«Я научился смотреть на смерть просто как на старый долг, который рано или поздно придется заплатить».

Альберт Эйнштейн.

Низкие облака стремительно летели на запад. И не будет их полету конца, как не будет конца жизни. Две сути одного и того же стояли друг напротив друга и молчали, им и так все понятно. Речь ничего бы не изменила. Белый похлопал по плечу Черного и добро посмотрел ему в глаза. Черный кивнул и присел на корточки. Ветер шевелил смоляные волосы. Черный улыбнулся и нарушил тишину:
– Сегодня Рождество Отец.
– Рождество, все это одно большое Рождество, – Белый обвел рукой видимое пространство, - и не только сегодня, оно всегда, каждое мгновение жизни!
– Жаль, что они не думают об этом.
– Сын, ты всё так же подвержен суждениям, эмоциям, оценке. В волнении исчезает ясность, но стоит волнам успокоится и ответ становится очевидным.
– Кто это сказал? – Черный поднял голову и посмотрел в глаза Белому.
– Одна очень мудрая черепаха, – улыбнулся Белый.

1.

Канун Рождества время особенное. Всё становится другим. Привычные вещи преображаются, лица прохожих, весь год озабоченные делами, улыбчатые, счастливые. Царит бесшабашная радость и люди с упакованными подарками и праздничным угощением, текут рекой по улицам. Всё сверкает огоньками, блестят начищенные тротуары. То тут, то там, начавшие праздновать раньше всех ломано тянут песню, и гремят треском петард, раскрашивают ночь вспышками фейерверков. Витрины магазинов становятся настолько прозрачными и притягательными, что нет никаких сил, пройти мимо. Хвойная тема украшает двери домов, рекламные щиты, фонари, авто. На каждой мало-мальски пригодной площадке установлена, украшенная дождиком и игрушками, королева праздника ель. И самое главное, такого количества белобородых стариков в красных шубах, с обязательным мешком за спиной и посохом в руке, не встретишь больше никогда.
Валентин, облокотившись на подоконник, смотрел с высоты третьего этажа на уличное столпотворение. Вдали, за городом, великолепный Гекла громыхал и, сердито рыча, взметал в небо фонтаны лавы. Низкие серные тучи отражали багровые отсветы, жирный столб черного дыма ввинчивался в небо. Пепел падал хлопьями, словно снег. Быстров почесал рог на лбу и, расправив кожаные складки крыльев, подошел к рабочему столу.
Включил настольный светильник, достал из ящика отделанный человеческой кожей гримуар. Проведя когтем по списку, он остановился на сегодняшней дате и постучал по подчеркнутой маркером записи. Оскалив клыки, Валентин облизнул раздвоенным языком фиолетовые губы и, недовольно поморщившись, нажал на кнопку селектора.
– Фрида, зайди ко мне детка, и кофе, пожалуйста.
– Вам с сахаром, князь?
– Нет, малышка, горький.
Селектор сухо щелкнул, и Быстров услышал торопливое цоканье копытец демонессы. Дверь распахнулась, и стопка бумаг на столе, шевельнувшись, улеглась назад. Кокетливо виляя бедрами, секретарь поставила на стол изящный малахитовый поднос с костяной чашечкой, над которой подымался и таял ароматный пар.
– Валентин Ваалович, ваш кофе, – Фрида улыбнулась. – Вы сегодня отпустите меня пораньше, мастер?
– Пораньше? У нас важное дело. А что за спешка? У тебя проблемы?
Демонесса смущенно опустила глаза, бледные щеки залил румянец. Она вскинула взгляд на князя, и зрачки желтых глаз сузились в вертикальные щелочки, упрямая прядка упала на лоб, фиолетовые губы соблазнительно приоткрылись. Она расправила плечи, и упругие груди, колыхнувшись, прицелились черными сосками поверх головы демона.
– Мастер, сегодня Рождество, вы забыли? А я наметила познакомить родителей с Андреем. Он такой милый.
Быстров озадаченно крякнул. Молодежь. Одни утехи на уме.
– Фрида, ты правильно заметила, сегодня Рождество, через час я поеду в Скорбную Обитель. У нас важный процесс, владыка отпустит несколько душ в честь рождения Иисуса. Эти несчастные стократ осознали свои грехи, адское пламя и совесть вымыли их дочиста. Так что быстренько сбегай в хранилище, и по этому списку, – Валентин протянул ей серебристый пергамент с алыми завитушками рун, – принеси гримуары, надо почитать прецеденты.
Быстров встал из-за стола и вновь подошел к окну. Оглянулся. Фрида, переминаясь, смущенно смотрела в отполированный мраморный пол.
– Боже, прости повелитель, ладно, сгоняй за книгами и беги к своему Андрею. Только учти, сегодня я тебе оказываю услугу, не пожалей об этом завтра. Свет на мгновение померк, и пронизывающий до костей поток воздуха взметнул волосы Фриды. Демонесса с восхищением смотрела на Князя. Пятясь, она выскользнула из кабинета.
За окном сыпал пепел. Легкий ветерок игриво взметал серые хлопья и кружился затейливой кадрилью. Маленькие смерчи плясали меж рекой демонов, чертей, неприкаянных духов и личей. Вон, тащит упирающегося голого грешника с белоснежным бантом на шее, начальник адской псарни. Адвокат усмехнулся и вернулся за стол.
Он взял лист с именами претендентов на спасение. Всего сотня в этом году. Его взгляд рассеяно скользнул по пергаменту и зацепился за имя – Грек. Странно. Быстров приписал к имени несколько формул и влил в заклинание капельку силы. Силуэт кабинета медленно растаял, и демон оказался в пустом пространстве, лишенном света.
Валентин разорвал заклятье. Князь недоуменно уставился на выписанные формулы и, не найдя никаких огрехов, задумчиво почесал лысый череп. Взгляд пробежался по стенам, украшенным полотнами Босха, причудливыми светильниками и коллекцией правых рук воров, пришпиленных гвоздями к стене. Быстров несколько раз щелкнул пальцами и встал с кожаного кресла с высокой спинкой. Оперся руками в столешницу белого дерева и, улыбнувшись, посмотрел на массивный украшенный резьбой шкаф, стоявший у дальней стены возле двери в кабинет.
Демон ступил с персидского ковра, на лучистый мрамор пола. Связывающая замок печать налилась багровым, раскалилась добела и растаяла в воздухе словно пар. Запор тихо щелкнул, и массивные двери шкафа раскрылись, обнажая содержимое. Быстров потянулся к голубому футляру, лежащему на полке среди других артефактов и инструментов. Дверь распахнулась и в кабинет впорхнула Фрида, грудь демонессы вздымалась от частого дыхания. Волосы растрепаны, спешила чертовка. Валентин улыбнулся уголками губ и, закрыв шкаф, наложил печать.
– На стол, малышка, документы на стол, и вызови Влада, я почитаю в дороге.
Фрида кивнула и, вывалив стопку пергаментов и два толстых гримуара, продефилировала мимо князя. До чего же хороша! Демон проводил сексуально качающую ягодицами помощницу и, вынув из ящика стола портфель, сложил документы.
Шофер, угрюмый детина со шрамом в пол-лица, услужливо распахнул заднюю дверь кремового Continental GT и, мягко хлопнув створкой, занял водительское место. Кожаная обивка дивана упруго приняла демона. Пятисотсильный мотор рыкнул рассерженным драконом и заурчал, словно нежащийся тигр. В салоне витал едва уловимый запах разнотравья. Клаксон машины рассерженно рявкнул, и авто нырнуло в брешь от расступившихся пешеходов.
Валентин раскрыл голубой футляр и достал необычный кинжал. Клинок оружия скручен штопором и едва заметно мерцает белым светом. Рукоять перевязана кожаным шнуром, а гарда расходится тремя острыми штырями, эфес выполнен в виде разинувшей пасть бестии. Князь уколол острием палец, и клинок впитал в себя кровь, словно губка. Демон закрыл глаза и бросил во тьму всего одно слово.
– Грек!
Бесцветная пустота подернулась, словно шелковая занавесь на ветру, и Валентин увидел. Он зажмурил глаза от света, слепившего тысячами игл. Святой! Но как, почему он в аду? Свет души ослепителен, он обжигает словно огонь. Демон тряхнул головой, сбрасывая наваждение.
– Ничего не пойму, это такая рождественская шутка, – пробормотал он в тонированную перегородку, отделявшую от водителя.

2.

До Скорбной Обители доехали за полчаса. Готическая башня впивалась в серные облака шпилем, фасад украшен барельефами, скульптурами горгулий, демонов и истязаемых грешников. Влад быстро оббежал кремовый Bentley и, склонив голову, распахнул дверь.
Выбравшись из авто, Валентин захватил портфель и по ступеням стал подыматься ко входу. Обитель охраняла парочка адских псов. Эти громадные твари бесстрастно лежали на камне площадки перед входом и наблюдали за князем.
Демон нарочито небрежно наступил на лапу одного из сторожей, но тот лишь услужливо заскулил и завилял хвостом. Валентин чуть наклонился и потрепал зверя по морде. Двери Скорбной Обители раскрылись, и князь услышал, как объявляют его прибытие.
– Адвокат, темный князь, мастер Валентин.
Демон шел сквозь ущелье, образованное двумя колонами душ. Все в белом и опрятном. Лица бесстрастные, страсти выгорели в пламени ада. Остались только души. Скорбная обитель изнутри представляла круглую площадь. Здесь не было никаких украшений, просто белый пол и шероховатые, выложенные из песчаника, стены, медленно сходившиеся к одной точке в недосягаемой высоте. В противоположном от входа конце стоял обыкновенный табурет из грубой древесины, на котором сидел владыка ада. Старик с черной копной зачесанных назад волос, в сером костюме тройке, черной сорочке, бежевых туфлях и с ярко белым платком, повязанным вместо галстука.
Справа стояли три ангела, слева два демона. Быстров подошел к сатане и, припав на колено, поцеловал Владыке руку, после чего встал рядом с коллегами. Наступила тишина. Взоры душ обращены в сторону хозяина Обители.
Сатана встал и замер, затем поочередно поклонился арбитрам, ангелам и демонам. Он вскинул руку и, посмотрев на часы, обвел жестом зал.
– До часа Рождества осталось немного, по традиции, начатой давно, помня о Христе, распятом и в муках принявшего грехи ваши на себя, ад дает вам, – он вновь обвел строй душ рукой, – шанс на вторую попытку. Все вы знаете свои прегрешения, вы все выжжены моей яростью, все вы изгои, которым нет прощения, но я не Бог, не Абсолют, и не судья вам. Я - пламя, я - ваша совесть, с которой вы так часто идете на сделку.
Сатана горько улыбнулся и заложил руки за спину.
– Здесь стоят только те, кто достоин второго шанса. Вы вернетесь в мир смертных, родитесь вновь, будете кричать от боли, покинув лоно матери, и забудете всё. Вы будете жить, и ваша совесть – голос души, будет шептать вам, подсказывать каждое мгновение жизни путь на Небо. Потому что нет цели достойней этой! Я сам знал, что есть Свет, но моя гордыня, мой разум, мое тело оглохли, я перестал слушать голос Души и стал тем, кто я есть – злом.
Тьма обрушилась на души, и ангелы с демонами видели, как отшатнулись в ужасе грешники. Как каждый из них закрывал руками глаза и пытался кричать, но ни одного звука не нарушило тишину Скорбной Обители.
– Вот что ждет вас по ту сторону Света, это моя душа. Каждую секунду, каждое мгновение вашей жалкой жизни, черви, я буду искушать вас, я буду шептать вам на ухо сладкие мечты о сексе, богатстве, власти. О том, как приятно быть хозяином судьбы, предавая возвеличиваться, воруя богатеть, убивая становиться сильней. Быть гордецом, праздным, сытым, алчным, завидовать и соблазнять, как это сладко соблазнять дев и мужей, и тщеславно воспевать свои подвиги другим! Обсуждать соседа, а потом сидя с ним за столом ругать власть, этих взяточников и воров. Как это сладко, врать своему ребенку о любви и кричать на него, бить, заставлять, унижать по праву сильного. Учить, как правильно и подъедать на работе коллегу, у которого тоже есть дети.
Сатана замолчал, лицо омрачилось гримасой усталости. Он, шаркая ногами, подошел к стулу и присел на краешек сиденья. Достал из внутреннего кармана платиновый портсигар и, раскрыв, взял тонкую сигариллу. Ароматные клубы сизого дыма, извиваясь, устремились вверх. Он вновь посмотрел в сторону душ.
– Есть ли среди вас те, кто предпочтет остаться здесь? Кто не уверен, что справится? Кто не пойдет на поводу своих страстей?
Валентин пристально вглядывался в строй грешников, ища Грека, ему не давала покоя эта душа, не могло быть святых в чертогах ада. Они стояли, опустив головы, в каждой из душ сейчас шел внутренний диалог, соблазн покинуть ад велик, но готов ли я? Устою ли, перед миром алчности и разврата? Или же я недостаточно крепок? Тут строй заколебался, и Валентин чуть не сплюнул на пол от злости – Грек.
– Я так и знал, – пробормотал он и поймал на себе изумленный взгляд соседа.
Тем временем Грек вышел в середину зала. Он не походил на другие души, был не подавлен, он был попросту чист. С достоинством посмотрел на Владыку и громко сказал:
– Я не хочу!
Ангелы удивленно переглянулись, один из них повернулся к сатане.
– Кто это? – посмотрел на нарушителя спокойствия и спросил:
– Кто ты, светлый человек?
– Зовите меня Грек, нет другого имени у меня, я пришел в ад по своей воле. Моя цель, – тут он замолчал, видно пытаясь точнее сформулировать свои мысли, и Валентин тут же воспользовался этим.
– Как уполномоченный юрист, я выражаю протест, и хочу заверить, что ад не имеет никакого отношения к этому лицу, именующему себя Грек. Сегодня, просматривая списки мучеников, я заметил его имя. Так как прежде оно никогда не попадалось, я предположил, что это вновь прибывший. Каково же было мое удивление, когда я попытался узнать грех этой души – он оказался святым.
Ангел недоуменно переводил взгляд с Грека на Валентина и уже хотел что-то сказать, но сатана поднял руку, останавливая его.
Дьявол с улыбкой смотрел на двух спорящих юристов. Он хлопнул в ладоши и Скорбная Обитель опустела. Души отправились в путешествие к новой жизни. В зале остались только Грек, ангелы и демоны с сатаной.
– Уважаемые служители Света, меня, признаюсь, заинтриговал этот человек. Позволите ли вы провести ему некоторое время в гостях, в моих скромных владениях? – Он обезоруживающе улыбнулся и продолжил, обращаясь к Душе:
– Ведь такое твое желание Грек?
– Да.
– Но почему, светлый человек? Что ты здесь будешь делать? В этом месте мук и страданий грешников? Пойдем с нами к Отцу, – ангел протянул руку к человеку, но тот отрицательно покачал головой.
– Я не могу идти с вами, простите мне неуважение, но я останусь здесь. Я должен вернуть долг.
Лицо сатаны скривилось в злорадной усмешке.
– Вы можете идти, белокрылые, ритуал Прощения закончен.
Ангелы учтиво кивнули и растворились, как будто их и не было. Владыка ада повернулся к двум демонам и взмахом руки дал им понять, что те свободны. Валентин поклонился и уже собрался покинуть Скорбную Обитель, но владыка тихо сказал:
– Останься, князь, тебя это касается непосредственно. Нашел же ты время, Грек, для своих причуд. Признаюсь, неплохой подарочек на Рождество. Как я люблю долги. Сменим же обстановку. Эта Обитель кого угодно с ума сведет от скуки. Валентин, Грек, сменим? – шутливый тон сатаны не мог сбить с толку Князя, он видел растерянность, за нарочито небрежным тоном владыки. Кто же Душа, что сам повелитель ада в растерянности.

3.

Только что они стояли в белой зале, и, не успел Валентин моргнуть, как они оказались в роскошных апартаментах. Золоченая лепнина потолка, барельефы стен, богатые драпировки, ковры, статуи и картины великих мастеров. Интимный свет мягко подсвечивал комнату. Низкий стол из черного дерева, блюда с фруктами и едой, несколько бутылок с вином, коньяком и виски. Сатана уселся в низкое кресло.
– Располагайтесь, давно я не встречал Рождество с такими интересными гостями, – дьявол развел руки в стороны. – Что скажешь, Грек, давно? Выпьешь?
Святой присел на диван и, скорбно покачав головой, посмотрел в глаза сатане.
– Воды выпью. Тебе бы только шутки шутить, Змей. Как был шалопаем, так и есть. Ты еще девку предложи, – он с укором посмотрел на владыку и тот отвел глаза, но сказал:
– Только попроси, Грек, у нас - самые лучшие.
Старый человек посмотрел на сатану и, покрутив пальцем у виска, взял стакан коньяка со стола. Посмотрел в него, и жидкость из янтарной стала прозрачной.
– Прости, Господи, – бросил он и выпил залпом воду.
– Хватит фокусничать, Грек, пора приступать к делу. Валентин, позволь представить тебя нашего гостя – Бог, Господь Бог, а по совместительству твой отец, хм, каламбур, наш Отец.
Валентин ошарашено посмотрел на старика и переспросил:
– Кто?
– Не слушай его. Змеиный твой рот, сатана. Хватит, позволь мне поговорить с Валентином.
Владыка ада пожал плечами, с равнодушным видом встал из-за стола и вышел из комнаты.
– Видишь ли, Валентин, – Грек указал в сторону двери, – змей в какой-то степени прав. Я твой отец, но я не Бог, нет. Я простой человек, совершивший тяжкий грех, на который Господь закрывает глаза, хотя жжет меня изнутри почище адского пламени. Так получилось, что всю свою жизнь я отчаянно скорбел за тобой, и жил только одной надеждой увидеть тебя и искупить тот грех, что совершил. Давно, у меня была жена и она ждала двойню, а когда время появиться на свет подошло, у меня открылся дар видеть грядущее. И я увидел, как твоя мама мучится и умирает при родах, и вы с братом тоже. Ты не представляешь, какую боль я пережил, и тут появился этот медоточивый червь.
– Не забывай, Грек, что ты говоришь о моем Повелителе. Держи себя в руках. Я вообще удивлен, что ты ищешь здесь? Что ты хочешь от меня? Прощения? – Валентин усмехнулся и развел в стороны руки. – Шел бы ты, святой, по месту назначения, – демон ткнул пальцем в потолок.
– Нет, сын, дослушай. Судить мы все скоры. Так вот, я подписал сделку, моя душа в обмен на жизнь ребенка и жены. Коварный Змей подсунул мне контракт, а я, глупец, даже не прочел, а там именно это и значилось – ребенка и жены. Так вот, я готов заплатить по сделке только если сатана признает подлог, иначе сделка недействительна вообще! Я требую от ада официального разбирательства, а тебя хочу попросить выступить моим адвокатом.
Валентин задумчиво почесал затылок. Внимательно посмотрел на старика и спросил:
– Грек, а как ты стал святым?
Старик на мгновение задумался, лоб перечеркнула глубокая морщина.
– Всю жизнь я помогал людям, жил только на их благо. И каждый день молил Господа забрать все мои дары, все мои способности, но вернуть на Небо украденного сына. Понимаешь, Валентин, змей обманул не только меня, но и тебя тоже. Ты чистая душа, извращенная сатаной, воспитанная в чертогах, где только отпетым грешникам место. Ты не можешь быть демоном, а я не могу быть святым, потому что предал собственное дитя и свою душу. Вот так, – старик горько опустил ставшие влажными глаза.
Между ними повисла тишина.
Святой и демон сидели, опустив в роскошный ковер взгляды, и каждый думал о своем. Легкое дуновение сквозняка вывело их из оцепенения. На пороге стоял сатана и весело смотрел на гостей.
– Грек, настала пора отдавать. Все, что ты говорил нелепо: «Я не читал, меня обманули», – подражая святому, скороговоркой выпалил князь Тьмы. – Я ждал твою жалкую душонку слишком долго, это будет самый лучший подарок!
Сатана растянул губы в подленькой улыбочке и протянул руку к святому.
– Пора, Грек.
– Я так не думаю, – Валентин встал из своего кресла и, расправив плечи, посмотрел в глаза владыке. – Мой подзащитный никуда не отправится, пока не будет проведено расследование! То, что душа Грека помечена грехом соглашения с тьмой - бесспорно, но он не давал согласие на мою душу, следовательно, ад поступил противозаконно. Повелитель, дайте мне несколько часов для подготовки документов по нестандартному случаю.
– О, хо-хо, мой юрист, как всегда, безупречен! Ну, впереди у нас вечность. Не так ли? – Он широко улыбался и излучал само радушие. – Давай, Валентин, надеюсь, ты не проникся тупостями о чистой душе, о Рае? Ты – демон, зло, ты мой адвокат, мой и больше ничей.
Сатана развернулся и размашистой походкой покинул комнату, из приоткрытой двери до Грека с Валентином донесся хрустальный смех суккубов. Валентин горько вздохнул, вместо праздника опять работа, и верная Фрида отпущена.
Он раскрыл свой портфель и вновь достал таинственный клинок. Напоил жало кровью и рухнул без чувств на пол. Грек поднял тяжелое тело и, усадив в кресло, приготовился ждать. Валентин отправился далеко, туда, на много лет назад, в тот день, когда Грек продал душу.

4.

Серые, вздыбленные, покрытые пожухлой травой холмы тянулись до горизонта. Солнце закатилось и едва отсвечивало в облака темно-багровыми отсветами. Сумерки обесцветили мир. Колючий ветер шевелил ветками, сбросивших листья деревьев и чахлых кустов. Валентин быстро шагал со склона к дороге, что сиротливо петляла меж холмов и вела на юг, к городу. Где-то рядом жилье. Ага, вот и нехитрая палатка, светится изнутри теплым желтым светом от фонаря. Охотники или торговцы? Валентин прошел мимо и пошел по тракту.
Спустя полчаса, он увидел подсвеченный редкими факелами и кострами стражников город. Унылое местечко, состоящее из глиняных лачуг с крышами, покрытыми корой и ветками. Оконца затянуты мутными воловьими пузырями.
Демон скользил невидимой тенью вдоль домов, ища пристанище Грека. Редкая стража лениво прохаживалась или играла в кости, сидя на перевернутых ящиках, абсолютно не замечая черную фигуру с кожаными крыльями и рогом на лбу. Остановился. Из этого дома ощутимо тянуло горем. Пока не случившимся, но таким близким. Валентин шагнул внутрь.
У дальней от входа стены, на помосте, выложенном толстым слоем шкур, лежала молодая женщина. Бледное лицо, обрамленное курчавыми светлыми волосами, расцвечивали танцующие отблески потрескивающей лучины. Полуприкрытые веки дрожали, лицо на миг застывало, и вся она напрягалась от сводившей тело схватки. Возле нее сгорбился Грек, он нежно смачивал разгоряченный лоб роженицы мокрым куском холстины и плакал. Женщина вздрогнула в очередной раз и, застонав, забылась тяжелым сном. Мужчина распрямил спину и прошел прямо сквозь демона за перегородку, отделявшую комнату от маленькой кухоньки с разожженным очагом.
Валентин подошел ближе к ложу. Осмотрел ауру борющейся с горячкой роженицы. Плохи дела. Черные сгустки болезни окутали душу женщины и тянули из ослабевшего тела последние силы. Он с любопытством смотрел на два огонька душ младенцев. Узнал себя, удивительно какой чистоты новая душа! Как же из этого вырастают убийцы, лжецы и предатели? Детская душа была настолько чиста, что не причиняла никакой боли своим светом. Бесконечное, абсолютное добро. Сзади раздался шорох. Валентин оглянулся и увидел Грека стоящего на коленях. Мужчина молился. Яростно, неудержимо и тут его настигло видение.
Горят в костре тела жены и двух крох. Громадная куча хвороста яростно полыхает языками жадного пламени. Ветки трещат и стреляют искрами. Черный жирный дым взвивается в небо, и в воздухе стоит тошнотворный аромат горелого мяса. Ветер треплет волосы Грека, мужчина сжимает кулаки и смотрит в одну точку. Грек не выдержал, и потерял сознание, а демон скользнул дальше за видением.
Грек, шатается по грязному, забитому гниющими отходами закоулку. В руке болтается бутылка с вином. Мужчина падает в кучу мусора и лежит без чувств. Сцена меняется, вот Грека пинками выгоняют из собственного дома и тащат за собой два стражника. Сзади идет сборщик подати. Улыбается и что-то записывает на ходу в пергамент угольным стилом. Сцена меняется. Грек, худой, весь в каком-то изорванном тряпье сидит возле входа на рынок и просит милостыню беззубым ртом. От него шарахаются люди, те, кто посдержанней, прикрывают нос ладонью и быстро проходят мимо. В разбитом глиняном горшке пусто, никто не подает Греку. Сцена меняется. Одинокий холм, поросший зеленой травой и мелкими белыми цветами «куриной слепоты». Одинокое дерево, возвышающееся на холме, будто страж. Одинокий Грек, висящий в туго затянутой на шее петле и ветер качающий тело.
Валентин вздохнул. Такая, значит, судьба ожидала тебя святой. Прожить словно червь, в пьянстве, в собственном горе, словно животное и попасть в ад за самоубийство? Валентин оскалил в усмешке клыки:
«Выходит, повелитель оказал этому человеку услугу. Спас жену, ребенка, и Грек прожил жизнь праведно и даже в своем жертвенном порыве не пожалел души ради меня?»
– Что ты ухмыляешься, демон? Пришел за женой и детьми?
Валентин с удивлением уставился на Грека. Горящие ненавистью глаза буравили демона. Удивительно, но он видел адвоката.
– Грек, я тут только наблюдатель, твой гость будет с минуты на минуту. Ты не возражаешь, если я буду присутствовать при вашем разговоре?
– Изыди демон, – мужчина осенил себя крестом и, сжав кулаки, двинулся на Валентина, демон мирно выставил руки вперед и примирительно сказал:
– Как хочешь Грек, как хочешь.
Он быстро вышел сквозь стену и замер в густой тени дома. Минуты тянулись одна за другой, но никто не нарушал спокойствия ночи. Только редко где забрешет собака, или коты устроят драку за территорию. Звезды, словно рассыпанные по столу крошки, перемигивались на небе одними им понятными сигналами. И тут Валентин заметил, наконец, того, ради кого прибыл сюда. К нему приближался закутанный в плащ фантом. И без того темная улица погрузилась в кромешную тьму.
Прибывший подошел к Валентину и отбросил капюшон. Горящие голубым пронзительные глаза, белые волосы и ореол нимба парящий над головой. Брови адвоката поползли вверх.
– Приветствую, белокрылый. Ты с какой целью здесь?
Ангел чинно поклонился Валентину и тихо сказал:
– За душами. Горе посетит этот дом, я пришел проводить души к Отцу.
Валентин в нерешительности замялся. Мало того, что одна из душ, о которых идет речь его, так еще и все его планы, казалось, пошли адскому псу под хвост. Где же повелитель? Но надо держать хорошую мину при плохой игре. В конце концов, он прибыл сюда из будущего, значит, развязка близка.
– Ты уверен, белокрылый, что не ошибся? Мне кажется, что никто никуда не отправится, – адвокат обезоруживающе улыбнулся. – Я тут на расследовании, этот человек, Грек, должен заключить контракт. Никто никуда сегодня не отправится, ангел, – повторил Валентин.
– На все божья воля, темный, – ангел сложил руки на груди и приготовился ждать.
Демон просунул голову сквозь стену внутрь дома, и, мельком глянув на ложе, забеспокоился еще сильнее. Жена Грека умирала. Времени действительно не оставалось.
– Черт, – демон решительно шагнул в комнату и подошел к больной. – Повелитель, да где же вы?
Два тлеющих огонька, начали медленно таять в утробе матери и Валентин почувствовал, как его грудь сжимают тиски, и тут мысль, словно вспышка прожгла его разум:
«Ну конечно, я сам заключу с ним контракт!»
Он подскочил к ничего не соображающему от горя Греку и, схватив его за грудки, хорошенько встряхнул его.
– Очнись Грек! – прорычал он ему в лицо, – ты хочешь, чтобы они выжили? Я могу их спасти!
Лицо мужчины обрело осмысленное состояние. Он посмотрел на ложе с умирающими и повернулся к демону.
– Что ты хочешь демон?
Перед глазами Валентина начали плясать разноцветные круги. Первый раз в жизни он испытал страх за свою жизнь.
– Твоя душа в обмен на их жизни.
– Ты, правда, спасешь их? – лицо Грека озарилось надеждой, – Правда?
Валентин выхватил прямо из воздуха свиток контракта и тот повис перед Греком в воздухе.
В груди хрустнуло и тело демона начало мерцать.
– Подпиши кровью, – прохрипел адвокат и начал медленно заваливаться набок.
Грек вынул из поясных ножен тонкий стилет и, разрезав большой палец, приложил его к пергаменту.
– Именем ада, – шипел Валентин, – свидетельствую, душа твоя после смерти отправится в пламя.
Боль уходила из груди. В глазах предательские пятна перестали вертеть бешеные круговороты. Он прошептал формулу возврата и погрузился во тьму.
Валентин широко вздохнул и открыл глаза. Сатана и Грек сидели за низким столиком и сосредоточенно всматривались в шахматную доску.
– Шах и мат, – сказал сатана и довольно потер руки, а вот и наш адвокат вернулся.
Грек с надеждой посмотрел на прибывшего Валентина.
– Ну, ты добыл доказательства моей невиновности?
Валентин встал и вынул из кармана пергамент, горящий рубиновыми отсветами.
– Твоя душа принадлежит аду, Грек, все верно. Моя тоже, я сам выбрал этот удел. Это я заставил подписать тебя контракт, поверь, ты ничего не потерял. Ты и так бы горел в пламени, не подписал бы контракт – совершил бы через год после смерти жены и детей самоубийство.
Лицо святого осунулось. Плечи поникли. Глаза предательски заблестели.
– Но как, сын? Как? Ведь я помню, – он замолчал.
Дьявол очень серьезно смотрел на все происходящее из низкого кресла, лишь только где то в глубине глаз мерцали хитрые огоньки.
– Повелитель, позволите?
Дьявол усмехнулся. Скорбно и в то же время с каким-то облегчением.
– Позволю Валентин. Сегодня ведь Рождество.

Эпилог.

«Кто знает, может быть, жить – это значит умереть, а умереть – жить».

Эврипид.