Короткое описание: Я часто бывала там; не раз бродила по тем местам, вдоль дикого берега; встречала людей серди гор и моря - они всегда были вдохновением.
1
Светящиеся на солнце рельсы возвышают над собой легкий мираж, искажающий изображение неуловимым дребезжанием. Солнце стремится к линии высотных зданий и заводских труб, виднеющихся в лапах горизонта. И все исполняется предсумеречным волнением, бодростью и тоской, парадоксально сливающихся воедино.
Кремово-желтые стены вокзала окаймляют отдельный мирок стука колес, шипения и пара поездов, обязательно покидающих это место. А солнце освещает полупрозрачные навесы тенистых платформ, обманывая их и проникая внутрь.
Невысокая девушка, слегка склонившись над свои рюкзаком и придерживая его рукой, воображала себе все ту же картину, стараясь, однако, увидеть со стороны и саму себя.
В ее представлении платформа, на которой она стояла, и приближающийся поезд, были трамплином, на котором она резво прыгала все выше, и выше, пока не достигнет столь высокой точки, чтобы следующее ее касание к трамплину, самое усердное и вдохновленное, стало шагом навстречу желанной судьбе.
Билет, который она держала в своих бледных руках, испещренных тонкими венами, напрасно рвался за легкими порывами жаркого ветра. Она сжимала его так, что он получил вмятину от большого пальца примерно в том месте, где пишут вагон, плацкарт, купе, места. С обратной стороны тихо просвечивалась влажная спираль, прикрываемая тонкими указательным и средним пальцами.
Так ловко в голову, осветленную яркой надеждой и сладким ожиданием, заскочила мысль о том, что все это может оказаться не явью. Но девушка поправила волнистую прядь, что умудрилась выбиться из аккуратного высокого хвоста и слегка завиться. Больше эту прядь не победить – она так и будет свободно болтаться перед ухом, то и дело, прилипая к потной щеке Она поправила прядь, и улыбнулась сама себе, обращая взгляду к полупрозрачной крыше платформы, через которую в полдень можно заметить расположение солнца. Но теперь оно склонялось за ее спиной, скрывая лучи уже в фасаде вокзала. И она продолжала размышлять о том, как же вся эта сцена выглядит в стороннем и совершенно ином взгляде – с партера или же бельэтажа.
Между тем, тяжелый резкий свист, доносимый слева, предзнаменовал всеобщее волнение и радость. Сопровождаемый чемоданными возгласами «наконец-то!», он свистел все громче и яростнее. Огромные часы, указывающие время прибытия, нависали над его силуэтом, но он опережал их на семь минут и подходил все ближе, снижая скорость.
Внезапно, как самая ожидаемая неожиданность, вернее, неожиданная ожидаемость, он оказался совсем рядом – весь скрипящий, дымящий, пыхтящий. Настоящий поезд! Такой огромный, что невозможно вообразить: неужели внутри он еще больше? Все его заклепки, винты, гайки, всевозможные стальные швы разойдутся изнутри, сохраняя прежнюю наружность!
Девушка вспыхнула и посмотрела на многотонные ржавые, со скрипом и шипением полировавшие рельсы, колесные пары, по которым готовился стучать тяжелым металлическм инструментом мужчина в измазанном машинным маслом ярко-оранжевом жилете и косо сидевшей кепке.
Поезд проезжал мимо, и, казалось, умчит себе в одиночестве на юг, не нагруженный ни людьми, ни их чемоданами, ни прочими заботами, но вдруг затормозил.
Большой рюкзак, что девушка, придерживая за ручку, опустила сейчас на землю, был почти в половину ее собственного роста. Она оглянулась и облегченно вздохнула. В ее висках громко бились с берегом волны.
- Все-таки это не сон? – вопросил внутренний голос.
- Как знать! – последовал ответ.
- Нет! – прошептала Настя и широко улыбнулась, провожая взглядом замирающее скольжение поезда. – Нет, это точно не сон!
Она обратила взгляд на рюкзак и неловко поправила его, слегка приподняв и переместив. Это движение сопровождалось грубым движением девушки и глухим металлическим звоном. Громоздкий рюкзак все равно продолжал клониться, словно неваляшка, то в ту, то в другую сторону, как бы она его не поставила. Девушка вздохнула и с укоризной оглядела его, облокотив о ноги.
Как она только умудрилась вместить в него и двухместную палатку, и спальник, и небольшую газовую печечку с баллонами, размерами, каждый, с мужскую ладонь?! А также: посуду, одежу, набор лекарств, настоятельно вложенный ее матерью, дополнительную подстилку, постельное белье, несколько фонариков, пару книг, тетрадей, блокнотов, альбомов, красок и целый пенал с карандашами, ручками и кисточками. Еще и надувные подушки, батарейки, легкую, но объёмную материю для тента, резиновые босоножки, шляпу с широкими краями, доску для будущего столика, скотч, клей, маникюрный набор, мочалку, шампунь, полотенце, дополнительный небольшой рюкзачок для походов, набор для макраме и много чего еще. Все это было прилежно запихнуто – иначе не скажешь - хрупкой женской рукой в этот мешок, к которому также было прикреплено по бокам и пару карематов. А через ее левое плечо у нее свисала небольшая сумочка с документами, деньгами, расческой, зубной пастой, щеткой, зеркальцем, телефоном, полулитровой бутылкой воды и электронной книгой. Признаться, в сумочке этого барахла было значительно больше, чем в рюкзаке.
Поезд остановился, и спустя пару минут открылись двери вагонов, из которых лениво выпрыгнули проводницы и проводники – по паре на вагон. Они выходили так, словно вылизали из темных тысячелетних пещер, вываливались, узрев свет впервые за долгие годы. Потягиваясь, упитанные женщины в синих юбках, белых блузках и, как одна, с закрепленными ракушкой волосами, отправляли ни чем не отличную друг от друга одежду, громко вздыхали, радуясь легкому ветерку, и отгоняли пассажиров, стремящихся зайти в вагоны как можно скорее.
- Погодите! – вопила проводница с багровыми губами.– Не объявили еще!
- Не мне решать! – кричала кому-то другая с перламутровым блеском на розовых губах.
Пассажиры стояли перед поездом в недоумении, опираясь на собственные чемоданы и прислушиваясь к звукам и вглядываясь в лица проводников и пассажиров.
Вскоре в рупоре платформ раздался сжеванный женский голос, вещавший о прибытии поезда сего маршрута, времени и места, какое требовалось Насте. Женщина объявила нумерацию вагонов.
Спустя мгновение пассажиров стали запускать в разных оттенков синего и зеленого вагоны. Они резво кинулись на поиски, снуя и летая взад и вперед по платформе с чемоданами в зубах, удрученные отсутствием на некоторых вагонах табличек с наименованием и номером. Некоторые пассажиры, периодически замечая на вагонах надписи вроде «Харьков-Ровно», в панике кидались с расспросами к проводницам и проводникам. Последние огрызались, мол, все на юг, к морю, и сразу спрашивали вагон, а затем, широко размахивая то левой, то правой рукой, объявляли: «Туда!», «Вон туда!», «В хвост!» и так далее.
Взвалив на плечи рюкзак, девушка отправилась на поиски своего вагона, сперва рассеянно осматриваясь вокруг и надеясь найти помощи от кого-угодно, а затем, упорно впиваясь взглядами в окна вагонов, резво пошла вперед, держа под носом свой билет. Перед вагонными дверями уже выстроилась очередь пассажиров, направляющихся на юг – соответственно они были и одеты. Легко можно отличить человека, едущего куда угодно, от человека, едущего на отдых.
Девушка прошла в голову поезда. На пятом по счету вагоне не было таблички. Она встала в очередь.
- Это пятый? – громко спросил проводницу рослый мужчина.
- От хвоста! – крикнула женщина, махнув рукой с чьим паспортом.
Настя всполошилась и поспешила в хвост поезда. Там, девятый по счету от головы, и находился ее вагон номер пять.
Некоторые зеваки, когда девушка встала в очередь, бросали озадаченные взгляды на одинокую путницу с огромным туристическим рюкзаком. На ней надеты шароварные штаны из легкой, почти воздушной парашютной ткани, и светло-голубая футболка с изображением цветущего дерева. Больше внимания она привлекала, когда в сумочке ее затарахтел сотовый телефон. Оттого она всполошилась, уронила рюкзак на ногу какому-то мужчине, и, извиняясь, стала рыскать в сумке одной рукой, притом пытаясь не посеять в этом процессе билет, находящийся в другой руке, а ногами придерживая рюкзак.
Когда она, наконец, нашла в сумке телефон, сложно было представить более разочарованное лицо, чем ее лицо в тот момент, когда найденный, наконец, телефон перестал звонить. Печально вздохнув, она подняла глаза и увидела взгляды людей, уставившихся на нее. «Делать вам, что ли, больше нечего?!» - подумала она, когда телефон вновь зазвонил, и она ответила своей маме:
- Алло! - сказала она прижатому к уху телефону. – Что ты хотела?
- Ты уже села? – спросила мама.
- Нет, но уже сажусь. Все в порядке.
- Паспорт не забыла?
- Нет, мама, не забыла, - сказала она, инстинктивно проверяя наличие паспорта в сумке.
- Проверь!
- Мама, я все проверила!
- Ладно, верю… Как тронешься, позвонишь! - сказала мама.
- Хорошо.
- Не забудь! - сказала мама.
- Не забуду.
- Забудешь! – сказала мама. – Я сама позвоню через полчаса.
- Ладно, - сказала девушка и добавила: - Мам, мне пора! Моя очередь садиться подошла… Ой! А где мой кошелек?!
- Настя! Если ты чего-нибудь учудишь, попадешь в неприятности или найдешь еще какие-нибудь приключения на свою наивную голову, я тебя одну в следующий раз только с мужем пущу.
- Мама! – крикнула Настя. – Какой муж? Мне только двадцать!
- Не вздумай мне, кстати, первого попавшегося домой привести! - сказала мама.
- Я тебе троих привезу! - весело ответила Настя.
- Ладно - одного! Но троих! Ты же их доведешь, - сказала мама. – Бедные мальчики…
- Поэтому забудь о женихах. Мне бы сначала себя найти, а потом уже… - она вздохнула, - мужа.
- Это меня и пугает, - сказала мама.
- Все равно я вся в тебя. Во мне этого не искоренить.
- В этом ты права… - подтвердила мама.
- Да где же он?
- Кто?
- Да кошелек!
- Вот же бестолочь непутевая!
- Чего это сразу?!
- Да потому что нет у тебя кошелька! Тебе что-то в одном и том же месте хранить…
- Знаю-знаю! Строго-настрого!
- Как тронешься, позвонишь! – сказала мама.
- Хорошо.
- Не забудь, - сказала мама.
- Не забуду.
- Забудешь! Я сама позвоню через полчаса.
- Ты это уже сто раз повторила! – весело возмутилась Настя. – Твоя дочь уезжает покорять волны, горы и степи! Пожелай мне удачи! Я сажусь на поезд к мечте и великим свершениям! К тому, чего я…
- Ой! – крикнула мама в трубку. – Угомонись и садись уже!
Настя фыркнула в трубку и что-то пробубнеоа.
- Ты хоть поезд не перепутала? – спросила мам.
- Как ты догадалась?! Ты же почти угадала!
- Почти?! А ну не чуди, а ни то не поедешь никуда!
- Да ладно, ладно! Поезд вроде тот… Но вокза-а-ал…
Мама громко засмеялась в трубку и облегченно вздохнула.
- Так, хватит ерундой страдать! – сказала она бодро.
- Уже стою возле проводницы. Дать ей трубочку?
Мама отшутилась и что-то передала мужу на той стороне провода, чего девушка не слышала.
- Так, родная, давай, ищи койку! Мы с папой очень переживем, поэтому не балуйся там. Я тебе позвоню через полчаса, - неохотно сказала мама.
- Да я же дочь леса! Так что не переживайте там!
- Леса-то на море больно много!
- Найду! – возмутилась дочь.
- Ладно, ладно! Удачно добраться! – ласково сказала мама, сопровождая слова грустным смехом и вздохами.
- Спасибо! – сказала Настя и повесила трубку.
Она показала пышной и, на удивление, улыбчивой проводнице свой билет и паспорт, а затем неловко взвалила на ступени рюкзак, потихоньку подняв его наверх.
Наконец, запахло вагоном! Удивительный запах плацкарта, что рождает в груди волнение, а движениям придает странную суетливость, разливался по коридорчику и проникал в легкие.
- Здравствуйте! Здесь пятнадцатое место? – тихо спросила она, пройдя кое-как с рюкзаком по узкому коридорчику до середины вагона.
- Да! - ответила пожилая женщина, помогая своей внучке засовывать чемодан в багажное отделение. - Пожалуйста, проходите.
- Здравствуйте, - прощебетала маленькая девочка с косичками и в цветном сарафане, улыбаясь, что называется, до самых ушей. – Меня зовут Принцесса Е-ли-за-вет-та!
- Здравствуйте, - вежливо и с улыбкой, как подобает обращаться к принцессам, ответила Настя и представилась.
Она обратила улыбающееся лицо к бабушке и снова представилась: - Просто Настя.
Бабушка ласково улыбнулась:
- Лариса Петровна, - представилась она.
- Очень приятно! – выкрикнула Принцесса Елизавета, чтобы вновь обратить внимание на себя.
- Я тоже рада знакомству с вами, принцесса! – сказала Настя.
Она отсоединила один каремат от рюкзака, чтобы он вместился в багажное отделение, и, наконец, все смогли сесть на нижние места, ожидая начала путешествия.
Странный трепет поражал Настю, отчего улыбка на ее лице не спадала ни на мгновение. Порой совершенно непроизвольно из ее рта вырывался смешок, и она опускала голову на грудь, поражаясь самой себе.
- Чего ты смеешься? – спросила Принцесса Елизавета.
- А ты чего не смеешься? – спросила Настя, удобнее усаживаясь у окна.
- Смех без причины - признак дурачины! – сказала Принцесса Елизавета и повернулась к бабушке: - Да, бабушка?
Лариса Петровна только молча улыбалась, кивая Насте. Девушка понимающе улыбнулась и сказала:
- Говорят, пять минут смеха прибавляет год жизни.
- Не знаю, так ли это, но с улыбкой точно живется в сто раз легче, - сказала Лариса Петровна, обнимая внучку.
Прекрасный автор, может быть пережил самые сильные переживания когда писал рассказ, но из под пера, увы, это не проявилось. Не хватает перца и изюма. "Ищите и обрящете"
0
