3.

Тростина Вечаслава Аркадьевна. Высокая, худая, совсем осунувшаяся, высохшая женщина сорока лет. Волосы уже изрядно подпорченные сединой, неумолимо были выкрашены в противный грязно-малиновый цвет. Глаза у неё были на выкате, мутно-карие. Кожа имела какую-то нездоровую желтизну. На руках у неё были невообразимо тонкие и длинные пальцы, с обломанными, слабыми ногтями. Впалая грудь, потерявшая всякую форму, почти безвольно свисала вниз. Безупречно плоский живот и узкие бедра. Она была какой-то незаконченной. Тётя Слава (как звали её все) давно уже запустила себя, хотя в прежние времена она вызывала даже умиление.

         Судьба обошлась с ней почти жестоко. Она имела мужа-пьяницу и агрессивно настроенного и ни капли не уравновешенного сына. Работала как ломовая лошадь на трех работах. Ходила, всегда сутулясь и опустив голову, и смотрела на всё затравленным взглядом. Это была во всех отношениях загнанная женщина. Быть может от горя и неудач, она сделалась больной и очень неадекватно иногда реагировала на обычные вещи. Голос, раньше имевший сладкие нотки, теперь стал совсем взбалмошным и визгливым. Она сама уже потеряла уважение к себе, и не просила его у других.

         Теперь никто не вспомнит, как когда-то давно тётя Слава была молодой, подающей большие надежды художницей. Об этом она и сама забыла. Перед тем, как Вечаслава сделала одну, единственную ошибку, за которую расплачивается до сих пор, она была счастлива и талантлива, купалась в лестных отзывах своих художественных наставников и восхищениях сверстников. А потом она променяла самое дорогое, что у неё было – талант, на образование экономиста. Надо признать, что специалист из неё получился никакой или, вернее сказать, никакого специалиста из неё не получалось. Кое-как окончив институт, вышла замуж за такого же никакого юриста и окончательно похоронила свою жизнь, воспитав никакого сына. Время не пощадило её, лишь усугубило ошибки. Время вообще не щадит людей, которые меняют себя на не свойственное им, время любит честность.

         Тётя Слава - моя соседка, которая придумывает разные, иногда доходящие до абсурда, причины, чтобы забежать лишний раз к кому-нибудь, из живущих с ней рядом, и занять у них времени на свою никчемную жизнь. Дура. Пока мы живы, ничто не кончено. Надо просто сказать: «Стоп».

4.

         Стоп.

Новое развлечение двадцать первого века. Хлеба и зрелищ по-прежнему просят люди, и нам их подают, просто во все более изощренных формах. Реалити-шоу.  Наблюдаешь, как ссорятся, мириться, плетут интриги и ставят подножки обычные люди. В такие моменты забываешь о себе, проблемах, переживаниях и невыносимой усталости. Проживаешь их искусственную, выдуманную жизнь. Мозг отключается, полностью расслабляется, не думает, не анализирует, не получает информации. Ты – это пустое, обмякшее тело, бесцельно пялящееся в телевизор. Реалити-шоу ест твои мысли, питается твоими умственными способностями, а взамен  получаешь свободу от проблем, переживаний и поисков. Ложную, ненужную свободу. Но так проще жить, так гораздо легче. Я знаю это, потому что сама этим болела. Излечилась.

         Стоп.

В наше время, в общем-то, мало, что стоит читать. Поколение книг ни о чем. Это всё из-за цензуры! И где свобода слова? Раньше пропускали только книги не угрожающие государственной идеологии. Теперь пропускают всё подряд, и среди этого дерьма теряются весомые, нужные. Поменялась политика.  В Советское время был авторитарный режим, в современной России – липовая демократия. Ни одно устройство человеческого общества не даст тебе свободы, ты ответишь за всё, что сказал, сделал, придумал, за каждую идею, за каждый шаг в сторону. Если ты пишешь, то, что может открыть глаза, то тебя печатают, потому что демократия, но если это обличает нашу жизнь, то тебя никогда не найдут на книжных полках! Всё уставлено книгами о гламурной жизни, о пьянках, гулянках и тусовках, дешевой фантастикой и пошлыми бульварными романами, детективами, бредовыми стихами. Тебя не найдут – будь уверен! И это касается не только литературы, но и искусства в целом: музыка, живопись, архитектура. Нужно уметь фильтровать. Фильмы, книги, людей, картины, музыку, слова. Потому что это всё влияет на ваши мысли, которые во что бы то ни стало нужно сохранить чистыми, ясными. Качество вашей жизни зависит от вас. Выбирать самое лучшее, а остальное должно проходить на мимо, не загрязняя вашего сознания.  Перебирать, пробовать много всего. Среди барахла и пошлости вы обязательно отыщите истину. Игра стоит свеч!

Стоп.

Двадцать первый век – это попса. А реклама – новая власть. Люди разучились думать в своем большинстве, да и по одиночке тоже, это слишком сложно. За нас уже подумали. Мы носим то, что модно, мы слушаем то, что уже заездили по радио и музыкальным каналам, мы читаем то, что у всех на слуху. Мы хотим жить как голливудские звезды. Быть очень богатыми и чересчур знаменитыми. Чтобы пара именных носков стоила больше, чем пара здоровых почек. Чтобы менять машины чаще, чем перчатки. Чтобы смотреть на себя любимых с экранов телевизора. Чтобы унижать людей и иметь власть. И с помощью пластической хирургии сделать себе тело своей мечты, которое скроет изуродованную, усыпанную стразами душу. Одни эти мысли – это уже предательство себя. Будто имея все это, ты станешь полезным, сделаешь мир лучше. Для меня в этой системе места нет. И это определенно радует.

Стоп.

Мне больно смотреть, как погибает страна, которую я так люблю и ненавижу одновременно. Россия, которую ни на что не променяешь, которую никогда не забудешь, которую, не смотря ни на что, будешь чтить. Как мало осталось людей старой закалки, которые знают цену образованию и понимают важность каждой профессии, осознают, что каждый должен быть на своем месте и не лезть туда, где ничего не понимает, на которых держится ещё наша страна. Из сильного народа мы превращаемся в разрозненных, жалких, глупых людишек. План геноцида осуществляется успешно. Нечего придумывать, уже давно все придумали за нас американцы. У них черным по белому написано, что во чтобы то не стало нельзя допустить ничего подобного железного занавеса, что страну нашу нужно уничтожить изнутри, незаметно. Расстроить литературу, живопись и искусство. Подменить все ценное на ложное. Пропагандировать секс, насилие, разврат, пьянство, наркоманию, разжигать национальные войны. Делать ставку на молодежь, растлевать её, владеть её разумом, воспитывать в них отвращение к собственной стране. Все так и есть. И секс, и насилие, и разврат, и дети начинающие пить с 11 лет и спивающиеся к 30 годам, наркоманы, ублюдки, выросшие на порнухе и боевиках. Национальная неприязнь: мы совсем утратили понимание того, что Россия изначально была многонациональной страной и в этом всегда была её сила, потому что чистая нация - это мертвая нация. Мы чтим Гитлера и его идеологию, из-за которой наши деды героически погибали, чтобы дать шанс, однажды, родиться нам, мы прославляем то, с чем боролись и что победили. Сами себя до тошноты и рвоты мы опустили уже ниже некуда. Молодое поколение не способное на собственные мысли, идеи или хотя бы высказывания, не способное родить и воспитать здоровых, сильных и умных детей, утонувшее в агрессии и разврате. Теперь нас нечего бояться, мы не представляем большой угрозы. Бояться надо таких, как я. Потому что я знаю, чего хочу от жизни и знаю, как этого достичь.

5.

         С чем-то соглашаться или не соглашаться бессмысленно. Что-то отрицать или не отрицать бесполезно. Мы живем бок о бок ещё с шестью миллиардами человек – выделиться не возможно. Двадцать первый век не рождает великих людей, он рождает помешенных на идеях личности, старающихся изо всех сил стать необычными, он рождает ВЫДЕЛЯЮЩИХСЯ людей. Их двигает вперед, вдохновляет, стимулирует – мечта быть уникальными, не похожими на других. А великих людей двигала жажда познания и обретения смысла, особой внутренней силы, которая стала бы им оплотом, ведь многие знания, преумножают скорбь. Разница в том, что одни живут, чтобы быть смыслом собственного существования, а другие ищут смысл, чтобы жить, а не существовать.

         Мне всегда казалось, что талант сам себя продвинет, он не нуждается в пиаре и вложениях, но я ошибалась. Не в наше время, сейчас слишком много замешано на деньгах, продвигают бездарностей, и мы вынуждены слушать, смотреть и читать то, что нам подсовывают. Если бы у меня были деньги, большие деньги, которые я пыталась честным путь заработать все это время, я создала бы свою империю. Находила бы людей, которые проходили бы тщательный отбор, и те, кто оказался бы достойным, я давала бы им денег на осуществление мечты. Что-то вроде интеллектуальной гонки. Суть в том, что, если помогать продвигать людей, то только тех, кому есть что дать, тех, кому есть что сказать, не ограниченных, а всесторонне развитых.

         Всю свою жизнь я борюсь за право дать этому веку шанс увидеть новые таланты, которые может быть станут великими людьми с течением времени, ну или хотя бы ярчайшими представителями нашей эпохи.

6.

Табличка на двери гласила: «Зав. Отделения реанимации и интенсивной терапии Хлодников М.К.». Максим Константинович недовольно открыл дверь собственного кабинета. Он находился в том настроении, когда с легкостью и удовольствием раздражаешься, подсознательно ища жертву, на которую можно выплеснуть свою агрессию. Заварил себе быстро растворимый кофе, который был отвратителен, как, впрочем, и всегда. В дверь постучали. Семь утра.

-Войдите,- почти обрадовано проговорил Максим Константинович, надеясь, что это и будет та самая жертва, которой придется пострадать на благо общества.

-Максим Константинович, там из второй палаты женщина Ольга Андреевна Сокольникова…

-Стало хуже?

-Умерла,- тихо проговорила совсем еще юная медсестра.

-Полагаю, от меня требуется зафиксировать время смерти?

-Да…

Максим Константинович поставил чашку с кофе на край стола и быстрым, торопливым, немного надрывистым шагом направился в палату номер два. Женщина лежала на кровати рядом с окном. Рука была еще теплой. Уголки губ опущены вниз. Расслабленное лицо холодного, медного цвета. Морщинок почти не было, будто со смертью она помолодела. Запах мочи, хлорки и лекарств.

-Время смерти: семь часов двенадцать минут утра,- сказал Максим Константинович медсестре. И вышел из палаты таким же надрывистым, поспешным шагом.

         За двадцать лет практики Хлодников научился скрывать переживания, но так и не смог привыкнуть к смерти, не смотря на то, что отделение, в котором он работал, было для тяжело и неизлечимо больных. Он лучше других знал, что человек умирает в пять фаз. Сначала отказывается умирать, потом впадает в бешенство из-за своего бессилия, следом смиряется со своей участью и будто начинает вымаливать лишние дни, поняв, что это бесполезно начинается депрессия, наконец, соглашается и старается провести остаток жизни мирно и счастливо. Кто-то пропускает некоторые стадии, кто-то не доходит до последней, у кого-то несколько стадий проходят почти за считанные секунды. Но, в общем целом, все именно так, когда ты знаешь, что скоро умрешь. Хлодников всегда жалел людей умирающих неожиданно для себя, не потому что они умерли (что уж лукавить: все мы смертны), а потому что они не были к этому готовы. Для себя он желал бы смерти от старости или от болезни, только чтобы знать и успеть поразмыслить, проститься, пожалеть и отпустить, чтобы быть готовым. Подумав об этом в очередной раз, Максим Константинович глотнул совсем остывший кофе, сморщился от его вкуса и принялся за работу. От его прежнего раздраженного настроения ничего не осталось, он просто о нем забыл.