Короткое описание: Черти когда его начал писать, с черти какой целью. А, да, дуэль была на эту тему, которую я всрал. Стыдно, но не очень. Рассказ не дописан, и представляет собой компиляцию ожидаемых шуток и прогорклых штампов о бабах. Тян, как известно, не нужны.
Сообразно мудрой формуле Женского Гуманизма, мы обязаны лишать мужчин их тестикул. Это оправдано, прозорливо, и, все же, милосердно. Однако, учитывая, что тестикулы для мужчин – предмет меркантильной привязанности и подсознательный гарант самоидентификации, формула Женского Гуманизма вменяет мужчинам носить удаленные тестикулы на шее. При условии, что они будут надлежащим образом законсервированы и нейтрально упакованы. Знайте же бесконечную любовь и долготерпение Женщины.
Выдержка из четвертого тома «Женского Гуманизма».
Femina Dentata
В своей жизни я испытывала всего два настоящих чувства: ненависть к моему деду и любовь к мужчине по имени Дмитрий Сычугов. Это были два изотопа обычной маскулинности. Первый – олицетворение тупой агрессии и безнадежной ограниченности. Второй – волевой целеустремленности и благородной силы. Не могу сказать, что они сильно повлияли на мою жизнь. Скорее установили высшую и низшую степень ценности мужских особей. Сильных и благородных следовало оставлять в живых хотя бы из эстетических соображений. Такие мужчины вставали вразрез с нашим пониманием их природы. Они были своеобразным проявлением генетической иронии, исключением… - Капитан. На мой взгляд, нам не следует оценивать их таким образом. Вообще оценивать. Это ведет к послаблениям. Вроде разрешения писать стоя. Очень архаичный ритуал, который, к тому же, непрактичен. Это постоянное искушение марать и гадить. Сидячая поза – идеальна во всех отношениях. - Капитан! - Ах, это ты Мариадна. Что у тебя? - Ариадна, капитан. - Ну да, ну да. Я задумалась о нашем победоносном движении. О том, как будет процветать империя Фемина. Злится. По губам понятно. Ничего. Ты купила военную форму подозрительно похожую на мою, а я отплачу тебе пренебрежением… Я-то знаю, как тебе тяжело сохранять бесстрастность и достоинство. Я слышала, как непринужденно ты хвасталась перед ротой новым повышением во время второго злакового завтрака. Роте, которая у тебя в подчинении, инфантильная дура. «Капитан меня ценит». Я твоего имени-то не могу запомнить. Но это тоже ничего. Бабушке можно. Бабушке уже сто сорок с хвостиком. Интересно, сколько она мне дала бы? Сто шестьдесят? Вообще, это интересный вопрос. Я бы вынесла его на обсуждение в Совет. Этично ли использовать метрическую систему в определении человеческого возраста. Допустим, для тестикуляров это нормально. Надо же как-то определять степень их изношенности в простом языке. Без медицинских терминов. Этому тестикуляру тридцать лет. Он – развалина. Все просто и понятно. Но для нас это, на мой взгляд, недопустимо. Какое имеет значение, сколько мне лет, если это совершенно техническая величина. Я что, робот? Мой дед часто сравнивал меня с куклой. И орал: тебе уже тринадцать, пора давать за деньги. Испоганил мне все детство. Из-за него у меня присутствует легкая нервозность. Это, правда – изюминка. Делает меня немножечко интереснее. Но с другой стороны: я неоправданно злюсь на Ариадну. Просто из-за того, что она хочет мне подражать. Быть такой как я. Потому что уважает и, может быть, любит. А какая у нее упругая задница. Ну надо ли ссорится, что бы потом возникала неловкость в постели? - Капитан, вы меня слушаете? - Да, да, Ариадна. Меня беспокоят наши потери. Столько боеприпасов было изведено зря. А во второй роте есть синяк и разбитая губа. Ариадна, как у тебя, кстати, обстоят дела с боевыми костюмами «Маркиза»? Все смогли сдать на права? Мне уже надоело, что допуск есть только у двадцати человек из всего полка. - У нас проблемы с посадкой, - стыдливо произнесла Ариадна. – Я уже писала в техническое бюро, что в Маркизах слишком много элементов управления. Это чрезвычайно сбивает с толку. Но эти никчемные тестикуляры говорят, что не могут сделать доступнее. Мне кажется – это издевка. Они говорят, что если упростить систему еще больше, то там останется только одна кнопка. Для катапультирования. - Это возмутительно, - согласилась я. Вот об этом и речь. Писать стоя, манкировать обязанностями. Проблема в том, что мы даем им место для отступления. А нужно сразу поставить позади стену… Боже, какие у меня стены в кабинете. Достойные сожаления стены. - Сменить обои, - устало сказала я. Мне вдруг все это жутко надоело. И Ариадна и разного рода костюмы и тупые тестикуляры. Все потому что я плохо планирую свой досуг. А ведь я капитан. Мне жизненно необходим отдых. Неделю назад я отдала приказ уничтожить бунтарскую колонию нелицензированных тестикуляров на Прометее-V. Вы думаете это просто? Может быть Ариадна об этом думает? Нет, ей не важно, что капитан не в настроении. Что у него, быть может, особые жизненные обстоятельства. Вот прямо сейчас. На ближайшие две недели. Она забегает и тревожит меня по пустякам. Не дает собраться с мыслями. Как мне писать мемуары, сосредотачивать остроту мысли и форму слога, когда у кого-то еще есть карта доступа к моей каюте. Им мало того, что я отключила связь с моим кабинетом? Мне плевать на устав, который вмешивается в мое личное пространство, б…ть. - Капитан. Можно доложить? - Да сколько хочешь! - Только пришла космограмма с Земли. Нам приказано возвращаться назад. Я отстраненно жевала локон, пока не поняла, что мне, собственно доложили. - Что? А почему я узнаю об этом от тебя? - Вы отключили связь с кабинетом, - несмело уточнила Ариадна. - А почему нас возвращают? - Что-то с графиком боевых вылетов. - Прошмандовки, - серьезно резюмировала я. – Понаберут выпускниц с горбами. Человек после института – не человек. Это достойный сожалений калека. Он претендует, но ничего не может. Мне кажется университетская программа должна предусматривать курсы реабилитации. Ариадна, ты согласна? - Капитан, это прекрасная сентенция, - угодливо высказалась та. – Обязательно ее запишите. Ну, вот опять. Думает, я не слышу ноток раздражения и злого-злого сарказма. - Капитан, ваше присутствие требуется на мостике. - Давай потом. - Капитан, что-то случилось? - Ничего. - Ну, я же вижу, что-то произошло. - Все в порядке! Сама поймешь. Ариадна негромко вздохнула. Неужели мне опять придется брать себя в руки? Ужасная, ужасная ситуация. Чрезвычайно враждебные условия. Непочтительность, некомпетентность, элементарное отсутствие вкуса, в конце концов. И они еще говорят о процветании Фемины. Да мы в глубоком декадансе. Я печально воспрянула, скрипнув кожаными штанами. - О, мой адъютант. Подай верхнее. - Может быть, наденете бюстгальтер? - Вздор! - Ну, тогда, хотя бы запахнитесь. Я задумчиво погладила песцовый воротник кителя. А потом произнесла, отставив ногу перед зеркалом. - Все это тщета. У этой модели нет застежек. Устав это предусматривает. - Под какой пункт попадает голая грудь? - «Особые полномочия старшего командного состава во время чрезвычайных ситуаций». И вообще, это ты меня вынудила. Подражала. Ариадна поджала губы. - У нас ситуация более чем чрезвычайная, - говорила я, подбирая фуражку под цвет кобуры. – Нас с бухты-барахты возвращают домой. А что это значит? Это значит, как минимум, что нам заплатят всего за один боевой вылет. Ариадна, как тебе такая перспектива? Ты идешь на Земле по магазинам, а у тебя в кармане денег только на чебурек без кошки. - Придется экономить, - скорбно согласилась адъютант. – С другой стороны, это ведь вопрос простого отношения. Большинство госслужащих зарабатывают… - Ой, а мужики вообще живут забесплатно, - перебила я. Очень меня огорчают эти робкие демагогии со стороны параши. - Мужики? - Что, мужики? - Вы имеете в виду тестикуляров? Я почувствовала во рту привкус щетины. Фантомный, совершенно необъяснимый. И впечатление лосьона после бритья. Ох, как это давно было. Дима. Единственное светлое пятно старого мира. Ни одна из этих девок понятия не имеет, какого это – натыкаться на щетину. Какое это противоречивое удовольствие. - Ага, - подтвердила я, ощупывая правую грудь. – Ты все правильно поняла. Слушай, мне кажется или у меня здесь какой-то узел. А ну пощупай. Ариадна встала позади и вдумчиво пощупала, скептически выпятив губу. До чего же пальцы холодные! Хоть бы в карман их сначала сунула. - Нет, ничего, - сказала она уверенно. - Какое облегчение. Ладно. Пойдем на этот самый мостик. Гвардейцы на выходе резко отдали воинское приветствие. С этим у нас тоже была проблема. Гвардеец. Не склоняется по родам. Водитель. Пилот. Тысячи их. Поганое наследие шовинизма. Он, он, он. Министерство Фемино-Лингвистики долгое время боролось с этим, но все их поправки странно звучали и не прижились. Понимаете, в пещерах мужики (да что ты будешь делать) - тестикуляры! - еще заслуживали некоторого… уважения, не сказать превозношения. Все эти мамонты, саблезубые тигры. Динозавры, в конце концов. Очень вредные животные. Надо ведь было от них как-то избавляться. Но теперь грубая маскулинность – атавизм. Она не должна провялятся у современных тестикуляров. Поэтому мы поощряем андрогинов. Мы разработали особую программу для отчаянных гомосексуалистов. Если мужчина может доказать свое искреннее стремление к однополой любви, мы освобождаем его от некоторых статей Тестикулярного Кодекса. У нас есть особая карантинная планета, где они могут работать над своей природой, пытаясь обрести сознание единственно верное. Женское сознание. Наши ученые верят, что со временем, простое ментальное усилие, простая вера, но сильная, непоколебимая, позволит эндрогину окончательно эволюционировать в женщину. Ведь что есть эндрогины? Первые, робкие, неуверенные шаги эволюции, потрясающие в своей перспективе. Потому эндрогинов освобождают от кастрации и позволяют бесконтрольно спариваться. Когда-нибудь они научатся рожать. И разбираться в окружающем мире. Их примеру последуют другие тестикуляры, убогие гордецы, которые предпочитают кастрацию – путешествию на планету гомосеков. Ой, как грубо прозвучало. На священный мир сосредоточенной эволюции! Вот. А пока… Ну что пока. Говорят летают туда полевые группы академичек… Бл..ть. Академиков. Ломятся толпами, человек по двести. Биологи, генетики, историки, философы, антропологи… Даже зоологи и, зачем-то, физики-теоретики. Говорят под мужские телебоньки хорошо рассуждается об теории Струн и всяческих базонах… Очень много элиты. Но возвращаются, надо сказать, не солоно. Злые очень возвращаются. Дуры наивные. Они думают, что все эти драконовские тесты на определение гомосексуальной подлинности просто так выдуманы. От балды. Ну-ну. Я тоже летала. Ладно. Не будем… На капитанском мостике хорошо. Много сложной техники. Блестит. К ней приставлены тестикуляры. Только самые лучшие. Красивые, стройные, благообразные. Молодые. Но тоже кастраты. Вон, телебоньки на шеях висят. Залиты в красивый полимер. Эх, протащить бы какую-нибудь поправку в кодекс, чтоб хотя бы их не обрезали. Ну что такое, в самом деле… Но глядят похотливо. Как только вошла, все этак хитренько оглянулись на меня и зырят. С какой-то непонятной нотой. И все – на грудь. - Чего уставились? – гаркнула я. – Извращенцы! Мой храм! Не посягать! Настроение, правда улучшилось. Я села за столик и кликнула дежурного офицера. - Пироженку и чай. Все без сахара. Только действительно без сахара, а не как в прошлый раз! Аж на зубах хрустело! Дрянь такая. - Капитан, - шепнула притаившаяся позади Ариадна. - И связь с Землей! Из радио-будуара вынырнули связистки. От них явственно несло шампанским и конфетами. - Связи нет, госпожа капитан. Уже полчаса… Нету ее. Все шуршит чего-то. Можно с поста сегодня пораньше уйти. Очень голова болит. У нас это… - Что, опять?! В низине, перед мостиком, сразу же зашушукалась навигаторская. - Если их отпустят, тоже сразу же уйдем. Что мы, рыжие, что ли? - Что?! – рявкнула я. - У нас тоже, господин, капитан. Хитрые засранки несмело поднялись по круговым ступеням наверх. - У всех разом, да?! - Ну да. Синхронизация же… А, точно. Синхронизация. В замкнутом женском коллективе. Так это что, получается, у меня, получается, тоже? Совсем забыла. Чертовы паузы. Совсем ты мать одряхлела.
Честно - не понравилось. Ирония на мой взгляд должна быть тоньше. Здесь же, стеб. А такого жанра, как стеб, нет - его придумали те, кто не дотянул до иронии. Что понравилось. Стиль. Там, где Вы не пытаетесь прыгнуть выше головы и прям вот в каждом, матушки, слове показать характер своего персонажа/мира или донести до читателя мысль об апупенности того факта, что ГГ - женщина. С логикой или нелогичностью нет перебора. Я даже кое-где улыбнулась тонкости подмеченных моментов. Но вот стеб... Ну он все портит, извините(
Здравствуйте. Тестикулы еще можно терпеть. Но дальше. Дочитал до иронии. Вот какое мнение сложилось. Удивительная логика (женская) – классифицировать всех представителей мужского пола на «плохого деда» и «Дмитрия Сычугова». Из крайности в крайность. Впрочем эмоциональность свойственна, людям которые делят окружающий мир на плохо и хорошо. Особенно понравилось про яйца на шее. Напомнило один фильм. Посмотрите, не пожалеете. Правда смутило слово «законсервированы». Это как еще? Где на шее можно… Вот так, много сказать не могу, дальше читать не хочу. Кстати, про ограниченность – плюс.
Жанр произведения - стёб. То есть литература несерьёзная.Я такое не перевариваю. Поэтому о содержании серьёзно говорить нет смысла. Смысл есть говорить, разве что о форме. Костыли, в виде притянутого за уши эпиграфа, длинносложная мозговыворачивающая "лекция профессора" в самом начале; заползания в голову персонажа совершенно не к месту - Ну, вот опять. Думает, я не слышу ноток раздражения и злого-злого сарказма. -форма литературы - это визуализация (как смотрит, что делает, какие принимает решения, в хвостах абзацев - намёки на то, что думает). Намёки - а не таблички дерево на дереве. Эти баяны делают текст неудобно читаемым.
Да ладно Вам) Все говнят, я говню, Путин говнит, Достоевсткий говнился, Ганди подгавнивался; кто не говнит иль не говнил никогда - тот писателем никогда не будет, ибо опыта не будет.
хорошее слово "говнить". В этом что-то есть... Удачи в творчестве, данке за адекват.
0
