Неведомая и прямолинейная сила перенесла ее к тому, кого с нетерпение желала увидеть. Она оказалась уже за закрытой дверью в большой и полутемной комнате, в которой два окна уставились на незваную гостью, раскрывая ее присутствие. Но из людей никто на нее не смотрел. Но она видела его среди них… На широкой достойной королей кровати рельефной групповой скульптурой, бросающей тени на белые простыни, возлежали три обнаженные фигуры. Их глянцевые тела запутались в светлом покрывале, а угловатые руки и ноги, устало разбросанные по помятому ложу, располосовала предрассветная тень. Ника сделала неуверенный шаг на встречу и тут же остановилась, случайно наступив на размотанный бинт у себя на ноге. На нем проступили таких же красные пятна, как и на остальных бинтах, в которых она была вся обмотана. Темнеющее - бордовой почти черной казалась это запекшаяся кровь сейчас. Кошмар… Богиня дотронулась до сердца, но оно стучало медленно и ровно, следуя своему обычаю. Лишь чужое судорожное дыхание мешало вслушиваться в живые удары ее сердца - судорожное, прерывистое, до конца не успокоившееся. Долго оборотень не давал отдохнуть двум своим самым верным слугам - Алике и Фиджи. 

А сам он лежал между ними…

- Ты пришла меня убить?- услышала Ника хриплый голос Андра, который и сдвинул ее с места.

Залезая на кровать, она ответила:

- Я согласна только на двойное самоубийство.

- Я не против,- сказал он серьезно, когда Ника улеглась на него сверху.

Теперь она не могла видеть его серых волчьих глаз, только черная повязка закрывала глубокий порез на скрытых впалых глазницах, а красная дорожка стекала по гладкому лицу, словно кровавая слеза.

Он крепко прижал ее к себе и медленными движениями ладоней начал водить по хрупкому и израненному телу девушки.

- Перестань,- остановила его богиня,- ты нанес мне эти раны, так что не тебе их лечить.

Выполнив ее желание, только одна правая рука обвила ее тело и усмирилась.

- Ты так отчаянно звал меня,- начала Ника, вдыхая его запах,- и я не смогла не прийти, хотя не должна была, по-твоему.

- Прости меня, я…

- Тихо… Не говори несколько минут ничего. Я слушала тебя сегодня очень внимательно и наконец поняла, что твориться у тебя в голове и в сердце. И самая важная ошибка, и самая верная мысль в твоих выводах на счет меня это относительно слов о свободе. Да это единственное догматическое правило, которое я сама создала для себя, но ты же не будешь отрицать, что я находилась добровольно у Тебя в заточении пол года? И неужели Ты думал, что я всегда поступаю так, как тогда, когда бросила всех и уехала с Тобой? Ты упрекал меня в том, что я отгораживалась от тебя. А не ты ли избегал меня? Да я отказала тебе один раз, да и ты почти присутствовал, когда я была с Тимом, да и ты наблюдаешь за всеми отношениями со всеми остальными, и да ты имеешь право обижаться и только, потому, что это ты…

- Ника…,- заговорил Андр, уловив напряженные на последних нотах ее голоса.

- Подожди… я готовлюсь сказать тебе самое главное… И я не буду повторять это, так что внимательно слушай,- неожиданно для себя сумбурно произносила Ника.-  Ты важнее всех меня, но не важнее всего. Пойми и прими это.

Ее забинтованные руки ласкались к его шее, а пальцы Андра скользили по ее лицу. Они чувствовали друг друга, как ни кто из живущих по ныне. Хотя сердце у обоих бились ровно, холодно и почти в унисон, подталкивая себя навстречу к другому, эти два человека ужасно похожие и прекрасно различимые не могли существовать вместе, но тем более порознь.

- Мое «сейчас» будет принадлежать тебе всегда, а «потом» оставь мне. Ты согласен?

- Ты же знаешь, что для меня это невозможно,- ответил тихо Андр, поглаживая ее голову. Но я услышал тебя.

- У тебя такой огорченный голос…

- А как ты хотела? Лучше ты бы меня ненавидела.

-  Ты о родимом пятне?

- Да и пожалуйста в следующий раз не приходи, когда я позову.

- Если я захочу, то приду.

- Это превращается в разговор двух упрямых детей.

- Ты же знаешь,… мы не договоримся никогда. И кстати войну никто не отменял.

Она приподняла голову забыв, что его глаз не увидит и опять наткнувшись на черную полоску произнесла:

- Я хочу увидеть твои глаза.

- Тим нанес такую рану, что даже я излечить ее не могу.

- Тогда я смогу,- сказала богиня и положила ладони на место, где раньше были красивые серые глаза.

Он схватил ее за кисти и отстранил ладони от своего лица.

- Ты лечишь того, кто исполосовал твое тело прорезиненным бичом.

- Я по - твоему, что… не понимаю, что делаю?- разозлившись, спросила Ника, скидывая его руки со своих.

- Оставь мне шрам, - попросил Андр, смиряясь и оставляя ее в покое.

Скоро он почувствовал, как теплота, исходившая с ее рук,  проникает  через разрезанные веки и чудотворной силой восстанавливают его глаза. Оборотень, привыкший к боли, почувствовал только легкое жжение и, когда Ника убрала ладони с его лица, то и это огненное покалывание исчезло. Андр снял повязку и обновленными глазами увидел перед собой Нику. Вся в окровавленных бинтах израненное лицо от его ревнивых пощечин.

- Прости меня,- снова повторил он и потянул ее к себе навстречу к разбитым губам.

Почти каждый поцелуй с ним сопровождался вкусом крови. И каждый был горячий и обвиняющий, как и его слова.