Алалмэ протолкнул ноги меж лепестков розы; густой аромат начал дурманить, а нежные розовые листья прогнулись, встречая тело сборщика нектара. Алалмэ любил розы – в них уютно. Он прислонился спиной к лепестку, руки положил за голову, а ступни сунул в сердцевину, в самый нектар. Да так и замер, наблюдая за белым матовым небом. Соседняя роза дрожала, потревоженная пчелой Алалмэ, а вдали, где-то за васильковыми соцветиями, слышался писк полой лилейной тычинки, злобное жужжание и выкрики. Это Камилэ, воинственный сосед Алалмэ, отгонял воришек.

Алалмэ владел тремя розами, одним тюльпаном и одним гербером. Это совсем не много, особенно, если сравнивать с тридцатью девятью цветами Камилэ. Но на пропитание хватало, к тому же цветы Алалмэ доросли до самого неба, а о большем он и мечтать не хотел. Алалмэ любил окунаться в белый мир. Небо его завораживало своей странностью. В самом деле, почему оно белое? Почему оно вообще есть?

«Если бы неба не было, - думал Алалмэ, - то цветы росли бы еще выше, уступая место молодой зелени. Стало бы больше нектара, Камилэ захватил бы себе целую сотню цветов, о чем он и мечтает. Каждому бы досталось столько цветов, сколько ему хочется».

Алалмэ улыбнулся. Ему смешно было наблюдать за цветочными войнами. Сборщики нектара ломали соцветия и стебли, обрывали листья, калечили и себя и пчел. И все с одной целью – разбогатеть. Сделаться более влиятельными. Зачем, когда для пропитания хватает трех-четырех цветков?

- Ты еще слишком молод, Алалмэ, - говорили обычно другие сборщики в перерывах между боями. – В молодости все слишком много рассуждают, но ничего не делают для жизни и процветания.

- Но для жизни всего предостаточно, - говорил Алалмэ. – Зачем воевать? Может, лучше положить все силы на то, чтобы узнать, есть ли что-нибудь за небом. Существует ли какой-нибудь другой мир, кроме нашего?

Все усмехались и похлопывали Алалмэ по плечу. На этом разговор всегда заканчивался.

Алалмэ перевернулся на бок и подоткнул розовый лепесток под спину. Его пчела жужжала внизу, от чего цветок сотрясался и убаюкивал. Пчела перестала махать крыльями, видимо нашла на стебле что-то интересное; наступила тишина, но по телу еще несколько мгновений бегала ее жужжащая энергия. Потом она снова решила взлететь, взмахнула крыльями, мягкая дрожь розовых лепестков передала Алалмэ ее кипучее желание работать.

Внезапно на небе, прямо за гербером Алалмэ, показалось темное пятно. Это было так неожиданно для Алалмэ, так необыкновенно, что он подпрыгнул и едва не отломил несколько лепестков своей розы. Сердце Алалмэ учащенно забилось, потому что небо всегда было белым! Несколько мгновений Алалмэ наблюдал, а потом свистнул в тычинку тюльпана, которую он использовал для общения с насекомым. Пчела прекратила жужжание, прислушиваясь, потом, когда Алалмэ повторил призыв, мерно загудела. Пятно на небе посинело. Там вспучилось что-то розовое, будто кисть человека. Алалмэ забрался на самый верх соцветия и дотронулся до неба – уж не исчезает ли оно!

Пчела мешкала где-то под розовым соцветием. На небе вспучилась голова и еще одна рука. Казалось, будто там – с другой стороны! – лежит девушка, и ее тело просачивается сквозь небесную твердь.

Наконец, пчела приблизилась. Алалмэ прыгнул на ее полосатую спинку. Вперед, мохнатая! Девушка уже висит вниз головой, только лишь ступни остались по ту сторону неба. Почему на ней такая странная синяя кожа?

Алалмэ подгонял пчелу, но мохнатая не видела причин для спешки. Она медленно облетала розы, неспешно обогнула гербер и приблизилась… Когда пчела увидела девушку, и в тот же миг потеряла ее из виду, сработал инстинкт: если кто-то падает, нужно срочно его догнать и спасти.

Девушка взвизгнула и полетела вниз.

Пчела так резко изменила направление движения, что Алалмэ чуть не свалился с нее. Ветер взвихрил его волосы, выдавил из глаз слезы.

Бутоны несутся навстречу так быстро, что кажутся цветными пятнами. Девушка летит, почти не задевая цветков. Вот, рукой зацепилась за лепесток календулы. Ее перевернуло. Ударилась о желтую сердцевину ромашки, скатилась на розу и снова падает. С каждым мгновением земля все ближе, а значит ближе стебли, жесткие листья, шипы…

Пчела уже не гудит, а лишь изредка уклоняется от опасно наклоненной веточки, дернув крылом.

Почти догнали!

Алалмэ крепче вцепился в шерстку пчелы правой рукой, а левую вытянул, чтобы схватить девушку.

Еще немного!

Еще!

Слева мелькнуло что-то полосатое, жужжащее. Послышался победный клич Камилэ и пчелу Алалмэ кто-то толкнул. Перед глазами Алалмэ замелькали зеленые толстые стебли молодых роз, по спине ударило листком, они с пчелой полетели кубарем. Пчела быстро выровнялась и круто взмыла вверх, пытаясь уйти от столкновения с шипастым стеблем. Алалмэ услышал ужасный хлюпнувший звук – острый шип задел брюшко…

- Алалмэ! – послышалось где-то сбоку. – Это моя территория!

Голос Камилэ затих.

Алалмэ хотел направить пчелу к ближайшему цветку, чтобы осмотреть рану, но мохнатая уже не понимала, что делает. Пчела тихо жужжала и медленно летела по спирали. Невдалеке закричала девушка. Алалмэ грозно сжал кулаки, но ничего более существенного он сделать не мог. Пчела все реже взмахивала крыльями. Алалмэ дождался, когда она окажется над каким-нибудь цветком, и прыгнул. Лишь только он очутился на цветке, сверху послышалось жужжание и недовольное бормотание Камилэ, ругавшего воришек нектара. Алалмэ увидел, что Камилэ спешно летит в сторону неба. Такой шанс терять было нельзя.

- Девушка, вы где?

В ответ девушка крикнула что-то непонятное, но Алалмэ этого было достаточно. Он прыгнул на соседний, нижний цветок календулы, потом перебрался на стебель тюльпана, поднялся до соцветия и оказался на шипастом розовом побеге. Воспользовавшись шипами, как ступеньками, Алалмэ поднялся до уровня гербера, на котором Камилэ оставил девушку. Девушка плакала и держала в руках куски своей синей кожи, разлезшиеся у шеи.

Алалмэ протянул ей руку.

- Нам нужно торопиться. Камилэ скоро вернется.

Девушка воспользовалась рукой Алалмэ, чтобы встать. Алалмэ хотел осмотреть рану на синей коже, но девушка вскрикнула и попятилась, снова задергивая синие края. Тогда Алалмэ просто схватил ее, подошел к краю цветка и прыгнул. Она запищала так сильно, что Алалмэ пришлось закрыть ей рот ладонью, иначе Камилэ бы обо всем догадался. Алалмэ снова выбрал место для прыжка и через мгновение они очутились на другом цветке. Алалмэ старался не просто как можно быстрее достичь земли, а уйти в сторону, чтобы Камилэ их не нашел.

Вскоре девушка перестала кричать, но каждый раз, падая, с силой цеплялась за шею Алалмэ. Когда же они оказывались на цветке, девушка старательно отводила глаза от Алалмэ и отходила в сторону. Алалмэ снова хватал ее и снова прыгал.

К середине дня они преодолели большую часть, отделявшую их от земли. Синяя кожа девушки стала желто-розовой от пыльцы. Иногда Алалмэ о чем-нибудь ее спрашивал, а она отвечала непонятными звуками. Алалмэ поначалу удивлялся, но потом понял, что у людей, живущих за небом, наверно другой язык. Это казалось невероятным, но ничего более умного Алалмэ придумать не мог.

Вскоре Алалмэ решил, что пора подкрепиться. Он выбрал старый, шикарный цветок пиона и забрался в самую гущу. Он смазал ладони нектаром и стал облизывать их. Девушку не пришлось ни кормить, ни учить – она сделала точно так же, как делал Алалмэ, хотя было видно, что нектаром она питается впервые. На листьях одуванчика – все-таки, земля уже рядом! – они отыскали выступившие капли сока, терпкие, но утоляющие жажду. А потом Алалмэ стал обучать девушку своему языку.

Алалмэ стукнул себя в грудь и сказал:

- Алалмэ.

Девушка, видимо, поняла, показала на себя и сказала:

- Мария.

Потом она снова потупила взор, как будто боялась смотреть на Алалмэ.

Алалмэ показал на цветок и сказал:

- Роза.

Потом подумал, что может быть лучше сначала объяснить ей, что это «цветок», а потом сказать «роза», ведь она может решить, что слово «роза» означает «цветок».

Ба! Алалмэ хлопнул себя по лбу. «А что, если Мария подумала, - подумал Алалмэ, - будто он не имя свое называл, говоря «Алалмэ», а объяснял ей, что он мужчина? Тогда, видимо, она ответила, что она девушка».

Алалмэ нахмурился. Он никогда никого ничему не учил, и подумал было бросить это дело. Но девушка, повторив несколько раз слово «роза», указала на другой цветок и что-то пробормотала. Алалмэ объяснил ей, что она показывает на гербер. Девушка повторила название цветка и указала на одуванчик.

Обучения началось успешно.

До самого вечера они прыгали с цветка на цветок. Алалмэ уже не старался поскорее добраться до земли. Теперь, когда от Камилэ, вроде бы, ускользнули, нужно идти к Рою. По цветкам идти, конечно, сложнее, но зато безопасней, ведь внизу много жутких насекомых: жуков, муравьев, кузнечиков. Неугомонная девчонка находила все больше и больше вещей, которые еще не назвал Алалмэ: и стебли, и листья, и шипы, и усики, и тычинки, и соцветия. Алалмэ не догадывался, что знает столько слов. Потом ему пришлось говорить, что «Алалмэ и Мария прыгают», «мы скачем», «мы летим», «мы идем к Рою», и тому подобные вещи.

Поздно вечером, когда язык полусонной Марии стал заплетаться, Алалмэ уложил ее в мягкое пышное соцветие астры. Он попытался было слизнуть пыльцу с ее синего плеча, но Мария грозно выставила кулак и сказала: «упрыгай Алалмэ – Мария показывает шип». Алалмэ понял, что к синей коже лучше не лезть, перебрался на другую сторону цветка и уснул.

Следующие несколько дней проходили одинаково: поход к Рою, еда, обучение. Мария училась очень быстро, надеясь, видимо, что язык поможет ей узнать, как она попала в чужой мир. Алалмэ, кроме того, что она просочилась сквозь небо, ничего не мог ей сказать. Мария рассказывала понемногу о своем мире, но где в этом мире находится мир Алалмэ, она не знала.

- Я спать у себя на кровати, - сказала Мария, - когда смотрела на елку и игрушки на ней. А проснулась от падания здесь, где везде цветы.

Что такое елка и игрушки Алалмэ не знал. Мария объяснила ему, что елка это дерево. Что такое «дерево» он тоже не знал. Мария попыталась объяснить ему, но у Алалмэ возникало все больше вопросов, а разговаривать толком она еще не умела – пришлось довольствоваться догадками. То, о чем рассказывала ему Мария, Алалмэ не очень понравилось. Мир, в котором цветы настолько малы, что по ним нельзя ходить, это очень странный и, кажется, не очень правильным мир.

Настал день, когда Алалмэ и Мария спустились на землю. Алалмэ взял девушку за руку и попросил быть осторожной – здесь не его мир, объяснил он, здесь могут поджидать неизвестные опасности.

- А где же твой мир? – спросила Мария.

- Я житель неба, - гордо сказал Алалмэ. – Я собиратель нектара. Другие собиратели называют себя цветочными жителями, но мне больше нравится быть жителем неба. Поэтому и цветы мои возле самой матовой поверхности. Мне всегда было интересно, что же находится за небом. Кажется, теперь я знаю, что там есть колючие елки и много шаров-игрушек, в каждом из которых, наверно, свой собственный мир.

Мария рассмеялась.

- Твой мир, - продолжал Алалмэ, - похож на стебель гладиолуса: он длинный и крепкий, и на нем растут сотни красивых цветочных мирков.

Алалмэ посмотрел на Марию. Ее спутанные, липкие от пыльцы и нектара волосы были настолько красивы, что он на мгновенье замолчал. Мария взглянула на Алалмэ, подмигнула и он продолжил:

- Я всегда любил небо, Мария. Я всегда чувствовал, что найду за ним что-то интересное и… важное.

Мария сжала его ладонь:

- Да, там мой мир и я очень скучаю по нему. Я часто мечтала о чем-нибудь сказочном, но никогда не думала, что мои мечты сбудутся…

- Значит, ты счастлива! – воскликнул Алалмэ.

- Не знаю. Мечтать о сказке не значит верить в нее. Мне страшно…

- Страшно? Кого ты боишься? Я защищу тебя! – сказал Алалмэ и немного покраснел, потому что воевать-то он и не привык – надобности не видел.

- Не знаю, - ответила Мария. – Страшно существовать в таком непостоянстве. У меня была квартира, хорошая работа, даже машина, а потом все в один миг улетучилось куда-то.

- Не понимаю, о чем ты говоришь, - признался Алалмэ. – Какая-то «картира», «ашина». Зачем тебе это, если есть цветы с нектаром и пыльцой? Больше ведь ничего для жизни не нужно. А на счет прочности мира скажу так: никогда не видел, чтобы наш шар дал хоть одну трещину. Тот раз, когда ты просочилась сквозь небо, был единственный.

- Шар? – удивилась Мария. – Я думала, ты шутишь, говоря про миры в виде шара.

- А ваш мир разве не в форме шара? – спросил Алалмэ. – Или он в форме елки?

- Нет, - улыбнулась Мария, - конечно в форме шара. Только мы живем на нем, а не в нем.

- Так вы живете с обратной стороны неба? – воскликнул Алалмэ.

- Нет, Алалмэ. Это вряд ли, - сказала Мария, подумав о земных недрах, магме, ядре. Но она не стала ничего говорить сборщику нектара, потому что это увлекло бы их беседу в сторону. Вместо разговоров о недрах земли, Мария спросила:

- Ты не знаешь кого-нибудь, кто поможет мне вернуться в мой мир?

Алалмэ нахмурился, но тут же попытался сделать вид, что он совсем не расстроился.

- Доберемся до Роя, - сказал Алалмэ, - познакомлю тебя с Линнионом. Умнее и рассудительнее не сыщешь во всем цветочном шаре. Если он тебе не поможет, то никто не поможет.

Мария вздохнула.

- Ну, тогда пошли быстрее, - сказала она.

И настал тот день, когда они услышали гул Роя. А еще через несколько дней они увидели его: по гигантской стене, собранной из восковых сот, бегают, быстро перебирая лапками, тысячи пчел. Они суетятся, что-то носят, чистят, бегают кругами и делают десятки других пчелиных дел.

Мария резко остановилась.

- Алалмэ, я хотела тебя спросить еще во время нашей первой встречи, но не знала твоего языка – в вашем мире все ходят голые, или только собиратели нектара?

- Что значит голые? – прищурился Алалмэ.

- Голые, это значит, свободные от одежды.

- А что значит «одежда»?

- Вот смотри.

Мария приподняла темно-синюю кожу, под которой белел животик и сказала:

- Одежда это то, что попытался с меня снять твой сосед Камилэ, и то, на что ты изредка косишься, пытаясь понять, что же это такое.

- Наши женщины тоже иногда украшают себя лепестками цветов, - заулыбался Алалмэ, – но лепестки вянут гораздо быстрей твоей «одежды». Хотя твоя одежда тоже пообтерлась и стала жесткой от пыльцы.

Мария покраснела.

- Зачем она тебе?

- Чтобы не замерзнуть.

- Здесь же не холодно, - удивился Алалмэ. – Снимай ее!

Мария покраснела еще больше.

- Пойдем, - сказала она вместо ответа.

Вскоре Алалмэ и Мария подошли к сотам. В одной из них на восковом стульчике сидела голая женщина. Мария взглянула на Алалмэ, но никакого смущения или интереса в его глазах не увидела. Вместо этого пришлось смущаться ей, потому что женщина потянулась к Марии и стала трогать ее одежду.

Алалмэ поздоровался с женщиной, ее звали Вэндэ, и попросил две пчелы.

- Алалмэ, ты в прошлый раз просился на работу к матке, - сказала Вэндэ, отрываясь от одежды Марии. – Я готова допустить тебя до нее.

- Я передумал, Вэндэ. У меня появилась девушка, которую я буду обучать летать на пчеле.

- Летать!? – воскликнула Мария.

- Ты не хочешь? – огорчился Алалмэ.

- Не знаю. Наверно, хочу. Просто я не ожидала...

- Она будет делать это в первый раз? – удивилась Вэндэ.

- Да. Дай нам две пчелы.

Вэндэ сдвинула брови, взглянула на Марию, но промолчала. Это их проблемы, почему в таком возрасте она в первый раз, и вообще, почему она так странно выглядит. Вэндэ встала и повела их к соседней соте.

- Ждите, - сказала она.

В соте лежала пчела. Вэндэ позвала ее, лихо влезла на поросшую редкими волосками хитиновую спинку и они взлетели. Через несколько минут Вэндэ вернулась с одной молодой пчелой и снова улетела. Потом привела еще одну и спрыгнула на землю.

- Забирайте, - просто сказала Вэндэ и пошла к приемной соте.

- Сначала я покажу тебе, как забираться, - сказал Алалмэ торопливо.

- Немного страшно, - призналась Мария. – Может, сначала поищем всезнающего Линниона?

Щеки Алалмэ порозовели, потому что он для того и спешил начать обучение, чтобы не искать Линниона. Пришлось ему снова подходить к Вэндэ.

- Вэндэ, - сказал Алалмэ, - почему ты мне предлагаешь работу с маткой? Разве Линнион больше не справляется?

 - Он умер, - буркнула Вэндэ, уткнувшись в восковую книжицу.

Лицо Марии побелело, а Алалмэ открыл рот от неожиданности.

- Как умер?

- Просто умер, и все. Причем по своей воле.

- Разве такое бывает? – удивилась Мария.

- У психов вроде нашего Линниона бывает, - буркнула Вэндэ. – Сначала он что-то бормотал насчет проницаемости миров, культурного и генного обмена, будь он неладен этот сквернослов. Потом рассказывал об испарениях фиалкового озера и своем зелье, которое он сделал, смешав соки каких-то растений. Я, дура, слушала его, думала, работа при матке сложная, напряженная, пусть поговорит – душу отведет. А он и отвел.

- Что отвел?

- Душу отвел! Без души, говорит, никакое зелье не сработает. А с душою зелье начнет притягивать к нам чужаков. Совсем свихнулся старый. Теперь замену не могу найти, матка неухоженная остается. И вы тут еще от работы отвлекаете!

- А про то, как назад вернуться чужакам, Линнион не рассказывал? – спросила Мария.

- Да я разве ж слушала этот бред!? – возмутилась Вэндэ. – Говорил что-то насчет свободы выбора, и про совесть что-то, и не придумать ли обратное зелье, но придумал или нет, поди, узнай теперь.

На глаза Марии навернулись слезы. Алалмэ развел руки от безысходности. Девушка, увидев его расстроенное лицо, попыталась улыбнуться и предложила все-таки полетать. Обрадованный Алалмэ показал, как нужно забираться на пчел и как на них удержаться. Мария потерла руки и забралась на свою пчелу. Алалмэ забрался на другую.

- Теперь я буду командовать, - сказал Алалмэ, - а ты постарайся запомнить, потом пробуй сама. Сегодня будем просто летать. Только держись крепче.

Алалмэ приказал пчелам взлететь, и они загудели, размахивая молодыми сильными крыльями. Мария крепко вцепилась в волоски своей пчелы и еще крепче обхватила ее грудину ногами. Первые мгновения ей было очень страшно. Они поднимались все выше, и вскоре земля исчезла из виду. Повсюду были одни лишь листья и цветы: розы, тюльпаны, лилии, васильки, колокольчики. Чего здесь только не было! На многих цветках суетились пчелы и молодые сборщики нектара, учились.

Повсюду была густая зелень, открытых пространств не было, и Мария перестала бояться. Вскоре они опустились на большой цветок, ели пыльцу и нектар, а потом снова взлетели. Мария закричала от удовольствия!

- Только не привыкай к этой пчеле, - сказал Алалмэ. – Нам их дали лишь для того, чтобы ты научилась летать. А завтра дадут совсем молоденьких, которые еще и летать не умеют, только ползать по сотам.

- И что же мы с ними будем делать? – удивилась Мария.

- Как что? Будем учить их понимать команды. Потом несколько дней нужно отработать на Рой. Будем носить пищу, кормить расплод, строить соты – молодые пчелки хорошо выделяют воск. А через несколько дней они окрепнут, смогут летать, тогда я научу тебя собирать нектар. Еще две недели мы будем собирать нектар для Роя, а потом этих пчел нам отдадут навсегда. Будем собирать нектар только для себя.

Вскоре они добрались до неба. Здесь, возле Роя, небо гораздо ниже, чем там, где Мария появилась, ведь Рой находится почти рядом с горизонтом. Они опустились на большой синий цветок, прислонившийся к небу, и ненадолго отпустили пчел.

- А они не улетят от нас? – спросила Мария.

- Нет, далеко не улетят, - ответил Алалмэ. – А когда нужны будут, я сыграю мелодию на этой лилейной дудочке, и они нас найдут. Тебе я тоже сделаю дудочку… и научу всему-всему.

Глаза Алалмэ горели. Ему хотелось, чтобы Мария забыла о смерти Линниона, и, особенно, о своем мире. «Но если она еще раз заплачет, вспоминая свой мир, - подумал Алалмэ, - я разобью небо рукою!» И Алалмэ ударил по белой матовой поверхности.

- Небо ни в чем не виновато, - прошептала Мария. – Я мечтала о сказке, и я попала в нее. А то, что мне страшно раствориться в чужом мире, страшно принять его, это уже мои проблемы.

Мария протянула руку и дотронулась до неба. Ее пальчик пронзил матовую поверхность. Следом вошла ладонь. Сердце Алалмэ остановилось. Он прикоснулся к небу рядом с рукой Марии, но его руку небо не пропускало.

- Значит, Линнион все-таки оставил свободу выбора, - прошептала Мария, улыбаясь.

- Мария… - еле слышно вымолвил Алалмэ, - если ты останешься, я… подарю тебе все свои цветы.

Алалмэ очень сильно покраснел, вспомнив, что цветов у него всего пять: три розы, один тюльпан и один гербер. Но ему нечего было больше предложить. Он с горечью вспоминал все дни ничегонеделания, проведенные в уютном лоне гербера или мягком розы, в размышлениях о чужих мирах, что за небом, и о глупости Камилэ, живущего только ради процветания, и в прямом и в переносном смысле.

- Ты даришь мне целый мир цветов? – выдохнула Мария. – Я никогда еще не получала такого подарка.

Алалмэ стал бордовым, как георгин, но отступать он не хотел – теперь он понял, для чего завоевываются миры.

- Я дарю тебе все, что у меня есть. Но обещаю подарить весь мир…

Мария медленно сняла одежду и бросила ее здесь же, на синем цветке. Ее белое, еще незапятнанное пыльцой тело, было смешным и очень красивым. Он обнял ее. Их губы, сладкие от нектара, слились в поцелуе.