Короткое описание: Когда динозавры были большими...
Улитка
1. Первая грусть
Поднималось красное солнце, рождаясь малиновым дрожащим облаком в выпученных кронах хвойных исполинов. Гордый зверь поднял голову и приоткрыл пасть, обнажая мелкие острые зубы. Плотный и длинный хвост обманчиво вяло покачивался из стороны в сторону. Коготки передних лап соприкасались в воздухе, сплетая воздушные и простые фигуры. Огромные фиолетовые глаза искали что-то в рассветном небе. Взгляд расплывался вдали. Собратья хищника рычали друг на друга, следуя каменистой тропой от гнезда в сторону водопоя. Хищник не оборачивался и не прислушивался к ним. Ему была безразлична их суета. Он достаточно пожил на этом свете и испытывал равнодушие к голоду и лишениям. Холодный, неподвижный воздух был влажным, сумрак растворялся, небо светлело, и если бы не возня позади, лес был бы набит осязаемой тишиной. Двое молодых самцов, что-то не поделив, сцепились в драке и случайно задели хвостами вожака. На этот раз самообладание покинуло хищника, и он гневно зарычал на глупую мелюзгу. Те пугливо бросились в стороны. Сегодня предстояло хорошенько поохотиться, и стая с нетерпением ждала, когда же вожак поведёт их на дело. Они не понимали его тоски, его душевного промедления, а только мечтали поскорее набить животы. Большие глаза поблёскивали нетерпением. Крупные когти на задних лапах клацали о камни. Вожак вздохнул. Его чешуйчатое тело вытянулось, он взмахнул лапами, словно хватал воображаемую жертву, и плавно и грациозно поспешил вниз по пологому скалистому склону. С кудахтаньем и клёкотом его сородичи устремились следом. Они прошли по холму, спустились в платановую рощу, пробежались вдоль медленной реки и снова углубились в лес. Где-то над головами завыла испуганная птица и резко взлетела, шумно качнув ветку. Вожак, не останавливаясь, проводил взглядом её светло-бурые крылья и направился дальше, туда, откуда уже ощутимо пахло добычей. Лес кончился внезапно, уступив место редеющим кустарникам. Светлая равнина, избавленная от тёмноты леса, открылась свободным пространством, на котором то там, то тут лежали сонные длинноногие ящеры. Вожак остановился и принюхался. Остальные охотники столпились за его спиной, предвкушая новое развлечение. Началось! Они дождались! Вожак обернулся и приказал одной группе обойти стадо справа. Остальных он повёл с другой стороны, оставив дежурить в кустарнике трёх самых опытных хищников. Но не успели ещё охотники занять свои места, как стадо в долине всполошилось и в смятении принялось искать опасность. Поднялся гул и топот. Огромные животные суетились, то поглядывая по сторонам, то бросая в сторону дозорных вопросительно-удивлённые взгляды. Та группа охотников, что ушла направо, не дожидаясь команды, атаковала напуганных и потерянных животных. Шум в долине тут же поднялся на новую ступень, и теперь уже вожаку пришлось вмешаться в ход событий. Он услышал болезненный стон одного из сородичей, попавшего в беду. Похоже, юнцы не рассчитали своих сих и напали на крупного зверя. А вот и он. Огромный, сильный и уверенный в себе ящер топтал небольших в сравнении с ним охотников, а те, толкаясь вокруг него, гибли от ударов его копыт. Прочие его сородичи уже улепётывали, но этот зверь продолжал биться не то с отчаянием, не то с ненавистью. Четверо охотников погибли под его ногами. Ещё трое отползали в стороны с переломанными рёбрами. Ещё чуть-чуть, и вся стая бросится в ужасе к спасительной кромке леса. Но в миг, когда судьба схватки уже казалась предопределённой, на спину зверя бросился матёрый вожак. Он уцепился за шкуру добычи, больно и глубоко вонзив в кожу огромные изогнутые когти на задних лапах, коснулся передними конечностями хребта животного, пытаясь удержать равновесие, и впился зубами в шею. Травоядный гигант заревел и качнулся в сторону, пытаясь сбросить с себя охотника, но тот только крепче вцепился в свою жертву. Брызнула на землю кровь. Захрипел и завыл раненый ящер, но голос его быстро слабел. Он медленно развернулся и сделал несколько шагов в ту сторону, куда побежало его стадо, но силы быстро покинули его, и тяжёлая туша с громким шлепком рухнуло на холодный и влажный грунт. Ещё несколько конвульсивных движений, ещё немного усилий, последний вздох… И зверь испустил дух. А вожак поднял гордую голову и спрыгнул с поверженной жертвы. Остальные его сородичи с восхищением взирали на него, но тому не было до них дела. Хищник отошёл в сторону и задумчиво замер, размышляя о чём-то своём. Ему принадлежало право первым отведать добычу, и остальные охотники начали проявлять нетерпение. Ешьте! – велел он им одним лишь взглядом, а затем медленно отвернулся от туши и побрёл в сторону леса. За его спиной хищники раздирали мясо жертвы, насыщая свои стремительные тела, но внимание вожака было обращено в сторону павших товарищей, неподвижными тёмными холмиками лежащими в траве. Нет, у этих охотников нет будущего. Пока их ведёт вперёд отважное сердце, они будут успешно добывать себе еду. Но когда не станет вожака, никто не сможет восполнить эту потерю. А эти, погибшие, но молодые… Они были глупы, но всё же они не отступили, проявив храбрость и упорство. Жаль их. Очень жаль. Так в размышленьях прошёл весь день. Пока стая обгладывала добычу, их вожак бродил и постился, игнорирую призыв голода и утоляя жажду одним глотком. Вечером заморосил дождик, но одинокий хищник не спешил возвращаться к гнезду под навес надёжной скалы. Он и сам не понимал, что он ищет, но стремился найти это нечто, неведомое и важное. А ночью, когда в разрывах низких стремительных туч появились звёзды, он долго рассматривал небо, забывая об усталости и голоде, словно отделяясь от тела и погружаясь взглядом в бесконечную манящую вышину. Он дышал, но не мог надышаться. Он смотрел, но не мог насмотреться. Он ждал, но не мог дождаться. Он верил… Но… Когда утром поднялось долгожданное солнце, растерянные и взволнованные охотники нашли мёртвое тело своего вожака.
2. Отчуждение
Восхитительный, фантастический вид открылся с невысокого холмистого гребня. Залитое светом море, колышущееся вздохами волн, блестело и переливалось в обманчивом движении к берегу. А над морем раскрывалось небесное пространство, заполненное невообразимыми и грандиозными формами. Голубовато-сиреневая пелена закрывала полнеба, взвиваясь у края подобно огромной волне. Над гребнем облачная дымка белела, и в ней становились различимы разрывы, в окнах которых заглядывала незамутнённая голубизна. Пятнистыми белыми стрелками протянулись перистые облака. Ярусом ниже летели, надувшись, тёмно-серые ватные дирижаблики туч. Ветер причудливо поднимал небесные валы, а вся дальняя часть небосвода казалась расчерченной кисточкой, смазанной разбавленной акварелью. Космическое небо. Вдалеке возникали и вовсе удивительные структуры с бледно-молочными спинами и тёмными животами. И только у самой линии горизонта сиреневая дымка обрывалась, открывая нежно-оранжевую узкую полосу заката. Вечернее солнце ещё не опустилось достаточно низко, и висело едва различимым пятном. Человек, поглощённый творением затейника ветра, медленно спустился с холма, осторожно переступая через корни деревьев, прожилками покрывших узкую тропу. Он был стар и слаб, и немного прихрамывал на правую ногу. Но вот под сандалиями тихо зашелестел песок, и человек уселся на неведомо кем и когда притащенное на берег бревно, продолжая любоваться пейзажем. Прекрасное, прекрасное небо. Но здесь, на земле, слабость и боль напоминали о тленности жизни. Вся жизнь прошла в борьбе. С недугами, с непониманием, с презрением, с невежеством. Много было препон на пути… На пути к чему?.. Человек опустил взгляд и прикрыл глаза. Нет, этого он понять не в силах. Такие разные и такие одинаковые жизни. Тот же путь для всех. Школа. Одни и те же книги. Те же знания. Привитые с детства идеалы. Как постулаты – работа, семья, деньги, квартира. Живи, иди дорогой тех, кто прошёл здесь до тебя. Но нет, все тропинки похожи и все ведут к одному концу. Но всё-таки… было же что-то своё. Мать пропадала на работе. Отец напивался с друзьями на кухне. Девятилетний сын быстро делал уроки и стремился на улицу, подальше от алкогольного смрада. – Вова! Подойди! – велел невнятным голосом отец, заметив возню сына в коридоре. Мальчик приблизился, стараясь не смотреть на папиного собутыльника. А тот глядел маслянистыми глазами на паренька, выжидательно так глядел, оценивающе. Отец произнёс: – Что там в школе у тебя? Учишься хорошо? – Хорошо, – тихо, но твёрдо ответил мальчик. – Собрание там когда? – Мама сходит, – последовал продуманный ответ. – Мамка у тебя хорошая, ты её слушайся, – поучительно сказал отец и принялся вспоминать и тут же рассуждать о жизни и поведении, об уважении к родителям. «Я в твоём возрасте…» И так слово за словом, минута за минутой. Под пристальным взглядом понимающе кивающего собутыльника. Мальчик стоял, терпеливо и отрешённо, почти не слушая, что ему говорят. Об одном лишь думал: поскорей бы уже кончилась унизительная пытка. Никогда не буду пить! – дал он сам себе зарок. Клятва, хранимая всю долгую жизнь. Не хочу быть таким, как он! А потом дни, годы. Родители развелись, разъехались, мальчик остался с отцом. После школы пошёл в армию. В первый же день подрался с каким-то наглым хамом, отбиравшим еду у ребят послабее. Через недельку Владимиру преградили дорогу два мускулистых бугая, служившие уже второй год. Парень спокойно выслушал их претензии и угрозы, а затем просто сказал: «Бейте». Но столь хладнокровно это было сказано, столь бесстрашным был взгляд, столь велика готовность вытерпеть всё, но не отступить, что громилы растерялись. И зауважали его. Два года тянулись долго, но ко всему можно привыкнуть. И вот долгожданное возвращение. После армии Владимир по знакомству устроился на завод и простоял четыре года у станка. Получил права, пошёл работать водителем на легковушке. Схоронил отца. Так и не встретил любимую, хоть и мечтал об этом с детства, но сам понимал, что некрасив, никому не нужен. В армии, бывало, кто-то из дружков получит письмо от девушки. Ждали их, верили. А его никто не ждал, но это поначалу не расстраивало. Только после смерти отца, путь и пьяницы, но всё же единственного близкого человека, Владимир стал ощущать щемящую тьму одиночества. Разыскал мать. Та, как оказалось, неудачно вышла замуж и жила теперь в другом городе. Раз в год Владимир навещал её, но вскоре получил письмо: умерла. На похороны не успел. Простоял на могиле весь день и поехал домой. Сменил работу, пересел на грузовик. Потянулись рабочие будни. Дни, похожие один на другой. Ещё верилось, ещё хотелось, чтобы однажды что-то случилось, что-то светлое, необычное, монументальное. Должно же когда-нибудь случиться хоть что-то, ради чего стоило жить! Но ожидание сменялось горестным осознанием, что жизнь прожита, и прошедших лет не вернуть. Молчаливый, угрюмый, непонятый товарищами, но гордо и сурово продолжающий жить всем на зло и себе в первую очередь, Владимир продолжал чего-то ждать. Но дождался только новых проблем. Визг тормозов. Резкий удар. Грузовик качнулся вперёд и резко остановился. Разорвался ремень, и Владимира впечатало в стекло. Тупая беспощадная боль стала подниматься откуда-то снизу. Закрытый перелом бедра, инвалидность, ранняя пенсия. Пьяный лихач, выскочивший на красный свет, погиб за рулём, но родня погибшего во всём пыталась винить Владимира. Угрозы, преследования, гневные звонки по телефону. Человек продолжал держаться и отвечал на угрозы твёрдо. Когда надо было, пускал в ход кулаки. И нередко бывал бит качками, нанятыми роднёй того молодого дурачка. Но годы летели, всё забывалось, успокаивалось. Старость сгибала спину, вытягивала силу, наполняла виски болью. И вот он, разбитый и немощный, сидит на бревне на территории дешёвого пансионата и смотрит на то, как стройными рядами под громоздкими тучами летят кажущиеся крошечными птицы. Он снял очки и несколько раз протёр пальцами уставшие глаза. Внезапно возникло желание выбросить очки в море, но он удержался, не силах преодолеть тёплую привязанность к ним. – Время моё подходит. И ничего уже не нужно, а избавиться от груза нажитого нету сил. Он опустился на песок, прислонившись плечом к бревну, и незаметно задремал, так и не выпустив очки из рук. Но проснуться ему уже было не суждено.
3. Возрождение
Светлый по-летнему день, вдохновляющий на свершения. Пели о чём-то своём стремительные чижи. Ветер приносил запахи утренних цветов. Журчал говорливый ручей, радостно бежавший через широкий заросший травами луг. Вдоль каменистого отполированного водой берега поднимались сорняки и плющи, тянущиеся по холодному боку одинокого гранитного валуна. Листья, влажные от росы, развёрнуты в сторону от монолита, и вниз свергаются звонкие капельки, брызгами разбивающиеся о камни. По стеблям и листьям меланхолично ползают улитки с бледно-сизыми «домиками» и жёлто-зеленоватыми «антеннами». Одна улитка, не останавливаясь, ползёт всё выше и выше, на самую вершину крутого склона. У неё нет воспоминаний, нет разума, нет планов на будущее. Чисты и просты её помыслы и нужды. Но есть что-то, отличающее её от остальных. Не мысль даже, а некая тень настроения, некое странное глубинное чувство, заставляющее бросить всё и стремиться отделиться от одинаковых сородичей, меланхолично пожирающих листья. Улитку тянет вверх. К небу, к космосу, к чужой или своей мечте. Её гнетёт стойкое ощущение чего-то несделанного, непонятого, невыполненного. Миллионы прежних перерождений кричали и требовали свершения поступка, смысл которого оставался неясным. Не шаг к смерти и забвению, а отречение от всего наносного, лживого, второстепенного. Соединиться с материей вечности, раствориться во всезнании. Разделить тоску тысячей прожитых жизней. Словно поветрие. Миг тревоги. Замолкли птицы. Оглянулись крошечные твари. Над пропастью замерло маленькое и слабое создание, ставшее на какое-то мгновение центром вселенной. Спираль раковины, повторяя контуры галактики, вмещала в себе хрупкое тело улитки. И галактика, вращаясь в бесконечном монотонном ритме, вмещала в себе бесконечное число жизней. Время летело по спирали, повторяясь и развиваясь одновременно. Весь бескрайний мир двигался в поисках чего-то немыслимого, важного, неосознанного. Души рождались и умирали, и не всякий получал шанс вновь и вновь возрождаться по велению вселенной и искать, движимый неясным внутренним порывом, искать нечто неясное, ответ на невысказанный вопрос, последнюю деталь мозаики, неотъемлемую, но не обретённую частицу мироздания. Ищи! Забудь о жизни, двигайся, действуй, размышляй! Отбрось всё, что тебе не нужно! Отделись от безликих существ, окруживших тебя своими жалкими потребностями! Иди же вперёд!..
0
