- Меня часто спрашивают – какую оценку вы даёте Сталину? Это ставит меня в трудное положение, потому что невозможно односложно давать характеристику Сталину. Он фигура сложная по натуре, и сложный путь был у него. В разные периоды он выглядел по-разному: то выпячивая положительные стороны своего характера, то, наоборот. Однако, как сказал уже упомянутый уважаемым коллегой Уинстон Черчилль: «Сталин принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой». Эта оценка явно недружественного Советскому Союзу государственного деятеля, поэтому стоит дорогого. Наверняка, в его деятельности были перекосы, как и любого другого правителя, но, чтобы добиться такой оценки, такой победы, то как говорят англичане: «You can't make an omelet without breaking eggs».

         Зрители снова зааплодировали.
- Не говорил такого Черчилль! – воскликнула писательница, пытаясь заглушить аплодисменты. - Это высказывание принадлежит британскому историку Исааку Дойчеру. Я хоть и не владею английским в совершенстве, как работники Администрации российского Президента, но понимаю, что под яйцами для омлета вы имеете ввиду двадцать семь миллионов погибших в Великой Отечественной войне и почти четыре миллиона незаконно репрессированных?

Ни один мускул не дрогнул на молодом лице чиновника:

- Возможно. Но Дойчер, как и Черчилль – иностранец. Да и не будем забывать, что наш Президент оценил Сталина как «эффективного менеджера».

Писательница снисходительно улыбнулась:

- Эффективность менеджера заключалась в следующем примере – его самый доверенный человек Александр Поскребышев был женат на сестре невестки Троцкого. На конференции в Париже она вместе с братом, Михаилом Металликовым, столкнулись на прогулке с сыном Троцкого, Львом Седовым. Через пять лет, в 1937 году эта мимолетная встреча обернулась для них арестом. Поскребышеву удалось вырвать супругу из рук ОГПУ, однако в 1939 году родственники заставили супругу Поскрёбышева поехать на Лубянку хлопотать о брате, и назад она уже не вернулась. Берия на вопрос секретаря Сталина ответил, что его жену на автомобиле отвезли домой, а Сталин посоветовал найти другую женщину. Опираясь на документы, хранящиеся в Главном информационном центре МВД России, можно заключить, что жена Поскрёбышева просидела в тюрьме до осени 1941 года и была расстреляна 16 октября, когда немцы вплотную подошли к Москве. На себе не хотите прочувствовать такую эффективность?

- Я не женат, - мило улыбнулся чиновник.

Женщина вздохнула:

- Вам бы собственной шкурой прочувствовать сталинскую эффективность или печенкой, как сказал главнокомандующий Росгвардии...

- Реклама! – прокричал радостно ведущий.

- Я свободен? – спросил у него молодой человек.

- Спасибо, да…

Он уселся на задний диван служебной машины с мигалкой и отправился домой, на Котельническую набережную - домой, в одну из семи сталинских высоток. Когда-то в этом доме его прабабка работала у известного писателя, а теперь вот он, потомок домработницы, сотрудник Администрации Президента Российской Федерации на авто с мигалкой летит вдоль Москвы-реки домой с превышением скорости и ему на всех плевать! Ведь он очаровательно крут, он больше, он всемогущ - плевать на миллионы этих незаконно репрессированных, на сотни разогнанных на митингах, да и на Сталина этого срать он хотел. Власть, деньги, любимая долгожданная квартира – это круто! Своей квартирой он завладел недавно и не совсем честно. Для того чтобы престарелая дочка какого-то маршала (женщина гордая, упёртая и своенравная) продала квартиру со всей раритетной обстановкой пришлось её внука задержать за хранение наркотиков, а после купли-продажи отпустить.Он вошёл в прохладу высокого холла с барельефами рабочих и колхозниц, расписными потолками с пионерами и звёздами, большими тяжёлыми люстрами и цветами в горшках. Это вам не заплёванный подъезд хрущёвки в Тушино, где он жил первое десятилетие своей жизни, здесь везде чистота, величие и богатство. Тяжелая и высокая входная дверь квартиры с благородным скрипом распахнулась, и молодой человек вошёл внутрь. Яркий свет московских улиц проникал в широкие окна, окаймленные двойными занавесями - тяжелыми красноватыми, свисающими вниз. Длинный обеденный стол, вокруг которого разместились двенадцать стульев в полотняных чехлах, был покрыт белоснежной скатертью. Над ним нависала круглая белая лампа, от света которой лоснился паркет, поблескивало стекло и полировка буфета. провёл по нему пальцем- ни единой пылинки. Открыл, посмотрел - плоская шкатулка от прежней хозяйки, в которой она хранила, скорее всего в детстве, серебряные бумажки от чая, конфетные обертки, календарики. Взял стакан с камнями и бутылку виски, налил. В углу чернели старый рояль и напольные часы - тик-так, тик-так. Подошёл к окну, взглянул на Кремль и вдохнул аромат старого виски. На широком подоконнике красивые цветочные вазы были не оживлены цветами, а стояли пустыми. Тишина, не было слышно проезжающих машин и криков соседей, лишь часы – тик-так, тик-так, кругом старина, чистота, величие и богатство. Только для него белела в этот вечер колокольня Ивана Великого, только для него плыл по тёмной воде теплоход, и приходило ощущение как будто ты в другом времени, в другом измерении. Вдруг раздался звонок городского телефона, нарушавший его забытьё. Вздрогнул и поднял трубку:
- Алло.

Громкий и металлический голос, покрытый в тоже время бархатом, возгласил:

- Вас вызывает товарищ Сталин!

Дыхание спёрло, голос пискнул:

- Это кто? – спросил молодой человек.

- Дед Пихто, – смягчился голос на том конце.

- Антон, ты?

- Да. Слушай меня. Сам дал санкцию на твой арест из-за тех трансферов из Фонда, ты понимаешь. Утром за тобой придут, у тебя вся ночь, беги, мне не звони…