- Вы обезьяны, которые не могут задницу от лица отличить, хотите служить в моём взводе? – орал сержант, обходя строй – Да вы нахрен знаете, что значит служить у меня. Нет, так нахрена вы прётесь сюда как бараны.

Синяя шеренга зелёных кадетов, молча, слушала его безответные вопросы.

Сержант не был злым. Он был профессионалом. Человеком, который больше всех заботится о целостности нашей шкуры. Больше чем шишки из комфортабельных штабов. Даже если мы пушечное мясо.

Об этом я узнал, когда нас бросили на Аиур. Без поддержки. Без прикрытия тяжёлых орбитальных крейсеров. Без надежды…

Тяжёлый пулемёт стучал, не переставая, выкашивая коричневые ряды зерлингов. Тушки зверюг, крупными и мелкими частями разлетались в разные стороны. Они шли ровными рядами, иногда кто-то вырывался вперёд, чтобы первым напороться на разрывную пулю армейского пулемёта «Максим-10». Их было так много, что нагревался ствол с суперохлаждающей системой.

И тогда основное оружие бункера замолкало, уползало внутрь, а в ход шли автоматы и гранатомёты. И зверюшки успевали добраться до наших укреплений. Тем, кто был в окопах, повезло меньше чем нам, сидящим в супер-пупер крепких бункерах. Вход тварям сюда был закрыт, их зубы не могли добраться до нас.

В первый же день зерги смяли первую линию нашей обороны. Пару дней там ещё стучали пулемёты, а генералы делали вид, что не слышат этого. Как и призывы о помощи на армейских частотах.
Потом наступила полная тишина. А новая волна атакующих стёрла из памяти погибших друзей. Но всего лишь на время.

- Давай - кричал Макс, дополняя пулемётный ансамбль своим гранатомётом. – Вот вам суки за ребят, получайте я сегодня добрый, раздам всем.
И было страшно смотреть на его закопчённое пороховыми дымами лицо, спрятанное за забралом шлема. Столько ненависти было в нём, этом двухметровом гиганте с Земли, что перемножь её на ядерный заряд, хватило бы на всех атакующих зергов.

Но ядерных бомб не было.

Призраки. Спецы. Они нас бросили. Профи. Каких поискать. Они нас бросили.

Как авиация, как бронетанковые и ракетные войска.

Как все.

- А ты не думаешь, что призраков просто забрали, – гудел Макс во время коротких затиший. - Это же элита. Как они будут стоять рядом с тобой в окопах, с тобой, простым смертным пехотинцем. Да их командование удар хватит.

А вот разведчики стояли с нами до конца. Мужественные парни, наплевав на приказ командования уходить с шатлами, остались. Потому что помнили об армейском братстве. О котором, к сожалению, забывают простые солдаты, когда становятся большими генералами.

Как не ушла спецгруппа «Феникс». Ударная сила ударной группировки отправленной на помощь протосам в рамках защиты от внешней угрозы, от зергов. Вчерашние враги объединились перед лицом более мощного противника, для которого нет понятия чести и доблести, нет милости победителя.
Есть только одна цель, уничтожать любого кто не имеет когтей и хитиновой брони.

Только мы не знали, что батальон спецов, закреплённый к нашей группировке, был уничтожен внезапным авианалётом

Простите ребята, что вот так вас хаяли.
И я тоже. Особенно сильно, когда замолкал пулемёт. Когда в руках трясся автомат, посылая смерть врагу. Когда этот враг буквально живым ковром закрывал бункера, пытаясь добраться до оставшихся в живых людей. Когда начинали работать огнемёты, и мы просто жарились в железобетонных коробках с бронированной облицовкой и дверями. А огнемёты очищали поверхность бункеров и ближайшие подступы от тварей.

И сгорало так много огнесмеси, что выходили из строя температурные ограничители, и солдаты спекались заживо.

Но мы держались. Держались благодаря огромному запасу боеприпасов. Настолько огромному, что мы могли двадцать дней обходиться без тылового обеспечения.

Только моральные силы были уже на исходе.
Шёл 13 день нашей обороны. Где-то воевали наши элитные супер части, забыв о нас простой пехоте. А Макс, больше всех страдавший от работы огнемётов, пытался открыть дверь. Пришлось его связать.
Скулил и потихоньку ломался Рубенштерн. Улетучивались остатки былой уверенности Сикорски.

А потом появился сержант. Мощная дверь, защищённая от всевозможных способов повреждения, открылась с трудом, и внутрь ввалился сверкающий белками на тёмном лице человек, в котором мы с трудом опознали нашего командира.
Он шёл к своему отряду, в каждый бункер, невзирая на грозящую опасность, на возможность погибнуть в любую минуту.
Шёл, чтобы поддержать нас.

И он быстро привёл нас в чувство, отругав за грязную одежду, мусор на полу и вонь немытых тел. У нас были гигиенические пакеты, специальные для нас, сидящих безвылазно в бункерах.

Мы выполняли ценные распоряжений сержанта, моё отделения, я, Макс, Сикорски и Рубенштерн, а потом почувствовали себя гораздо лучше.

- Вот теперь вы похожи на солдат, а не тех бомжей, которых я нашёл – от всей души смеялся сержант.

А потом он пошёл дальше. Один. С автоматом в руках. Убивая слишком близко подходящих к нему врагов.

И тогда я понял, сержант никогда не станет генералом. Не потому что он всегда рисковал. Нет, смерть боялась его, обходя стороной. Потому что он был настоящим солдатом, для которого радость боя слаще генеральских привилегий.

Мы видели, как он дошёл до соседнего бункера, как открылась дверь, и вскоре из бойниц полетел мусор.
И так до конца.
Пока бьётся сердце, и зовёт долг командира.

Сержанта звали Дюран.

Он был нашим командиром. Профессионалом. Львом земной империи.
Он не был предателем. Никогда.
Предали его.
А он был с нами до конца.