Мы с Джимом договорились встретиться в баре «Утёс» ещё вчера, но зайдя туда, Джима там не оказалось. Я зашёл в бар, это было как раз вечером, и оглядев помещение, сиденья - нигде не оказалось моего толстячка. Были молодые девки, подростки, распивающие алкоголь, играла всё та же музыка, но человека, с которым мы обязались поговорить о джазе, не оказалось. Расстроившись тем, что встреча провалилась, я ещё находясь возле двери пошарил в карманах. Нащупав кошелек, я достал его и заглянул внутрь. Отлично, там ещё остались деньги. Немного, не мало, но на выпивку хватит. И следуя к свободному столику, вдруг неоткуда пред глазами появилась та официантка, и впервые представилась: 
— Привет! — завопила она радостным и счастливым голосом, — а я знала, что ты придёшь!. 
"Отлично", - подумал я. Только этого еще не хватало. И поправив шапку, я пошёл все-таки к столику, попросив её отойти. Она же поплелась за мной.
— Меня зовут Синди, кстати! — говорила она всё с той же интонацией в голосе за спиной.
— Блеск! — нервно сказал я, — А теперь ты можешь оставить меня в покое? — попросил я Синди, усаживаясь на стул.
— Ты пришел сюда за мной, красавчик? — искренне улыбнувшись, спросила она.
— Вот уж чего! — отрезал я. — А теперь будь так добра, принеси мне вино! — попросил я официантку.
— Сейчас, красавчик, — и подпевая композиции, Синди пошла выполнять мой заказ.
«Сегодня в баре оказалось гуще, чем в мой прошлый визит» — подумал я.
Играла довольно позитивная песня, о взаимной любви, и низкий женский голос рассказывал о встрече с юношей, в которого главная героиня песни влюбилась. К сожалению, юноша был грубым и наглым и отказывался от любви, но рано или поздно она всё равно возьмет своё. 
«Надеюсь со мной и Синди такого не произойдет. Да и вообще, мне плевать на эту девчонку» — подумал я.
Погрузившись в воспоминания, я не мог понять, почему при каждой попытке что-нибудь достичь, со мной происходила какая-то фигня!
Вспомнив, как мы с одноклассниками хотели заняться группой, и у одного даже был гараж у дома отчима, с которым они с матерью не жили, мы все радостно поплелись туда, и хоть у нас кроме гитары ничего не было, мы сумели разрулить барабаны у местного продавца инструментов, записав это несомненно на счет отчима. Последний об этом узнал, как мы всё проиграли. В том плане, что идея сама рухнула. Дело в том, что организатор, Ким, азиат американского происхождения, встречался с девчонкой Люси. Та была нервная, тусклая и не в себе. Она каждый раз портила нам репетиции, чуть ли не врываясь в гараж и крича: 
- Ким, ты что творишь?! Мы договаривались прогуляться! 
И как бы это не выглядело смешно, всё-таки мои надежды вскипали, точно это вода в чайнике. Был ещё момент, когда мы хотели открыть школьный журнал, поскольку кроме «Ист Ньюс», никакого не было, и им управляли мелкие евреи и вели там эфир о еврейских проблемах, сами не смысля об этом и даже о школьных событиях не говорили, мы решили, что это никчемнейшие конкуренты, которых нам подсунула школа. К нашему огорчению, а точнее к моему, всё провалилось. Какой-то дурак, забежав в наш кабинет, пока Дональд спал, врубил какое-то порево на всю громкость. И так все закрылось.
Я и до сих пор не понимаю, что делаю не так. Или, быть может, всё это происходит по моей вине? Может быть, думал я, если бы я не был с ними всё это время, им бы удалось стать звездами или хотя бы значимыми лицами в нашей деревушке.
Вернувшись в реальность, я застал огромные буфера, красовавшиеся из-под белой рубашки, и они были почти что впритык ко мне.
— Что за чертовщина?! — чуть ли не закричал я, но уняв пыл во время, всего-лишь отодвинулся от стола.
— Ты какого хера вытворяешь?! — спросил я Синди, находясь ещё в недоумении.
— Держи своё вино, красавчик, — и подмигнув, Синди положила бутылку и бокал на стол.
— Я заказывал вроде только бутылку…  Но дело совсем не в этом, черт побери, — нервно завопил я, будто у меня нервный тик.
«Эта девка играет со мной игры» — предположил я.
— Тебе что, не нравятся мои груди, ковбой? — спросила я, поправив их обеими руками.
— Да хватит уже! Тебе что неясно?!
Но она ничего не ответила. Только поправив грудь, она продолжала смотреть на меня. В её взгляде можно было увидеть что-то действительно заигрывающее, манящее.
— С тебя три бакса, - улыбаясь ответила Синди.
— Ну, а может быть два? — включив красноречие, спросил я.
— Нет уж, милый, — хохоча, ответила Синди, — с тебя та сумма, которую я назвала!
— Ты не думала, что ты сдираешь с меня такую сумму? — спросил я.
— Вот уж нет! Это было в меню, хитрый.
— Но я заказывал только бокал с вином, а не целую бутылку! — уже подвинув стул поближе к столу, с непониманием спросил я.
— А это мой план охмурить тебя, как ты опьянеешь, — ответила она хохоча ещё сильнее.
— Вот ты какая, значит? Хитрая лиса, готовая на всё ради поимки жертвы? — сдерживая хохот, спросил я. Но на самом деле мне не было до смеха, ведь эта тигрица планировала заманить меня, чего уж я не должен был допустить.
А тем временем музыка играла громче. Гитары, быстрые барабаны, энергичный и живой вокал поющего — это место мне нравилось всё больше, правда за исключением этой странной и до боли навязчивой девушки.
— Ну, вроде того, — сказала она, — ударила меня по плечу и прикусив губу, поплелась прочь.
— Эй, кричал я ей вдогонку, — что это значит?!
А она только повернулась, послала мне воздушный поцелуй и исчезла из виду.
Переводя дух, я только сейчас посмотрел на бутылку с вином.
На бутылке с вином было изображение пары, любующийся на закат, а вино называлось «Gloria». Что же, попробуем, сказал я себе и раскупорив бутылку, отпил протяжный глоток не наливая в бокал.

Время подходило к вечеру, а мой новый дружище Джим так и не пытался связаться со мной. Вино было уже выпито, у меня осталось малость, а что делать было не ясно. Будучи пьяным, домой возвращаться была не хотелось. Однако, бар не закрывался, а само веселье только начиналось. Бар работал круглосуточно и люди не покидали его, будто жили здесь. Двери то открывались, то закрывались. На двери висел маленький колокол, который издавал звук, когда двери открывались и закрывались. Так я мог слышать, когда кто-то входит или выходит. С тех пор, как я откупорил бутылку, я надеялся, что все-таки Джим заявится со своими товарищами, о которых говорил. Но ни он, ни они так и не пришли. Однако, я ведь и не знал, как выглядят его товарищи, так что и знать не мог будут ли они здесь или нет. Выпив полностью бутылку Глории, я решил не терять времени даром и направился к барменше. Синди нигде не было, и я подумал, что её заменяют. Однако, зная её уже немного, я мог бы догадаться, что она захочет со мной попрощаться. И она могла следить за процессом опьянения. Однако, мне на это было совершенно наплевать. И поднявшись со стула, я побрел к стойке. Не сказать, что я был настолько пьян, что даже не ощущал гравитации, или не мог даже сосредоточиться на чем-то, но идти пока что был в силах, слегка пошатываясь. Подойдя к стойке, я наблюдал за тем, как барменша разливает напитки и перемешивает их.
— Чего уставился, малыш? — спросила меня барменша, не отрываясь от своего дела.
— Эм, — с паузой начал я, — я решил посмотреть, чем вы тут занимаетесь. — Вообще, — добавил я с улыбкой, — я давно наблюдаю за вами.
Расхохотавшись, барменша спросила: 
— А тебе не надо домой? 
— О, нет конечно. Я вообще то уже достаточно взрослый, чтобы не появляться дома и вовсе.
— Как скажешь, милый, — ответила она, продолжая хохотать.
— А вы не видели Синди? — спросил я из любопытства.
— Да, она уже давно закончила смену, — ответила барменша, и немного погодя, словно что-то пытается вспомнить, добавила:
 — Она хотела тебе передать вот эту записку. И положив напитки на стол, вытащила из кармана маленькую бумагу.
Взяв её, я сразу же посмотрел на неё. Оказалось, что эта наглая лиса оставила мне свой номер. Смяв записку, я было положил её себе в карман, но та выскочила из моих пальцев и приземлилась, точно сбившийся самолёт, на пол.
«Чёрт…» – икнув, подумал я про себя.
Немного опустив, я протянул руки к записке, и наконец-то положил её в карман.
Забыв уже о номере и прочем, я спросил барменшу.
– А... – я почувствовал, как мой живот вздулся, я хотел выпустить отрыжку, да такую, что это бы сошлось за атомную бомбу, но благо сдержался, – и добавил, – А как вас зовут?
Барменша только улыбнулась, потом смешала какой-то напиток в зеленой стеклянной бутылки с, вроде бы, сидром. 
А затем, чуть погодя, сказала:
– А что? И потом, спросила ещё, уже с ухмылкой, – хочешь пригласить на свидание?
– Ещё чего, – отрезал я, поерзав на сиденье, этого ещё не хватало!
Барменша расхохоталась, и уже сев на свой стул, спросила: 
– Я что, не достаточно привлекательна? – спросила она, положив обе руки на подбородок. 
– Нет, вы что? Я совсем не это имел ввиду, – нерешительно ответил я, – просто вы же взрослее меня, верно?
– Люблю я смотреть на мужчин, когда они растеряются и не знают что сказать, – она добавила, – и потом долго думают, что сказать, и чтобы это не испортило его в глазах дамы, с которой они разговаривают, – и спросила, – Ещё выпить хочешь?
– Не отказался бы, – и улыбнувшись, представился: 
– Меня Марк зовут.
Барменша улыбнулась и протянула мне руку. 
– А меня Кэйт. 

Мы пожали друг другу руки и на том закрепилась наша дружба.
Уже и не помню, когда мы закончили общаться, но отлично помню как она всем говорила, что бар закрывается до вечера. Уж точно этого я и не мог предвидеть. Закрывается? Как? Он же круглосуточно работает!
«Бар закрывается, ребята. Берите своё пиво и проваливайте!» – точь-в-точь она и сказала, весело и немного устало.
Я проводил её взглядом и даже ударился об колокол головой. Вот почему, впрочем, она и болела у меня до самого пробуждения.
Но лишь один вопрос меня мучил: Как я добрался до дому?

Почувствовав, как кто-то щекочет мои ноги, я вскочил немедля и завопил, будто на меня нападает хищник, который вот-вот сожрёт. Я так и подумал. Испугавшись, я начал осматривать место, где нахожусь. И увидел, как моя мать улыбается мне, сидя там же как и в прошлый раз, на краю постели. Она смотрела на меня и любезно подала завтрак.
– Кто у вчера пришёл пьяненький? – сказала мне мать, положив поддон с едой на постель. На поддоне было горячее кофе, салат цезарь и блины.
– Спасибо мам, – затем я откашлялся и спросил, – Что!?
– Ой, не скромничай, – сказала мама, – ты пришёл довольно пьяным. – А затем она добавила, прикусив губу, – и чуть ли не приставал ко мне.
В это время, когда она сказала «Чуть ли не приставал» я подавился салатом и еле откашлялся. 
– Чего!? – Я старался как можно чаще абстрагироваться от беседы на эту тему, но мать, по видимому, застала меня врасплох. У меня лились слезы из глаз, оттого что я сильно подавился едой, и отхлебнув кофе, спросил, медленно и осторожно:
– Мам, ты в норме?, – В смысле, поправил я себя, – тебе показалось что я пристаю к тебе?
– Что-то вроде того, – и забрав у меня кружку, тоже сделала пару глотков.
– Вот уж чего не ожидал! – Ты блефуешь, мам, – нерешительно ответил я.
– Ой, да быть не может, – захохотала она, – в отличие от тебя я была трезвой.
«Ну да, конечно!» – подумал я.
– Однако, ты заявляешь то, что в корне отличается от правды, – сказал я, отхлебнув ещё. 
– Ой, какие мы умные, – сказала она, – а потом с минуты помолчав, добавила, – Тебя кстати искал Артур. 
– Ой, тот самый, с которым мы часто дрались? – спросил я, откусывая ломтик хлеба.
– Он самый. А теперь, милый, иди умойся, а то ты пахнешь нехорошо, – и закрыв нос пальцами, смеясь побрела прочь, закрыв дверь.
Вот уж утро, подумал я. И начинается оно далеко не с кофе, отбросил я эту мысль. И затем обратил внимание, что нахожусь совсем голый в кровати.
«Да чтоб тебя! Она что, это сделала!?» – в страхе предположил я, но потом быстро уничтожил эти предположения. К черту, – пусть это лишь домыслы, но подправлены лишь фантазией и бурным воображением. 

Я всегда ловил себя на том, что собирался бросить пить кофе. И хотел, чтобы моё утро начиналось не с кофе, а допустим с вина. Никогда и подумать не мог, что так пристрастился к алкоголю. Но ведь, всем известно (или не всем), что выпивать алкоголь надо не с утра, а ближе ко дню, чтобы не терять времени даром. Я до сих пор лежал в кровати, поддон я поставил на шкаф, стоящий близко к тахте, потом поднял с пола свои брюки и начал шарить по карманам: Ага, значит, скомканная бумага есть, кошелек, правда пустой, имеется.
«Она всё-таки оставила свой номер» – Всё-таки, надо будет позвонить ей, подумал я. Но прежде чем это сделать, я открыл первую дверцу шкафа, достал оттуда губную гармошку и поиграл. 

«Моя душа, как бездонная яма, в ней почти не осталось любви. Моё сердце, что скованно цепями, не поддается теплу. Я устал терпеть, устал сражаться. Так что мне делать, если не сдаться?» 
Мне всегда нравилось играть на гармошке, в принципе, мне не стоило врать Джиму, что я пою, а сказать, что имею опыт игры с гармошкой. Но я забылся, и врать стало труднее. Я всё боялся, что они словят меня на вранье, и мне тогда не миновать беды. Однако, сыграв свои любимые композиции, я вернул инструмент на место и принялся одеваться. 
Снизу доносился женский голос, такой очаровательный и ласковый, что мне не хотелось даже закрывать уши. Я вникал в это пение, что казалось мне любимым, я оторвался от земли и качал головой, плавно и спокойно, в такт этим словам. 
Я машинально достал гармошку и принялся играть. У меня не хватало слуху, чтобы подобрать нужную мелодию, но в нашем беспристрастном дуэте это получилось забавно. 
Я спустился вниз на кухню и застал свою мать поющую.
— Никогда не слышал, чтоб ты так замечательно пела, — заявил своей матери, направляясь к кофеварке.
— Знаю, милый, ведь времени совсем нет, а ты играл.. — здесь она сделала небольшую паузу, выдохнула воздух из легких и продолжила, — на своей губной гармошке и так потрясающе, что я не устояла. 
— Забавно. — ответил я.
Она бдительно рассмотрела, что я там делаю, и вполголоса спросила:
— Ты же собирался бросить.
— А? — автоматически, словно робот, спросил я. — А, ты про кофе, — продолжил я, посмотрев на чашку. — Это последний.
— Нет-нет-нет, — быстро тараторила она, — затем поднялась, направляясь ко мне и выхватила кофеварку из рук. — Сначала позавтракай. 
— Но ведь я уже кушал, маман, — сказал я. 
— И что? Ты должен расти, быть красивым и в форме, — поучительно сказала та.
— Ах, вот что. — Впрочем, — спокойно сказал я, — откажусь. 
— Вот как? — улыбчиво утвердила мать, — Ты смеешь перечить любимой маме?
— Не то чтобы перечить, — сказал я, — но отказ есть отказ, и рассмотрению не подлежит. — А затем сразу же расхохотался. 
«Как давно я не смеялся. Чувствую себя прекрасно» — подумал я.
Мне показалось, что сегодняшнее утро довольно хорошее, и то, что со мной и моей матерью происходило, возможно побочный эффект алкоголя. И мне вовсе не хотелось отказываться от подобной мысли. А что, подумал я, если всё это — моя бурная фантазия? «Может мне это сделать с Синди? И все проблемы смоются прочь?» – предположил я. Но эта идея мне показалась чересчур тошной, что я сразу же отказался от неё.
– Слушай, Марк, – обратилась ко мне мать, – Может сходим в открытый кинотеатр? 
– Не знаю. Сегодня есть дело, – сказал я. – Быть может завтра.
– Но сегодня будет идти твой любимый фильм, – очаровательно ответила та, «Звёздный Крэйсер Галактик» – сказала мать, доставая из духовки курочку.
– Ну если так, то можем и сходить, – согласился я.

Мне всегда было сложно общаться с ботаниками. У меня был такой друг, который учился в классе на порядок выше, всегда умничал и очень хотел заняться любовью. Он знал всё, как мне говорил, называл себя глубоко мыслящим, но был бестактен по отношению к девушкам, не умел себя с ними правильно вести и даже толком не знал, как себя к ним предположить. На тот момент ему было только шестнадцать, и мальчуган уже ругался. Но только вне стен своего дома – Он ещё тогда рассказывал, как за любую брань его родителями били.
– Представь себе, – начинал он свой рассказ, шепелявя, – возвращаешься со школы ты домой, застаешь пьяного отца, поднимающего блузку своей жены, а там черные обтягивающие чулки, одетые ею же, называет её паршивой дрянью и поворачивает головой к стене. – Дальше он продолжал, хохоча, – А ты и не знаешь что делать. Кричишь "Сука, сволочь" и далее по списку матерных слов, потом говоришь "Отпусти мою мать, ты дрочун!" а он отправляет её к себе в комнату, приглашает меня к себе пальцами и бьёт. Да так, что все кости трясутся. 
– А дальше что? – спрашивал я без интереса.
– А дальше он бьёт этого парня, используя хлыст. Мальчонок запоминает эту картину на всю жизнь. 
– Как его бил отец?
– Нет, черные обтягивающие чулки на маме. 
– Ты извращенец, Майк, – и я плюю в сторону его ботинок, затем исчезаю в густой толпе школьников и учителей. 
Майк был таким. Он всегда рассказывал мне о своей мамочке, хлюпал носом при виде девчонок и спрашивал, как с ними ладить.
– А мне откуда знать? – и потом грубо добавил: – Я что похож на идола девчонок?
Майк, осознав, что это не так, уходил прочь и не появлялся на глазах, пока все проблемы покинули его бедную и тупую голову.
Сейчас мне восемнадцать. И мне стоило бы выбрать, чем заниматься дальше, но я совру, если скажу что всегда хотел быть музыкантом. После того, как я прослушал кантри музыку, то понял что моё место среди этих самых музыкальных торчков.
Но Джим не звонил мне. И однажды посетив ресторан "Оленьи Рога" я застукал пьяную Синди с Джимом. 
Я направился быстрыми шагами к столу, где они сидели и целовались. Сильно стукнув по столу, они как бы в нерешительно растерялись и только потом перевели взгляд на меня.
– О, Марк, – оба сказали они, – а ты что здесь забыл?
– Джим! – злобно сказал я, надув вены на лбу, – Я ждал тебя всю ночь. А вместо этого тебя не застал. 
Джим, толстячок, любящий джаз, почесал свою лысую голову и через минуту попросил Синди пойти заказать им по алкоголю.
– Будешь пить, Марк? – спросил он меня, платком стирая пот со лба.
– Да к чёрту твоя выпивка! 
– Ах, да... – не торопясь отвечал Джим, – я так и не встретился с ними.
– Прекрасно! 
– И к слову, играть я тоже не умею. 
– Славно! – От таких признаний я ещё сильнее стукнул рукой по деревянному столу. Рука затрещала от боли, но виду я не подал. (Но болела она потрясающе)
– Успокойся, Марк! Давай, давай всё обсудим? 
– А что нам обсуждать, Джим? Мы потеряли целую неделю, и у нас даже нет людей, – грубил я Джиму, – и мы даже не знаем что делать дальше. Из-за твоей тупости и лжи мы потеряли много времени. – Где нам теперь найти людей? – спрашивал я его, положив одну руку ему на плечо. – И самое главное, смысл тогда от тебя? 
Джим посмотрел на мою руку, потом опять вытирал свой лоб от пота и поразмыслив, словно у него родилась идея, выговорил:
– У моего брата есть подпольный бар «Ганс Разбойник» и ему всегда необходимы джазовые исполнители, не важно кто – один исполнитель или группа. Затем он остановился, чтобы перевести дух.
– Продолжай, попросил я его, и уселся за стул. Я вспомнил, что простоял возле Джима целую минуту.
– Так вот. И ему необходимы люди, которые готовы за рекламу играть. Джаз, блюз, соул... Кантри или даже поп-музыку. 
– Так и чего ты не позвонил ему? – любезно спросил я.
– Мы с ним не хорошо ладим, – ответил Джим. – Но ты попробуй его переубедить, вдруг он будет рад видеть нас с тобой. 
– И кроме того, – добавил Джим, – это отличный шанс заручиться его помощью и прославиться. 
– Поделом. – Джим продиктовал номер брата, потом вернулась Синди с двумя бокалами рома. Марк выхватил из рук Синди один из бокалов и залпом опрокинул его.
– Спасибо, Джим, – сказал Марк, вытерев рот и положив бокал на место. – А теперь мне надо идти, – и натянув шапку на голову, двинулся прочь. 
– Как он смеет так с тобой поступать, милый? – слышалось за его спиной.
– Хватит, хватит! Всё хорошо.. Деловой разговор, цыпочка..
И Марк вышел из "Оленьи Рога". У входа он закурил сигарету, которую стащил у матери и выпускал клубки дыма.
«Чёрт, забыл узнать имя брата» – вспомнил Марк, но возвращаться в бар не решился. 

Борис оказался человеком приятным, высоким и разбирающимся в бизнесе. Его сеть ресторанов «Фортуна» привлекала людей средних слоев, проституток, бездомных, иногда даже бандитов. Несмотря на это, я всё ещё надеялся что я смогу впечатлить его и он даст мне возможность сыграть, как одному, так и с группой, если такова сформируется. Играя на одной лишь гармошке, я боялся, что Борису эта затея покажется немного скользкой: Ведь, по сути, чем может впечатлить толпу пацан играющий на гармошке? Борис был эмигрантом, приехав сюда из России, он сразу просёк тему и открыл первый бар «На Берегу», который в первые же дни был забитый людьми не богатыми, но приходящие чтобы слить деньги на дешевую выпивку. Осознав, что это действительно неплохой бизнес, он открывает более дорогой ресторан «Фортуна» где цены на алкоголь, сигареты и прочее, поднимается на несколько раз выше. Борис нуждался в музыканте или группе, и я хотел его впечатлить. Мне нужна была поддержка, и как я думал, Борис окажется той самой поддержкой. 
Оказавшись на входе «Фортуна» меня встретил плакат, на котором была изображена машина, мчащаяся на рассвете, и лозунг «Твои мечты исполнятся вмиг» не мог не привлекать. Войдя наконец в бар, я впал в некую дрожь: очень много людей, толпящихся на сцене, сидящие за столиками, три официантка в старомодных одеждах, разносящих на подносе напитки, лысый бармен, полирующий бокал, мужчины и женщины в официальных костюмах. Мне казалось, что это место не могло быть сбродом для низших слоев, но в тоже время я почувствовал себя взрослым. Оглянув их, затем всего себя – я только сейчас понял, насколько был безвкусно одет. 
«Мне здесь нечего делать!» – слышал я в своей голове слова, толкующие мне незамедлительно свалить, но я должен был связаться с Борисом и понадеявшись, что он здесь окажется, я побрёл к бармену.
– Чего тебе, мальчонка? – спросил меня бармен, полируя бокал за бокалом.
– Я ищу некого Бориса, управляющего баром.– ответил я.
– Он занят, и не будет разговаривать с таким малым, – грубо и хохоча сказал бармен.
– Я здесь, чтобы выступать на сцене, играть живую музыку!, – решительно сказал я.
Бармен мне объяснил, где искать Бориса. 
– Спасибо, – сказал я бармену, улыбнувшись и уходя.
– Adios amigo, вслед крикнул мне бармен. 
Поднимаясь на второй этаж бара, на ходу меня встречал высокий, худощавый мужчина, одетый в пиджак, брюки и туфли. Он на ходу поприветствовал меня. 
– Bienvenido Amigo! – сказал он, затем обнял меня и держал руки на плечах, улыбаясь и обнажая свои белые зубы.
– Это ты, Марк? – спрашивал он, затем обнял снова и повёл в свой офис. 
– Да, – говорил я ему на ходу. – Я узнал о вас через Джима, вашего брата! – сказал я.
Борис начал смеяться так, словно он смотрел комедию, где фигурировали клоуны, переодетые во врачей, и словно бы они проводят серьезную операцию, а затем снимают маску с больного и тычут ему в лицо баллончиком. 
– Он не мой брат, – сказал Борис. – В смысле, – добавил он, – мы братья по работе, но только не как родные. 
– Вот оно как, – сказал я. Затем мы вошли в офис, Борис показал мне взглядом на диван, а сам уселся на кресло напротив.
Борис закурил сигару и пустил колечки дыма по офису, приоткрыв окно. 
– Итак, начал он, – Ты уже знаешь, что я заинтересован в живой музыке, – и он обратил на меня внимание, стал более серьезным и внимательным, – что ты хочешь мне предложить? 
– Я умею играть на гармошке, – сказал я. – Но хотел бы с группой, что-ли, – а потом добавил, – Так было бы легче, плюс больше можно сыграть. 
– Хорошо, что-нибудь можно придумать, – сказал он, – а затем спросил, – Сигару?
– Пожалуй, да. 
Борис протянул мне портсигар, я открыл его и достал неизвестные мне сигары.
– Кубинские, – сказал Борис, – выпуская ещё одно колечко. 
– У тебя есть люди на примере? – спросил меня Борис.
– Да, уличный музыкант, – сказал я. – Он часто ошивается возле бара «Оленьи Рога»
– Уличного музыканта? – рассмеялся Борис, – ты серьезно?, и добавил, – Ты хочешь, чтобы грязный проходимец у нас играл? – и засмеялся. 
– Он конечно уличный музыкант, но когда я его встретил, одет он был неплохо, и замечу, что даже лучше некоторых здесь, – сказал я, сглотнув слюну. 
– Хорошо, мальчишка, – спокойно сказал Борис, туша бычок о пепельницу, – приведи мне его и мы посмотрим. 
– А что с Джимом? – спросил я. – Он то будет играть с нами? – волнующе подумал я.
– Будет, но сперва надо выяснить с ним некоторые детали, – сказал Борис.
«Какие же?» – подумал я, но встревать в это не стал. «Хватит с меня на сегодня» – сказал я себе и вышел из кабинета. 
Выйдя из бара «Фортуна», я сразу же направился в «Утёс» чтобы завершить этот день, пропустив по паре бокалов виски.

Подходя к бару «Утёс», я подумал, что надо поговорить об этом с Кэйт, и может быть она даст мне пару советов и наставлений.
В баре к большому удивлению, почти никого не оказалось. Обои были ободраны, людей осталось совсем мало. Двое подростков сидели в дальнем углу, какой-то бродяга сидел на стуле у барной стойки и держал в руке бокал, музыка продолжала играть и словно никогда не останавливалась. Кэйт полировала бокал и выглядела неладно.
Подойдя к бару, я спросил: – У вас вроде как, заметил я, – достаточно полный бар. – Что случилось? – осмотрев ещё раз помещение, спросил я.
– Всё не очень хорошо, – сказала она. – Вчера заходили кое-какие люди, требовавшие заплатить за аренду, – рассказывала она, – а у меня еле хватает оплатить. 
– Но ведь сюда приходят много людей, бар работает круглосуточно, – подумал я, – Как может не хватать?
Кэйт посмотрела на меня, поставила бокал на стол и сказала:
– Это всё равно не покрывает мои расходы, сказала она и добавила, – Аренда помещения обходится вдвое дороже.
– Может, – подумал я, – Мне тебе помочь? 
Кэйт расхохоталась и погладила мою голову, растрепав волосы. 
– Спасибо, но вряд ли у тебя найдется такая сумма. Ты ведь ещё не работаешь даже, – сказала она.
– Но тем не менее, улыбнулся я, – я наладил контакт с кое-кем и возможно буду играть в баре. 
– О, – удивилась она, – живая музыка? 
– Ага, подметил я и кивнул.
– Но ведь живым музыкантам не много платят, – исходя из опыта. – А ты вдобавок ещё и без опыта. – Что ты умеешь, спросила она.
– На губной гармошке. 
Кэйт захохотала ещё сильнее.
– Ладно, ладно, – сказала она. – Может быть, и ты вправду способен мне помочь. 
– Значит, ты поддерживаешь меня? – спросил я её.
– Разумеется, поддерживаю, – сказала Кэйт. 
– Подпольный бар? – спросила она.
– Ага, он самый, Фортуной называется.
Кэйт на минуту замолчала, подняв указательный палец вверх, словно думает над очень важным и глобальным вопросом.
– Им же заправляет тот русский, верно? Как там его..
– Борис, – сказал я. 
– Ай, – и добавил, – я совсем забыл! Налей мне вино, сухое.
Кэйт достала бутылку, размешала с водой и налила в бокал.
Я выпил залпом и прибодрился.
– Вот так лучше, спасибо Кэйт.
– Борис? Он занимается не чистыми делами, сказала она.
– А кто сейчас без греха? – спросил я.
– Я имею ввиду, возможно он состоит в какой-нибудь группировке.Тем не менее, - заверил я её, - мне на это все равно. Мне важнее стать музыкантом.
– И помочь мне с треклятой арендой, – рассмеялась она.
– И это тоже, – подмигнул я ей и заказал ещё.

«Ложь, сказанная сто раз, становится правдой» – эти слова не покидали моё сознание. Возвратившись с бара, я быстро поднялся к себе и закрылся от внешнего мира. Раньше мне не приходилось врать, но сейчас я пошёл на чрезмерные цели, подумал я. Только ради чего? Чтобы стать успешным и доказать себе, что я способен свернуть горы? Я понимал, что подкидываю сучки в костер, поскольку если мою лож разоблачат, то проблем не миновать. И я прекрасно понимал, что связавшись с Борисом, заднюю давать поздно – он в любом случае сможет меня найти, если я сейчас не позвоню и не скажу, что отказываюсь. Пока ещё есть возможность, подумал я, потому что потом уже не выйдет. – Подпишу контракт, думал я, и точно не выйду сухим из воды.
Я смотрел на телефон и всё думал, стоит ли позвонить. Я то брал его в свои руки, пристально взглядывая в мерцающий свет, то клал его на место и углублялся опять в раздумья. 
Со всем этим я забыл про мать, которая приставала ко мне. Возможно, думал я, её привлечь? Я слышал её пение и оно было действительно прелестным. Но мысль, что моя мать может попасть не туда, казалось ужасающей. Не хочу потом ощущать её укоризненный взгляд на себе, подумал я. «А если они её того?» – предположил я, и тогда мне стало ещё хуже. Я достал из кармана брюк пачку сигарет, подошел к окну и слегка приоткрыл его. Выпуская дым, я смотрел на течение, что происходило в городе, а яркие светофоры и свет исходящий из комнат, баров, магазинов и машин – и мне было приятно. Чувство, заполонившее меня внутри, оказалось сильнее непонятных мысль – И я уже не думал ни о чем. 

На утро моя голова сильно трещала, и мне особенно не хотелось никуда идти, а лежать в постели и абстрагироваться на миг от внешней среды. Однако, моя мать так не считала, и поднявшись ко мне, раскрыла шторы и свет ударил мне по глазам, прожигая глазные яблоки.
– Дьявол! – завопил я, пряча своё лицо под пледом.
– Вставай, милый, – говорила мама, – нам надо идти в магазин.
– Чего? – спросил я, – ты же всегда ходишь она. 
«Хочешь затащить меня в преисподнюю» – подумал я.
– А теперь хочу с тобой, и это не обсуждается, – кивнула она и покинула комнату.
– И не медли! – услышал я крики за дверью.
Вот черт, подумал я. Ведь я совсем не хотел никуда идти, а особенно по магазинам.
«Хорошо, что мы живем на первом этаже» – и отблагодарив за это инородные силы, я оделся потеплее и открыв окно, проверил есть ли где сугробы. Увидев только большой контейнер с мусором, я не решился прыгать. Повернувшись назад, я всё ещё подумал. 
– А может магазин? – Но эта идея сразу же рассеялась. Я прыгнул и ударившись коленом о контейнер, повалился на кучу снега.
– Блядь! – закричал я, – больно...