Короткое описание: история основана на реальных событиях. 1943. вторая мировая. рассказ немного отвратителен любите позитив - не читайте. поклонники реальности - вам сюда.
Оберштурмбанфюрер Грасс не отличался добротой. Он был надзирателем в
концлагере уже 2 года, и это придавало ему уверенности в завтрашнем
дне. Сорокалетний мужчина с красным лицом и аккуратными усами «а-ля
Гитлер». Он курил крепкие сигареты и очень стеснялся этого, фюрер
бросил, а он все не мог. Он считал это своим единственным пороком.
Педант от природы, он всегда ходил в наглаженной форме и имел при себе
несколько носовых платков. Все знали о нем только две вещи: он
ненавидел мух и не мог заснуть, если под его кроватью не было свежего
трупа. Заключенных убивал собственноручно, поэтому в бараки ходил в
перчатках. На его счету было около 600 убитых, и он очень гордился
этим. Перед сном он заходил за проволоку, находил тощего мужчину и
измывался над ним около пяти минут. Затем одним ударом валил на землю и
добивал ногами. Сопротивляться было бесполезно, жертвы ничего не
просили, не кричали, все знали, если Грасс выбрал жертву, сам Господь
ему не помеха. Идеальным вариантом был тот, кто умирал не сразу. Его
тащили оберштурмбанфюреру в комнату, и уже там, под кроватью жертва
доходила. Она постанывала в свежем бреду боли, так Грасс засыпал лучше,
колыбельная никому не помешает.
Заключенные боялись его,
подчиненные уважали, единственным врагом надзирателя были мухи.
Проклятые назойливые существа. Он заказывал множество приспособлений,
избавляющих его от одной горести в жизни. Дверь в комнату Грасса всегда
была заперта, на окне мелкая сетка, но если враг все таки пробирался к
нему в комнату, об этом знали все, он визжал, топал ногами, его, и без
того красное лицо, становилось свекольным. Он не просто ненавидел
крылатых навязчивых существ, он боялся их. Панически.
Он говорил, что они его раздражают, не годится оберштурмбанфюреру бояться мелких насекомых.
Во
всем концлагере был только один человек, ненавидящий Грасса
по-настоящему. Это был его секретарь Гааке. За все оплошности и ошибки,
которые допускались, Гаке получал по полной программе, терпеть вопли
надзирателя было делом поистине благородным. Гааке был виноват в
пережаренной курице, недосоленном салате и слишком большом количестве
документов на подпись. Особенно секретарь страдал, если упаковки с
«препаратами» от мух задерживались или когда жертва мало стонала ночью.
В
последний раз, ребята, обычно заносящие тело почти убитого по кровать,
были заняты, и Гааке пришлось собственноручно тянуть страждущего в
комнату Грасса, тело оказалось достаточно тяжелым, и он бы бросил эту
затею, но знал, как Грасс будет вопить за задержку, и продолжил тянуть
за шиворот стонущего мужчину. Помощники Грасса, обычно несли жертву на
руках, у Гааке такой возможности не было. Все бы прошло гладко, но
Гааке не заметил острый камень, и жертва ударилась головой как раз об
угол и затихла. Страждущий затих. Секретарь вспотел от ужаса, Грасс
знал, что избил его только до полусмерти, ему как раз сегодня хотелось
длительной колыбельной. Гааке бросился к телу и начал судорожно его
осматривать, смертник еще дышал, но все попытки привести его в
сознание, которое подкрепилось бы стонами, были тщетны.
На следующее
утро, Грасс был зол. Он гонял секретаря, давая ему изощренные задания,
он приказал ему почистить уборные заключенных, испарение экскрементов
несколько раз доводили его до обмороков, затем заставил принимать
участие в пытках. Для такого человека как Грасс, пытки были одним из
любимых занятий, то ли дело Гааке, он ненавидел любые издевательства
над чужим телом, не от доброй души, ему было гадко, он боялся крови и
раздражался от визгов. Он занимался только бумажной работой. Пытки
заключенных были его собственной, и Грасс это прекрасно знал.
Под
конец дня он приказал Гааке пойти и самому отделать сегодняшнего
«подкроватного» гостя. Гааке, переборивая брезгливость и отвращение
отправился в барак.
Когда Грасс заснул, секретарь наловил мух,
подкрался к окну, прорезал сетку и впустил добрый десяток надоедливых
существ. Оберштурмбанфюрер мирно похрапывал.
Заключенный лежал под кроватью и смотрел на внешнюю часть пружин, Гааке
отделал его недостаточно, жертва вела себя подобающе своей роли, все
было сыграно по сценарию, давно написанному самим Грассом. Заключенный
стонал и выворачивался от боли. Хрипел, выл и корчился.
Теперь
он боялся пошевелиться, такой шанс бывает раз в жизни. Полуживой,
захиревший от бурды, которую давали вместо пищи, измученный пытками, он
знал, ему не справиться со здоровым огромным надзирателем, если он
проснется. Все знали, Грасс спит чутко. Он мог убить его только во сне;
еще надо было оружие, желательно нож или тяжелый предмет. Он тихо
выполз из-под кровати, еле слышно подкрался к столу, на нем стояла
статуэтка, тяжелая, бронзовая, как раз то, что нужно. Он пригляделся,
на ней был выгравирован портрет фюрера. У заключенного скривились губы
в жалком подобии улыбки. Он собрал всю силу в кулаке, удар должен быть
точным и мощным, чтоб наверняка. Бывший владелец парфюмерной фабрики,
бывший отец двух сыновей, отставной муж повернулся, чтобы нанести удар.
Грасс
смотрел на него сосредоточенным взглядом. Никакого намека на сон, даже
на усталость. Все тот же взгляд, когда он приходил за очередной
«колыбельной». Он резко подхватился и бросился на бывшего парфюмера.
Мухи
доселе спавшие, проснулись от оживления и начали жужжать, а главное
летать. Летать и жужжать. Такого количества мух в закрытом помещении
Грасс не видел давно. Не видел и не слышал. Его схватил очередной
приступ паники, он начал визжать, топать ногами и размахивать руками,
то и дело прикрывая лицо. Заключенный знал, через несколько минут, на
его крики сбежится все крыло этого здания. У него есть минуты 2, не
больше, вероятно меньше. Он схватил надзирателя за волосы на затылке.
Грасс от неожиданности перестал размахивать руками, и теперь
заключенный ясно видел его испуганные глаза, перекошенный рот, безумно
красную кожу. Он ударил его статуэткой в висок. Резко, оборванно. Со
всей
силой мира.
Еще несколько секунд оберштурмбанфюрер Грасс, надзиратель концлагеря, бормотал «мухи, мухи, мухи…»
Пытки заключенных были его собственной, и Грасс это прекрасно знал. - собственной... чем? непонятно. Он резко подхватился и бросился на бывшего парфюмера. - подхватился? Мухи(,) доселе спавшие,
Есть еще пара мелких ошибок, в основном пропущенные запятые. Остальное скажут СГ. В целом неплохо. Не так уж и противно, кстати. Меня, во всяком случае, как-то не зацепило. Для, как вы выразились, реальной истории весьма неплохо. Пишите еще и удачи
Рассказ начинается со сложного слова. Я не могу его выговорить без бумажки. Это цепляет. Надо запомнить...
Quote
Он был надзирателем в концлагере уже 2 года, и это придавало ему уверенности в завтрашнем дне.
Вторая часть предложения, мне кажется, не совсем логически оправданна. Про единственный порок - очень хорошо. Просто отлично рисует целую черту характера. Гротескный, нереалистичный, но прикольный рассказ. Что-то (кого-то) напоминает. Спасибо.
СГ В художественной литературе принято числительные писать словами. Не 2 года и 600 трупов, а два года и шестьсот трупов все знали, если Грасс выбрал жертву - тут я бы заменила запятую на двоеточие и уже там, под кроватью жертва доходила - тут или вообще без запятых, или ещу одну после кровати если враг все таки пробирался [/color] его, и без того красное лицо, становилось свекольным - посмотрите, что получилось: вы отделили подлежащее от сказуемого запятой. Тут лучше убрать их обе. если упаковки с «препаратами» от мух задерживались или когда жертва мало стонала ночью - запятая перед "или". Это ж два однородных главных в сложноподчиненном. В последний раз, ребята, обычно заносящие тело почти убитого по кровать - перед ребятами запятая не нужна, и исправьте еще опечатку: поД кровать Помощники Грасса, обычно несли жертву на руках - лишняя запятая жертва ударилась головой как раз об угол и затихла. Страждущий затих. - повтор. Затихла, затих. А тут не только словесный, но и смысловой повтор. Секретарь вспотел от ужаса, Грасс знал - тут имхо стоит поставить двоеточие вместо запятой. Следствие и причина испарение экскрементов несколько раз доводили его до обмороков - или испарениЯ, или доводилО Для такого человека как Грасс - зпт перед "как" Пытки заключенных были его собственной, и Грасс это прекрасно знал. - здесь, кажется, какой-то пропуск. Его собственной - чем? Гааке, переборивая брезгливость и отвращение отправился в барак - запятая перед глаголом. И не переборивая, а перебарывая. Он тихо выполз из-под кровати, еле слышно подкрался к столу, на нем стояла статуэтка - тут лучше последнюю запятую заменить запяточием (в смысле вот этим ; ) А то получается, что статуэтка стояла на заключенном. Он пригляделся, на ней был выгравирован портрет фюрера - и снова двоеточие вместо запятой. Он собрал всю силу в кулаке - это устойчивае выражение; грамматически ваш вариант верен, но так эта фраза не употребляется. Поэтому "собрал всю силу в кулак" Мухи доселе спавшие - запятая после мух а главное летать - запятая после главного Заключенный знал, через несколько минут, на его крики сбежится - вторую запятую надо убрать. А первыую либо заменить на двоеточие, либо поставить после неё "что".
Простите, а где реализм? Я вижу, увы, какой-то детский лепет. Первое: оберштурмбаннфюрер (кстати, пишется с двумя Б, от слова штурмбанн (батальон)) у вас в незавидном чине простого надзирателя. Перевожу: подполковник исполняет обязанности чернорабочего. Но... читаю дальше. Дальше интереснее. Оказывается, у надзирателя есть подчинённые. И заметьте, не только узники концлагеря, но даже немецкие солдаты! Может, всё же, герр оберштурмбаннфюрер комендант лагеря? Было бы логичнее. Ладно, а вот это: на его счету 600 убитых: прямо бельзенский зверь! И вот дальше, фразочка - "Она постанывала в свежем бреду боли, так Грасс засыпал лучше, колыбельная никому не помешает." ну это уже юмор! Ай-яй-яй. Какой педант, тем более немец, будет хорошо засыпать под такие звуки? Не спорю, может, и были ребята, но... зачем так это преподносить... в смысле, нелепо преподносить. Дальше - чистить уборные заключённых - дело самих заключённых, кого угодно, только не секретарей. (Вернее было бы обозвать секретаря адъютантом, так, для реализма). Всё остальное перечислять не буду, хватит с вас и этого. Да, и наконец, по поводу литературного обрамления, (когда читала последние предложения, обратила всё же внимание) - слабо. Ритм напрочь отсутствует, язык сырой, образы героев не раскрыты, характеры категоричны, утрированы, пафасны и однозначно нелепы. Я всё же думаю, что прежде чем писать серьёзные темы, надо хоть что-то об этом знать и представлять. Что вы знаете о тех людях, которые творили те зверства? Заметьте, большинство из них были женщины. Что творилось в их головах? Что творилось в головах узников, когда их тысячами отправляли в газовые камеры? Своим "реализмом" вы ответили сам за себя.
Кстати, мухи в лагере смерти - согласна, всё таки реализм.
0
