Лаврик досмотрел свою любимую юмористическую телепередачу, ни разу не усмехнувшись в течение сорокапятиминутного просмотра, и прошел на кухню выпить стакан молока. Второй глоток сигнализировал одиннадцатилетнему ребенку, что молоко изволило прокиснуть. Дело было в том, что мама задерживалась, а с ней и свежее молоко, в прочем, второе было не так важно. Когда часы показывают десять вечера, а мамы нет дома, мальчик начинает волноваться, когда время перебирается за полночь, он уже не находит себе места. Нынче же стрелка часов подбирается к половине первого, и несложно представить, какие мысли вертелись в голове ребенка, одинокого в четырехкомнатной квартире. Все телефонные номера, которые были найдены в записной книжке, пробиты: все мамины подруги в неведении.

Нервозно опорожнив стакан в раковину, обильно обрызгав при этом стену, Лаврик направился в сторону телефона, чтобы набрать в очередной раз бабушкин номер и передать ей частицу собственных переживаний, которых уже примерно с половины двенадцатого можно было называть страхом.

Он набрал номер и, больше уже не пытаясь отвлечься, продолжил купаться в своих тяжких думах, непрерывно поднимая планку возможных лишений, которых бы он претерпел в будущем, лишь бы мать вернулась. Периодически всплывали самоутешения: мама осталась ночевать у той-то тети, у которой отключили телефон(далеко не везде он смог дозвониться) или же она застряла в дороге, а может одна из подругу наврала, что мамы у нее нет? Ну это уж вряд ли, тут же поразмыслил он. А в это время медленные гудки сменились долгим непрерывным - бабушка очевидно улеглась спать(как она может спать, когда мама неизвестно где?).

Лаврик положил трубку, а вернее швырнул, и предался новому виду самоистязания – сдиранию отмершей кожи на пятках. За сегодняшний вечер он успел уже сгрызть излишки ногтей, сгрызть древние, как мир, сушки, дважды исковырять нос до крови, ну и, конечно же, нарезать несколько сотен кругов по квартире: просто сидеть на месте было невозможно, а обычно доставляющие удовольствие занятия теряли все свои приятные свойства.

Покусывая засохшие губы, ребенок направился в сторону своей спальни с намерением заснуть – лучший, но в то же время наиболее сложный выход из ситуации. Лег не раздеваясь прямо на незастеленную кровать лицом вниз, и уже через пять минут оказался в сидячем положении. Дальше так продолжаться не могло, и кое-какое решение незаметно приобретало все более отчетливую форму в сознании. И вот уже ноги коснулись пола и задвигались в сторону шкафа с одеждой. Может все же не стоит? Возможно не стоило, но тем не менее через три оборота минутной стрелки часов он уже закрывал тамбурную дверь на ключ. Темный подъезд ждал его, а за ним улица.

 На пролете между вторым и третьим этажами лишь злосчастное усилие воли предотвратило возвращение в квартиру. Оставшиеся этажи Лавр преодолел на автомате без единой мысли, но уже выходя на покрытую мраком улицу страхи заработали с новой силой. Он достал фонарик, приготовленный не столько для освещения дороги наполненной лужами, сколько для иррациональной защиты. Сделав первые шаги ребенок услышал лай пса вдалеке, что, как ни странно, скорее успокоило его – хоть как-то была разряжена атмосфера. Оказавшись на дороге перед подъездом он окинул взглядом пятиэтажку: редкие окна горели светом, «семьи в полном сборе и спят – подумал Лаврик – ну а мне нужно найти мамочку.» Эмоциональный порыв спал и нужно было выбирать направление, но здравых мыслей не было, поэтому он просто пошел по курсу относительно своей рабочей руки – левой, и тут же поскользнулся на колдобине, благо приземлился в лужу: промок, так хоть ничего не ушиб. По хорошему нужно было вернуться домой переодеться, но, во-первых сменной одежды не имелось в наличие, во-вторых… во-вторых в таком случае он бы уже не вышел на улицу, не хватило бы решительности. А кто бы тогда помог маме, которая, наверное, подвернула ногу и не может подняться?

Мелкими и осторожными шагами Лаврик семенил по направлению к большой проезжей дороге – дискомфорт, вызванный падением, давал о себе знать. В прочем об этом пришлось забыть, когда пьяные крики позади стимулировали ускорение шага. Прейдя дорогу, он ощутил, что ноги промокли, промокли довольно быстро, так как в ботинках имелись дырки, кстати, не две. Зато они были удобные, в смысле ботинки, а не дырки.

« Я не просто так бреду, у меня есть цель – лесополоса, мама определенно находится в лесополосе, ведь если бы она лежала на людном месте, ей бы уже кто-нибудь оказал помощь. А все-таки, как страшно. Возможно, меня сейчас убьет кто-нибудь. А вдруг, кто-нибудь уже убил маму?» - последняя мысль вызвала приглушенный стон и новое ускорение шага. Он оказался вплотную к гаражам, которые лучше было перелезть, чем идти в обход, ибо последнее сулило нежелательные погружения в воду по колено. Скалолазом Лавр был не самым худшим, нос преодолением барьера возникли некоторые сложности: первая попытка завершилась отступлением, вторая же полным провалом. Пальца соскользнули и бедняга снова опрокинулся в воду, теперь уже всем телом. С трудом сдержав слезы, он предпринял новый штурм, потом еще один – удавшийся.

Удавшийся вовремя, однако: стая из примерно десяти недружелюбного вида собак с лаем приблизилась к гаражам. Ох, как он боялся их, всю жизнь боялся, пожалуй, это была его сильнейшая фобия после боязни того, что мать не вернется домой. Слезать с гаража, пока эти твари не уберутся, Лаврик не собирался.

Довольно скоро внимание собак переметнулось к нетрезвого вида личности, ковыляющей прямо по проезжей части, и, выждав на всякий случай некоторое время, ребенок аккуратно слез с гаража, предварительно осветив место приземления. Перед ним была картина, состоявшая из погребов и деревьев, которая навевала мысль о возвращении домой, или, по крайней мере, смене зоны поисков. Уж слишком мрачно тут было, особенно если обратить свой взор к голым уродливым верхушкам деревьев. Тут же в голове возникло пугающее видение: он сидит на этой самой верхушке, которую ветер раскачивает вместе с ним, и зовет о помощи, которой, естественно, никто оказывать не собирается, а новый порыв ветра стряхивает его с дерева. Если бы в тот день он вернулся домой, ему бы мог присниться подобный сон, который оборвался бы перед самым столкновением с землей.

 Из оазисов твердой поверхности невозможно было составить непрерывный маршрут, поэтому пренебрегая и так уже насквозь промокшими ногами, Лаврик побрел прямо по лужам, освещая свой путь миниатюрным фонариком. Сопровождал его сонм хлюпаний и редких постанываний.

 

- Верка, давай, подъем. Ну подъем, я сказала. Мне, вообще-то, без разницы, ну что бы ты осталась здесь ночевать, но ты же просила разбудить тебя, помнится мне.

В ответ женщина с гнездом на голове и мешками под глазами слышала лишь невнятное бормотанье. В прочем ее собственная речь тоже не была особенно разборчивой.

- Тебя же там ждет сосунок, слышишь, сосунок ждет тебя.

Слово «сосунок» переломило ситуацию. -Сколько времени? – выпалила продравшая глаза женщина. И, посмотрев за окно : « Господи, какая темень, я же просила разбудить меня в десять!»

-Ну, это, ты слишком много употребила, тебе нужно было очухаться, вот что. Да ты расслабься, Витя тебя сейчас отвезет, к трем будешь дома.

-К трем?! Ну ты и свинья, Лаврик сейчас себе места уже не находит, наверное, господи, ну ты удружила, ну удружила.

Света моментально соскочила с кровати и с безумным взглядом побежала на кухню.

-Витя, скот, быстро одевайся, иначе я тебя порешаю, мой сын меня ждет. Меня ждет сын!

-Э, подруга, о сыне надо было думать прежде чем приходила сюда за дозой – растягивая слова произнес худощавый мужчина тридцати лет с голубоватого цвета кожей – следствием венозного заболевания, названия которого он сам не знал.

- Витя, пожалуйста, вставай –резко сменив тон с гневного на умоляющийпроговорила Света.

Похоже его потянуло на фирменные издевательства, столь неуместные в данный момент, как казалось ей.

-А вот щас Верка приготовит мне чайку в дорогу, и поедем.

Голубокожий, ухмыльнувшись, закинул ногу на ногу и постучал пустым стаканом об стол. Он собирался получить удовольствие, раз уж выдался столь удобный случай. Но Верка вот все испортила.

-Па-адъем, марсианин, чаек позже изопьешь, если он в тебя влезет .

Затем гнездоголовая с фырканьем потянула его за рукав рубашки, что возымело эффект. Завязалась небольшая потасовка, но уже через минуту прозванный марсианином и Света спускались по лестнице, крайне медленно, по вине первого.

 - Со мной подниматься не стоит –бросила Света, когда машина остановилась около подъезда. Резко раскрыв дверь, она направилась к дому.

- Эт чего это вдруг? – крикнул вслед марсианин – я бы только чайку испил.

Но дверь за даже не попрощавшейся Светой уже закрылась. « Ах мы не хотим, чтобы ребеночек видел новых друзей мамы. Но мы уже отражаемся на твоей рожице, и если он не имбицил, то все скоро подметит. Да уже, подикось, начал подмечать» - подумал Витя и тронулся. Объезжая дом он сбил кошку, что вызвало у него радостный гик и дало положительный заряд эмоций на всю поездку до дома Верки. Если бы он ликовал не столь громко, он бы возможно услышал, как Света надрывно зовет своего сына, стоя у распахнутого окна, устремив взор к лесополосе.