Короткое описание: продолжение герметичного рассказа
Телевизор гаснет. Вместе с ним вокруг становится чуть темнее. Но это не из-за отсутствия света. Началось. Я вжимаюсь в стену и замираю. Кто-то стоит под моей дверью и пока ещё не решается войти. Первое убийство это так волнительно и так непросто. Я почти слышу его дыхание. Вокруг царит оглушительная тишина. Вокруг полная темнота. Через некоторое время я начинаю различать очертания предметов. Даже собственное дыхание кажется мне громким, предательским, готовым выдать меня моему убийце. Сейчас мне начинает казаться, что я всё сделал не так, что все мои приготовления – просто бред и теперь человек, который войдёт сюда с оружием в руках, сделает из меня решето. По ногам проходит холод. Он поднимается всё выше и выше, полностью парализуя волю и желание сопротивляться. Они приговорили тебя! Эти ублюдки написали на своих сраных листочках твой номер! Это же очевидно, как ты не мог понять этого раньше? Все знали, что Енот отдал сой голос против тебя и последовали его примеру. Это же стадный инстинкт! Почему ты не додумался до этого раньше? Ты тупой истеричный кретин, который сам себя убил в первый же день. Я что-то слышу. Нет, здесь полная тишина, это лишь кажется… Всего лишь показалось. Я закрываю глаза и пытаюсь дышать глубже. Становится чуть легче, но совсем не надолго. Потому что звук за дверью вполне реален. Он безобиден, всего лишь еле слышный шорох, как будто кто-то негромко шаркнул ногой по ковру. Я превратился вслух. Звук повторяется и становится чуть более отчётливым. Мой убийца двигается очень медленно, словно специально хочет поиздеваться надо мной, заставить сходить с ума от страха и напряжения. Я молю его действовать быстрее, не тянуть, потому что я начинаю сходить с ума. Ещё один шаг… Давай же, входи! У тебя есть ключ, открывай эту сраную дверь и попробуй меня убить! Я вырву тебе гортань голыми руками! Нет, пусть он пройдёт мимо, пусть эти шаги стихнут! Пусть умрёт кто-нибудь другой, но только не я! Пусть они все умрут, лишь бы самому уцелеть! Шаги за дверью слышны всё отчётливее. В один момент мне хочется броситься к двери и встретиться лицом к лицу с ночным гостем, напороться на ствол пистолета. Плевать, лишь б закончилось это ожидание. Но я остаюсь стоять на месте. Давай, входи! Проходит ещё несколько бесконечных секунд. Без разницы, чем он вооружён, мне уже не важно выживу ли я, лишь бы закончилась эта ночь. Шаги начинают удаляться. Нет, это ловушка, для того, чтобы ты расслабился! Он вернётся. Через некоторое время все звуки стихают, но ненадолго. Даже хвалёная звукоизоляция не может полностью скрыть звуки выстрелов. Они совсем не такие, какими изображаются в кино – сочные и приятные для слуха. Это короткие резкие хлопки, которые невозможно отличить от петард. В звенящей тишине эти приглушённые стенами выстрелы кажутся оглушительными. Я падаю на колени и закрываю голову руками, будто стреляют в меня. Один, второй, третий… наступает пауза. Через несколько секунд я слышу ещё два выстрела. Наступает тишина. Чуть позже раздаются удаляющиеся шаги. Они громче и быстрее, чем были в прошлый раз. Это шаги смерти, которая обошла меня стороной. Я благодарен ей за это. Благодарен за убийство другого «постояльца». Сил подняться на ноги у меня сейчас нет. «Господи, помоги мне» - бормочу я, дрожа всем телом: «Дай мне сил, чтобы справиться со всем этим». Телевизор не включается, лишь в невидимых динамиках раздаётся голос Енота. «Ребята, хочу сообщить вам, что один из постояльцев съехал из своего номера. Наверное, ему не очень понравилось у меня в гостях. Хотел бы остаться – был бы чуть шустрее! А так… но мы же с вами не будем унывать, правда? Сегодняшняя охота закончилась, 22-ой номер теперь пуст. До новых встреч, девочки и мальчики!» «Прощай, утёнок» - устало говорю я вслух и бросаю взгляд на электронные часы. 21:32. Прошло всего полтора часа с начала охоты. Верится с трудом, потому что для меня они тянулись бесконечно. Возможно ли к этому привыкнуть? Мой телефон звонит, но я не беру трубку. Мне так хорошо на полу. Адреналиновый пик мгновенно сменяется сонливостью. Мышцы гудят так, будто я несколько часов разгружал вагоны с углём. Я засыпаю здесь же, на том самом месте, где 20 минут назад готов был встретить своего убийцу. «Я не голосовал против тебя, утёнок. Я не голосовал…» бормочу перед тем, как забыться во сне. Это чистая правда. Я так и не смог отдать свой голос против этого засранца. Просто написал случайный номер «17» на бумаге и швырнул под дверь. Но он всё равно умер. А завтра умрёт ещё кто-то. Но это будет лишь завтра.
День 2. Я не знаю о себе ничего. У меня нет имени, лишь номер. Когда-то я согласился участвовать в массовой казни под названием «Отель» и теперь безуспешно пытаюсь понять, что подвигло меня на этот безумный шаг. Наверное, то же, что и остальных. Деньги. Если бы не амнезия, то мне было бы легче – я бы знал, ради чего так рискую. Если бы не амнезия, мне было бы тяжелее – я бы знал, что могу потерять, кого могу подвести в случае проигрыша. Шарик звонко заскакал по колесу рулетки, а я вместе с другими несчастными стою и жду, когда же он остановится. Вчера погиб утёнок. Не могу сказать, что мне жаль его. Но я не желал ему смерти. В комнате по-прежнему темно – естественного освещения здесь не предусмотрено. Лишь циферблат электронных часов говорит мне о том, уже полдень. После вчерашних испытаний организм выпросил для себя целых 15 часов сна. Я безучастно смотрю перед собой, пока не пытаясь подняться с пола. Пару веков назад один военный теоретик придумал особенную тактику для штурма разного рода укреплений. Суть заключалась в следующем: с самого раннего утра по осаждённым ведётся ураганный пушечный огонь из орудий всех калибров. Как обычно бывает, после артиллерийской подготовки армия противника, расположившегося вокруг крепости, должна идти в наступление. Но этого не происходит. Осаждённые готовятся к бою, но никто не пытается начать штурм. Через несколько часов пушки гремят с новой силой. Измученный ожиданием битвы противник вновь оттаскивает убитых и раненных, но штурм по-прежнему не начинается. Лишь ближе к вечеру на ослабших духом защитников бросаются войска. Сейчас я прекрасно понимаю, что чувствовали осаждённые, и с удовольствием подкинул бы охапку дров под тот адский котел, в котором живьём варится этот самый стратег. Через силу поднимаюсь на ноги и включаю свет. Всё по-прежнему. На тахте сном праведника спит муляж в виде тряпья, укрытого одеялом, пластиковый поднос, на котором предположительно должен был поскользнуться палач, так и лежит в коридоре, выделяясь на фоне тёмного ковролина большим красным пятном. Рядом с дверью обнаруживаю конверт. Обычный белый конверт, заклеенный канцелярским клеем. Надрываю его сбоку и вытряхиваю содержимое на тахту. Сначала на простыню падает маленькая фотография, а следом за ней, как бы нехотя, вываливается сложенный вчетверо листок. Взгляд задерживается на снимке. Это последняя фотография 22-го. Первое, что приходит в голову – живой человек не может выглядеть так. Лужу крови, обрамляющую его тело, можно подделать, как и наложить грим, благодаря которому лицо будет похоже на красную кашу. Нельзя подделать положение тела. Даже на маленьком полароидном снимке видно, что этот человек мёртв. Единственный оставшийся на его лице глаз внимательно смотрит вверх, словно увидев на потолке собственного номера что-то необычное. Утёнок был высоким и худым, судя по тому, что осталось от его лица, совсем молодым. Цвет волос определить трудно. Две беретты так и остались лежать в его сейфе. Рвотный спазм, тактично выждав, пока я, как следует, рассмотрю фотографию, даёт о себе знать. Я с трудом успеваю добежать до унитаза, чтобы не облевать милую плитку в ванной. Содержимое желудка выходит с такой силой, будто бы вчера на ужин я съел Че Гевару, и тот, в свою очередь устроил у меня внутри революцию. Попутно отмечаю, что нога почти не болит. Через некоторое время, изрядно потеряв в весе, я возвращаюсь в комнату и вновь беру в руки фото и стараюсь не зацикливаться на трупе утёнка, а постараться рассмотреть что-нибудь, что может принести мне пользу. Снимок сделан под углом и в кадр попадают некоторые детали. Комната 22-го идентична моей: такой же короткий и широкий коридор, который утёнок залил собственной кровью, то же расположение мебели. Приглядевшись, можно рассмотреть время на электронных часах, точно таких же, что стоят и у меня. 21:45. То есть, снято почти сразу же после казни. Труп не перетаскивали и не трогали – тогда бы не было такой аккуратной кровавой лужи, обязательно бы остались разводы. Тогда можно сделать вывод, что утёнка застрелили прямо в дверях номера. Даже немного зная этого парня, можно с уверенностью сказать, что он не стал (или не смог?) ждать, когда его убийца подойдёт поближе и бросился на него сам. Палачу оставалось лишь спустить курок. Даже в условиях полной темноты промахнуться было сложно. Бах, бах, бах –отдались в моей голове ночные выстрелы. Все три пули угодили в грудь. Неплохо для первого раза, особенно если учитывать кромешную тьму, царившую в номере (про темноту остаётся лишь догадываться). Но на этом убийца не успокаивается. Он подходит ближе и делает ещё два выстрела в голову. Судя по ранам, это пистолет крупного калибра, ни как не меньше 9 миллиметров. Судя по огромной луже крови – пули экспансивные. Я мысленно вздрагиваю. Не такой уж тут и скот, да, утёнок? Человек, убивший 22-го, отлично подготовился и, либо убивал раньше, либо имеет зашкаливающий коэффициент везения и определённую предрасположенность к уничтожению себе подобных. В чудеса верить опасно, в моём случае это смертельно опасно. Будем исходить из того, что он профессионал. Хорошего в этом мало. Тогда при возможной встрече с ним у меня не остаётся никаких шансов в роли жертвы. Я сглатываю ком в горле. Ладно, фотография свою полезность исчерпала. Теперь посмотрим, что у нас на листке. Пытаюсь вникнуть в столбики цифр, которые вижу перед собой. Первый столбик – это номера комнат с 1-го по 29-ый. С этим ясно. Во втором столбике напротив каждого номера стоит ещё одно число, как правило, не больше 5-ти. Напротив 22-го стоит число 12. Это количество приговоривших его к смерти. Он действительно многих успел обзвонить. Взгляд, словно прикованный, застывает на числе 11. Оно стоит против моего номера. По спине пробегает уже знакомый холод. Нас с утёнком разделял всего лишь один голос. Интересно, а что бывает в случае с одинаковым количеством голосов? Надо обязательно узнать. В третьем столбике цифр гораздо больше. Тут подробно расписано, кто против кого голосовал. Интересная деталь. Знай своего врага и всё такое. Смотрю на номера всех тех, кто вчера возжелал моей смерти. Вот ведь уроды! Я же их даже не знаю! Тут и престарелый истерик из 13-ой комнаты. Чтобы ты сдох от старости, плесень! 22-ой тоже голосовал против меня. Этому я не удивляюсь. Гораздо больше поражают все остальные. 14, 3, 26 и остальные. Вот ведь точно стадный инстинкт. Надо бы им позвонить и попытаться использовать их вчерашний выбор в свою пользу. Как именно? Пока ещё не знаю. Против 17-го позорно красуется один лишь мой голос. Чувство такое, как будто я при полном зале сморозил глупость. При всей тревожности ситуации я испытал острый стыд перед 17-ым. Может быть, позвонить и извиниться? «Здравствуйте, господин хороший! Я тут вчера вас приговорил, вы уж не принимайте близко к сердцу. Я вовсе не хотел, чтобы вас убили именно сегодня, но если честно, меня волнует только собственная шкура и если бы всё же соизволили отдать богу душу, то я ничуть бы не расстроился и даже был бы признателен за столь приятную неожиданность». Нет, звонить 17-ому я не буду. Однако, если определитель номера меня не обманывает, 17-ый совсем не прочь пообщаться. Некоторое время слушаю телефонную трель и снимаю трубку. - Доброе утро. – приветствует меня приятный баритон. - Не уверен, что утро в «Отеле» бывает добрым. - Он некоторое время обдумывает мои слова. - Не могу согласиться. Если для вас утро наступило, значит, оно уже доброе. Но звоню я совсем не для того, чтобы предаться пустой полемике. Мне бы хотелось выяснить причины вашего вчерашнего выбора. – так же вежливо и без тени нервности продолжает он. - Красиво излагаете. – усаживаюсь на тахту. Не в телефонной же будке я нахожусь, чтобы всё время говорить стоя. – Причины… если честно, то их нет. Я собирался приговорить совсем другого человека, но в последний момент передумал и написал первое попавшееся число. - Вы странный человек. – спустя некоторое время выносит вердикт 17-ый. – Собирались уничтожить того, кто, судя по всему, вам был неприятен, а вместо этого выбрали неизвестного человека? - Я думаю, что определение «странный» подойдёт для всех «постояльцев». - Возможно, но вы в таком случае, странны вдвойне. Ведь помимо прочего у вас отсутствует элементарная логика. - Похоже, вашей логики хватит на нас обоих – не выдерживаю я менторского тона. - Хм, раз уж вы так считаете, то позвольте поделиться толикой логического зерна с вами. Больше всего в жизни меня пугают две вещи: хаос и непредсказуемость. В вас, дорогой друг, и того и другого более, чем достаточно. Вы единственный проголосовали против меня. Самое страшное, что вы сделали это безо всякой на то причины. Знаете, чем я занимался сегодня ночью? Спал. Не дрожал в страхе и даже не мучился кошмарами. Просто спал. Ведь вероятность моей смерти была ничтожно мала. Я заручился поддержкой некоторого количества участников и направил их на того, кто успел достать их всех. На господина из 22-го номера. Но сегодня утром мне стало по-настоящему тревожно и причина этой тревоги – вы, мой дорогой друг. Вы и есть тот хаотичный элемент, который может разрушить любую, самую чётко выстроенную схему, камешек, который способен разнести в клочья отлаженный механизм. Вы непредсказуемы, а я не намерен подвергаться риску, поэтому обязуюсь уничтожить вас при следующем голосовании. Надеюсь, вы понимаете, что в моих намерениях нет ничего личного? Что ж, тем лучше. Желаю удачи… на всю оставшуюся жизнь. В трубке звучит сигнал отбоя, а я продолжаю сидеть с глупым видом, словно окаменевший. «В номерах нет индивидуальности» - проносится в голове абсурдная мысль: «Для каждого нужно своё прозвище. Этого я буду называть Логиком». Лишь потом на меня обрушивается весь смысл сказанного 17-ым.
Ладно, этот семнадцатый часть людей подначивал против 22-го (хотя они и сами бы справились), а вот что энная часть, голосовавшая против ГГ прислушалась к Еноту - не поверю. Думаю, этот персонаж на экранах должен их раздражать, как минимум. Что дальше? Логик соберет вновь своих приверженцев и пойдет на ГГ, а тот заручится поддержкой голосовавших против и на семнадцатого, вернее против. Так? Если не так, удивите меня. Далее, с амнезией интересно. Но больше возникает интерес, насколько она затянется. Часть мира за стенами отеля у героя в голове, вот хотелось бы увидеть этот мир, понять его законы. Все также интересно читать.
Я не знаю о себе ничего. У меня нет имени, лишь номер. Когда-то я согласился участвовать в массовой казни под названием «Отель» и теперь безуспешно пытаюсь понять, что подвигло меня на этот безумный шаг. Наверное, то же, что и остальных. Деньги - кажется, подобное было в первой части.
Прошу прощения, что влезаю, но мне кажется, в том, что многие послушали енота нет ничего странного. Помимо того, что он им отвратителен, он еще и хозяин положения. Сильнейший, так сказать. А прогнуться перед сильным (пусть и иллюзорно в данном случае) у многих в крови. Люди пытаются выглядеть "послушными", надеясь, что тогда их дела как-то изменятся в лучшую сторону. Самообман. Плюс, это первое голосование. сложности первого выбора, а тут кого-то красным крестиком пометили. А рассказ. действительно. интересный. Хочется почитать до конца.
Ну, верить или не верить - дело, безусловно, ваше. Задачи кого бы то ни было удивить я также себе не ставил. Одно то, что вы пытаетсь предсказть сюжет, уже радует). А отрывок и впрямь неудачный, обязательно испралю.
0
