Поколение DOS. Кластер 2-3 Степень критики: По полной...
Короткое описание: Первая глава выложена. Пришла очередь второй и третьей...
Кластер №2. Искусство правильного копирайта. Очередной приступ депрессняка подкрался ко мне так же незаметно, как и писец из известной народной поговорки. Литры выпитого портвейна приносили лишь временное облегчение, но я упорно продолжал принимать его в качестве лекарства. Мне казалось, что так я больше буду похож на юного Байрона, так рано уставшего от жизни, и тем самым подниму свою самооценку. Лёха вполне разделял мои убеждения по этому поводу и исправно наполнял наш холодильник этим дешёвым спиртосодержащим продуктом. У нас вполне хватило бы денег на водку, или даже коньяк, но мы с мрачным упорством продолжали пить эту адскую смесь, практически каждый день. Я сидел над раскрытым ноутбуком, и уже более получаса пытался выдавить из себя хоть строчку для новой статьи, тема которой была для меня окутана мраком. Содержимое «научного» трактата должно было наиболее полно осветить все аспекты выбора женского нижнего белья, и поэтому никак не представлялась быть для меня законченной в ближайшее время. Кроме того был нужен сравнительный анализ различных материалов, обзор наиболее популярных брендов и особенности ухода за особо деликатными вещами кружевного гардероба. Особенно меня угнетал объём, который мне предстояло написать. Двадцать тысяч печатных знаков без пробелов! Тысячи две, худо-бедно можно было наскрести, перемалывая чужие тексты и используя их в качестве вступления. С тысячу можно было бы отвести на заключительную часть. Но набрать «воды» на остальные семнадцать, у меня просто не хватило бы фантазии. Даже такой изощренной, как у меня. Не то чтобы я совсем не имел представления об указанных вещах женского туалета, но всё моё знание ограничивалось только умением снимать оные предметы с девушек, возжелавших моего, в ту пору ещё крепкого, копирайтерского тела. Промучившись полдня, но, так и не написав, ни одной строчки, я впал в полное уныние. Несмотря на активные возливания портвейна, и дружескую Лёхину помощь, я должен был к своему стыду признаться, что о женских трусах я не знаю ничего. Усиленные поиски по интернету не принесли желаемых результатов. Все статейки ограничивались лишь общими описаниями. Я тупо разглядывал картинки, сравнивал цены на товар в разных интернет магазинах, читал короткие описания к чулкам, лифчикам и купальникам, но с места не двигался. Вот тебе и Великий Интернет… На таком огромном пространстве, и ни одной развернутой статьи по женским причиндалам. Я медленно, но верно проваливал заказ… - Никак? – участливо спрашивал Лёха после каждого моего тяжёлого вздоха означающего крах очередной мысли. Мне хотелось его убить, хотя бы морально, но я только требовал очередную порцию портвейна и снова погружался в раздумья. Статья не шла. Пепельница уже дважды опустошалась от окурков, количество пустых зелёных бутылок росло, но новый вордовский документ был по-прежнему издевательски чист. Я задыхался от бессильной злобы на самого себя и Лёху. Где те светлые дни, когда я выдавал на ура по пятнадцать тысяч знаков уникального текста в день… Мозг оброс паутиной и всё что я мог, это тупо долбить пробел, каждый раз возвращая курсор в начало строки. Лёха лез с советами. - Соберись, - говорил мне он. – Ты же человек старой закалки. Ты из поколения DOS. Ты играл в змейку на «Агатах» с чёрно-белыми мониторами. Чёрт возьми, ты помнишь восьмибитные компьютерные игры… - Чёрт возьми, а я и не знал, что я такой старый, - огрызнулся я и полез в пачку за новой сигаретой. - Вы много курите, коллега,- осторожно заметил он.- И пьёте. - А вы мне не родная мама, чтобы указывать, что я должен делать. И вообще, можно оставить меня в покое хотя бы на полчаса. Коллега… Такой переход в общении с дружеского «ты» на «коллега», у нас всегда означал высшую точку кипения эмоций, которые могли быть вызваны чем угодно – внезапным озарением, злостью, ненавистью или, наоборот, братской любовью друг к другу. Обращение «коллега» могло быть вызвано сопереживанием, могло явно указать на раздражение собеседника или быть продиктовано чувством солидарности. Сегодня Лёху забавляла моя беспомощность, а меня приводило в ярость его поведение. В конце-концов, мы бы, наверное, поругались, но Лёха разрулил ситуацию по-своему: сдернул с вешалки куртку и ушёл. Стало совсем тоскливо. Вот почему так? Его присутствие было невыносимым, но стоило ему уйти, как я, тут же стал задыхаться без его язвительных замечаний. Мне было трудно признаться себе в том, что я привязался к нему, но иногда, во время внутренних разговоров с самим собой, все же приходилось это признавать. Впрочем, его отсутствие длилось не так долго, как я ожидал. Не прошло и часа, как зашумел дверной замок, и вскоре в прихожей послышалась возня и сдержанный смех. Лёха явно был не один, и судя по всему, не совсем трезв. Конечно, случалось такое, что он приходил домой с девушкой, но, как правило, это происходило ближе к вечеру, и при этом он никогда не бывал пьяным. А тут прямо нонсенс какой-то. Лёха с бабой, да еще и днем, да еще и пьяный. Я крутанулся на кресле и уставился на дверь в комнату. Около минуты они о чем-то шептались под дверью, а затем она распахнулась, и передо мной появился сияющий Лёха, толкающий перед собой хихикающую подвыпившую девицу. По комнате сразу же поплыл густой аромат, смешанный из нескольких составляющих – вина, сигарет, женского и мужского парфюма и морозного воздуха. Девица посмотрела на меня, и, поправив юбку, села на диван, растирая руками маленькие колени. - Здрасьте… Я насторожился – девушка была явно не из той категории прекрасного пола, которые нравятся Лехе. Она не была некрасивой. Скорее наоборот, ее личико было очень миловидным. Чуть вздёрнутый носик, небольшие, но пухленькие щёчки, немного веснушек и лакированная чёлка придавали ей своеобразное очарование, но я нутром чуял, что это не имеет к Лёхе никакого отношения. А он, тем временем, повесил свою куртку над кроватью и сел на стул между мной и девушкой. - Вот. Знакомьтесь. Джокер, это – Таня. Таня, это – Джокер. Вообще-то его зовут Евгений, но Джокер звучит роднее и привычнее. Я молчал, одновременно с этим пытаясь найти хоть какое-то рациональное объяснение её появлению в нашей квартире. Объяснение оказалось простым и банальным. - Вот, коллега. Сейчас, Танюша расскажет тебе всё о женских премудростях от первого лица и с предельной откровенностью. Так ведь? – Он вопросительно посмотрел на девушку. Та немного смутилась, но лишь мимолетно, отряхнула с челки растаявшие снежинки и как-то сразу стала непосредственной и настоящей. - Ну, да. А чего мудреного-то. Подумаешь, сложности какие... – Она пересела ближе ко мне. – Спрашивай, что там у тебя? – Она заглянула сбоку на монитор ноутбука, на котором по-прежнему одиноко маячил пустой вордовский документ. - А игры у тебя есть? Такое начало меня несколько обескуражило. - Есть. – Я свернул окно документа и запустил игру с какими-то троллями. – Вот. Развлекайся пока, а у меня пара вопросов к коллеге. – Я посмотрел на Лёху. – Выйдем на минутку? Он иронично пожал плечами и вышел из комнаты. Черт, ведет себя так, словно ничего не происходит. Ладно, устроим допрос с пристрастием… - А чего тут делать-то надо? – крикнула нам вдогонку девушка. - Убей их всех, - коротко ответил я и последовал за Лёхой. Он зашёл на кухню, сел на подоконник и скрестил на груди руки. - Ну? Слушаю внимательно. - Кто это? – Я показал пальцем в сторону комнаты, где сидела гостья. – И где ты ее нашел? - Я вас кажется, познакомил… - Да, я это тоже заметил. Прекрати ерничать и объясни, что эта девушка делает в нашей… гхм… в твоей квартире? - Просто решил тебе помочь. Текст у тебя не идет? Не идет. А она торгует на рынке женским бельём, и значит, знает о нем все и еще немножко. Так что информацией я тебя обеспечил. - У тебя неубиваемая логика, – я старался избежать ехидства в своём голосе, но оно буквально сочилось из меня. – А если в следующий раз мне нужно будет накропать статейку о ремонте, ты сюда бригаду гастарбайтеров приведешь? - Вполне возможно. – Лёха был невозмутим. – А сейчас ты просто теряешь время. Давай вино из холодильника и пошли творить, пока твоя муза ещё адекватно соображает. А то в ходе переговоров, как-то незаметно мы литрячок на двоих раскидали… Надо все узнать, если вдруг ее сейчас в тепле развезет. Мы вернулись в комнату. Татьяна сидела за моим ноутбуком, сосредоточенно нажимая на клавиши. Картинка была просто умилительной. Она так аккуратно, одним пальчиком тыкала на «пробел», что ноутбук, как мне показалось, даже взвизгивал от удовольствия. Конечно, от меня-то он кроме грубости ничего не видел. - Ни фига не получается,- пожаловалась он мне, кивая головой на монитор. – Какие-то неуправляемые… - Просто привыкнуть надо к управлению. Я потом тебе все покажу. А сейчас мне нужны некоторые сведения из области твоих… эммм… профессиональных секретов. - Да знаю я, - она махнула рукой, давая понять насколько ей это надоело. – Лёшка сказал мне, что ты там чего-то пишешь. Только написать не можешь. Ты давай спрашивай, а я тебе расскажу. И тут же без всякого перехода: - У вас тут миленько… А музыка у вас есть? Какая-нибудь хорошая? - Есть. – Ответил Леха. – Что включить? - Ну, не знаю, - она дернула плечиками. – « Клубняк» какой-нибудь… - Господи, - простонал Леха. – Какая гадость… Никогда не слушай эту дрянь, если хочешь стать полноценной личностью. Я понимаю, что в силу возраста тебе это нравится, но, я все же сделаю попытку познакомить тебя с нормальным звуком. Джокер, включи «ДДТ» что-ли... Для рабочей атмосферы самое-то. Я нашел последний альбом Шевчука, аккуратно вставил диск в привод и добавил громкость на усилителе. Ну, включил. Что дальше? Будем пить? За знакомство принято пить. Леха прочитал мои мысли. - Давай вино и стаканы. И пепельницу вытряхни… - Мыть? - Пепельницу – да. Стаканы ни в коем случае. Налёт, которым они покрыты, это часть великой истории, которая до сих пор продолжается в стенах этого дома. Мы – часть этой истории, поэтому не станем нарушать традиций и оставим всё как есть. Доступно излагаю? Я пожал плечами. - Как скажешь. Так ещё проще… Но, надеюсь, для гостьи я могу достать новый, или хотя бы чистый. Она же не часть истории… - Это почему же? – подала голос Татьяна. – Раз уж я у вас нахожусь… Если вы не против, конечно. Лёха задумчиво поскрёб подбородок. - Знаете, коллега, а ведь она права. - Значит три немытых стакана? - Да. И с этого дня возвести в статус по умолчанию. *** А потом мы пили за всё подряд и слушали «Led Zeppelin». Я раньше и не замечал, насколько хорошо идёт музыка Планта и Пейджа под отечественный портвейн вприкуску с подсохшим сыром и магазинными баранками. Мы размачивали эти засохшие баранки в вине и ели, жмурясь от удовольствия. Терпкий привкус, словно у разжеванной ранетки, который смешивался где-то внутри с табачным перегаром и пряным ароматом сыра, был просто восхитителен. Неожиданно я почему-то подумал, что именно такой должна быть на вкус музыка, которую мы слушали. Вся насквозь пропитанная табаком и портвейном… Я придвинул к себе ноутбук и собрался с мыслями. В голове кружились ветряные мельницы, но способность адекватно мыслить ещё не покинула меня, и я был готов к работе. - Ну что? Начнём? - Свежий воздух – залог успешной работы мозга. - Лёха приоткрыл окно. – Танюша, излагай ему всё что знаешь. Девушка пододвинулась поближе ко мне, облокотилась на стол и подпёрла голову руками. Количество выпитого давало о себе знать и в этот момент она была похожа на маленькую пьяную белку. Её хотелось приласкать, погладить и согреть дыханием. И даже поплывший неискушённый макияж придавал её лицу какую-то особую наивную привлекательность. Она была естественна во всём: в чисто женских движениях, в своём разговоре, в том, как она вела себя с нами. По-детски трогательные глаза, смотрели на нас с таким пьяным восхищением, что лично я чувствовал себя первым после Бога. Татьяна выложила мне абсолютно всё, что она знала о предмете своей торговли, заодно успев перезнакомить заочно меня и Лёху с доброй половиной вещевого рынка нашего городка. Мы смеялись вместе над её сочными, прожжёнными базарными шутками, пили портвейн, а я одновременно с этим ещё и старательно набивал текст, стараясь не упустить ничего важного. Я печатал так быстро, как никогда в своей жизни, еле поспевая за ней и выхватывая из смеха и шуток, то, что было нужно именно мне. Впервые я оценил все прелести и достоинства живого носителя информации. Не нужно часами лазить по интернету в поисках необходимых текстов и данных. Не нужно потом всё это обрабатывать и собирать в кучу. К чёрту! Вокруг меня облаком висело столько всего нового, что информация стала почти осязаемой. Мне казалось, что её можно просто брать горстями и пить вместо портвейна. Живость речи девушки с рынка, практически без изменений растворялась в недрах жёсткого диска в виде знаков, цифр и букв. Процесс настолько захватил меня, что недосягаемый до этого объём в двадцать тысяч знаков, показался мне ничтожным по сравнению с тем, что я мог бы написать с помощью моей музы из торговой палатки. Больше всего меня воодушевляло её поведение, насквозь пропитанное живым участием ко всему происходящему вокруг, в том числе и ко мне. Я чувствовал, что текст получается на редкость свежим и своеобразным. С тех пор я знаю, что даже о лифчиках можно написать если не гениально, то, по крайней мере, талантливо. Весь вопрос в том, кто и как руководит процессом. Время в наших руках превратилось в пластилин, и мы, словно дети, играли им, сминая и раскатывая минуты и секунды по своей прихоти. К полуночи текст был готов. С ошибками, опечатками и обрубленными фразами, нагромождёнными в одну кучу, но я чувствовал, что всё получилось как нельзя лучше. Остальное, как говориться, уже мелочи. Утром отредактирую и отправлю заказчику, а пока можно встряхнуться и отправить ошалевшую голову в краткосрочный отпуск. Я щёлкнул курсором по значку автопроверки на грамотность и беспристрастный «ворд» подчеркнул все ошибки, которые он обнаружил. Всё нормально. В комнате было накурено до рези в глазах. Приоткрытое окно плохо справлялось с вентиляцией, поэтому, недолго думая, мы всей компанией перебрались на кухню. И снова пили портвейн вперемешку с крепким чаем, курили, громко смеялись и играли с пластилиновым временем. - Я люблю вас, мальчики, - сказала Татьяна, когда стих шум смеха после очередной убойной порции Лёхиного юмора. – Честное слово люблю… Вы такие… - Какие? – Лёха вдруг поскучнел и стал как будто трезвее. - Ну, такие… - Ей не хватало слов, чтобы выразить свои эмоции. Она несколько секунд подбирала нужное слово, но так ничего и не сказала. - Ёмко,- заметил я, и мы все снова расхохотались. Но прежнее настроение уже прошло. На кухне стало как-то строже и тише, и даже вечно капающий кран на мойке вдруг перестал пускать сопли и задумался, изогнувшись в вечный знак вопроса. - Мне ещё никогда не встречались такие… Ну, вот такие, как вы. Не знаю… Простые, что-ли. У меня просто слов нет. Кажется, что я вас знаю уже много-много лет. – Танин голос зазвенел. Такое очень часто бывает с девушками, которые вот-вот готовы зареветь, но плакать она как будто не собиралась. Во всяком случае, пока. – И у вас тут так здорово… И необычно как-то. Как будто в другой жизни. Всё сложно и всё так понятно. Скажите, разве так бывает? Лёха молчал, сосредоточенно размешивая сахар в остывшем стакане с чаем. Я тоже сохранял молчание. Если уж Лёха не хочет говорить, то и у меня ничего умного сказать не получится. - Видишь ли, Танюш, - наконец произнёс Лёха. – Мне кажется, что тут всё дело в том, что ты пьёшь и какую музыку слушаешь. Это определяющее начало. Всё остальное может меняться, но основа всегда остается неизменной. Тебя могут окружать сотни людей, но ты можешь чувствовать себя одинокой. А может быть и так, что один единственный человек станет для тебя целой вселенной. Всё зависит от того насколько близки ваши начала, то есть что вы пьёте и что слушаете. Доступно излагаю? - Вполне, - кивнул я головой. – Ницше и Конфуций в одном лице. Вы, коллега, просто изумительно объяснили суть сего вопроса. Я бы сказал, более чем… И, вообще. А теперь позвольте изложить всё вышесказанное в более доступном формате? - Излагайте, коллега, - согласился Лёха и откинулся на спинку стула с уставшим видом. Он напоминал старого профессора, который наконец-то донёс светоч своих знаний до одного из своих учеников, и теперь мог с должным смирением и спокойствием сойти в могилу. - Кхм, - откашлялся я для начала. - Смелее, коллега, - подбодрил меня Лёха, по гагарински широко улыбаясь. Татьяна с интересом наблюдала за нами. Её очень забавляло то, что происходило вокруг неё, а мы с Лёхой, изображая двух старых комиков, старательно играли свои роли. - Ну, так вот, - продолжил я. – Коллега, просто хотел сказать, что возраст, принадлежность к религии и различие по половому признаку не имеет никакого значения для людей, которым комфортно друг с другом. Главное, чтобы пить из одной бутылки. Вот сама посуди, что получиться, если ты с подружкой решите надраться как следует, но пьёте абсолютно разное бухло. Ты, к примеру, абсент, а она, допустим, джин. Что находится в бутылках, это не суть важно. Важно то, что вы пьёте абсолютно разные напитки. И действовать на голову они будут по-разному. А отсюда полное непонимание друг друга и всяческое отсутствие общего языка. Я мельком взглянул на Лёху. Он улыбнулся, и едва заметно кивнул головой, мол, продолжай в том же духе. Татьяна склонила голову набок и тоже улыбнулась. - Интересно, - сказала она. – Ну и что дальше? Она оказалась не такой уж и глуповатой, как мне показалось вначале. Девушка определенно начинала мне нравиться. В ней не было показной взрослости и наплевательства на других, которые так присущи людям её возраста. Она не боялась показаться смешной и сама обладала исключительным чувством юмора. Немного грубоватым, но непосредственным и живым. Это притягивало. Я сделал большой глоток вина и продолжил: - Так вот. Вас разъединяет именно то, что хотя вы обе и пьёте, как вам кажется вместе, на самом деле, между вами находится просто огромная пропасть непонимания. С каждой последующей стопкой вы скучнеете, паузы между репликами становятся всё длиннее и, в конце концов, вам становится просто невыносимо скучно быть рядом друг с другом. И вы начинаете искать благовидный повод, чтобы быстрее разбежаться, ищете подходящие слова, чтобы не обидеть друг друга, и на прощание целуете напудренные щёчки, говоря при этом друг дружке, что очень хорошо посидели и надо бы чаще вот так вот встречаться, ну и прочий женский бред… - Блин, а всё так и есть. – Татьяна выглядела поражённой. – Просто я как-то до этого не замечала, но ведь всё так и получается… А что будет если пить, ну, допустим, чисто одну водку? А то я ни разу абсент не пила. И каким боком касается всего этого музыка? Или как понять фразу «то, что ты слушаешь?» Лёха кашлянул в кулак и выразительно посмотрел на меня. - Позвольте, коллега, я объясню? Я только развёл руками. - Конечно-конечно. Я только сочту за честь. - Ну, так вот, милейшее создание, - приступил Лёха к вступительной части своего монолога. – Рассмотрим, как вариант, что вы встречаетесь с вышеупомянутой подругой, но уже теперь у вас одна на двоих бутылка водки. Вы наливаете себе из одной бутылки, и это уже само по себе сближает. Это как будто бы вы были вскормлены одной грудью. Вы с одинаковым сожалением следите за тем как понижается уровень в бутылке, и мысленно подсчитываете оставшуюся в кошельке наличность, прикидывая какую сумму можно потратить на выпивку ещё. Вы пьёте друг за дружку и взаимно плачетесь в жилетку. Вы на одной волне. Вы звучите в унисон. И всё это, потому что пьёте один алкогольный напиток. Разнобой и диссонанс исключаются. А теперь что касается музыки… Здесь вообще всё просто. Думаю, коллега без труда вам всё объяснит. – После этих слов Лёха посмотрел на меня, предоставляя право закончить его блистательную речь. - Без проблем. – Я притащил десяток дисков и разложил их перед Татьяной. – Посмотри и выбери из них тот, который ты хотела бы сейчас послушать. Девушка призадумалась. Пару минут она сосредоточенно перебирала коробочки и читала названия песен. Затаив дыхание, я и Лёха с интересом наблюдали за ней. - Вот, - наконец-то сказала она, положив перед нами сборник лучших блюзовых композиций. - Yes, - восхищённо прошептал Лёха. – Я знал это. - Осмелюсь прокомментировать твой выбор, - обратился я к Татьяне. – Ты только что из всех дисков выбрала мой самый любимый. И Лёхин, кстати, тоже… Даже если ты это сделала чисто интуитивно, просто потому, что понравились названия песен, это уже о многом говорит. Это значит что, как минимум нам с тобой есть о чём поговорить. А если ты, допустим, будешь слушать шансон, а твой визави с младых лет был воспитан на панк-роке, то придётся, либо искать компромисс, либо вообще отказаться от музыки, а это уже пошло и скучно. Никогда не лишай себя возможности слушать музыку! Никогда и нигде! Неважно, что ты будешь слушать: блюз, классику или регги. Главное, чтобы тебя несло… Можно даже мотать башкой под треш, но никогда не насилуй себя чужими и непонятными песнями. Никогда! Даже из вежливости… - А что делать, если подруга не любит панк-рок? Или я не люблю шансон? Как тогда быть? - Значит, в душе вы абсолютно разные люди и в принципе вам говорить не о чем. Поэтому включите телевизор или радио, а еще лучше свалите в какое-нибудь кафе, где музыку не выбирают, а слушают что придется. В этом случае ваша совесть останется чистой. И впредь больше не заводи таких подруг… Таня кивнула. Не трудно было представить, что творилось в её умной, но забитой разной чепухой головёнке, после основательного выноса мозга в мастерском исполнении моего друга. Я впервые здесь называю его другом, потому что только в ту ночь я понял, насколько близко он стоит ко мне. Два чувака поколения DOS. Комики, валяющие дурака, и открыто плюющие на все устоявшиеся стадные обычаи и манеры. Тихие алкоголики с признаками шизофрении и сталкеры маниакально-депрессивного психоза. Грубо, напыщенно, пошло, вычурно, но это все про нас. Мы жили так, потому что по-другому нам было скучно. Мы не пытались смыть с наших физиономий печать «Сделано в СССР» и открыто гордились пионерским прошлым. Мы не плыли против течения, как герои-одиночки. Мы также и не сплавлялись вниз по течению, как большинство людей. Мы просто лежали на берегу реки, пили портвейн и смотрели и на тех, и на других, иногда подавая руку тому, кто переплывал к нам с берега противоположного. Просто так приплывал. Узнать как наши дела, и выпить за наше здоровье, нашего же портвейна. Вот таким людям мы были искренне рады, поэтому отпускали их обратно без слез и сожалений. Мы знали, что рано или поздно мы еще встретимся. Татьяна встрепенулась. - А можно у вас до работы побыть? В общагу уже не пустят, там сегодня такая мегера на вахте сидит… Никогда не пропустит. - Не вопрос, располагайся где хочешь. Мы скоро тоже на боковую. – Леха коротко зевнул. – Постельное в шкафу найдёшь. Девушка ушла. - Светает, - чуть слышно сказал Леха и снял очки, щуря чуть воспаленные веки. Я посмотрел в окно. Пробираясь через легкую пелену тумана, в комнату через подоконник вяло, будто нехотя, вползало холодное городское утро. Обозначились голые сучья деревьев с растопыренными пальцами-ветками; на сером полотне неба проступили соборные кресты и колокольни, скорее угадываемые, чем видимые на самом деле. Под окном чаще замелькали огоньки машин, окутанные легкими облачками выхлопных газов. Медленно просыпался город, зябко поеживаясь от утреннего морозца. Леха плеснул в свой мутный стакан остатки портвейна, а затем разделил вино пополам. - Давай. – Он пододвинул мне мой стакан и облокотился на стол. – За еще одну убитую ночь. Я выпил все за один глоток и помотал головой. Потом сунул в рот малюсенький кусочек сыра и стал тщательно его жевать. Странно, но я не чувствовал никаких признаков похмелья. По моим соображениям, после такой дикой дозы алкоголя и никотина, я должен был валяться на кровати пьяный вдрызг, исходя потом и перегаром, еще задолго до наступления рассвета. А вместо этого я встречаю новый день на уютной, дожелта прокуренной кухне и чувствую себя просто великолепно. Я не был пьян. Лишь какое-то легкое ощущение приятной усталости и эйфории, говорили о том, что портвейн все еще делает свое дело. Было настолько комфортно и спокойно, что мы с Лехой просто замолчали, боясь нарушить неосторожным словом эту хрупкую невесомость зимнего утра. Тихо капала вода из подтекающего крана. Обычно меня раздражает звук капающей воды. Такой вот… Одиночными тяжелыми каплями. Но на этот раз было даже приятно. - А не вздремнуть ли и нам, коллега? – Леха сладко потянулся и встал из-за стола. – Ночка была приятной, но не из легких, я бы сказал… Я лишь молча кивнул головой – говорить было лень. Перед тем как лечь спать, я еще раз пробежал глазами по готовому тексту. Хорош! Чертовски хорош! За спиной в полголоса заматерился Леха. - Что там у тебя? – не оборачиваясь спросил я. - Я сегодня не написал своей сладкой N ни одной строчки. - Это так смертельно? - Джокер, ты ничегошеньки не понимаешь. Она мой идеал. В конце-концов, я брошу пить, оставлю тебя на хозяйстве вместо ключника, а сам рвану к ней и… - … и впоследствии скоропостижно женишься. Через пять-шесть лет у тебя будут трое детей, они будут называть тебя «папуся» и рисовать на обоях каляки-маляки, - закончил я за него столь напыщенно начатую тираду. Он сел напротив меня, и близоруко сощурившись, принялся рассматривать свои ладони. - У тебя извращенное мышление. В один прекрасный день ты тронешься умом и тебя закатают в психушку. И максимум что я смогу сделать, это навещать тебя по выходным. Я пожал плечами. Еще неизвестно, кто из нас двоих быстрее окажется в психушке. Я так и сказал ему об этом. - Бессмысленный и бездарный спор. Я не стану опускаться до уровня детсадовских прений о том, чья песочница лучше. Оставим все как есть, а уж время покажет, чьи тараканы в голове бегают быстрее. На этом все. Давай спать. Спать, так спать. Это не лопатой махать, и долго меня уговаривать здесь не надо. Я улегся на своей кровати. Леха немного побурчал о моей завидной участи иждивенца и вскоре засопел. За окном уже вовсю резвилось утро. В комнате еле слышно мурлыкала музыка. Я приподнял голову от подушки, чтобы лучше расслышать, что именно играет. Это была « Комната Полины». Вот и хорошо… Это значит что все в порядке.
Кластер №3. Photoshop для покойников.
Незаметно пролетел короткий отрезок времен длиною в неделю. Я урвал неплохой куш со статьи, написанной в соавторстве с Татьяной, успел потратить его на домашние нужды, пару раз крепко поругаться с Лехой и снова вплотную приблизиться к моему хроническому состоянию хандры. Я валялся на кровати, читал старые книги, пил крепкий чай и курил одну за другой сигареты. Леха по-прежнему самостоятельно решал все наши финансовые задачи, регулярно потроша очередную заначку папаши Зингера. Мне было стыдно за свою беспомощность. Я изнывал от безделья и скуки, но с тупым упорством продолжал валяться на кровати. - Да не парься ты,- утешал меня Леха. – Есть же пока деньги. Ну закончатся, тогда и будем из мозгов пазлы собирать, а сейчас чего голову греешь? Лучше прогуляйся до магазина, воздухом подыши, а то зеленый уже весь. Давай, сгоняй, купи чего к столу. Я брал у него деньги, уходил и покупал все что нужно: хлеб, консервы, колбасу, чай и, неизменно, несколько бутылок портвейна. В этот раз я купил еще и газету. Так и шел из магазина с пакетом в одной руке и газетой в другой. На улице было пасмурно и тепло. Небо было так забито сизыми тучами, что я впервые невольно поверил прогнозу погоду, обещавшему на завтра «обильные осадки в виде мокрого снега». Дорога шла через парк, где по бокам аллеи стояли крашеные скамейки и, смахнув снег с одной из них, я примостился на холодных перекладинах. Поставив пакет рядом с собой, я сунул руку в его нутро и выудил оттуда бутылку уже холодного портвейна. Я еще до магазина знал, что на обратном пути, я обязательно сяду в парке и выпью немного портвейна. И покурю… Спокойно, никуда не торопясь и ни о чем не думая. Просто так мне будет хорошо. Я почувствую себя старым и мудрым и буду смотреть на окружающий меня мир все понимающим, и немного снисходительным взглядом. Я сделал несколько глотков прямо из горлышка и с наслаждением закурил. Это было превосходно – пасмурное небо, пустой парк, голые деревья и я, как центр этого маленького космоса. В такие моменты мнишь себя если не Богом, то одним из апостолов уж точно. И многое становится понятно, и хочется снять куртку и шапку, чтобы телу стало холодно, и ушла из него хандра и вялость. Еще несколько глотков, еще одна сигарета, прикуренная от предыдущей, еще несколько минут вселенского блаженства. К ощущению реальности меня вернул холод. Я сделал еще глоток, запечатал бутылку и встал со скамейки. Время снова стало резиновым и противным. - О, как!- удивился дома Леха, увидев газету у меня в руках. – Прессой стал интересоваться? Ну что ж, похвально. Только вот газетку выбрал неудачную. Дрянь газетка. Там одни объявления и реклама. То есть в смысле полезной информации очень скучно. Я молча выслушивал его ехидные замечания. Хочешь меня разозлить? Валяй, дружище, только все равно у тебя ничего не получится. Тем временем Леха продолжал измываться: - Я бы посоветовал «Аргументы и факты». Или «Вокруг света». Вот где кладезь глубоких мыслей и море глубочайшего анализа действительности. - Мне она не для этого нужна, - вяло ответил я, отогревая у батареи замерзшие руки. - Тогда зачем? – поинтересовался мой мучитель. Он бегло полистал свежекупленную газету, словно хотел найти в ней ответ на вопрос, зачем я ее купил. - Ты не поверишь,- я выдернул у него из рук газету. – Буду искать работу. Леха посмотрел на меня снисходительно и по-отцовски нежно. - Кормилец, ты наш, - почти пропел он. Я промолчал, пропустив его подначки мимо ушей, и принялся изучать объявления. Так… «Продавец-консультант в отдел цифровой техники…» Не то. «Требуется косметолог с опытом работы…» Совсем не то. «Мастер по ремонту телевизоров…» Ага, я вам наремонтирую! Я, не отрываясь, внимательно изучал текст, но дальше пошло еще скучнее. Требовались плотники, электросварщики, водители с личными автомобилями, сторожа, охранники и прочий рабочий люд. Я приуныл. Небо за окном потемнело еще сильнее, посыпались первые редкие снежинки. В комнате на глазах стало темнеть, и Леха включил свет. Я перевернул последний лист и… Вот оно!!! Совсем крохотное, почти незаметное объявление в рамочке гласило: «Малому предприятию требуется оператор ПК со знанием фотошопа. Оплата достойная. Заводская, 13». Я уже знал, что обязательно получу эту работу. Мне уже наяву рисовалось мое скромное, но уютное кресло в маленьком офисе какой-нибудь компании, компьютер и вечно горячий кофе в маленькой чашечке. Я даже знал, какого цвета будет моя чашечка с кофе. Непременно красная, с белой полосой у основания. Я видел такую в одном супермаркете, и она мне очень понравилась. Даже если на моей новой работе такой не будет, то я ее себе куплю. Как только вопрос с чашечкой был решен, я почувствовал внутренний покой и равновесие. Хотелось выпить. Я встал из-за стола и с видом победителя, как бы, между прочим, поинтересовался у Лехи: - А где у нас Заводская улица? - Где-то на окраине, по маршруту «тридцать пятого». – Он оторвался от компьютера и пристально посмотрел на меня. – Сияешь, как начищенный пятак… Нашел что-нибудь? - Да вроде бы,- уклончиво ответил я. – надо сгонять, посмотреть. - Ну, так в чем проблема? Адрес есть? - Есть. С утра и рвану. А сегодня, пожалуй, лягу пораньше. Привет сладкой N от меня. - Непременно. – Леха пробежал пальцами по клавиатуре и лихо щелкнул «ENTERом». – Готово, мой повелитель! Я вышел на кухню и налил себе полстакана вина. Я имею право, я заслужил… - Тебе тоже привет, - прокричал Леха из спальни. – Желает завтра удачи! - Спасибо, - пробубнил я себе под нос и посмотрел в зеркало, висящее на двери. Черт, побриться бы надо. Но это утром, все будет утром, а теперь надо спать.
*** Утром я проснулся задолго до рассвета, чем очень порадовал Леху. Пока я приводил себя в порядок, он еще валялся на кровати, но как только я поставил чайник на плиту, Леха тут же появился на кухне. Увидев меня гладко выбритым и свежим, источающим аромат туалетной воды и мятной зубной пасты он театральным жестом прикрыл глаза рукой. - Я, кажется, еще сплю… Нет-нет, не будите меня! Этот сон так сладок! - Хватит паясничать. – Мне было не до шуток. В это утро я был настроен более чем решительно, и Лехины приколы меня просто бесили своим примитивизмом. Мог бы, гад, проникнуться серьезностью положения и хоть как-то поддержать, а не издеваться надо мной. Ну да ладно… Приеду с победой, он у меня за вином поскачет, бляха номер два. Я вкусно и основательно позавтракал, хотя обычно по утрам ем плохо и не охотно. Но в этот раз яичница с беконом, которую заварганил Леха, вызвала у меня такой аппетит, что отказаться от завтрака было бы глупо. Потом мы пили кофе и болтали на отвлеченные темы. - Когда поедешь? - Покурю, пожалуй, да и поеду. - И то верно… Кто рано встает, тому сам знаешь… - Знаю. – Я допил остатки кофе, достал с подоконника пепельницу и закурил, с таким же удовольствием, с каким только что завтракал. Восхитительное утро! Снег за окном, тоннами валивший с неба нисколько не портил настроения, хотя я все же предпочел бы ему легкий морозец. Впрочем, пусть будет снег, лишь бы городок не парализовало в смысле общественного транспорта. Мне вовсе не улыбалась мысль проторчать два часа на остановке в ожидании нужного автобуса. Тем более сегодня, в мои планы не входили никакие задержки и опоздания. А иначе все зря. Рано встал – зря, брился – зря, завтракал – зря… И кофе с сигаретой, и блаженный прищур, и Лехины подначки – все это зря. Я был настроен только на победу и по-другому быть не могло. Как выяснилось позже, волновался я совершено напрасно. Автобус, конечно, задержался, но зато был практически пуст. Я немного удивился – обычно в это время транспорт на этом маршруте набит под завязку. Сущее наказание влезть в забитое, душное чрево переполненного автобуса. Люди стоят вплотную друг к другу, давят соседям на ноги, тоскливо и злобно вздыхают. На весь салон слышен мат, крики кондуктора, музыка, перебранка особо нервных личностей и скрип автобусного каркаса готового развалиться на первом же повороте. - Кто там еще сзади не рассчитался?! - Подойди да рассчитай!!! - Мужчина, да не толкайтесь вы!!! Че совсем-то… - Деньги передайте, пожалуйста! Пятый раз уже прошу! - Я не слышу. Орут кругом все, как с цепи сорвались! - Задняя площадка, че, оглохли?! Все с билетами что-ли?! - Я полтинник передавал! Где сдача?! - Бля, все ноги уже оттоптали… Отойдите вы от меня!!! - Я сейчас высажу всех, и пока не рассчитаетесь, никуда не поедем. Вот как хотите!!! Я часто наблюдал такие картины. Особая атмосфера тесноты, смешения всевозможных запахов и голосов, давала богатую пищу для размышлений. Поначалу меня это забавляло, но как только пожилая и с виду культурная тетка покрыла меня однажды насыщенным и смачным матом, моей восторженности заметно поубавилось. С тех пор я старался избегать переполненных автобусов… А вообще, народ в общественном транспорте, это уникальный контингент. Кого тут только не встретишь, не увидишь. Мне нравилось смотреть в утренние лица и угадывать кто, куда и зачем едет. Я разглядывал полусонные физиономии, окружавшие меня, и давал волю фантазии. Вот, например, мужчина едет на работу. Лицо помятое, но довольное. Чему-то про себя улыбается и все заглядывает в телефон. Этот однозначно едет от любовницы, и хотя дико хочет спать, витает от своего маленького мужского счастья в облаках. Почему я сделал такой вывод? На пальце кольцо – значит мужик женат. Судя по возрасту уже не мальчик, так что женат давненько. А от родных жен по утрам на работу такими довольными не уезжают. Значит, явно был обласкан чьей-то другой заботливой и нежной рукой. Стоит себе, улыбается, пропускает мимо ушей все хамство и ругань… Счастливый! Хотя я могу и ошибаться. Может, он совсем недавно женился, и его подруга по жизни еще не успела вынести ему мозг своим нытьем и придирками. И он послушно продолжает ее любить, называть "кошечкой" и "лапулькой", и, наверное, каждое утро, перед уходом на работу, целует ее за ушком. А может у него тот самый брак, который принято называть идеальным. И живет он со своей милой, душа в душу, уже пару десятков лет и по-прежнему влюблен в нее, как мальчик, до беспамятства. Может же такое быть? Вполне… Или вот, бабулька-божий одуванчик, что сидит напротив меня. В руках истрепанная сумочка чудом сохранившаяся, с застойных времен, благополучно канувших в лету. Куда и зачем понесло ее в такую рань? В собес, похлопотать о чем-нибудь? Сколько знаю таких вот бабок, они постоянно о чем-нибудь хлопочут, тщательно собирают указанные справки, стоят в бесконечных очередях, мотаются по городу в поисках нужных инстанций и собирают бесчисленные подписи. В конечном итоге они получат несколько сотен рублей, в качестве какой-нибудь очередной добавки, и будут довольны этим всю оставшуюся жизнь. И таких типажей по утрам в нашем транспорте десятки и сотни. У каждого свои дела, свои заморочки, на которые остальным, по большому счету, наплевать. Каждый сам за себя. Эффект ракушки… Все едут в одном направлении, но каждый сам по себе. Я влетел в теплый автобус, и по привычке, сразу же поперся в конец салона. Свободных мест было предостаточно, но я, опять же, наверное, по привычке остался стоять. Коробка передач коротко рыкнула и автобус тронулся. Мы проехали несколько остановок. Больше в автобус никто не садился. Для меня это был удивительный и необъяснимый факт. Такое даже в выходные не увидишь, не говоря уже про утро рабочего дня. Через пару остановок в автобусе кроме меня никого не осталось. Я не имел никакого понятия где мы сейчас едем, совершенно потерявшись в пространстве после бесчисленных поворотов. Ладно, дальше конечной не увезут, а там разберемся. Я сел у замерзшего окна и принялся дышать на стекло, чтобы в образовавшееся оконце хоть как-то разглядеть маршрут, по которому шел этот загадочный автобус с номером тридцать пять… Слой изморози был достаточно толстым, и мне потребовалось несколько минут для того чтобы прожечь своим дыханием эту плотную снежную корку. Пейзаж за окном был мне незнаком: какие-то серые здания, смутно видимые за пеленой снега, редкие деревья да столбы. К тому же окошечко быстро затянуло морозной пленкой и все пропало снова. Я пытался было задремать, но автобус болтало так, что саданувшись пару раз головой о стекло, я вынужден был оставить эту затею. Мы проезжали остановку за остановкой, но в автобус по-прежнему никто не садился. Судя по тому, что утренний сумрак в салоне стал гуще, снег за окном посыпал сильнее. Вот только метели мне не хватало… Минут через пятнадцать автобус резко затормозил. Задняя дверь, находящаяся напротив меня, распахнулась. Я тоскливо посмотрел наружу: клубы снега и почти нулевая видимость. - Конечная, - объявил кондуктор и посмотрел на меня. – Что у вас за проезд? Я подошел к ней и сунул в ее ладонь теплую от моих рук мелочь. - А улица Заводская далеко? – Я спросил просто так, наудачу, а вдруг да знает. Женщина пожала плечами, и, отвернувшись от меня, стала смотреть в окно. Я застегнул верхнюю пуговицу пуховика и спрыгнул с подножки в рыхлый снег. Дверь за мной немедленно захлопнулась, и автобус пару раз чихнув движком, медленно развернулся и покатил в обратную сторону. Я остался один на заснеженной дороге, совершенно не понимая куда мне идти. Сколько я не осматривался по сторонам, щуря глаза от летящего в лицо снега, мне так и не удалось увидеть хоть какой-то знакомый ориентир. Было ясно, что в этих краях я не был никогда. Справа от меня тянулся высокий бетонный забор, слева темнела полоса каких-то садово-парковых насаждений, а впереди и сзади стояла сплошная стена метели. Я вытащил из кармана телефон в надежде позвонить Лехе, и разузнать у него хоть какие-то подробности относительно своего местонахождения, но… Действительно, если уж не везет, то не везет во всем – связь отсутствовала напрочь! Я тихонько матюкнулся и спрятал свое бесполезное сокровище обратно в карман. Ничего себе денек начинается… И ведь, как назло, на улице ни души, что, в общем-то, было не удивительно. Нужно было иметь достаточно вескую причину или больную голову, чтобы куда-то пойти из дома в такую погоду. У меня такая причина была, а вот у других, по-видимому, нет. С пятой или шестой попытки мне удалось подкурить сигарету, но она тут же намокла от снегопада и мне пришлось ее выкинуть. Настроение стремительно портилось. От утренней решимости не осталось и следа, сделалось невыносимо тоскливо, и я уже было решил с позором вернуться домой, как вдруг из сплошной сетки метели вынырнула чья-то сутулая фигура, и быстро свернула за угол бетонного забора. Я тут кинулся ей вслед. - Подождите! Подождите минутку! – Я кричал на бегу, одновременно с этим пытаясь догнать удалявшуюся от меня фигуру, которая, несмотря на метель и отсутствие дороги, передвигалась довольно шустро. В конце-концов, видимо услышав мои крики, она остановилась и мне удалось к ней приблизиться. Передо мной стояла маленькая старушка. Никаких особенных признаков. То есть абсолютно ничего примечательного: пальтишко двадцатилетней давности, старенькая шаль, обрамлявшая изжеванное морщинами лицо и валенки. Короче, типичная среднестатистическая бабулька. Еле переводя дыхание (вот оно неумное курение) я спросил: - Извините, я спросить хотел… Фу-у-у-ух,- я пыхтел как паровоз. И это от какой-то сотни метров пробежки. – Улица… Заводская… уф-ф-ф… Где, не подскажете? - Подскажу. – Бабка изобразила на своем лице улыбку, обнажив голые дряблые десна. – Назад вертайся. Потом туда пройдешь,- она махнула рукой в сторону куда мне нужно было «вертаться», - и забор как кончится, то за ним поверни. Это и будет тебе Заводская. - Ага… спасибо большое. Бабулька словно растворилась снежном облаке. Мне хотелось курить, но в такую погоду лучше было перетерпеть. Довольно сомнительное удовольствие пыхтеть сигаретой, пробиваясь через колючую пелену снежинок по бездорожью. Я сунул руки в карманы куртки и зашагал в указанном направлении. Минут через пять я повернул за угол бетонного забора, остановился, перевел дыхание и осмотрелся. Справа от меня, все так же уходили в никуда серые плиты забора. Пейзаж слева был повеселее, но оптимизма тоже не вселял: несколько двухэтажных облезлых домов, огрызки старых деревьев и небольшой магазинчик, возле которого стояла какая-то иномарка. Все остальное исчезало в непроницаемой снежной пыли и утренних сумерках. Два небольших окна магазинчика тускло отсвечивали умирающим светом, но для меня сейчас они значили не меньше, чем маяк для моряка. Я двинулся на этот неяркий свет, надеясь отогреться в помещении и узнать дорогу. В этот же момент, железная дверь спасительного убежища распахнулась и из неё выкатился невысокий мужичок в дубленке нараспашку и без шапки. Он на секунду застыл на пороге, и окутанный клубами теплого воздуха, на минуту напомнил мне какого-то злобного монстрика из дешевого фильма ужасов. Дверь за ним захлопнулась, напоследок лязгнув мощной пружиной, и мужичонка засеменил по направлению к машине. - Эй! Уважаемый,- окликнул я его. – Где Заводская, 13? Он остановился в полуметре от машины и тут же, какими-то нелепыми скачками подбежал ко мне. - На работу, да? – Он стал спешно застегивать дубленку, не спуская с меня глаз. – Работу надо, да? Пойдем… Заскочив на крыльцо магазинчика, он открыл дверь и исчез в теплом и душном чреве помещения. Я последовал за ним, лишь на секунду задержавшись на крыльце, чтобы прочесть маленькую, наполовину залепленную снегом вывеску. На черном, как сажа, фоне, незатейливой золотой вязью, от руки было выведено:
ПОГРЕБАЛЬНАЯ КОНТОРА « ПОД БОГОМ ХОДИМ»
Режим работы прочитать не удалось, но я почему-то был уверен – люди которые здесь обитают, трудятся без выходных.
Вторая часть посиделок во второй главе не понравилась, показалось нереалистичным. Эта лекция на двоих. Не работает. Я думаю. Только в ранней молодости такое было, до двадцати. Потом не. Но это личный опыт.
0
