Прошло много лет, прежде чем мы встретились вновь. Я даже не узнал ее сразу, так она повзрослела и похорошела.

Это случилось на ежегодном банкете Чарльза Степлтона, который на этот раз был посвящен бездомным сиротам. Банкет проводился всегда в одно то же время – 15 октября – и имел благотворительных характер; для того, чтобы оказаться в числе приглашенных на него, британской элите приходилось прикладывать немало усилий в течение всего года: только самые известные, популярные и богатые люди имели прерогативу присутствовать и внести свой вклад в очередную филантропическую идею Степлтона.

Мне в тот год посчастливилось защищать и скажу без лишней скромности – блистательно защищать интересы Чарльза в одном непростом судебном деле, после успеха в котором, Чарльз лично передал мне приглашение на сие действо. Для моей карьеры это означало очень многое – можно даже сказать, что это был большой шаг для моего дальнейшего развития. И чем сильнее я радовался удачному стечению обстоятельств, тем меньше я мог догадываться, что этот счастливый день обернется для меня катастрофой.

К слову сказать, в то время я был молод и глуп еще в жизненном смысле, я видел значимость в вещах, которые на самом деле были бесполезны – я еще верил в любовь, в моей крови играла страсть, и в силу своей привлекательной внешности я пользовался немалым вниманием со стороны женского пола. Но ни одна женщина не могла возбудить во мне желание создать с ней семью или хотя бы продолжительные отношения. До тех пор пока я не увидел ее, входящую в зал под руку с «Денежным мешком» (так называл я тех мужчин, кто, по моему мнению, привлекали исключительно своим состоянием). Она резко отличалась от остальных дам, присутствующих на банкете, в ней я сразу увидел какую-то агрессивную дикость, горящие глаза и красивую фигуру – этого было достаточно, чтобы воспылать желанием удостоиться хотя бы минуты ее внимания, чему я и посвятил весь вечер. Но как я ни старался, у меня не выпадало случая даже заговорить с ней. Она всегда держалась близко к своему сопровождающему, а он, в свою очередь, вращался в кругах, куда мне доступ был запрещен по этическим соображениям британской элиты. Когда я уже было впал в отчаяние, она внезапно посмотрела на меня и даже улыбнулась. Какое счастье я испытал в тот момент сложно описать, я засветился, заискрился и павлином стал расхаживать в непосредственной близости от нее. Она правильно поняла меня – покинула своего джентльмена и, сделав для приличия круг по залу, приблизилась ко мне. У меня перехватило дыхание, когда она спросила, как меня зовут.

- Камерон Дорсо,- ответил я, приводя мысли в порядок и стараясь не выдать своего трепета. В тот момент я решил, что именно с этой женщиной я хотел бы прожить всю свою жизнь. Я был так счастлив, что не заметил, как по ее лицу скользнула мимолетная печаль.

- Ванесса, - представилась она в ответ и завела светскую беседу. Ни о чем. Но я был готов разговаривать с ней даже о мелочах, даже о глупостях, лишь бы слышать ее красивый мелодичный, опьяняющий голос и любоваться ее естественной красотой. Наконец, я понял, что отличало ее от всех остальных дам – она была натуральна, еще не испорчена обществом, на ее лице не было печати светских приличий и поэтому она сияла на фоне британских дам, как Сириус – на звездном небе. И мне захотелось сохранить ее такой навсегда, цветущей и непосредственной. Внезапно она замолчала, и мне показалось будто бы меня накрыла оглушающая тишина. Я удивленно посмотрел на нее, она снова без слов поняла меня.- Мне пора, Камерон,- сказала она, и как будто отняла у меня нечто жизненно важное,  я упал духом.- Но мы еще встретимся,- быстро добавила она и протянула мне салфетку.

- Как? – спросил я, развернув клочок бумаги с адресом, но когда поднял глаза, ее уже не было, солидного джентльмена, с которым она пришла, в зале тоже не оказалось.

На следующее утро я помчался по данному ею адресу, но это оказалось строящееся здание. Я ждал два часа, пока не замерз, хотя холод и не погасил мой пыл. Я перебрался в кафе через улицу и заказал кофе, не отводя глаз с предполагаемого места встречи. И она пришла. И снова радости моей не было предела Мы сидели в кафе и болтали о мелочах, потом гуляли по улицам, просто бродили и молчали. Внезапно она погрустнела и стала собираться уходить, я отчетливо это понял, хотя она не сказал ни слова. И я попытался ее поцеловать, но она отвергла меня, поставила между нами барьер и на мой удивленный взгляд ответила:

- Ты даже не знаешь, как долго я ждала тебя, Камерон. И как я не хочу сейчас уходить. И как темными одинокими ночами мне не хватало тебя. И что я весь мир бы отдала, чтобы ты был рядом,- я смотрел на нее и не понимал.- Неужели ты не узнаешь меня, брат?

Я приподнял брови – я все еще не мог понять, о чем она говорит. А она опустила голову и внезапно заплакала. И я ее увидел ее  - такой как много лет назад, маленькой, испуганной.

- Эвелин?- прошептал я. Она кивнула.

Первым порывом было подскочить и бежать от нее. Внезапно я остро ощутил то, что так влекло меня к ней, что я так яро отвергал в прошлом, от чего бежал все время и бежал бы еще, но оказалось, что бежать уже некуда. Она сидела рядом со мной и робко вытирала слезы.

- Эвелин,- уже мягче позвал я ее, и не знал, что сказать дальше. Как объяснить, почему я оставил ее, как спросить о ее жизни, как успокоить ее.

- Да, Камерон, это я,- она подняла голову и посмотрела мне в глаза, мое сердце наполнилось болью.- Не переживай, я не стану спрашивать, отчего ты не написал мне хотя бы одно письмо. Мне неважно, почему ты оставил меня одну. Но ты мне очень-очень нужен, и я хочу, чтобы теперь, когда мы встретились, ты остался со мной, как обещал тогда.

- Но… почему?- удивился я. Почему я нужен ей?

- Потому что я люблю тебя, брат мой,- ответила она и взяла меня за руку. И теперь уже волна нежности и безграничной любви наполнила мое сердце.

- Я останусь с тобой, я буду отныне всегда рядом,- кивнул я, не понимая, в какие коварные сети я попался.

- Но…- я видел, что Эвелин страдает, она медлила, стеснялась признаться,- я вынуждена просить у тебя помощи. Я хочу убежать отсюда с тобой, Камерон, но Он меня не отпустит, Он хочет владеть мной, и я прошу освободи меня.

- Кто держит тебя?- насторожился я.

- Роланд, он будто бы купил меня, он не разрешает мне ни с кем общаться, водит за собой как на поводке, и… хочет взять меня в жены. А мне он противен, Камерон, я не хочу, чтобы он прикасался ко мне, как я буду жить с ним? Прошу, спаси меня от него. Я не могу принадлежать ему. Потому что принадлежу уже тебе.

Теперь уже злоба и негодование охватили меня. Я смотрел на это нежное ранимое существо и не мог поверить, что кто-то может обидеть ее. Даже в мыслях я не мог допустить, что кто-то рядом с ней может быть ослеплен эгоизмом. Настолько любовь  моя к Эвелин была бескорыстна и покорна. Все чувства, которые я тогда испытывал, были гипертрофированны в такой степени, что меня смело можно было назвать фанатиком. Я полностью окунулся в ее мир и растворился в нем. И за что мне сейчас спустя столько лет стыдно – мне все это нравилось, я почти пылал в экстазе, когда ощущал ее потребность во мне. Нет, это была не братская любовь, и не мужское влечение, это была вера, настоящая, сильная вера того, что я люблю ее и что я должен защищать ее.

- Я сделаю все, чтобы ты не страдала,- высказал я свои мысли вслух.

- Я боюсь, что ради меня тебе придется жертвовать,- грустно сказала Эвелин, но я был настолько охвачен эмоциями, что не понял ее. И только гораздо позже, эта мысль обрела ясный, ужасающий смысл.

- Всем чем угодно,- в бреду ответил я.  И она коснулась губами моей щеки – поцелуй был просто обжигающим, ее губы были настолько горячими, что, скорее всего, оставили красный след. Но мое поклонение перед ней не оставляло мне ни единого шанса замечать хоть какие-то странности.

- Я верю тебе, Камерон,- сказала она, вставая.- Ты все сделаешь правильно, ты все поймешь, а я буду ждать тебя.

Как же я был глуп тогда, что не видел очевидного. Эвелин будто околдовала меня, и я был готов идти за ней на край света, отдать все, что было у меня и даже чего не было, жертвовать всем своим существом, своей жизнью. И она недолго медлила, прежде чем принять мои жертвы.