– Вот и последняя, – весело произнесла зелёная полоска на белой майке, срезая лисичку. – Надо показать маме! Мам!

Пара радостных глаз осмотрелась по сторонам, и тут же была погребена под волной испуга. Подступившие слёзы потерялись в лесу. Предательски задрожала тонкая губа, но сдержала всхлип. Утерев рукой нос, ребёнок повернулся в сторону сломанного дерева. Оно показалось ему знакомым.

– Я точно помню это дерево, я под ним проходила. Просто вернусь!

Желтизна кроссовок минула бурелом и побежала, как ей казалось, назад. Время от времени крича: «ау! Мам! Тётя!» Но даже эхо не отзывалось на отчаяние голоса.

Тихо. В лесу не было ни ветра, ни какого-либо ещё заметного движения. И хоть грибы иногда появлялись под ногами, до них не было дела. Слегка наигранное спокойствие обнимало десятилетнюю майку. А усталость шлейфом тянулась за глазами.

– Мам… Я есть хочу… Я уже раз пять прошла мимо этого дерева. Где я?

Густой лес находился на склоне горы. Не было ничего удивительного в том, что тени удлинились, знаменуя конец дня. Стало темно. Кроссовки уже не хотели идти. И упав у какого-то пня, заплакали. Из носа начало капать, а всхлипы, казалось, были слышны на многие километры. Почему-то именно сейчас поднялся ветер. Сначала легко, а затем сильнее потянул за русые волосы.

– Уходи!

– У… – протянула девочка, когда её лицо обдало жаром.

– Уходи!

– Кто ты?..

Всё ещё стекая по щекам, слёзы отразили золото ресниц.

– Ты мне мешаешь. Реви в другом месте.

– Я потерялась!

От нового всхлипа с новой силой потекли солёные ручьи.

– А я устал! Молчи или уходи.

Ещё пара всхлипов утонула в жаре чужого дыхания. Ветер исчез. Всё стихло.

Девочка молча сидела подле огромной головы рогатого змея, не решаясь уйти. Боясь поднять покрасневшие глаза, она уткнулась носом в свои колени. Задремала.

В чёрном небе минуты спустя зажглись первые звёзды. Зелёные огни бесшумно поднимались от земли. Тянуло сырым холодом, но не здесь, а где-то поодаль – дыхание лохматого ящера согревало.

Усы шевельнулись. Змей открыл глаза и посмотрел на одинокое дитя. В нём проснулась жалость. К девочке ли? В миг всё залилось золотым светом. На месте усатой твари сидел старик лет двадцати. Выпрямившись, он сделал шаг. Зелень подле него мгновенно сгорала в желтизне. Бледная рука потрепала короткие волосы ребёнка, оставив на них заколку с белоснежным цветком. Сквозь сон карие глаза следили за движениями другого существа в темноте. Поморщившись, девочка всё же подняла веки. И когда её взгляд пересекся с золотом чужого, маленькая ладонь уже была захвачена тёплыми пальцами.

– Я покажу выход.

Не успевшую до конца проснуться девочку потянули через лес. Ноги заплетались. Несколько раз споткнувшись, ребёнок притормозил у сломанного дерева и спросил:

– Кто ты?

– Тебе не надо это знать.

Поставив дитя перед собой, белые руки аккуратно отряхнули его майку. Было прохладно. Стрекотали сверчки. Резкий толчок. Чувство невесомости проглотило тельце.

– Уходи, – произнёс голос, наполовину растворившись во тьме.

Свет разбудил девочку. Его яркие лучи резали глаза, и вставать не хотелось. Не сразу взгляд упал на стул рядом с кроватью. Майка с жёлтой полоской. Привстав, ребёнок потянулся к заколке на рукаве. Повертел. Неразборчивым почерком была выцарапана незаконченная фраза: «не теряй…». Её ли это вещь?

– Катя, ты встала?

– Да, мама!

– Завтрак почти готов. Иди умываться.

Сон окончательно растворился – холодная вода смыла все воспоминания о нём. А внимание приковал запах жареных грибов.

Но кто-то всё ещё спит…