В одном маленьком уютном городке жила старушка. И вся она была такая же милая, опрятная, уютная, как и ее любимый городок. По утрам старушка делала зарядку для суставов. Потом покупала на рынке зелень, овощи, немножко мяса для своего диетического супчика. После обеда старушка читала книги. А их у нее было превеликое множество. Целая комната была заставлена стеллажами от пола до потолка. Посередине комнаты стояло кресло прямо под изогнутой бронзовой люстрой. Старушка читала старинные книги на разных языках. Больше всего она любила перечитывать Жуль Верна и мечтать о странствиях, которых ей так и не пришлось испытать за всю свою долгую жизнь.
Дни старушки были наполнены размышлениями и теплыми воспоминаниями. Трое ее взрослых сыновей жили далеко. Муж старушки – скромный ученый-физик – умер много лет назад, оставив лишь «книжное» наследство. В гости к ней почти никто не приходил, подруг тоже, увы, не осталось. По воскресеньям старушка ходила на службу в храм, удачно расположенный возле дома. Молилась, просила Бога забрать ее в положенный срок, и чтоб с мужем непременно встретиться. Бог слушал ее молитву и наполнял светом ее сердце.
Иногда старушке помогал по хозяйству соседский парень Вовка. Ему уже стукнуло семнадцать. Был он сорванцом и озорником. Увлечение у него было серьезное - обожал Вовка мотоциклы. Старший брат иногда разрешал погонять на своем шикарном байке вокруг дома пару кругов. Тем Вовка и был счастлив.
Жалко было Вовке старушку. Помогал ей часто - то сумки из магазина притащит, то ящик починит, то мусор вынесет. Скорую вызывал, когда старушке с сердцем плохо было. А она ему с географией помогала и с русским, чтоб на трояк хоть вытянуть. Так и дружили.
Однажды шла старушка из храма домой. Бормотала слова молитвы и на детишек любовалась, что во дворе бегали. И вдруг налетело на нее сзади что-то железное и сбило с ног. Это юный байкер скорость не рассчитал. Старушка неудачно упала, об асфальт сильно ударилась и умерла мгновенно.
На похороны собрались соседи по подъезду. Женщины перешептывались:
- Нелепая смерть, надо же. Ей же уж около девяносто было вроде? – причитала толстушка в кругленькой аккуратной шляпе. - Восемьдесят три, - уточнила блондинка в кожаном пальто. - Профессорша ведь была! У них, я видела, книг - как в библиотеке! Пыли-то сколько! – продолжала причитать толстушка. - Я ее мужа знал, умный был мужик, интеллигенция! – бубнил себе под нос местный слесарь Сысоев. - Говорят, пацаненка в колонию отправят. Убийство по неосторожности! – заявила высокая дама с букетом белых лилий. - Да как же можно! Ребенок не нарочно ведь. Несчастный случай! Как же так-то? Она ж, гляди, со дня на день бы сама померла. Возраст какой! – запричитала еще громче толстушка. - Тем не менее, законы для всех одинаковые, - констатировала дама с лилиями. - Нет, тут разбираться нужно. Эта профессорша давно уже не в себе. Странная она, с головой у нее не все в порядке. А значит, ребенок не причем! – нарушая нормы приличия, буйствовала толстушка. - Успокойся, Тамара, тебе этот Вовка племянник что ль или внук? Разберутся без нас, не волнуйся, - попытался приструнить толстушку слесарь.
На слове «внук» толстушка в шляпке вздрогнула, вытянула шею и зашипела на слесаря: - Да так вот у нас и сажают невинных, тюрьмы все забиты - никому дела нет! Вот когда тебя, дорогой мой, самого схватят, ни за что посадют, вот тогда я глазом не моргну! Бровью не поведу! Пальцем не шевельну! Будь спокоен.
Она показала слесарю «фигу» и возмущенно ушла.
Вовка действительно был под следствием. Конечно, хулиганил он, бывало, и в комнату милиции пару раз попадал по мелочи, но убийство! Не мог себе Вовка такое простить. Плакал все время. Не за себя, за старушку. Жалко было ее – «жила бы еще долго, голубей кормила, книжки читала, а тут раз – и убил ее какой-то дурак Вовка». До такого отчаяния он дошел, что решил удавиться. От этой идеи немного полегчало, отлегло, мысли переключились на осуществление плана.
Но старушка на небесах все видела и не хотела никому горя. Явилась она Вовке ночью и попросила: «Не делай, что задумал. Не надо этого. Прощаю тебя и молюсь. Оправдают, освободят».
Осенила она его крестом православным и исчезла.
Вовка растерялся совсем. Совесть замучила, сил не было дальше жить убийцей. Но совета старушки он все же послушался. Дали ему пять лет условно – пожалели малолетку.
А сыновья так и не появились - ни на похороны, ни после. Вовка закончил школу, в училище поступил медицинское, жизнь налаживал потихоньку. Но все равно внутри тревога осталась. Продолжал Вовка о старушке вспоминать, мучился. Пытался сыновей ее разыскать - повиниться, вину загладить. Нашел только младшего - Виктора. Тот после автокатастрофы парализованный лежал в инвалидском доме. Остальные сыновья умерли. Старушка ничего не знала, потому что младший сын долго скрывал правду и писал ей за всех, оберегая слабое мамино сердце. И деньги он присылал, и посылки.
Вовка бросился ухаживать за сыном старушки. Пытался искупить вину и освободить душу от тяжкого греха. Но признаться Виктору в содеянном не решался. А Виктор все удивлялся, чего это парень так печется, так беспокоится. Долгими вечерами он слушал Вовкины рассказы о матери, о последних годах ее жизни. Беззвучно плакал и вспоминал детство. Мама однажды его наказала за то, что съел мороженое, предназначенное всем братьям. Посадила его в комнату одного сидеть и запретила всем с ним разговаривать. А братья тайком ему конфетки носили.
Вовкиными усилиями Виктор начал поправляться. Тело налилось силой, руки и ноги обрели чувствительность. Специальной гимнастикой поднял Вовка лежачего и стали они в кресле на прогулки ездить, к жизни возвращаться.
Однажды, на одной из прогулок, сын спросил Вовку:
- Не пойму я, чего ты возишься со мной? Как будто брат я тебе или родной отец. Нужно своей жизнью жить: учиться, жениться, развлекаться. - Не могу я развлекаться. Груз на душе не дает. - Говори, что за груз. Может, помогу?
И тут собрался Вовка с силами, да и сознался во всем.
Виктор молчал. Долго молчал, страшно. Жилы на шее ходуном ходили. Руки в кулаки сжались. А потом сказал:
В этот же день пришлось Вовке уехать. Прощаний не было. Но и злобы в спину не чувствовалось. И на сердце стало чуть легче.
Через три года стал Вовка фельдшером скорой помощи, а потом женился. И родилось у него трое сыновей. Виктор написал ему письмо спустя десять лет, в котором приглашал с семьей в гости.
Убогость состоит в самой подаче материала и откровенной слезодавке. То есть - персонажи картонные: бабулька, супчик,зарядка для суставов - это сразу не располагает к пожилой женщине, а отталкивает - уж очень Вы ее рисуете нереальной. Далее - простое перечисление - она делала, она любила, она ходила, она читала - не есть литература - это отчет. Нет картинки, не возникает никакого чувства СОдействия и СОпереживания. Линейный сюжет - хорошая бабцшка и хороший совестливый юноша - это из области фантастики. Именно своей хорошестью они картоннны, и не спасает даже "приводы в милицию у него были".
Обилие местоимений - признак бедности словарного запаса. Местоимения в литературе применяются ВЫНУЖДЕННО, когда нет никакого другого выхода. Я, ты, он, ее, своей, их - паразиты, наряду с "так, как", поэтому", и тд тп.
Этот текст править не надо - его проще зачеркнуть и переписать. Причем не в стиле "Жила - была бабушка, и был у нее волк ручной, и семеро козлят, сорванцов отчаянных"... а показать живого человека с живыми недостатками и достоинствами. У Вас в тексте есть попытка это сделать. Вот.
Виктор молчал. Долго молчал, страшно. Жилы на шее ходуном ходили. Руки в кулаки сжались. А потом сказал:
В этот же день пришлось Вовке уехать. Прощаний не было. Но и злобы в спину не чувствовалось. И на сердце стало чуть легче.
Этот кусочек лучше всего остального. А теперь для примера, я его Вам переделаю по своему, предложу вариант, а Вы уж сами решите, что делать с текстом и моими комментами)
Вовка осекся, глядя, как побелели пальцы Виктора, сжавшие подлокотники. Инвалид молчал, только на шее вздулись вены, да враз потяжелело дыхание. Вовка ждал. Наконец Виктор поднял голову. -Теперь понятно. Замазывать, значит, приехал. Пошел вон. Вовка дернулся было что-то сказать, но осекся. Поднялся, и сутулясь, зашагал прочь. Все! Никаких "ему стало легче, он почувствовал облегчение, и тп". Не надо описывать что происходит в душе героев! Не описывать, а показывать! дВИЖЕНИЯМИ, ЖЕСТАМИ, МИМИКОЙ - ЧЕМ УГОДНО, ТОЛЬКО НЕ ОПИСЫВАТЬ. Это нелегко, но оно того стоит. В финале переход прошло 10 лет надо сделать чуть плавнее. 10 лет срок немалый, и проскочить его половинкой предложения - не лучший выход. Прочтите статью "фокальный персонаж", поможет.
если Вы человек взрослый - за такое произведение Вам должно быть стыдно, и ничего более. Если подросток - не надо писать на тему Бога так, как Вы это сделали здесь. Убого.
0
