Утро началось, как обычно – я проснулся от шёпота моих друзей.

- Ребят, что вы там обсуждаете с утра пораньше? – не открывая глаз, сонно прохрипел я.

- Тебя, конечно, - даже не смотря на Лёху, я понимал, что он, как почти всегда, широко улыбается, - уже давно пора просыпаться, соня, за окном птички поют, красота!

- Действительно, пора бы тебе подниматься, солнце уже высоко, – Андрей был менее позитивным, но, видимо, тоже радовался новому дню.

Я открыл глаза, оглядел свою просторную, залитую ярким утренним светом комнату, потянулся, отбросил одеяло и поднялся.

- Чем займёмся сегодня? - спросил я собеседников, одеваясь.

- Для начала позавтракаем, а потом уже обдумаем дальнейшие планы, - первым ответил Андрей.

- Я предлагаю прогулку на свежем воздухе, смотри, какая отличная погода! – Лёха, не отрываясь, смотрел в окно. Он не терял надежды заразить нас с Андреем своей восторженной любовью к окружающему миру.

- Меня устраивает, - я улыбнулся и вышел из комнаты, мои друзья последовали за мной.

Они почти всегда были рядом. Вначале меня это даже смущало, но после длительного общения я привык.

Утреннее солнце освещало коридор, на стенах висели картины постояльцев, за стойкой администрации в центре здания сидела молодая девушка.

- Доброе утро, Маша, - улыбаясь, поздоровался я.

- Доброе, - ответила она, не поднимая глаз от документов, с которыми разбиралась в этот момент.

- Что-то она сегодня невесёлая, - прошептал Андрей.

- Может, после завтрака обсудим с ней её настроение, - тоже шёпотом произнёс Лёха. - Я давно подметил, что кое-кому, - он на секунду замолчал, а затем продолжил чуть громче, - не хватает позитивного мышления.

- Посмотрим, - отозвался я, - не стоит сразу лезть со своими нравоучениями, может, она просто занята, не все люди постоянно улыбаются, как ты, Лёха.

- А зря! Мир стал бы ещё прекраснее, - ответил тот.

Мы все вместе завалились в столовую. Там пахло только что сваренной овсяной кашей и свежемолотым кофе, солнце пробивалось через окна в большое помещение со столами и стульями. Вдоль одной из стен была установлена стойка салат-бара с предлагаемыми блюдами. Сегодня в меню была творожная запеканка, омлет и овсяная каша. Из напитков можно было выбрать кофе и чай.

- Доброе утро, Людмила, - поздоровался я с симпатичной блондинкой, которая выдавала основное блюдо.

- Доброе утро, - улыбнулась она в ответ.

Я взглянул на Лёху, показывая, что большинство людей действительно отвечают на приветствие улыбкой.

- Да вижу, вижу, - расплылся в ещё большей улыбке он, - я же и не спорил.

Мои друзья шли за мной по пятам, но  не взяли с собой подносов.

- А вы, что, не голодны? - поинтересовался я.

- Пока кое-кто спит, можно успеть не только позавтракать, но и до Китая на перекладных добраться, - язвительно заметил Андрей.

Удивляться я не стал, мои друзья редко ели со мной. Хотя, независимо от этого, мы всегда ходили в столовую все вместе.

Мы заняли стол у окна, я принялся за завтрак. Каша была просто бесподобна, а в кофе чувствовались только что обжаренные и перемолотые зёрна, пикантная горечь придавала неповторимую оригинальность напитку богов.

После завтрака мы стали в конец небольшой очереди для получения витаминов и начали разговор про положительное мышление и отношение к окружающему миру. Пока мы общались, люди перед нами закончились, я получил свою порцию таблеток, и пришло самое интересное время – время прогулки.

 Мы с друзьями зашли в комнату, надели куртки и пошли на улицу. Солнце уже поднялось высоко над горизонтом и освещало высокие красивые деревья и аккуратные дорожки, пролегающие между внушительными стволами и корнями. Мы прошлись по знакомым тропинкам, обсуждая всё подряд. Лёха, как обычно, рассказывал смешные истории, Андрей иногда вставлял язвительные комментарии, но в целом, и он был доволен прогулкой и общением. А я просто наслаждался свежим воздухом и хорошей компанией.

Когда все тропинки были исхожены, а прилегающая территория в очередной раз исследована, мы вернулись в комнату, сняли верхнюю одежду и пошли в общий зал. Там, по настоянию Лёхи, заняли один из столов поближе к окну и играли в шахматы до самого обеда. По итогу полутора десятков игр я выбился в абсолютные лидеры, но ребята не обижались – я всегда играл лучше них.

Мы убрали шахматы и пошли в столовую. Там пахло борщом и курицей. Я взял поднос, поставил на него первое, второе и компот, которые передала мне Люда, поблагодарил её, и мы с друзьями сели за стол, они снова были без подносов.

- Вы на диете, что ли? – удивился я.

- Некоторым из нас это действительно не помешало бы, - проговорил Андрей.

- Это кому, интересно? Мы тут все подтянутые и красивые, - не согласился Лёха.

- Большинство из нас, может, и подтянутые, но насчёт красивых это ты, конечно, загнул, - ответил Андрей.

Я, опрокинув в рот очередную ложку, хрюкнул от смеха в тарелку с борщом.

- Эй, хватит его смешить! Подавится ещё, придётся потом первую помощь оказывать, - ушёл от спора Лёха.

После обеда меня, как почти каждый день, ожидал разговор с Анатолием Вениаминовичем.

Я сдал грязную посуду, ещё раз поблагодарил Людмилу за прекрасный обед, и мы втроём двинулись на первый этаж. По дороге Лёха рассказывал историю про свои школьные годы, и как он приударял за одноклассницей. Но, несмотря на то, что их отношения так и не сложились, рассказ получился весёлым, и мы все вместе смеялись, стоя у кабинета.

- Так, - сказал я с напускной серьёзностью, - а ну соберитесь, - после чего постучал в дверь.

- Заходите, - раздался звучный голос из недр кабинета.

Я открыл дверь и зашёл в помещение. Кабинет был чуть меньше нашей комнаты, вдоль стен размещались книжные шкафы, снизу доверху забитые учебниками и профессиональной литературой, перед окном располагался рабочий стол Анатолия Вениаминовича, за которым в большом кожаном кресле сидел он сам. В углу стояла небольшая тахта, укрытая светлым покрывалом, рядом с ней – журнальный столик и стул с прямой спинкой.

- Доброе утро, - поздоровался я, а мои друзья эхом вторили мне.

- Доброе утро, ты, как всегда, вовремя, - улыбнулся в ответ Анатолий Вениаминович.

- Не люблю опаздывать, - немного смутился я неожиданному, но приятному комплименту.

- Присаживайся на диван, - сказал хозяин кабинета, указывая рукой на тахту, - можешь даже прилечь, нам с тобой сегодня предстоит обсудить одну очень серьёзную тему. Твои друзья, - он замолчал на половине фразы, давая им возможность ответить.

- Мы постоим, - сказал Андрей.

- Да, они постоят, - согласился я.

- Отлично, - Анатолий Вениаминович подождал, пока я усядусь на тахту, после чего пересел на стул и продолжил, - сегодня у нас с тобой, так сказать, круглая дата – ровно год, как ты пришёл к нам.

- И я очень этому рад, мне тут хорошо, - ответил и я небольшим комплиментом.

- Подлиза, - вставил Андрей, рассматривая книги в шкафах.

- Да ладно, это же просто ответная любезность, - не согласился с другом Лёха, разглядывающий пейзаж за окном.

- Да, и это здорово! Одной из наших задач является создание таких условий, чтобы нашим постояльцам было хорошо. Но всё-таки основной целью твоего пребывания здесь является выздоровление. Мне очень нравится с тобой общаться, ты умный и интересный парень, весь наш персонал любит тебя, но мы бы хотели, чтобы ты выздоровел и покинул нас. Ушёл, так сказать, обратно – в реальную жизнь.

- А здесь какая – не реальная? – я по непонятной причине начинал злиться.

- Дружище, успокойся, доктор же дело говорит, не нервничай, - с улыбкой поддержал меня Лёха, ненадолго повернувшись ко мне от окна.

- Здесь – лишь часть жизни, - Анатолий Вениаминович на несколько секунд замолчал, - разве тебе не хочется вернуться домой, снова заняться любимым делом, ты же программист, а здесь даже компьютеров нет.

- Вы всё перепутали, это Андрей программист, - поправил я доктора Мехедова, - все эти коды, языки и алгоритмы – это не моё.

- Ну да, ну да. А напомни, пожалуйста, чем занимается Алексей?

- Лёха, - я снова был вынужден поправить доктора, - его зовут Лёха.

- Но полное имя – Алексей, разве нет? – не унимался Анатолий Вениаминович.

- Может быть, - я уже всерьёз злился, - но я зову его Лёха. И он занимается живописью, он художник.

- И его кожа – зелёного цвета? – продолжил свой допрос доктор.

- Ну, да, - я взглянул на Лёху, его зелёное лицо было залито ярким светом полуденного солнца, и он с улыбкой рассматривал деревья за окном.

- А Андрей летает?

- Нет, он левитирует, у него же нет крыльев, как он может летать? – ответил я, ощущая начинающуюся головную боль и бросая взгляд на Андрея, зависшего в нескольких сантиметрах над уровнем пола рядом с книжными полками.

- Саша, мы с тобой это уже обсуждали, мне жаль, что снова приходится это повторять, но твоих друзей не существует, они – плод твоего воображения. Лёха – твоё так и нереализованное желание заняться живописью, Андрей – большая часть твоего сознания – часто спорящая, язвительная и не согласная с окружающим миром, оттого и находящаяся в постоянном отрыве от земли. А их имена вместе дают твоё: Алексей и Андрей – Александр.

Я вскочил с тахты:

- Что Вы несёте, вот же они, в этой комнате, - прокричал я, указывая на своих друзей. Голова вдруг резко разболелась.

Лёха повернулся ко мне:

- Не нервничай, дружище, всё будет хорошо, он же нам помочь хочет.

Андрей нас просто проигнорировал.

- Хорошо, Саша, успокойся, - доктор Мехедов даже не шелохнулся, он всё так же улыбался и снова указал на тахту, - присядь, пожалуйста, я объясню, почему был вынужден довести тебя до такого нервного напряжения.

Мне пришлось подчиниться и сесть. А он продолжил:

- Мы провели несколько курсов антипсихотических препаратов, а спустя четыре месяца твоего пребывания здесь провели сеанс атропиношоковой терапии, ещё через полгода ввели тебя в инсулиновую кому, но всё это не дало никаких результатов. Навязчивые идеи, неверное мировосприятие никуда не делись и галлюцинации остались при тебе, - врач ненадолго замолчал, пристально посмотрел мне в глаза, а затем продолжил. - Если помнишь, прошлым летом твои друзья проявлялись только время от времени и в виде слуховых галлюцинаций. И ты не воспринимал окружающую действительность настолько нереально цветной и яркой, как сейчас. По итогам, через год лечения мы видим только общее ухудшение состояния. Твой вариант шизофрении довольно распространён, если можно так выразиться. Но, обычно, пациентов с таким видом расстройства получается если не вылечить полностью, то, как минимум, купировать симптомы на несколько месяцев, а иногда – и лет. Но с тобой Саша, ничего не получается. А, как ты помнишь, я тебе обещал, что максимум через год ты вернёшься домой.

Голова болела, и мне не хотелось спорить, но я всё же возразил:

- Но  мне не хочется уходить. Мне здесь нравится.

- И нам тоже, - подал голос Лёха.

- И это, опять же, не говорит об улучшении твоего состояния, - главврач психиатрической лечебницы на несколько секунд замолчал, а затем продолжил более мягким тоном, - Саша, я предлагаю провести ещё один сеанс шоковой терапии. Его редко используют, но он не одну сотню раз доказывал свою эффективность. Ты пришёл на лечение самостоятельно, твоё состояние позволяет тебе принимать подобные решения.  В данном случае существует некоторая, пусть невысокая, опасность для жизни и сознания. Мы не можем использовать подобные методики лечения без согласия пациента, - Анатолий Вениаминович замолчал, давая мне возможность немного обдумать услышанное. - Я хочу провести сеанс электросудорожной терапии: к твоей голове прикрепят электроды, по ним пропустят заряд тока, который вызовет эпиприпадок. В ходе процедуры ты будешь амнезировать, то есть находиться в бессознательном состоянии, а после её завершения – симптомы шизофрении должны отступить, - доктор замолчал, ожидая ответа.

- Как по мне, звучит неплохо – подал голос Лёха, всё так же пялясь в окно.

- Ну да, подумаешь, тебе всего лишь долбанут разряд в мозг, - не согласился Андрей.

- Но ты можешь вылечиться! – стоял на своём оптимист-Лёха.

- А можешь стать дебилом, - не унимался Андрей.

- Маловероятно. Мне кажется, современная медицина не допустит такого развития событий, - не согласился Лёха, - да и вообще, только подумай, ты же сможешь выйти отсюда, стать нормальным, видеть всё таким, какое оно есть на самом деле, и, наконец, начать реальную жизнь!

Я посмотрел на своих друзей: зелёного Лёху, стоящего у окна и с улыбкой разглядывающего пейзаж, левитирующего перед книгами Андрея. Перевёл взгляд от одного к другому, а затем посмотрел на доктора:

- Я согласен.

- Это верное решение, Саша. Я предлагаю не откладывать и завтра с утра провести процедуру.

- Хорошо.

- Что ж, тогда буду ждать тебя завтра у процедурной, в восемь утра. Завтракать не нужно, мы проведём сеанс терапии, а послезавтра твои симптомы должны исчезнуть.

Я встал, кивнул доктору и вышел из кабинета.

Утром меня, как обычно, разбудил жизнерадостный голос Лёхи:

- Пора вставать! Сегодня день выздоровления!

- Очень надеюсь, - проговорил недовольным тоном Андрей.

Я открыл глаза, осмотрел светлую комнату и встал. Вскоре мы были около процедурной. У входа стоял доктор Мехедов, он успокаивающе улыбнулся:

- Доброе утро, Саша. Не переживай, всё будет хорошо. Проходи.

Дверь была открыта, в центре процедурной стояла кушетка с белой простынёй. Рядом с ней – две медсестры, неподалёку – большой аппарат с монитором и кучей проводов, отходящих от него в разные стороны. У шкафов с препаратами стоял ещё один врач, я много раз встречал его в коридорах, но не знал, кто он.

- Саша, ложись на кушетку. Сейчас Сергей Аркадьевич сделает тебе укол, и ты уснёшь, а когда проснёшься – всё уже закончится.

- А мои друзья могут побыть здесь? – спросил я главврача.

- Да, конечно, пусть заходят.

Меня уложили на кушетку и попросили расслабиться. Сергей Аркадьевич, как его назвал Анатолий Вениаминович, сделал мне укол в вену, я почувствовал боль и посмотрел на Лёху, он улыбался:

- Всё будет хорошо, дружище, не переживай, мы за тобой присмотрим.

- Да, не нервничай, если всё пройдёт хорошо, то скоро ты, наконец, выйдешь из этой психушки, - поддержал друга Андрей.

- Не называй её так… - возразил я, но не смог закончить предложение. Меня накрыла тьма.

Жёлтый свет пробивался сквозь закрытые веки. Вокруг начали громко разговаривать люди. Я открыл глаза и огляделся. Пациенты вставали с кроватей, которые скрипели при каждом движении. Палата освещалась тремя лампами, свисающими с белого, местами потёртого потолка. Стены, выкрашенные в серый цвет, были обшарпаны и местами изрисованы, за окном, закрытым металлической решёткой, виднелись грязные облака. Я откинул колючее покрывало и почувствовал озноб, пробежавший по всему телу – было холодно. Я встал, торопливо оделся, другие пациенты уже выходили из палаты, и я, ещё плохо соображая, последовал за ними в сторону туалета. Там мне пришлось несколько минут стоять в очереди, пока, наконец, не удалось дойти до унитаза. Из-за тошнотворного запаха хлорки защипало глаза. Я умылся и пошёл к столовой. Тусклые диодные лампы в центре потолка освещали коридор, на стенах которого были развешаны так называемые картины, большая их часть была просто ужасна, бездарна и напоминала детские малевания. В центре коридора за зелёной стойкой медсестры сидела Маша – она весила, наверное, килограмм сто, и при каждом движении, которые она делала явно реже, чем следовало, стул под ней жалобно скрипел. Я молча прошёл мимо стойки к двери столовой. Та была закрыта, табличка напоминала о том, что завтрак начинается в восемь утра. Быстрый взгляд на часы над входом позволил определить время – семь тридцать три. Есть не хотелось, а ждать полчаса до открытия столовой – тем более. Я пошёл в кабинет главврача. Второй этаж был отделён от лестничной клетки решётчатой дверью, но так как здесь лежали пациенты, проходящие так называемое добровольное лечение, эта дверь не запиралась, и каждый имел право пройти на этаж персонала.

Дверь в кабинет была закрыта, доктор Мехедов ещё не пришёл, я опёрся о стену перед окном и рассматривал открывшийся пейзаж. Высокие, уже оголившиеся от опавшей листвы стволы деревьев, истоптанные тропинки, пожелтевшая и жухлая трава, проволочное ограждение вокруг территории психиатрической лечебницы. Всё это я видел, как будто, в первый раз, хотя понимал, что прожил здесь уже почти год, я помнил, как прошлой осенью пришёл сюда, чтобы вылечиться, ведь у меня, как мне тогда казалось, были слуховые галлюцинации. На самом деле, моя шизофрения к тому моменту разошлась не на шутку. У меня были практически все виды галлюцинаций, эхо мыслей, которое я считал общением с «друзьями», бред овладения, стойкие бредовые идеи и многие другие признаки заболевания, которые проявлялись на протяжении нескольких лет, но я их игнорировал, пока мог. Но в прошлом году – симптомы стали слишком заметны окружающим.

Занятый своими мыслями, я не заметил, как подошёл Анатолий Вениаминович.

- Саша! Доброе утро! Как ты себя чувствуешь? Заходи, - врач открыл дверь своего кабинета и пошёл к вешалке.

- Да уж, доброе, - я зашёл, но остановился на пороге, нервничая и не зная с чего начать разговор, - всё совсем не так, как было вчера. Все цвета тусклые, запахи отвратительны, моих друзей нигде нет, а люди, Господи, люди такие неприятные! Что произошло?

- Саша-Саша, присядь, - доктор повесил куртку и теперь смотрел на меня с беспокойством. - Всё хорошо. Процедура прошла отлично, ты пришёл в сознание. Ответил на несколько вопросов, мы решили дать тебе отдохнуть и отвели в палату, и там ты сразу уснул. Значит, галлюцинации исчезли?

- Какие галлюцинации? – не понял я.

- Ну твои друзья: Алексей, ой, извини, Лёха и Андрей?

Я осмотрелся, как будто ожидая увидеть своих «друзей» в кабинете доктора.

- Да, - с неожиданной горечью в голосе проговорил я, - их нет.

- Саша, это же отлично! Нам удалось купировать твои симптомы, это же просто прекрасно. Если ближайшую неделю всё останётся без изменений – то мы сможем тебя выписать, будешь время от времени приходить на обследование и амбулаторно наблюдаться у врача. Нельзя сказать, что ты уже полностью здоров, но эффект электросудорожной терапии может продолжаться от полугода по трёх лет. А систематический приём препаратов – увеличить этот срок до пяти лет! - Анатолий Вениаминович весь светился от гордости, - Значит, наблюдаем тебя ещё неделю, а потом – готовим документы на выписку, хорошо?

- Как скажете, - согласился я.

- Саша, больше радости! Ты что-то бледный, ты позавтракал?

- Ещё нет, столовая была закрыта.

- Тогда сходи, покушай, а после этого – приходи, нам с тобой ещё много чего нужно обсудить сегодня.

- Хорошо, - я покинул кабинет и поднялся по лестнице.

В нос сразу ударил запах пригорелой каши. Я пересёк коридор. Дверь в столовую была открыта. Я подошёл к стойке и взял поднос. Пожилая седая женщина подала мне овсянку и кофе. Я сел за стол и отпил из кружки, оказалось, что это не кофе, а какая-то разновидность цикория, жутко воняющая и отвратительная на вкус. Каша была ещё более неприятной, чем напиток, и вся состояла из каких-то недоваренных комочков. Я смотрел на свой недоеденный завтрак, чувствуя лёгкую тошноту и головную боль, а в мыслях кружились слова Лёхи – «видеть всё таким, какое оно есть на самом деле, и, наконец, начать реальную жизнь!».