- Я тут главный! - уверенно сказал Очкарик и поправив указательным пальцем очки на переносице, приблизил свое лицо к лицу Толстяка.

- А я где главный? - спросил в ответ Толстяк.

- Ты главный где-то..., а я главный здесь и сейчас! - заключил Очкарик, и задрав подбородок, развернувшись, пошел прочь по длинному, гулкому коридору.

Толстяк посмотрел в след уходящему Очкарику и подумал о том, что этот их давний спор давно ему надоел, и что быть может Очкарик прав, и еще он подумал о том, что быть может все это не так уж и важно.

Толстяк перевел взгляд в окно. Там за окном был летний безмятежный день, слабый ветерок качал листья деревьев, и там появилась она - Королева! Он ждал ее. Королева быстрой легкой походкой пересекла двор и скрылась в дверях здания.

Он поспешил в свой кабинет, в свое кресло. Спустя несколько минут Королева сидела поодаль, напротив. Ее руки лежа на коленях держа толстую стопку страниц. Он, делая вид что разглядывает объем стопки, любовался ее коленями. Она, понимая это, не спешила показывать содержимое тетради. Она рассматривала книжные полки, делая вид что пытается прочесть названия. Так они сидели и молчали казалось целую вечность, понимая что молчание важнее. Через несколько минут, он оторвал глаза от тетради и стал смело рассматривать ее лицо, их взгляды встретились. Множество признаний и объяснений промелькнули в одну секунду и тут же погасли, затерявшись в глубинах мироздания. Он тут же отвел свои глаза, трусливо приняв деловой защитный вид.

- Он еще не готов... - подумала Королева, - Он слаб! И быть может, сильным не станет...

Он, почувствовав ее мысли, хотел тут же смело и решительно поднять свои глаза и продолжить взгляд, но не смог. Еще через секунду он сдался, согласившись с тем, что он слаб, и он трус. Он тяжело вздохнул, обозначая согласие.

Она ушла. Глядя на закрывшуюся за ней дверь, он понял, что вместе с ней, за ней, ушла куда-то вся его глупая жизнь. Он представлял как гулко звучат по коридору ее удаляющиеся шаги, представлял каждый ее шаг. И в этот момент он удивился ее огромной власти над ним.

Он стал слушать свое дыхание, попытался нащупать пульс, - ему нужна была опора, для возвращения в свой обычный мир.

Он вспомнил об Очкарике, и подумал о том что тот прав - этот мир, даже в самой своей малости совсем не принадлежал Толстяку. Все что Толстяк мог, и что он делал в этом мире, все это, - ничего не значащий вздор, сплошная иллюзия, ничего настоящего, ничего достойного внимания.

Подумав так, Толстяк испытал приступ нестерпимой жалости, в смеси с отвращением к самому себе. Он попытался было глубоко вздохнув отбросить от себя это наваждение, однако вместо этого продолжил думать о своей трусости.

Смирившись с этой неподвластной ему данностью, он внимательно осмотрел свой кабинет, как если бы увидел его впервые. Его взгляд остановился на оставленной ею тетради, - она лежала на краю стола. Ему было не важно ее содержание (опять эти бесконечные слащавые женские истории), однако это все, что осталось ему от Королевы...Эта стопка листов оставляла надежду вернуть ее внимание.

Подумав так, он взял в руки и стал листать страницы. Без энтузиазма. Вначале не читая, просто рассматривая, не вникая в содержание, любуясь игрой слов, выискивая неизбежные огрехи. Постепенно содержание текста привлекло его внимание, и он увлекшись сюжетом, пустился в погоню за ее мыслями. Вскоре, потеряв чувство реальности, он уже летел по страницам, обретая в себе силу и уверенность. Вечный сюжет - он и она. Королева и рыцарь без страха и упрека.

Опомнившись, он резко отодвинул тетрадь от себя. Устыдившись своей, не профессиональной, непосредственности, желая вернуть потерянное душевное равновесие, посмотрел на часы - прошло более двух часов, показавшихся ему минутами. Решительно, но уже с трепетом, закрыл страницы.

Вернувшись, в неожиданно ставшую зыбкой реальность, он попытался осмыслить произошедшее с ним. Впервые за много лет он почувствовал себя свободным от суеты, способным как в детстве на дерзновенные поступки, бесстрашно разрушающим логические преграды. Он посмотрел в свой ежедневник, ищя повод чтобы вначале отодвинуть подальше, а затем и вовсе убрать эту тетрадь со стола, поставить ее на самую дальнюю полку до тех самых пор, пока к нему не вернется его обычный скептицизм, называемый объективностью.

Не найдя в ежедневнике неотложных дел, он со вздохом, против своего желания, опять открыл тетрадь, вслух сказав  зачем-то: "Я - не - бо - юсь!"

Углубляясь в сюжет, он вскоре ощутил себя стоящим на краю бездны. Ужасно медленно, прилагая значительные усилия воли, он сделал крохотный шаг назад, и скорее почувствовал, чем осознал умом, что в этот миг Королева печально улыбнулась ему и грустно прошептала:

- Слабак...

С еще большим усилием, он сделал второй крохотный шаг от края пропасти, и решительно закрыл тетрадь.

Он вернулся в объективную реальность. В ту самую объективную реальность, которая сейчас вдруг стала иллюзорной и лишенной всякого настоящего смысла. Он почувствовал себя усталым, больным, немощным, опустошенным. Посмотрев на часы немало удивился: рабочий день давно закончился. За все это время никто не позвонил ему, не вошел в его кабинет, как если бы он вдруг выпал из этого мира, и все про него забыли.

На какое-то мгновение ему показалось, что описанное в тетради не вымысел, - что это происходит на самом деле. Вскочив с кресла, он выбежал из кабинета в пустой темный коридор, метнулся к окну в конце коридора. В вечерних сумерках успел рассмотреть удаляющуюся женскую фигуру. Ему померещилось что это уходит Королева, и он мысленно полетел в след за ней, подобно ангелу оберегая ее от суетного мира...

Утром следующего дня к Толстяку пришел Очкарик, с ним пришла Ленивая, она привычно, по дружески обняла Толстяка и предложила ему пойти вместе с ней, посмотреть работу Очкарика.

Очкарик при этом многозначительно молчал и одобрительно кивал головой. Толстяк с заметной неохотой согласился, и они втроем пошли по длинному бесконечному коридору. Коридор был со множеством дверей, но людей было мало. На встречу им попалась Светловолосая, она что-то прощебетав на своем светловолосом языке тут же скрылась за ближайшей боковой дверью. Толстяк, рассматривая фигуру идущей впереди него Ленивой, вдруг впервые задался вопросом: Почему он всегда ходит позади Очкарика и Ленивой, и никогда перед ними? Немного поразмыслив над этим, он понял, что любит смотреть на колышущуюся перед ним фигуру Ленивой. Это почему-то огорчило его. Ему нравилось идти по коридору, за кем-то, идти куда-то. В этом был какой-то сакральный, самодостаточный смысл. И при этом, для него было совсем не важным куда идти, важным было чтобы его вели, чтобы он был кому-то нужен. Ему захотелось чтобы коридор не заканчивался, чтобы они так шли - целую вечность.

В его сознании неожиданно вспыхнула грустная улыбка Королевы, и одновременно с этим, он оказался у открытой двери, ведущей в кабинет Очкарика. Очкарик и Ленивая были уже в глубине, Толстяку оставалось, сделав небольшой шаг, переступить порог и закрыть за собой дверь. Он поднял ногу чтобы шагнуть, но остановился, нога зависла в воздухе и затем, неожиданно для него вернулась на прежнее место. В следующую секунду он закрыл дверь перед собой. Еще через секунду он уже шел прочь от этой двери, от Ленивой и от Очкарика.

Он шел тяжелыми медленными шагами, как если бы никуда не спешил. На самом деле он бежал, бежал изо всех сил, а следом за ним уже мчалась погоня.

- Вначале побежит Ленивая, за ней Очкарик... - подумал Толстяк, и его шаг немного ускорился.

Заметив бегство Толстяка, Ленивая бросила ему сквозь закрытую дверь:

- Куда?

Удаляясь по коридору, Толстяк, безвольно обманывая, мысленно оправдывался:

- Я забыл... Я сейчас... Я приду...

Толстяк знал что не придет, он знал что совершает первый в своей жизни побег. И Ленивая, каким-то своим немыслимым чутьем, вдруг поняла это. Выскочив в коридор и глядя в след удаляющемуся тяжелой походкой Толстяку, она уже готовила план мщения.

Спокойно вернувшись к Очкарику, который казалось ничего не заметил, она положила руку на его плечо. Очкарик конечно же слышал как крикнула и метнулась к двери, в след за Толстяком Ленивая, и он почувствовал как она заподозрила того в побеге. Но Очкарик был уверен, что Толстяк не способен на настоящий побег, он достоин только жалких неудачных попыток, еще более унижающих его. Поэтому Очкарик не стал беспокоиться.

Ленивая сжала руку на его плече и Очкарик, почувствовав решительность Толстяка, удивился его вдруг "взявшейся из не откуда" силе. Однако плечо Очкарика осталось таким же невыразительным. Ленивая презрительно отдернула руку и подумала:

- Идиот! Самовлюбленный, близорукий идиот!

Толстяк спешил, еще на подходе к двери своего кабинета он стал судорожно искать ключ в кармане пиджака. Он знал на что способен Очкарик и потому искал укрытие. Дверь не была заперта, он вошел и заперся изнутри.

Очкарик вздрогнул. Его мысли устремились вслед за Толстяком. Дверь его кабинета захлопнулась перед самым его носом. Очкарик мысленно уперся лбом в дверь, сжав кулаки начал медленно раскачивать здание. Его лицо обезобразила болезненная гримаса и казалось еще мгновенье, и он закричит неистовым криком. Там, на столе, за этой дверью лежала тетрадь Королевы. Сейчас Толстяк сядет в свое кресло, возьмет в руки ее тетрадь и будет читать, страницу за страницей, все более и более отдаляясь от преследователей.

Толстяк вернулся в свое кресло, глубоко вздохнув, вновь открыл ее тетрадь. Привычно вычитывая ошибки, он вдруг почувствовал, что время замедлилось, - тогда он перестал читать. Наступила тишина, мысли повисли в воздухе, потеряв всякую силу. Сделав последнюю неудачную попытку удержаться в границах объективной реальности, он, окончательно сдавшись, покорившись чувствам, продолжил чтение. Вникая в сюжет, отдаваясь во власть мастера слова, он вновь ощутил себя свободным и сильным. Он знал, что после такого чтения, обратного пути для него уже не будет, - он изменится. Но он также знал, что может не спешить, может стоять на этом последнем краю, сколь угодно долго, и что никто и ничто не подтолкнет его дальше, в эту бездонную пропасть, против его воли. Только он сам... Тогда он, уверенно посмотрев в бездонные глаза Королевы, на мгновенье замер. Но лишь для того, чтобы уже в следующую секунду, теряя остатки реальности, руководствуясь единственно своей волей, и своим сознательным желанием, в полную силу рвануться в ее вселенную чувств. На мгновение задержавшись у последней черты объективного восприятия, он уже без страха наслаждался предвкушением безумия. Он понимал, что скользит в бездну, но он уже не сопротивлялся этому... Он летел.

Тетрадь прочитана, последняя страница закрыта. Толстяк вышел в коридор. Ключ легко скользнул в замочную скважину и повернулся, замыкая дверь, затем скользнул обратно в карман и спокойно лег в нем. Теперь Толстяк не мог вернуться в свой кабинет, не мог спрятаться в нем, как делал это раньше. Внутри Толстяка вдруг появился кто-то еще, не позволявший ему бояться. Толстяк осмотрелся. Коридор был пуст. Эта пустота была похожа на яму из которой ему предстояло выкарабкаться. Он почувствовал слабость в ногах. Ему показалось что он падает, и надо опереться на стену. Однако стены здания также шатались, Толстяк почувствовал что проваливается в эту коридорную яму, падает. И тогда внутри Толстяка, этот второй, пока еще ему не известный, попытался остановить время. Время на мгновение приостановилось, и тут же побежало вновь. Но Толстяк уже шел, ноги вели его к Очкарику. Казалось он сдался, и идет чтобы признать свое бегство глупостью, найти оправдание своему отсутствию. Да, он скажет, что забыл про обещанную срочную рецензию, и задержался... Однако тот второй, внутри Толстяка, он уже знал что его путь лежит гораздо дальше - к выходу из здания.

Кем был этот второй? И почему он вдруг стал главным? Толстяк внезапно узнал его - это тот самый мальчишка забияка, который не боялся лазить по соседской яблоне и пугать соседского кота. Это был он сам, настоящий. Но он пока еще не мог сбросить с себя образ покорного малодушного Толстяка, продолжая играть эту роль. Вот он прошел коридор, спустился в холл, прошел мимо гардероба, и вот он у выхода. Сейчас предстоит самое трудное - надо выйти из здания. Он понимал, что Ленивая все донесла Очкарику. Очкарик раскачал здание и разбудил всех. Все уже знали о его побеге.

Он прислушался. Одни предлагали не обращать на это внимания, другие предложили закрыть ему выход до точного выяснения обстоятельств. Третьи, коих оказалось большинство, предложили проследить за ним и пока не препятствовать ему. Их доводы были весьма убедительны:

- Улица, увидев Толстяка, запихнет его обратно в здание, она не любит его. Едва Толстяк останется без поддержки здания, он ослабеет и не сможет далеко уйти. Его всегда можно будет догнать и вернуть, и вот тогда... Поэтому, нет причин для беспокойства.

Оказавшись на улице, Толстяк не стал с ней бороться, он сразу зашел в ближайший магазин. Магазин, быстро поняв с какой целью в нем Толстяк, посмеялся над ним и предложил купить сигареты, в обмен на временное укрытие, предупредив однако, что "это не на долго". Толстяк посмотрел в окно: летний солнечный день превратился в хмурый осенний. Небо закрыли тучи, подул ветер. По улице полетели брошенные кем-то газеты, поднялись пыльные вихри.

Толстяк вспомнил про оставленную им, на столе в своем кабинете, ее тетрадь, и решил вернуться. Едва он вышел из магазина, тучи на небе разошлись, из-за туч выглянуло солнце.

Здание впустило несостоявшегося беглеца равнодушно, однако проскрипев дверями:

- Слабак...

Рука искала в кармане ключ, но находила только пачку с сигаретами. Он подошел к двери и закрыв глаза, представил как берет в руки ее тетрадь. Ключ оказался в его руке, щелкнул замок, и вот он внутри. Взяв тетрадь со стола, он подошел к книжной полке, где среди своих старых работ спрятал ее тетрадь. Затем он опустился в кресло и перевел дух. Кресло схватило его за ноги.

Он посмотрел на часы. Секундная стрелка остановилась и сделала шаг назад. Он понял что побег не удался. Через несколько минут придет Ленивая, и уведет Толстяка за собой...

Толстяк боялся Ленивой, боялся лишения себя детских воспоминаний, боялся потери Её тетради. Однако его опасения, к счастью, не оправдались. Открылась дверь, и в кабинет впорхнула Светловолосая.Толстяк вздохнул облегченно. Светловолосая говорила быстро и спутано, и было совершенно неважно, о чем она говорила. Однако дверь Светловолосая оставила приоткрытой. Это был верный знак - все знают о его побеге, и готовы его выслушать.

Толстяка решили наказать изощренно: теперь он должен был жить в новом образе. Прежний образ ему не засчитывался. Как жить по новому Толстяк пока не знал. Он подошел к Светловолосой и взяв за руку, провел в глубь своего кабинета, предложил сесть. Сев рядом, продолжая держать ее руку, он попытался почувствовать возможные варианты.

В приоткрытую дверь было видно, как по коридору, мимо кабинета, быстрым шагом прошла Ленивая. Решив, что он в безопасности, Толстяк поблагодарив Светловолосую за "очень ценный совет", проводил за дверь.

Тем временем Ленивая в кабинете Босса, извиняясь за произошедший инцидент, обещала в дальнейшем быть внимательнее к Толстяку, разузнать о всех причинах произошедшего с ним. Босс не поверил и вызвал Светловолосую. Светловолосая вошла так быстро, как если бы стояла за дверью и ждала. Прямо с порога она, сделав загадочное лицо, изящно изобразила всем своим телом шатающееся здание, а растопыренными пальцами обозначила Королевскую корону. На Босса это представление никаким образом не подействовало, а вот Ленивая дернулась, - ей захотелось уйти. Взглянув на Босса и получив одобрительный взгляд, вышла. Идя по коридору, слышала спиной:

- Толстый, наш самый лучший работник! Давайте будем работать без таких эксцессов!

Ленивая была не молода, и не так красива, как Светловолосая, но зато она была более опытна. Она не смеялась над Королевами: Королева вполне способна разрушить ту иллюзию комфорта и состоятельности, которую здание создает для своих сотрудников. Она знала истинную силу Королев. Знала случаи, когда черта здания не могла удержать сотрудников.

Знала Ленивая и другие истории, когда здание поглощало Королев, превращая их в своих обычных сотрудниц. Однако такие случаи были редкостью и о них почти не говорили. Быть может и Ленивая была когда-то Королевой, но узнать об этом сейчас было уже не возможно. Воспоминания о ее молодости были стерты, либо искажены. А после поглощения, ей уже никто не скажет - что с ней было до этого, никто не вспомнит об этом.

Спустя месяц Толстяк сбежал. Его не стали преследовать. По совету Ленивой, Босс пригласил Королеву для работы в здание, на место Толстяка. Он был щедр на любезности, предложил ей разменять королевство на место в здании. Она согласилась.