Вчера волны вынесли на заброшенный песчаный пляж утопленницу. Юную девушку. Я смотрел на неё как завороженный. До этого мне уже приходилось видеть мёртвого человека, обычные похороны. Но эта была совсем не такая. Даже нельзя было подумать, что она мёртвая. Русалка какая-то или что-то очень сказочное, совсем не похожее на мёртвого человека. Единственное, что её выдавало – это цвет кожи, свойственный скорее дельфинам или голубым китам, чем человеку (если он конечно не мёртв). А она была мертва и лежала совершенно неподвижно и умиротворённо. Быть может, это не смертные кандалы сковали её сердце, а морские растения обвили маленькие ножки плотной паутиной, желая навсегда оставить образец земной красоты у себя. 
     Утопленница лежала на просоленном песке в совершенно непринуждённой позе. Казалось, что она просто прилегла на холодный песок, утомлённая длительной прогулкой по пляжу. Она была так прекрасна в своих синих мёртвых красках. Мокрое тело, холодное как океан пахло морскими водорослями и солью. Тоненькие ручки скрестились на лбу, свисая на глаза, как бы прикрывая лицо от солнца. Длинные голубые ногти вплелись в причёсанные неугомонными волнами волосы, не давая им рассыпаться под иссушающим солнцем. Руки закрывали почти всё лицо. Лишь только присыпанные солёной пудрой ресницы выглядывали между пальчиками. Губы затихли навсегда, но упорно сохраняли лёгкую Джакондовскую улыбку. Шею и грудь облегала белая материя, некогда служившая одеждой. Изрезанная острыми ракушками, она превратилась в белые полоски ткани, едва укрывающие стыдливую утопленницу. На мочке её правого уха висела, уцепившись единственным своим мускулом, чёрная отполированная до блеска устрица. Не желая покидать заледеневшее творение божье, она столь плотно прижалась к тонкой коже уха, что, казалось, кровь вот-вот брызнет из пореза. Но кровь в её венах уже давно перестала реагировать на жизненные увечья. Она застыла, как только ощутила холод океана.  
     Морские травы теперь её одежда. Холодные океанские течения теперь её кровь. Она стала частью океана. Частицей самой прекрасной синевы на свете. Этой синевой теперь пропитана каждая клетка её мёртвого тела. На коже не было ни царапин, ни порезов. Подводная живность не тронула тела утопленницы. Для них она была почти своя.
     Я не мог понять, почему столь красивое и некогда живое существо предпочло земле океан? Чем неизведанная тьма привлекла её настолько, что она навсегда отреклась от земного существования? Может, именно в океане видела утопленница, будучи ещё землянкой, настоящую свободу, совершенство бытия? Сроднившись с ним, она действительно в каком-то смысле приобрела некую совершенность. Волосы и кожа стали более гладкими, голубое тело приобрело неведомую доныне гибкость. Земные болезни и печали её больше не трогали. Морская соль навеки сберегла красоту и юность.  
Сквозь мысли о прекрасном, нотки гуманности и человечности тихонько прокрались в моё сознание. Мне подумалось забрать тело девушки и похоронить где-то под зелёной ивой в окружении жёлтых одуванчиков. Я посмотрел на неё. Она лежала так умиротворяющее и непринуждённо, что я не посмел нарушить этой гармонии. Я решил отдать своим мыслям приближающуюся ночь. 
     Утром я надумал похоронить тело на холме в сосновом лесу. Но когда я пришёл к месту, где оставил вчерашнюю находку, чувство леденящего страха охватило меня. Мне показалось, что утопленница лежит намного ближе к океанским волнам, чем вчера. На несколько секунд мне даже почудилось, будто она так хотела назад в синюю бездну, что, приложив последние силы, проползла два метра в сторону воды. Или даже сам солёный океан приблизился к ней, чтоб забрать и приласкать своей ледяной солёной печалью. Может даже луна, из-за схожего с океанским туманом блекло-синего цвета сжалилась над разлучёнными и дала волю приливу. Именно в ту секунду, когда бурлящие мутные от песка волны обняли её провалившиеся в песок ноги, я понял, как поступлю с утопленницей. Я встал перед насквозь просоленным существом, взял её на руки, как жених молодую невесту и положил на затихшие от счастья волны. Утопленница, улыбаясь мне, широко раскинув руки, медленно погрузилась в воду.
     Ночью мне привиделся сон. Я видел бескрайнюю синеву океана, огромных медуз и морских черепах. Среди них вдалеке, плавно плыл голубой дельфин. Позже я разглядел в дельфине мою утопленницу. Она приближалась и улыбалась мне так же, как вчера. Её солёные глаза были открыты. Они смотрели на меня. Прозрачные голубые льдинки, отражающие скудные порции попадавшего в глубину солнечного света. Она была счастлива. Об этом мне сказали её глаза. А солёные губы произнесли: «Умирать не страшно!» 
     Самохина Юлия