Короткое описание: не заполнено поле "краткое описание". Без этого не добавляет...
Куранов напряжённо замер в кресле, прислушался. В кабинете неестественная тишина, словно в палате для умерших. Над головой мерно гудят лампы, дают ровный насыщенный свет. В груди, будто вкололи адреналин, бешено стучит сердце, резкими ударами посылает кровь в голову, отчего тупая боль ломит виски, собирается в затылке. Куранов повернулся к зеркалу, вздрогнул – лицо и шея блестят от пота, два провала в черепе, нет, это глаза, смотрят расширенными зрачками, белки красные, воспалённые, под глазами синюшные отёки. Он показался себе покойником, словно сбежал со стола патологоанатома за минуту до вскрытия. Холодный пот гадкой плёнкой покрыл тело. Рубашка намокла, противными пятнами липнет к груди и спине. Куранов судорожно вздохнул, вытянул перед собой руки. Из груди вырвался слабый стон. Его руки, руки главного хирурга, что двадцать лет уверенно проводили сложнейшие операции по пересадке, имплантации, а в последние годы и в области нейрохирургии, и – чёрт возьми! – просто резали, мелко дрожат. В последний раз он так нервничал, когда ещё в годы практики зашивал ножевое. Через год стажировки допустили в операционную ассистентом. Подавал инструменты, следил за состоянием пациента, будучи жадным до знаний и упёртым, просился на любую операцию, где работали лучшие специалисты, с восхищением наблюдал за их уверенной работой. Пока сам не стал таким. И спустя двадцать лет уверенной работы руки дрожат снова. Постучали, дверь приоткрылась, показалось бледное лицо медсестры. Молодая и не привыкшая к ужасам работы, она упиралась до последнего, отбрыкивалась как могла от операции. - Станислав Аркадьевич, - сказала девушка слабым голосом. - Они приехали… Куранов опустил руки. Собственный голос показался бледным, неживым, как свет в зале для трупов. - Уже в приёмной? - Да… Куранов кивнул, мысли вернулись к предстоящей операции. Две недели он разговаривал с коллегами из разных областей, спрашивал тонкости, возможные проблемы. Подошла бы любая причина для отказа, любая угроза жизни клиента, осложнения… Коллеги сочувствующе молчали, кто-то подбадривал, наконец посоветовали хорошего юриста, но тот лишь развёл руками: клиника частная, клиент подписывает все нужные бумаги, ответственность берёт на себя полностью, вы не имеете права отказывать. Куранов вынырнул из тяжёлых воспоминаний, заметил, что в дверях по-прежнему стоит медсестра. Молодая и не привыкшая к ужасам работы, она упиралась до последнего, отбрыкивалась как могла от операции, вот и сейчас, похоже, пробует снова… Он поймал её умоляющий взгляд. - Мама звонила, - сказала девушка быстро, - с ней что-то не так, в последнее время стрессы, у неё давление высокое, а сейчас совсем вроде бы худо. Можно я… - Ольга, - оборвал Куранов раздражённо. – Вы хотите работать? Работать здесь? - Да… но… мама… - Готовьте инструменты, - сказал Куранов жёстко. – А к маме, если действительно надо, сразу после. Ясно? Ольга, застонав в бессилии, прикрыла дверь. Поднялся тяжело, до двери всего несколько шагов, но растягивал как мог, возникло желание вернуться к столу, порыться в бумагах, задержка нужна, как переливание крови при сильной кровопотере, однако все доводы всего лишь… его нежелание принять и… понять! У шкафа всё же остановился, с наслаждением переоделся в сухое и чистое, дверь, к сожалению, открылась, Куранов вышел в коридор. Ослепительно чистый, белый вверху и приятного зелёного цвета ближе к полу. В коридоре тишина, вся суета этажом ниже, ботинки зловеще скрипят по вымытому полу, в воздухе слабый запах чистящих средств. Впереди металлом блестят дверцы лифта, на нужный этаж лифт забросил быстро, даже слишком, Куранов на дрожащих ногах вышел в приёмный зал и почти сразу увидел их. Двое, мужчина и женщина, в креслах напротив стойки приёмной. Мужчина средних лет, в деловом костюме и до блеска начищенных ботинках. Лицо жёсткое, мужественное, в глазах несокрушимая уверенность. Рядом молодая женщина упёрла локти в колени, голову опустила в ладони, пальцы захватили светлые, как речной песок, волосы в кулаки. На стук его ботинок она подняла голову, показала заплаканное лицо, под глазами тени: явно плачет и ночами, взглянула умоляюще. Куранов слабо качнул головой, женщина уронила голову в ладони, от рыданий затряслась спина. Мужчина поднялся навстречу, протянутую руку словно не заметил, бросил зло: - Почему задержки? - Пресса, - ответил Куранов лаконично. – Вы должны понимать, что такой случай… - Мне плевать на проблемы, ваши или жадных до новостей идиотов. Клиника частная, я плачу, вы – работаете. Желваки на его лице проступили чётче, взгляд стальным наконечником упёрся в глаза Куранова, тот не выдержал, но опускать вроде бы не по-мужски, окинул взглядом стойку и застывший в ожидании то ли скандала, а то просто интереса, персонал. За спиной мужчины вновь подняла голову женщина, распухшие от слёз губы прошептали с мольбой: - Олег, пожайлуста… одумайся… Мужчина резко обернулся. - Елена, хватит!.. Мы всё обсудили дома. - Доктор, прошу вас… запретите… придумайте что-нибудь… я заплачу!.. От её жалостливого, полного отчаяния голоса внутри всё сжалось, заныло, как при виде промокшего бездомного котёнка. Он снова встретился глазами с мужчиной, хотелось сказать – что ж ты, гад, делаешь! – но легче, это Куранов понял сразу, взглядом уронить здание, чем заставить мужчину изменить решение. - Пройдёмте, - сказал Куранов обречённо. Он указал на дальнюю дверь в коридоре. – У меня всё готово. - Ещё бы… Мужчина зашагал по коридору уверенно, словно лев по саванне. Куранов двинулся следом, вскоре обогнал и открыл нужную дверь. За их спинами криками зашлась молодая женщина. Она сползла на пол, ногти впились в кожу на голове, руки медленно сползли по лицу, оставляя глубокие порезы. Выступили крупные бардовые капли. Женщина вдруг страшно закричала, забилась на полу в истерике. Руки с остервенением царапали лицо, ногти впивались, срывая лоскуты кожи, нижняя губа застряла между зубами, а когда челюсти сжались, там лопнуло, подбородок залила кровь. Подоспевшие охранник и медсестры едва успокоили, увели в свободную палату.
Операционная, куда привёл, выглядит просто, но функционально. В центре широкий плоский стол, сверху мощная лампа, рядом на столике блестят металлом инструменты. В изголовье стола система мониторинга жизненных функций, новая, успешно зарекомендовала себя на рынке. Куранов оглядел стол с инструментами, а когда шёл к раковине, ухмыльнулся несколько раз: сегодня никаких щипчиков, зажимчиков, микроскальпелей, миниатюрных камер – ничего для тонкой работы хирурга. Просто и грубо, как в пыточной. Мылил руки долго, старательно, будто впал в оцепенение. За спиной шуршит одеждой клиент, стаскивает торопливо, словно впереди не… язык не повернулся назвать операцией, скорее резнёй… а сеанс массажа. Мужчина без команды улёгся на стол как в собственную кровать. Зашла Ольга, ещё раз проверила инструменты, сквозь маску прозвучал слабый голос: - Всё готово, Станислав Аркадьевич. Пока одевал перчатки и специальный халат - крови будет много, зашли двое помощников. Один подсоединил клиента к системе мониторинга, другой методично, ловкими движениями наложил жгуты. - Вы программист? – спросил Куранов. Мужчина повернул голову в его сторону, ответил твёрдо, на жгуты, что сильно перетягивают руки и ноги, внимания не обращал. - Лучший в своей области. - Хм… всё равно непонятно. Скажете что-нибудь перед наркозом? Куранов подошёл к столику с инструментами, помощники кивнули, лица бледные, предпочитают хранить молчание – это понятно. Будь его воля, и вовсе исчез из клиники. Ольга сидит на краешке стула в дальнем конце операционной, ближе к двери, дрожащими руками перебирает край халата. Голос мужчины тяжёлым ударом разбил оцепенение, охватившее всех в операционной. - Перед наркозом? Нет. Сейчас у меня одно пожелание… - Какое? - Работайте, доктор. Режьте! Куранов кивнул помощникам, один нацепил маску на лицо мужчины, торопливо, а то этот псих натворит чего, включил подачу усыпляющей смеси. Почти сразу глаза мужчины заволокло плёнкой, веки опустились, пульс медленно падал, сердце затихало с каждым ударом, дыхание мужчины пошло реже и глубже, словно в глубоком сне, по сигналу главного хирурга ввели состав, что снизит частоту ударов сердца ещё, до неопасного предела. Куранову протянули пилу, тот принял, надавил кнопку пуска. Блестящий диск вжикнул, сделав за секунду пару сот оборотов. Когда он в последний раз пользовался ею?.. Никогда. Он поднёс пилу к правой руке мужчины. Почти у самого плеча руку стягивает тонкий жгут, прекратив доступ крови в конечность. Пилить следует чуть ниже. Медсестра, громко вскрикнув, выскочила из палаты.
Он сидит в своём кабинете, развалившись в кресле. На столе почти законченная бутылка коньяка, но опьянение – ожидаемое – так и не наступило. Куранов пил не от ужасов операции, бывало и хуже… Он узнал причину.
Рудименты, так назвал клиент свои конечности. Рудименты – руки и ноги. Бесполезные, как хвост у собаки. Он рассказывал, когда Куранов катал в специальном кресле по парку возле клиники тем же вечером. В кресле сидело-полулежало туловище с головой: руки и ноги Куранов отпилил утром лично. Из-под одежды мужчины тугой узел проводов ныряет в спинку кресла, там блок жизнеобеспечения, ещё проводов добавиться, когда сделают операцию на мозге. Тогда он взглядом сможет управлять курсором на экране, мыслью набирать символы в текстовых редакторах, рисовать, а после серии операций управлять своим креслом, делать звонки с мобильного… На ближайшей скамейке с сигаретой во рту замерла женщина. У неё отсутствовали ноги, рядом в ожидании застыла инвалидная коляска. Сигарета выпала изо рта, когда Куранов провёз мимо клиента, женщина бросила сочувствующий, полный жалости взгляд. Даже не заметила, как пепел упал на рубашку, стряхнула поздно, на бедре остался ожог. Человек, придумав одежду, согрел себя, пояснил мужчина. Эволюция, заметив, что дела идут лучше, медленно, но верно удалила волосяной покров с тела. Клыки укоротились, больше не нужно рвать мясо зубами, есть вилки и ножи. Эволюция медленно, очень медленно, убирала в человеке лишнее, но впервые человек опередил. Поблагодарил за внимание и заботу и сам шагнул вперёд. Впервые эволюция увидела чью-то спину и не оглянулась с вопросом: что можно убрать лишнего? Не повредит ли это? - Развитие технологий, - добавил мужчина, - не ползёт, как страдающая тяжким похмельем двухсотлетняя улитка, а прыгает вперёд, словно молодое кенгуру размером с небоскрёб. Умное кенгуру. Лишнее, как известно, мешает не только плохому танцору, оно мешает всем и всегда. Не оставляете же на три недели под раковиной полное ведро отходов? Вот-вот, я тоже избавляюсь. И сейчас вынес мусор… по-своему.
Куранов вылил остатки из бутылки, выпил залпом. Рука потянулась к ящику стола за следующей.
« В кабинете неестественная тишина, словно в палате для умерших» - палат для умерших, как то так получилось, не предусмотрено – прям дискриминация какая-то! « бешено стучит сердце, резкими ударами посылает кровь в голову, отчего тупая боль ломит виски» - то бишь только в голову? Я думал сердце не столь выборочно работает… Ну да ладно, коли так, так значит так. «два провала в черепе, нет, это глаза, смотрят расширенными зрачками, белки красные» - провалы в черепе – зрачки… хм… хотя тут же сказано о красных белках, так значит все же в провалах были белые пятна? Вы уж определитесь – либо то, либо другое, либо меняете образ этих самых провалов. Я думаю что третий вариант будет иметь наилучший результат. « Он показался себе покойником, словно сбежал» - постоянно у вас «будто», «словно» и снова «словно» причем на достаточно малом отрезке текста – утомляет. « Его руки, руки главного хирурга, что двадцать лет уверенно проводили сложнейшие операции по пересадке, имплантации, а в последние годы и в области нейрохирургии, и – чёрт возьми! – просто резали, мелко дрожат» - ну да, оперировал, работал, уставал, а когда отдохнуть хотел, шел да и резал кого ни попадя… Следите за словами, а то ведь, право слова, до смешного доходите. »В последний раз он так нервничал, когда ещё в годы практики зашивал ножевое» - ранение дописывайте. «Молодая и не привыкшая к ужасам работы, она упиралась до последнего, отбрыкивалась как могла от операции» - не понял, она что ли операцию делала? Медсестра? Странные однако порядки в этой больнице. И еще… Сложно, при обучении на медицинском не повидать ужасы работы, эх, помнится зашел я как то в гости к одной знакомой, а она отчет готовила: на столе кисть ампутированная, тетрадочка рядом с оной, а сама ученица весело похрустывает огурцом – кушает значится. - Станислав Аркадьевич, - сказала девушка слабым голосом. - Они приехали… »Собственный голос показался бледным, неживым, как свет в зале для трупов» - да что у вас все время то палаты для трупов, то залы? Повторяетесь, батенька. »Молодая и не привыкшая к ужасам работы, она упиралась до последнего, отбрыкивалась как могла от операции» - вы решили что повторяться отдельными словами – это не ваш метод и пошли ва-банк? Решили повторяться целыми предложениями? Смело! Но глупо. «Ослепительно чистый, белый вверху и приятного зелёного цвета ближе к полу» - весьма странное описание коридора. « голову опустила в ладони» - лицо можно опустить в ладони, голову можно положить на ладони, но опустить голову в ладони можно только чью-то, а не свою. «пальцы захватили светлые, как речной песок, волосы в кулаки» - а как же ладони? Ладонь, если мне не изменяет память, это когда пальчики вот так разогнуты, когда там линию жизни посмотреть можно и всякие бугры хиромантские, а кулак, опять же если память не изменяет – это пальчики сжаты и никаких ладошек и в помине не видно. « женщина уронила голову в ладони» - шо, опять?! « взгляд стальным наконечником упёрся в глаза Куранова» - наконечником, весьма оригинальная метафора, жаль абсолютно не дееспособная. « но опускать вроде бы не по-мужски» - да, опускать не по мужски, а чтобы не было двоечтения, все же напишите, что опускать взгляд, взор или еще какой аналог найдите, не по мужски.
Ладно, надеюсь вы уже поняли, что в плане исполнения у вас косяков очень и очень много. Теперь пройдемся по структурным ляпам и общим косякам, относящимся не к отдельным пролетам, а ко всему произведению в целом.
1) Излишне утяжеленные описательные моменты, пытаетесь играть образами, но, почему то выбираете все не те да не то, в следствии чего текст становится нечитабельным, да и вообще – описания, это такая штука с которой лучше недосолить, нежели чем пересолить. 2) Слишком упорно вы давите динамику происходящего, долго крутитесь на одном и том же месте, повторяетесь, снова возвращаетесь к одному и тому же – скучно читать произведение. 3) Вначале произведения вы играете в некую тайну, долго и упорно… Вы заигрались, перегнули палку, интерес к тому, что же там будет за операция пропал, и, следовательно пропал интерес к произведению.
Не скажу, что текст провален, нет, все не так уж и плохо, для начписа вполне на уровне, но я не думаю, что вы хотите довольствоваться именно этим уровнем.
0
