем, сладкий, наверняка такой используют в дешевых фильмах ужасов. Первый период шока прошел, и пришло чувство… боли? Нет, порезы не болят, они оставляют неприятные ощущения на ране постоянно отсылая сигналы в головной мозг: «Эй, там, на базе, какого хрена? Сделай же что-нибудь». Вот в этот момент я и принялся спешно заматывать бинтом порезы на руке. «Самые искренние картины написаны кровью» - пронеслось в голове. Размазанными остатками самой благородной краски хотелось что-нибудь намалевать на стене, но в голову как назло ничего не лезло, наверное, холст не тот. В следующую минуту я уже натягивал джинсы и надевал свою куртку. Побег из Шоушенка. «Хе-хе, художник бежит без кистей?». Он прав. Шаг, еще один снова кухня, передо мной на краю стола лежит вальтер, рука сама схватила пистолет, и, озираясь, будто вор, я побежал на улицу. Снаружи все было окрашено в белые тона. «И когда только успел нападать снег». Ветер подхватил и пронес мимо меня скрип велосипедных педалей, который издавала старенькая Десна, под весом бабушки. Размеренно прокручивая колеса, она проехала мимо меня. «Интересно о чем она сейчас думает? Наверное, вспоминает место, куда закопала тело своего возлюбленного фрица, который жил с ней во время оккупации». Фонарный столб, словно огромный витязь, утративший смысл своей войны, волочил свои руки-провода по земле, под ноги попался хрустящий пакетик из-под чипсов, в огромной куче мусора, которая образовалась по заботе властей, пытался найти обед старый пес. Кроме снега ничего нового, все как обычно, день за днем здесь ничего не менялось. Злая обыденная симфония улицы, своим надоевшим мотивом, заставила сменить саундтрек к этой истории. Стоило нажать на кнопку Play, и в нарисованный мною мир ворвался мелодичный голос Глеба Самойлова: «тем, кто добровольно падает в Ад, добрые ангелы не причинят никакого вреда, никогда, никогда». Под звуки этой веселой песенки дорога, словно змея начала, быстро уползать из-под моих ног. Я завороженный в полубреду бежал вслед, стараясь наступить ей на хвост. Мысли роились, соревнуясь друг с другом по глупости и абсурду. «на какие деньги существует этот ночной клуб? Он не популярен. Вот эта плитка лежит немного неровно. Черт, опять испугался манекена, приняв его за девушку». С такой бессмыслицей в голове, отчаянием в сердце и, наверное, ужасно глупым видом, я оказался в конце колонны школьников. Вокруг них бегала молодая классная руководительница и, прикладывая титанические усилия, пыталась держать ровный строй среди старшеклассников. Не зная, куда иду, я по инерции следовал за этой стройной, но все же толпой. «Интересно, какой глупый человек сказал, что вся жизнь начинается после школы? У меня она закончилась до нее». Я почувствовал себя ребенком и на, какой то момент отрешился от всех проблем, которые сам же создал. И как когда-то тот ребенок я вслед за пионерами жизни пришел к школе. Это была серая трехэтажная коробка, которая давила со своей высоты непонятным коктейлем эмоций от ностальгии ушедшей юности до легкого приступа тошноты вызванного царившей здесь атмосферой казенщины. «Храм просвещения, второй дом и семья» - наверное, здесь я рассмеялся вслух, поскольку прохожие стали оборачиваться и бросали взгляды полного удивления. Я не мог не засмеяться, так как на ум мне пришел забавный случай. При поступлении в институт на экзамене по русскому языку мне досталось задание написать сочинение на тему «моя первая учительница». Дело в том, что первая училка у меня была пожилая женщина, которая не гнушалась крепкими выражениями, а ее главными педагогическими методами были крик и ловкое использование указки, которую она применяла в качестве дубинки. И тут мне дают задание написать в честь нее возвышенную оду, а только при одном воспоминание об этой женщине. На ум приходят яркие детские кошмары, да возникает легкий налет дерьма на языке готовый растечься правдивыми буквами по чистому листу бумаги. В тот день я испортил тетрадный лист банальностями, впрочем, проверяющий остался доволен и небрежным росчерком поставил мне «хорошо». Хорошо и так, но сегодня я бы написал все искренне, как чувствовал. И вот теперь самая первая мучительница стояла передо мной в образе затертого храма Судьбы. «Сколько детей по всему миру приходят в школу на свой самый последний урок в жизни, лишь, для того чтобы карать виновных в своей загубленной жизни? Уже очень много. Но на каждом углу твердят, что виноват Интернет и компьютерные игры. Просто дяди в дорогих итальянских костюмах бояться, что остальная голь, наконец-то, поймет – вся система прогнила, пора, что-то менять. Но переделывать старое очень накладно. Для них люди ресурс, и надо сделать его как можно дешевым. Поэтому фабрики по переработке и подготовке этого ресурса настолько убоги. Туда приводят чистого, способного отличить правду ото лжи, плохое от хорошего Человека, а выпускают стадного «патриота», обывателя». Ощущение оттягивающего карман куртки пистолета вывело из оцепенения. Нащупав его, я провел средним пальцем по гладкому и холодному, словно кухонный нож стволу. Твердо, сжав рукоять пистолета, я уверенным шагом направился к входу школы. Но через несколько шагов я развернулся и вальсирующей походкой поплыл прочь. «Убивать? Кого? Зачем? они не виноваты, что подчинились системе. Во всем этом не больше смысла, чем в комаре. Насекомое, которое противно пропищит над ухом, неприятно укусит, но после хлопка быстро забывается. Шагая по дороге в никуда тоже нужен отдых. И я это почувствовал довольно быстро. На счастье подкосившиеся было ноги, довели меня до остановки. Рухнув на скамейку, я, наконец-то, смог отдышаться. «спортом занимаешься сынок?» - глядя на мое потное лицо, спросил, сидевший рядом старик. На вид он был настолько старым, что я готов был биться об заклад, что под одеждой он весь покрылся плесенью, а в молодости наверняка мужественно сражался с наполеоновскими захватчиками. «ага, дедуля, есть немного» - не испытывая желания продолжать беседу, я был рад подошедшему трамваю. Кое как поднявшись, я побежал, в открывшееся двери. Похожего на связку сосисок, трамвая. Позади меня оставались остановка, снежный тротуар, школа, а на все это смотрело усталое, готовое разрыдаться небо. Сегодня вагон был другим. Со всех сторон на меня смотрели люди звери. Парень с головой свиньи кутался в красно-белый шарф с надписью «Спартак чемпион».Громадный парень стоял с ранцем школьника на спине, а старушка болтала по телефону о том какие уроки ей задали на сегодня. Тряхнув головой, я отправился к окну, внизу в пробке наседали друг на друга разнообразные машины. По обочине вырастали и уплывали за пределы видимости рекламные щиты. На них полуобнаженные красотки призывали покупать именно такое нижнее белье, блестящие машины манили своей роскошью, оптимистичные слоганы зазывали к товару: «делай это», «ты можешь это». Мы стали рабами фетишей. -«В этой постоянной гонке за смертью по имени жизнь мы слишком часто размениваемся на мелочи»- мысль тривиальна, но это единственное что сейчас приходило в голову. -«Сейчас»- снова заговорил нежеланный гость в моей голове. - «что сейчас?» - «Сейчас самое время принести немного пользы этому обществу. Ты можешь избавить кого-нибудь из этих милых людей от тяжести существования» - «милых? Ты называешь этот зоопарк милым?» -«присмотрись» Я окинул взглядом вагон, все те же звериные лица. Хотя, мой взгляд остановился на женщине, не женщине любой бы не смог с уверенностью определить пол этого существа. Неопределим был и ее возраст. Оно носило большую сумку и имело добрые, забитые глаза. Это была женщина, все же женщина кондуктор. По ее глазам видно было, как тяжело существование, лучшего объекта для своей добродетели я и придумать не мог. Она посмотрела на меня своими печальными глазами сенбернара и двинулась в моем направлении. Шаг – тем, кто сам, второй – добровольно падает в ад, третий – глупые ангелы не причинят никакого вреда, никогда-никогда… «оплачивайте проезд» - ее тихий голос даже не требовал, он просил и извинялся за свою назойливость. Вместо денег я потянулся в карман за черным пистолетом. Трясущимися от возбуждения руками я миллиметр за миллиметром вытягивал из кармана казавшийся бесконечным ствол Вальтера. Когда кондуктор увидела перед собой черное дуло, она оцепенела от ужаса, а в глазах застыл немой вопрос – «За что?». Но она ошиблась, ствол не задержался на ней ни на миллисекунду он проплыл дальше к моей голове. «извини я эгоист» - выстрел, крик, звон стекла и красная кровь на первом снеге.
Бойтесь оставаться наедине с собой – одиночество убивает.
«Желтые обои. Черное окно – рисую кровью новый мир» - сразу плохо, потому как серьезную проблему черной тоски низводит до уровня каприза молодого неформала. » Неважно, чем именно он является, но чаще всего это чувство неудовлетворенности жизнью» - предложение составлено неверно, также нет логического финала предшествующего повествования, так как до этого у вас имелся КТО-ТО в центре паутины, а в финале вы туда проставили ЧТО-ТО «Да, обычно попадание в такие сети это возможность забыться уйти от обыденности» - отсутствие логики, сети проставлены как зло, но тут же вы им приписываете свойства возможностей, то есть наделяете их плюсами «Заглушить противный шепот внутри себя, который въедается в саму глубинную сущность твоего подсознания, постоянно твердя: «ты неудачник, ты неудачник, ты отброс, нежеланный ребенок истории, господь забыл про тебя, и даже дьявол не хочет обращать на такое насекомое внимание…»» - самобичевание, саможаление. Если такое устраивать на первичной стадии произведения, то вы сразу настраиваете читателя против персонажа – нытиков не любят. Для того, чтобы писать подобное, надо сначала проработать ПРИЧИНЫ, ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, а потом уж можете хоть залить героя слезами «Тебя опутывают с ног до головы, незаметно вокруг образуется кокон, и сверху на него смотрит многоглазый урод, он ухмыляется, понимая, что дальше ты в его власти. Ты марионетка» - обращение напрямую к читателю – моветон, старайтесь избегать подобных казусов. «Maze...psychopathic daze... звуки знакомой песни выводили из привычного транса» - слова песни выделить кавычками « Вся комната вокруг компьютера - единственного собеседника за последние месяцы казалась чужой – из-за обостренных от бессонницы чувств я находил в ней все новые детали» - не раскидывайтесь тире без надобности. Также предложение составлено неверно, вставка о собеседнике перегружает предложение, утягивает повествование в сторону от центрального персонажа. Нахождение новых деталей звучит малость притянутым за уши – нет должной логики, как будто персонаж впервые оказался в той комнате, в которой живет – глупо. Вы должны были иначе подвести к описанию «Она была узкая и вытянутая в длину» - ну просто очень коряво. « Я ненавидел эту комнату-пенал, огромная и пустая, я терялся в этой пустоте,
хотелось забиться в угол, чтобы почувствовать хоть капельку уюта, не видеть эти пожелтевшие и отставшие повсеместно обои, в некоторых местах их и вовсе не было, а с потолка отваливалась штукатурка, черный от сырости, непросыхающий даже летом угол» - предложение просто перегружено, нечитаемо, после уюта начинается полный развал, предложение разваливается на отдельные слова. « Во время такого путешествия я слушал, как плачет осенью закованный в бетон монстр» - город, как монстр не обозначен, поэтому мысли сначала мечутся от стандартов – бетонный мост, река в бетонных набережных, и только потом - город. « «Что такое Ад?». Со временем я пришел к мысли, что лучшим олицетворением этого библейского места может быть моя жизнь» - слишком смелое заявление, нет пока показания того, что все у него так плохо, пока имеем лишь подростковые комплексы и капризы. « Вечно счастливы люди, имеющие две извилины – одна из которых отвечает за собственное материальное обеспечение, а другая за удовлетворение физиологических потребностей» - мысль, которую наверное просто ОБЯЗАН высказать каждый начпис. Мысль хорошая, одна проблема – на том уровне, на котором она высказывается – мысль бессильна. « Пытаясь стать таким как все - познакомился с девушкой, но не полюбил ее» - простите, но это звучит как анекдот : «я попробовал, но мне не понравилось» «Она оказалась красивой пустышкой, анекдотичной блондинкой, думающей лишь о краске для волос да о дорогих шубах» - тем более, почему не поискать другую? Нет обоснования для отрешенности «Нашел новых друзей, но они не поняли меня, а я не смог заставить себя раствориться в их серости» - а он попытался их понять? Почему друзья серые? Простите, но нарциссизм – это страшное зло для произведения. « Господь создал меня одиноким» - пафос «Отторжение реальности, невозможность находиться в согласии с внешним миром, давило многотонным прессом и рождало иллюзию собственной неординарности» - предложение не несущее должного смысла, просто охота за красивыми словами « появился Он. Мне кажется что я был не один в этой комнате, и это что-то приходило из потемневшего угла» - он и тут же что-то, либо сначала проработайте это что то а потом сведите его до он, либо что то вообще не упоминайте «- Ненависть? Поздравляю, ты, начинаешь чувствовать по-настоящему – опять этот Голос» - не было первичного заявления, поэтому «опять» тут неуместно. »- Все последние дни ты был похож на домашнюю кошку, которая ни разу не выходила на улицу. Все время ты только ныл, ныл и боялся подумать о чем-то действительно настоящем» - речевка неживая, опять же слишком много последовательностей, абсолютно нехарактерных для прямой речи. «- Ааа… но лучше бы тебя и не было, когда ты здесь мне кажется что у меня совсем съехала крыша» - знаете, при появлении энного голоса в пустой комнате слово «кажется» не подходит – тут надо слово «уверен». »Многих великих людей общество заклеймило сумасшедшими лишь потому, что они отличались от большинства» - стандарт «Коперник, Эйнштейн» - простите, но сумасшедшими их не называли. Эйнштейн, тот и правда малость того, но это произошло уже к окончанию жизни, там уже просто маразм начался. « Я даже скажу больше, они гении, потому что сумасшедшие» - патетика, пустота! Вы еще Ломоносова в психи пропишите. « Голос залился своим самым противным и вредным хохотом» - ага, а он уже
успел выслушать всю гамму смехОВ этого голоса? « вылилось гневом на него. Я ненавидел его, так же как и всех. - Я убью тебя, будь уверен. Я убью тебя, чего бы мне это не стоило. Исчезни» - простите, но гнев не проработан, он гневается так же как пес Друппи радуется « В ответ мерзкое хихиканье над левым ухом, я не мог видеть его, но я готов был поклясться, что по его лицу змейкой пробежала» - вы дали лицо смеху, так же вы сказали что не можете УВИДЕТЬ смех. Коряво. « Голос залился истерическим смехом и замолк» - он у вас постоянно заливается, хихикает и прочее в том же духе. Однообразно «Сон навалился неожиданно, я с трудом смог дойти до кровати и рухнул на нее, свернувшись в знак вопроса, тяжелое свинцовое забытье накрыло быстро, не спрашивая моего разрешения на то» - предложение просто перегружено. » Это была до боли знакомая улица, автодорога, словно ручеек вилась и уходила за горизонт, а по его берегам росли грибы-дома» - в данном случае первична дорога, ручеек вторичен, поэтому не по его берегам, а по сторонам от нее. « Все они так плотно строились друг к другу, что из своего окна можно было заглянуть в соседское и удовлетворить присущую всем людям жажду подглядывания, наслаждаясь ароматом чужого грязного белья» - перегружаете предложения. « они умерли, оставив от себя лишь черно-белую копию» - пустую скорлупу, но черно-белое… нет. « доносящийся издалека скрежет железнодорожной станции» - скрежет ОТ железнодорожной станции, или скрежет СОСТАВОВ НА железнодорожной станции, сама станция молчит «На спине уже чувствовался неприятный холодок страха готовый перейти в ужас, который вводит человека в состояние полного оцепенения» - предложение перегружено, образ не построен, ненужные последовательности. « Среди трупов мое зрение выловило особняком стоящий дом» - особняком дом, особняк – это и есть дом, стоящий отдельно, поэтому говорить дом особняком – это масло масляное «Он сильно отличался от других - в нем еще чувствовалась жизнь» - не указано чем он визуально от остальных отличался, а ощущение жизни – слишком расплывчато, - как спасибо, которое не шуршит и не булькает « Подойдя поближе, я понял, почему он притягивал к себе как магнит - он был из детства» - дом был назван достаточно давно, поэтому в этом предложении надо вновь повторить дом. «Это был дом, где я провел лучшие годы жизни, где остались мои радости, страхи, переживания» - слишком много перечислений, мало фактов. « Отворив калитку, я уже твердым шагом направился к входной двери» - уже не нужно. «Дверной проем, ладонь на ручке замка» - у замка нет ручки, ручка есть у двери. « Чудовища из ночных кошмаров, они всегда приходят с наступлением темноты, когда маленькие дети засыпают, а те начинают рыться в их игрушках и питаться чистыми детскими снами» - а те у вас вновь получились детьми «Страх заковывает ноги в бетон» - сковывает мои ноги, в бетон не надо – перегружаете описание. « Ты же знаешь, я не могу спать в этой комнате» - нет перехода в комнату. Его максимум должно втянуть в прихожую « И тут, словно по приказу гневной матери Тьма потихоньку рассеивается» - слово мать выбивается из настроения и стиля повествования. «Это был коридор, из которого начинались три комнаты» - начинались – ну это уж совсем ляп!
«Вроде те же черты лица, те же каре-зеленые глаза» - нет достаточного освещения, чтобы разглядеть оттенки цвета глаз «Но выражение их полное глубокой злобы и печали, губы сложены в противно-притягивающую ухмылку, волосы все той же средней длины уложены в красивую прическу» - к чему «но»? Нет момента противопоставления « татуировка в верхней части правой груди «адА йогород йаР в я удИ»» - если вы далее не проведете аналогию с зазеркальем, с миром отражений, то татуировка эта будет просто смешной «Щиколотки его были прибиты к стене цепью» - сложно прибить цепью, гнется она, собака – гвозди для таких целей лучше, цепями же можно только заковывать, да и то, не цепями а в цепи
Пожалуй хватит делать детальный разбор, а то габариты комментарий во много раз превзойдут размер самого произведения. Подведу итоги: Вы начпис, настоящий, незамутненный ни опытом, ни умением, этакий рафинированный, неиспорченный, и оттого у вас множество характерных ошибок: 1) частенько сбиваетесь в плане применения слов, привязок, вот и получается, что центр произведения угуливает куда то в сторону. 2) Повествование носит сумбурный характер, очень хорошо ощущается, что вы писали скорее ситуационно нежели чем конструктивно – не было у вас целостной задумки вначале написания, вот и получилось у вас то что получилось. Оттого и резкие переходы от патетики вначале произведения к пустоте черноте комнаты, где ничего кроме угла и темноты не обозначено. Отсюда же и обращение к читателю в тот момент, когда вы поняли – буксуете, нужны вопросы, нужна точка опоры. Оттого и резкое перемещение персонажа в темный мир и так далее. 3) Описания… Тут у вас есть большая проблема. Вы откровенно перегружаете ими текст, но при этом не даете нужной информации. Ваши описания, по большей своей части, носят последовательный характер, то бишь даете какую то первичную деталь, а потом обвешиваете его «которыми» и прочими наворотами, в от и имеем в финале, что все довольно таки громоздкое описание провисело на одном месте. Так же структурно ваши описания порою перебивают саму смысловую нагрузку предложения, перетягивают одеяло на себя, если так можно выразиться. Это происходит из-за их тяжеловесности, просто банально из-за того, что смысл предложения во много раз меньше описания. 4) Персонаж. Ваш персонаж полностью рефлексивен, у него нет ни характера, ни желаний, он полностью подчинен Вам, автор, он делает то что Вы говорите, он оказывается там куда Вы его ставите, он даже ходит туда куда Вы ему прикажите, насильно притягивая его к дому, насильно перемещая его по повествованию. Оттого и страх за персонажа становится страхом за куклу, за неживое пустое место.
Но! Я тут очень и очень много минусов перечислил, но они простительны, потому как вы начпис, а не матерая животина, громадина писательская. Теперь поговорим о плюсах. Вам удалось создать настроение – это просто великолепно! Это… Да что там говорить – 90% начписов не то что настроение, простую эмоцию показать не могут. Так же у вас получилось создать атмосферу, что опять же очень и очень хорошо! Вы смогли не растерять стилизацию на всем протяжении повествования, а протяжение это весьма не коротенькое. То есть в тексте есть и плюсы, причем плюсов этих не мало.
0
