Я иду по городу. 
По улице. 
Я не знаю, как так вышло, но я не осознаю, где я иду. Это вообще мой город? Или другой какой?
Вроде, я уже видел эти магазины и перебегающую через пешеходный переход с подвязано-сломанной лапой дворнягу... А может, это было сегодня...часом раньше. 
А сколько я уже хожу?
Не помню. Кажется, долго. Но ноги ещё не болят, стало быть - не критически долго.
На каком языке говорят прохожие? Русский, кажется. Или оно только кажется?
Замёрзли руки.
Снега нет. Дождя - тоже. Ветер.
Как я сюда забрёл? 
Где я был 10 минут назад? 
Почему ноги мокрые?
Что было вчера?
Не знаю, не понимаю, не хочу, не…
Плечи болят. Что там в портфеле? Лень смотреть. 
Так почему же ноги мокрые? 
Лужи.
Так дождя же нет… Или был?
Небо странное. Нет солнца. Нет облаков. Нет туч. А небо – есть. Поблекшее. Выцветшее. Не чёрное, не голубое, не серое. Какое-то не такое. Не живое. Или живое, но спящее. Еле дышащее. 
Странно, что я иду. Надо бы остановиться – спросить прохожих, как добраться до дома. А я иду. Куда?
Прохожих много. Необычно много. 
Улица узкая, будто кто-то обеими руками сдавливает её с обеих сторон.
Мне страшно. Или это волнение?
Я не могу думать последовательно. Мысль не может зацепиться одна за другую. Память слабо фрагментарна. 
Небо не выходит из головы. Почему оно такое? А может оно всегда такое? Я часто на небо не смотрел. По крайней мере, не помню, чтобы смотрел.
Люди идут на встречу. Много людей. Как я ещё не столкнулся с кем-то? 
Ой, как спина-то болит. С чего это она?
Остановился.
Правду говорят, что ноги начинают болеть, когда ты останавливаешься. Думаю, поэтому марафонцы не останавливаются. Ну, и из-за времени тоже, наверное.
Щёки горят. От стыда? Холода? Болезни? Не знаю.
Осознаю, что потерялся. Оборачиваюсь. Трамвайная остановка.
А она откуда здесь взялась? Не было же её тут. Минуту назад, клянусь, не было.
Зазвонил телефон. Быстро проверяю все карманы и не нахожу его.
Знакомая мелодия. Это не у меня. Это у девушки. Она, видимо, трамвая ждёт. Говорит по-русски. Но я ничего не понимаю.
Чувствую беспомощно.
Надо что-то делать. 
Письмо написать?
Глупая мысль. И как она ко мне пришла? С чего письмо-то? Кому? 
Бабушке.
Почему бабушке?
Не знаю.
Хочется сесть прямо на мокрый от дождя, которого не было, асфальт. 
Сел.
Ох, глупо-то как! Зато ноги болят меньше. 
Надо что-то делать. 
Девушка закончила говорить. Меня не замечает. Либо делает вид, что не замечает. А прохожих всё так же много – как в воскресенье на Ленина. 
Надо домой иди. Сколько времени? Надо спросить кого-нибудь. 
С нечеловеческим усилием встаю. Пытаюсь остановить женщину лет 37, идущую в сторону, обратную моему первоначальному и непонятно как заданному направлению. 
Спрашиваю. 
Что это? Голоса не слышу. Она, кажется, тоже. Идёт, не останавливаясь. Пытаюсь встать на пути. Не успеваю – женщина проходит, так меня и не заметив. Говорю, не говоря ни слова.
Стоп. У меня же часы были. Вспотевшей рукой в надежде оттягиваю рукав серого пальто – и вижу желаемый циферблат.
21:03. По небу не скажешь. По нему вообще ничего не скажешь. Светло ещё. Поздняя весна. Или ранняя осень? 
Вещи не склеиваются в единое целое. Паники нет. Хотя должна быть. 
Куда люди идут? Домой? На работу? Почему я никого не знаю? 
Чувствую, будто из пальца течет кровь, но она не течёт. Останавливаю взгляд на том же циферблате. Замечаю, что часы стоят. То есть я не знаю, сколько времени.
Хочется пить. 
Сколько мне лет? 17 должно быть. Я должен быть в школе, наверное. Но почему я здесь? И, главное, где это – здесь?
Фонарные столбы, светофоры, прохожие, магазины не дают никакой подсказки. Память есть, но её нет. Я помню, как ходить. Думаю, что помню, как держать вилку.
Я не голоден.
Хочу позвонить кому-нибудь. Телефона нет. Мне нужно услышать голос. Люди идут безмолвно. По крайней мере, для меня. 
Я не вижу конца улицы. Оборачиваюсь. Не вижу начала. Машины линейно движутся в обоих направлениях.
Не вижу деревьев. Зато под ногами валяются чёрно-белые листья. 
Рядом булочная. Запаха не чувствую. Нос заложен? Ещё бы - промёрз. 
Я стою на месте, но я в движении. Девушки уже нет. Трамвайной остановки тоже. Ничего – у меня билета всё равно с собой не было.
Где-то раздается хлопок. Я оборачиваюсь. Это звон колокола маленькой церквушки на другом конце не заканчивающейся улицы.
Откуда-то слышен свист. Снова верчусь. Это не птица, это щелчок зажигалки прохожего. Он курит. Дыма не видно. Он растворяется в небе.
Мои чувства притуплены. Частично. Я плохо слышу, что происходит. Зато отлично вижу. Я не болен. Нет же?
Мне легче ставить точки в размышлениях. Запятые даются труднее. Двоеточия – невыносимо.
Где-то должна быть река. Это так чувствуется, может - кажется. А в чём разница?
Нужен шарф. Синий. Мне не хватает цвета. 
Ремень сильно затянут на поясе. Ослабляю. Делаю вдох.
Родители волнуются, наверное. Надо что-то делать.
Почему я не прекращаю двигаться, или почему обстановка не меняется?
Я один. Но с прохожими. Кто эти люди?
Я чувствую, что знаю ответ на вопросы, но не помню его.
Что-то случилось?
Сломалось?
Пошло не так?
Где? Когда? Почему?
Я виноват? Или кто-то другой?
Можно ли ещё исправить?
Или я здесь навсегда? 
Навсегда – это на когда? 
Дорога впереди переходит в небо. Хочу остановиться. Не могу. 
Это всего лишь мост.
Логарифм 8-ми с основанием 2 это 3. Помню. 
Последний человек, с кем я говорил…? Не помню.
Моё имя – Том. Помню.
Твоё имя…? Не помню.
Кто ты? И почему ты – я? Я путаю что-то, наверное…
Где-то должна быть ошибка. Они всегда есть.
Я люблю больше карандаши, чем ручки.
«Родина» пишется с большой буквы, а «любовь» - с маленькой.
Мне нужны перчатки. Я не чувствую рук. Закутываю их длиннющими рукавами пальто.
Хочу петь. Не помню слов. Но там было что-то про любовь, не про Родину.
Кто-то говорил, что «относительность заключается во всем». Кажется, и в этой улице.
Надо только её понять.
Не помню формулу вычленения относительности жизни…
Либо это была «поразительность жизни»?..
Моя учительница прожевывает слоги. 
Но ведь поразительность с относительностью от этого не меняются?..
Голова кружится.
Везде есть конец.
Кроме прямых и лучей. Может, эта улица – прямая? Или хотя бы луч?
Я больше не чувствую боли в ногах…
Не так.
Я больше не чувствую ног. Я лечу?
Нет – тротуар всё так же под ногами. С глупым узором тротуар.
Постепенно подхожу с опасением к мысли – может, я умер?
Нет.
Сердце бьется. Грудь поднимается в дыхании.
Точно нет.
Постепенно начинаю терять ощущения. 
Нет, не умираю. Не отключаюсь.
Просто нет боли в обветренных губах. 
Нет давления тела на землю.
Нет сжимающего давления часов на запястье. 
Нет натёртых новыми ботинками мозолей.
Всё то же. А чувств нет. Что с ними? 
Где они? Вернуться? Когда?
Я не могу уследить, как теряю их. 
Это не останавливается.
С каждым новым перекрестком – я всё ещё в движении – из меня выпадает что-то важное.
Ощущение тепла.
Жажды.
Желание найти дорогу домой.
Чрезмерное любопытство.
Забота о животных.
Желание бороться со злом.
Черствый атеизм.
Усталость.
Каждый новый шаг становится прощанием с чем-нибудь.
Каждый.
Новый.
Шаг.
В итоге, я добираюсь до моста, который – казалось – был так близко, но оказался ужасно далеко.
У входа на мост я теряю…
Слова.
Язык.
Сложные предложения.
Они испаряются. 
Я зову на помощь.
Не имеет смысла.
Достигнув вершины моста, я теряю…
Надежду.
И.
Любовь.
Остается лишь холодный детерминизм, переходящий в никуда.
Я всей сущностью медленно растворяюсь в небе на вершине моста.
В странном небе.
В небе, которое меня волновало.
Я отрываюсь от поверхности земли.
Я – кажется – не существую. Но я определенно жив. В этом нет никаких сомнений.
Что со мной?
Я вижу толпы людей, идущих подо мной. Живущих, любящих, работающих.
А я иду куда-то в другое место.
Не думай, что я умер. Ты, кто бы ты ни был.
Я жив.
Но я теряю сознанию. Кажется – теряю разум.
А люди идут и не обращают на меня никакого внимания.
У них есть более важные дела.
Или - более важные есть у меня. 
Сознание растворяется во мне.
Как сахар в горячем кофе.
Я не могу с этим ничего поделать.
Перед тем, как через секунду я отключусь.
Навсегда ли?
Я увижу одного человека в толпе, который поднял голову и подмигнул мне.
Люди так иногда делают.
Да, иногда, говорят, даже удачно.