Ласковые руки матери гладят меня по лицу, мягкие губы целуют в лоб. Её запах, запах морошки с мёдом, навсегда останется для меня олицетворением дома, уюта… счастья.  

– Сдавайся пёс! Иначе мы подожжём дом, и все твои домашние сгорят!  

– Хозяин, сделайте то, что они просят! Иначе они убьют нас! – Ракель, прижав руки к груди, с мольбой уставилась на меня. Губы девушки дрожали, дорожки от слёз раскрасили щёки.  

– Молчи дура! – отвесила подзатыльник рабыне беззубая Герда. – Без тебя разберёмся, твоё дело вон отпрысков хозяйских защищать. Иди на место убогая!  

Когда пристыженная Ракель вернулась к кухонному столу, где на лавке замерли мои дети, я бросил девушке через плечо совсем не то, что мне хотелось бы ей сказать:  

– Они в любом случае нас убьют.  

Младшенькая моя заплакала тоненьким голосом, а старший, словно взрослый (а ведь и семи лет ещё нет) обнял ее, прижав к груди. Вот, настоящий мужчина вырастит. Если переживёт сегодняшнюю ночь.  

– Гуннар! Ты нас слышишь? Сдавайся и я пощажу твоих детей!  

– Врёшь ты всё! – проорал я в ответ Вилмару. – Пощадишь так же как детей конунга Кьелла? Ты размотал их кишки по всему двору, а головы бросил своим гончим!  

И снова что-то накатило на меня, и образ матери возник передо мной. Её запах, тепло, она словно восстала из мёртвых, коснулась лица своими волосами. Внезапно закружилась голова и чтобы не упасть, пришлось присесть на сундук покрытый шкурами.  

Снаружи раздался смех Вилмара подхваченный дюжиной глоток.  

– Тут ты прав Гуннар. Но Кьелл был толстым увальнем, который боялся собственной тени. Всё трясся, как бы чего не случилось. А викинги не могут идти за таким человеком!  

– Зато у него были мозги и мы начали жить в достатке! – закричал я, борясь с некстати нахлынувшей тошнотой.  

На улице что-то грохнуло, заскрежетало (никак сорвал злость на дворовых постройках) и Вилмар – мой старинный приятель и один из ярлов покойного правителя, собственно как и я, завопил, глотая окончания слов:  

– Да пошёл ты Гуннар! Зажили в достатке? Пока другие викинги ходили в походы и приносили желанную добычу, мы вели бесконечные переговоры с соседями, а могли бы уже стать богачами! Богачами понимаешь?!  

Немного успокоившись, Вилмар, продолжил:  

– Ты был мне верным другом. Ты храбрый воин, поэтому выйди и сразись с моими людьми. Умри как викинг, а не как собака! Насчёт твоего щенка я не обещаю, но дочери твоей жизнь сохраню. Она станет рабыней в моём доме и всегда получит еду и крышу над головой. Возможно, когда-нибудь даже разделит со мной ложе. Ты сам выбрал сторону. Теперь поплатишься.  

Скрипнув зубами и до боли сжав кулаки, я потянулся за шлемом закреплённом на притолоке и снова чуть не упал.  

Снова наваждение. Мама предстала передо мной именно в таком виде, в каком я видел её перед смертью. Длинная зелёная рубаха с золотистым узором по краю подола, сверху красный сарафан, отороченные мехом лисицы рукава и кожаный пояс, завязанный хитрым узлом. Медные волосы, заплетённые в косы на висках, которые так любил папа. В тот день двадцать лет назад она погибла, защищая свою семью и раненного мужа, от разбойников и только одна из кос перехваченная лентой остались от неё на память. Я бережно хранил её последний подарок. Мамины волосы были словно живые и время будто было не властно над ними. Иногда я осторожно разворачивал свёрток и любовался как они переливаются на солнце.  

Да что это со мной, неужели какую-то заразу подхватил? Как не вовремя. Нужно собраться, нужно сражаться.  

– Видишь её? Ты уже видишь её? – разбрызгивая слюни громко зашептала склонившись надо мной беззубая Герда.  

Отвратительная она была старуха – склочная, шумная, да и ещё работать не хотела. Жила со мной на правах родственницы и дети называли её бабушкой, хотя таковой она им не была. Герда была последней женой моего распутного деда. И лет ей было… да столько не живут. Сколько я помнил её, она всегда выглядела одинаково, только глаза как будто всё глубже смотрели из глазниц, да морщин на щеках прибавлялось. Не знаю уж чем, но беззубая нравилась моей матери. Она её привечала, поэтому и я до сих пор не выгнал.  

– О чём ты старая? – сказал я, качнувшись от головокружения. – Кто она?  

Скорчив недовольную гримасу, старуха больно стукнула меня острым кулачком по голове.  

– Ой!  

– Соберись Гуннар! Я говорю про Эйдин – твою мать. Ты её видишь?  

Здесь явно был какой-то подвох. Успокаивающе улыбнувшись сыну, смотревшему на меня широко раскрытыми глазами, я снова попытался встать. Мне это удалось, хоть и не без труда.  

– Ты что чем-то меня опоила?  

– Ну что за идиот, право слово. Конечно, нет. Мать твоя была из рода вельв и перед смертью сделала тебе подарок. Помнишь?  

Снаружи послышались удары топоров. Кажется, люди Вилмара начали рубить двери. Передумали сжигать? Дом кому-то мой приглянулся? Это конечно, отстроился я знатно. Ничего, двери крепкие, новые. За ними проход и снова двери. Поменьше, покрепче. Немного времени у меня есть.  

– Помню. Она отрезала одну из своих кос и… перетянув лентой отдала мне.  

– Верно. Что она говорила?  

– Не помню уже! – раздражённо сказал я, попытавшись оттолкнуть беззубую и пройти к сундуку с оружием.  

– Что она тебе говорила?! Взмахнув копной седых волос Герда приблизила свой крючковатый нос к моему подбородку. Её выцветшие глаза буквально сверлили меня. Уж не знаю почему, но я ответил.  

– Мама строго-настрого наказала никогда не развязывать ленту, только в случае крайней опасности. Но это же глупости…  

Неожиданно в нос мне ударил запах палёных волос. Отшвырнув старуху в сторону, я под аккомпанемент стука топоров, кажется, первая дверь ещё держалась, бросился к маленькому кованому ларцу, привезённому мной из похода в Гардарики. Открыв его я не нашёл там свёрток с мамиными волосами. Зато правее, на лежанке Герды на скорую руку был устроен самодельный алтарь, где на медной тарелке догорал материнский подарок.  

– Да ты что наделала тварь! Да я тебя…! Одной рукой я поддел крышку сундука и выхватил меч, собираясь броситься на беззубую. Ярость бушевала внутри меня, зарубил бы её не задумываясь.  

Герда не была глупой, наоборот. Быстро метнувшись от меня в сторону, она скорчилась в углу. Только глаза сверкали из темноты.  

– Милый успокойся. Она все сделала правильно.  

Этот голос я бы узнал и услышал даже на поле битвы среди победных криков и стонов умирающих.  

– Мама?  

И снова она стояла передо мной. Только теперь она не была похожа на призрака. Она была словно живая. Как в сказке. В голове моей прояснилось, тело налилось силой. Это странное ощущение было похоже на свежий морской ветер, который своим дыханием очищает пространство до горизонта, отправляя восвояси мерзкую влажную мглу, так ненавидимую моряками.  

– Да, это я сынок. Время пришло. Вот и пригодился тебе мой последний подарок.  

Её тонкая рука гладила меня по волосам, касалась шрамов на лбу и щеках. Неужели я сходил с ума?  

– Но как ты…?  

– На это нет времени. Тебе нужно спасать моих внуков и себя. Слушай меня внимательно, – в глазах матери мелькнула сталь. В такие минуты её боялся даже мой отец, и спорить с ней не рисковал. – Снаружи дюжина человек. У тебя будет столько времени, сколько горит ложка масла на этой бронзовой тарелке. Пока пламя не погаснет, ты будешь неуязвим. Потом сила моего заклятия окончится и любой сможет ранить и убить тебя. Защити свой дом, но не повторяй мою судьбу. Ты справишься?  

На душе моей стало легко. Уж что-что, а сражаться я умел. Да и масло горит не так быстро. Конечно, одержать победу над дюжиной, мне бы раньше не удалось, но теперь…  

– Конечно, справлюсь, мама. Не тревожься.  

Она снова провела своей рукой по волосам, а вторую руку положила на плечо.  

– Ты стал такой взрослый. Как отец. Сын похож на тебя. Будет храбрым воином. А дочка… не отдавай её за первого кто посватается. Даже если это будет знатный человек. Понял?  

Я только согласно кивал головой, запоминая слова матери и слёзы наворачивались на моих глазах. Но оказывается, это было ещё не всё.  

Встав на цыпочки, она прошептала мне в ухо:  

– На Йоль, Одноглазый Ивар привезёт на продажу рабов. Среди них будет девушка-славянка с русыми волосами и пронзительными серыми глазами, как у меня. Ты сразу узнаешь её. Плохая рабыня, строптивая, попытается бежать. Не позволяй Ивару убить девушку. Купи её, освободи, не обижай. Она станет заботливой матерью твоим детям и любящей женой. Родит тебе двух сыновей, один из которых станет большим человеком, но не здесь, на её родине. Тысячу лет его там помнить будут, может больше.  

Я удивлённо взглянул маме в глаза, а она, улыбнувшись, перед тем как бесследно раствориться, будто и не было её, ударила меня по плечу и громко закричала:  

– А теперь иди! Время пошло!  

Надев шлем на голову, я с удивлением увидел, что старая Герда уже зашнуровывала доспех на моей груди. Благодарно кивнув и поудобнее перехватил рукой отцовский меч, я взял во вторую протягиваемый сыном топор. Кожаная петля была закреплена на моём запястье одним привычным движением.  

Улыбнувшись в бороду и озорно подмигнув детишкам я прокричал:  

– Эй Вилмар, пожалей двери! Я выхожу! У меня для тебя сюрприз!  

– Давно бы так Гуннар. Мы уже заждались. Неси, я любой подарок приму.  

Каждый шаг отзывался во мне маленьким взрывом силы и энергии. Я точно знал, что моему бывшему приятелю мой сюрприз не понравится.  

Уже отперев дверь и перешагивая через порог, краем глаза я видел, как Герда зажгла масло на бронзовой тарелке перед алтарём.  

Глоссарий:  

• Гардарики (страна городов) так скандинавы называли Русь;  

• Вельвы – в скандинавской мифологии провидицы, пророчицы, владевшие шаманскими практиками.  

• Йоль – почитаемый скандинавами праздник зимнего солнцестояния.