Мать умерла, рожая Полину. Увидев, маленький скорченный комочек недоношенного ребенка, отец понял – она не жилец. Но мама протянула руку к ребенку и прошептала: «Дочь должна жить. Я слишком устала, но мой дух будет рядом с ней в среднем мире, я не уйду далеко и не позволю потеряться ее телу». Коснувшись лба девочки, она тихо выдохнула… последний раз. Зато Полина, издала первый крик новорожденного, разворачивающий легкие… через десять минут после родов.

***

Этнология малых народов севера и Сибири двадцать лет была основной темой исследований и научных работ Николая Васильевича Грибова. Еще в конце семидесятых начали закрадываться сомнения, а так ли уж ограничен шаманизм внешним психологическим влиянием основного действующего лица на зрителей и самого себя. Понемногу он начал изучать шаманские практики. Стал почти своим в нескольких улусах якутов, эвенов и тунгусов. Разумеется, он скрывал свои углубленные изыскания от руководства института, но вынашивал труд, который должен был стать разорвавшейся бомбой в научных кругах. Обоснование существования мира духов с прямыми доказательствами и их демонстрацией было делом двух-трех лет. В этот момент пришла Перестройка…
За пять лет было профинансировано всего две экспедиции. При чем, из последней, Николаю пришлось выбираться «своим ходом». Больше тысячи километров по тайге на попутках, телегах, но чаще просто пешком. Именно тогда он и приметил это место. Песчаный холм, густо поросший молодым кедрачом, возвышался над светлым ручьем, в паводок не доберется. Зато с севера, довольно высокая скалистая сопка, защитит от зимних ветров. Многовековые кедры, не пуганая живность и ни души на сотни километров вокруг. Где-то к юго-западу раньше базировались золотоискатели на слиянии ручьев, но ветер перемен вымел из тайги даже их.
Девяносто седьмой ознаменовался полным капутом института. Здание просто купили, а сотрудники, поутру, часа два удивленно глазели на матерого охранника, намертво перегородившего родные двери.
Кто-то из коллег подался в экстрасенсы, направо и налево используя профессиональные знания этнографии. Кто почестнее – торговал на рынке колготками и помидорами. Уже выношенное Грибовым решение, родилось.
Надежда была не против. Еще студенткой она загорелась идеями молодого мускулистого аспиранта. И уже после первой совместной экспедиции они сыграли свадьбу. В последних двух походах Надюшин душистый цветочный чай, заводивший Николая на всю ночь, травяная мазь от ушибов и ссадин, сушеные травки, отгоняющие не только гнус и комаров, но даже мышей от продуктов, ему только снились. Два маленьких сына – серьезный повод отказаться от скитаний по Сибири.
Николай Васильевич продал свою старенькую «Волгу» и квартиру в Москве. Семья провела зиму на даче. Не очень комфортно, но пора привыкать. А он скупал все, что должно было стать необходимым, но достаточным для его отчаянного предприятия. Контейнер со скарбом уехал малой скоростью в забытый богом поселок Удачный. Весной, продав дачу, туда же двинулась и семья Грибовых.
Оставшихся денег хватило ровно на аренду вертолета для переброски людей и груза в строго определенную точку на обширной карте Сибири. А, по мнению пилота: «К чертям в тайгу – Себя не жаль – Детей бы пожалели!».

***

Поля росла озорной и смышленой девочкой. А вот говорить начала только в три года. Точнее, в три года она начала говорить с братьями и отцом. До этого она увлеченно лапотала что-то кудрявым кустикам и вековым соснам, пересвистывалась с пестрым птичьим миром, и даже «уговорила» выводок куропаток и еще двух тетерок пожить у них в сарайчике. Так семья Грибовых обзавелась птичником. Перешептывалась и перепискивалась со всякой наземной мелочью: мышами, ежиками, лисами, белками и даже, в это Николай так и не смог поверить, хоть видел все своими глазами, «уболтала» зайчиху дать ей поиграть с зайчатами.
Иван в свои десять лет, сложился в высокого крепкого, вполне самостоятельного парня. Перечитав немногочисленные художественные книги, захваченные отцом, он охладел к чтению и наукам в целом. Зато в охотничьем мастерстве уже превзошел Грибова-старшего. Его лук разил без промаха, ружье Николай Васильевич спрятал, почти сразу после переезда и ребята даже не помнили о его существовании. Ваня мог на расстоянии сотен метров по запаху не только опознать животное, но и определить его пол и даже возраст. Отец со Степаном могли «заказывать» дичь или рыбу и, будьте уверены, в силки и сети Ивана попадался именно их заказ. Ваня, с детской непосредственностью, объяснял свои удачи любовью к живому миру. Поймав или подстрелив птицу, он всегда просил прощения и объяснял, что ему и его семье нужно кушать, что бы жить, зато, когда умрет он, в его теле заведутся червячки и детки ее, птички, смогут ими полакомиться.
Длиннющими зимними вечерами, Николай Васильевич старался передать своим детям, все накопленные знания. Великое мировое дерево, на котором существуют все и мертвые, и люди, и животные, и растения, и боги, и духи, незаметно трансформировалось в обоснования пищевых цепочек. Законы относительности и всемирного тяготения приводили слушателей к единству нижнего, среднего и верхнего миров. Довольно редко отец срывался на рассказы о «Большой земле». Но и этих не частых признаний детям хватило, что бы понять - другие люди злы, их мир отравлен и обезображен, жить там будет плохо.
Переход вопроса питания в крепкие детские руки Ивана освободил Грибову время для продолжения, а как он надеялся и окончания, своих изысканий. Встретить дух Надежды стало теперь не только научной или теоретической, а личной и очень желанной задачей. Вот тут, помощь пришла от Степана. Степа выглядел младше своего возраста, худой, но жилистый, он едва доставал до подбородка старшему брату. Зато, научившись читать, еще в пять лет он уже заканчивал штудирование книг по этнографии, биологии, психологии и прочей не детской тематике, на перевозку которых и ушла основная часть денег. Еще при жизни Надежды, у ее младшего сына проявились все симптомы «шаманской болезни». Пятилетний мальчик впадал в транс при первых ударах бубна, но при этом каким-то образом контролировал реальный мир и откликался даже на тихое обращение к нему. После того, как юный медиум поведал что видел: «Маленьких несчастненьких уг-годцев, которые стояли на железной тг-гавке и со слезами просили его остаться», Надя запретила мужу камлания с участием ребенка.
А теперь, мальчик выудил, из какого-то забытого чемодана варган и, буквально за неделю научился извлекать из него именно те звуки, которые Николай так часто слышал в далеких северных улусах. Запрет ушедшей супруги был нарушен. Начались совместные камлания двух поколений.

***

Очередная беда пришла в конце зимы. Отец со Степой камлали. В ритмичные удары бубна вплетался заунывный говорок варгана. Полина сидела у огня и периодически бросала в него какие-то травки. Приятный, но не навязчивый, аромат плыл по комнате. Иван мастерил очередную кормушку, счет которым потерял уже сам, но точно помнил, где они установлены и ежедневно пополнял.
Внезапно звук варгана оборвался. Степан выпрямился. Глаза застыли. В них плясало отраженное пламя. Он заговорил приятным женским голосом. Николай Васильевич дернулся, но монотонный голос бубна звучать не перестал.
- Они идут. Они - большая сила. Опасайтесь их, но не бойтесь. Они могут уничтожить всех, но могут стать братьями. – Иван метнулся к двери.
- Как ты, Наденька – Николай не удержался от вопроса, хотя задавать его младшему сыну было странно.
- Не сейчас. Мы скоро снова встретимся. Теперь я буду приходить чаще.
- Это волки. Много – Крик Ивана вывел из транса младшего брата. Отец тоже отложил бубен. Юный охотник стоял у двери и втягивал холодный воздух расширенными ноздрями – Стая. Шесть волчиц и четыре волка. Один из них очень старый.
Словно в подтверждение, раздался не очень далекий хрипловатый вой, к нему присоединились еще несколько волчьих глоток. Отец спокойно поднялся.
- Ваня, прикрой дверь. Давайте спать. В избе нам бояться нечего. Думать будем утром.
Хруст снега под мягкими лапами и не громкие взрыкивания еще долго кружили вокруг домика. Николай не спал, слушал. Дети мирно сопели носиками.
Только один раз приподнялся Иван и пробормотав сквозь сон: «Добрались до птичника» - снова уснул.
Ясное февральское утро подвергало сомнению все ночные ужасы. Зато утоптанный снег и пятна крови у приоткрытой двери бывшего птичника, говорили об обратном.
- Стая могла сорваться из своего ареала только из-за сильного голода или внешнего воздействия – размышлял вслух Николай – В любом случае, они сейчас очень злые. А мы в осаде.
Днем серые тела мелькали на вершине сопки между стволов сосен и в кустах у реки. Ночью протяжный и унылый вой нагонял тоску на всю семью. Отец достал с чердака ружье и сопровождал Ивана в недолгие походы за дровами под навес, за снегом для воды и за припасами. Амбар был устроен на высоких ногах-бревнах. Туда волки добраться так и не смогли.
Через несколько дней, именно во время такого похода от избы раздался крик Степы: «Папа, Ваня, Поля ушла». В два прыжка Николай оказался на холме. В сторону реки к птичьей кормушке топала маленькая фигурка. А два темные тени уже крались по кустам вдоль берега. Выстрелив в воздух, отец рванул, что было сил к дочери, но из-за ближайшего ствола под ноги скользнула черная молния. Переворачиваясь в воздухе, Николай Васильевич успел заметить еще одного волка, как бы зависшего над ним в прыжке, и еще трех, скалившихся на Ивана, который к счастью, так и не успел спрыгнуть с высокого амбарного порога, и испуганные глаза Степы в створе приоткрытой двери.
Скатываясь кубарем, со склона Николай выронил ружье, но успел выхватить из-за голенища широкий охотничий нож. Две пары желтых злобных глаз надвигались на него сверху. Сзади от реки раздалось короткое, но очень отчетливое рычание, неожиданно оборвавшееся почти собачьим поскуливанием. Пара волков коротко приглушенно рыкнула и метнулась к кустам.
Грибов медленно привстал, успел заметить бегущего к нему Ивана и, медленно обернулся в сторону реки. Огромный старый волк лежал на брюхе, прижав уши и подергивая хвостом. Полина… гладила его по оскаленной морде и что-то говорила.
- Папа. Они просто хотят кушать. А еще злые дяди прогнали их из дома – Первые в жизни слова Полины заморозили отца еще больше, чем увиденная картина. Иван с разгону врезался в его спину, не успев затормозить, и тоже застыл.

Первые совместные охоты начались уже в марте. Волки с Иваном понимали друг друга без всяких слов и не нужных жестов. Правда, это понимание заканчивалось вместе с окончанием охоты. Часто еще во время раздела добычи. Но тут уже с миссией миротворца вступалась Полина. Она объясняла, как разделить добычу по честному. Грозила пальчиком, с одинаковой суровостью и брату и волкам. Ее решение, как ни странно, принималось сторонами, безоговорочно. Веский рык вожака или слово отца нужны были только по началу.
В середине апреля Поля притащила домой облезлого, едва открывшего глазки волчонка.
- Папа, представляешь, они хотели его убить за то, что он самый маленький. А я вижу, он умный, он сможет говорить. Давай назовем его Маугли – отец поперхнулся.
- Полина, Маугли был человеком, воспитанным волками. А это – волк.
- Ты разве не знаешь, что все волки были людьми? – Поля подозрительно уставилась на отца – Может быть и то, что люди были волками, ты тоже никогда не слышал?..

Вечером у костра собрались четыре человека и четыре волка. Волчицы пока не могли отойти от щенков. Топот бубна, бормотание варгана, уже привычный вкусный запах от трав Полины. Дух Надежды теперь не вселялся в Степана. Ее силуэт мягко вырисовывался в клубах дыма. Голос звучал нежно и был понятен всем собравшимся.
- Ваш мир, это крона Великого Дерева. Вы рождаетесь, живете и совершаете поступки на его ветвях. Но рано или поздно опадают и листья, и плоды, и сухие ветви. Они опадают в Нижний мир и становятся почвой. Многие так и остаются землей, остальные по корням Дерева снова поднимаются в Мир Средний, в крону. Кем станут живительные соки, Дерево Мира решает само. Все зависит от предвдущего пребывания в кроне. Так повелось, что люди становятся волками, собаками, лисами или котами. А эти животные – людьми с соответственным характером. – Надежда, к всеобщему удивлению, хихикнула – Тут Высоцкий был прав. Но и изменить все тоже можно, хотя и трудно.

***

Сейчас, спустя всего восемь лет после мамы, умирал отец. Умирал вожак стаи волков и две волчицы. Остальные волки уже были мертвы…

Гул тяжелых вездеходов поднял семью Грибовых еще до рассвета. Дымящие монстры цвета хаки, охватывали полукольцом сопку, срыгивая по пути такого же цвета солдатиков. Те деловито растягивали флажки между сосен и кедров. К полудню за сопкой приземлился вертолет.
Полина с самого утра ушла к норам и пыталась убедить волков, что не следует бояться громких звуков, криков и выстрелов.
- Пойми, малышка – старый волк, вздыбив шесть, смотрел на большую железную стрекозу – мы не можем нарушать традиции. Великое Дерево вкладывает в нас инстинкты, частично очищает память. Если мы пронесем опыт трех-четырех жизней полностью – мы станем сверхсуществами – Вожак оскалил зубы в улыбке – А на верхушке Дерева места не так много. Но ты должна отомстить этим псам!
- Как? Нас четверо, а их своры.
- Попросите маму. Пусть присмотрит за нашими духами. Мы все останемся волками. Обещаю! Найдите нас. – Какофония криков, выстрелов и звяканья металла погнала волков, во главе с вожаком к реке. На верную смерть.

Николай Васильевич Грибовский вышел из тени деревьев и стал на пути у десятка толстомордых мужиков, в заграничных охотничьих костюмах с бельгийскими карабинами на плечах.
- Покиньте это место, пожалуйста. Эти волки мои браться и я вам не позволю…
- Да, ты че, баклан?!! – не договорив, ближайший мордоворот, рухнул в кусты с переломанным носом.
Два выстрела в грудь опрокинули Николая навзничь.

- Я видел уходящие души волков – Степан сидел, неотрывно глядя в огонь – Мама сказала, что обязательно покажет нам этих людей. За духом папы я шел до самого нижнего мира. И снова вверх. Его дух уже вселился в волка – Степа перевел взгляд на руки Полины – кто это?
- Он родился у мертвой волчицы. Один. Но зато, с открытыми глазами – Волчонок приподнял голову и глянул на детей. Оскал маленькой пасти напомнил улыбку …
Полина посмотрела на Степана, тот грустно улыбнулся.
- Зато теперь он не будет заставлять тебя каждый раз мыть руки перед едой. Хотя. С него станется…