Вечнозеленое дерево семейства Эбеновые.

Пьеро.

Эта история, как и многие другие, началась с телефонного звонка. Именно звонка, а не рингтона, потому что тогда, в 95-м, большинство телефонов еще тревожили людей противным механическим дребезжанием. Звонила Вероника. Надо же, нашла меня на работе. А я уже стал забывать свою школьную подругу.

    Мы дружили, кажется, с третьего класса. Так совпало: Вероника умела рассказывать, а я умел слушать. Часто после школы мы сидели у нее дома, на маленькой захламленной кухне, и пили тот самый чай со слоном. Ближе к вечеру Вероника провожала меня домой, потом я провожал ее. И она все время говорила, а я слушал. Она знала все про всех, видела тайные нити, связывающие наших знакомых, а порой, казалось, что эти нити идут к ее длинным холеным пальчикам.
    Шли годы. Возможно, в каком-нибудь дурацком фильме, наша дружба переросла бы в высокое и светлое чувство. Но по мне, в реальной жизни это маловероятно. Мужчины влюбляются в свои фантазии, а я знал Веронику лучше чем родители. Да и она, не видя моей заинтересованности, исключила меня из списка претендентов. Подруга, как-то вдруг, расцвела и превратилась в первую красавицу школы, жгучую снаружи, холодную и расчетливую внутри. Свою красоту она воспринимала как связку отмычек, неожиданно найденную в кармане - теперь она могла открывать двери в мужской мир и пользоваться им по своему усмотрению. Часто разрушительно, неумело и недальновидно.
    Не могу назвать ее глупой, нет, она была умна, тонко чувствовала людей и умела их использовать. К тому же была терпелива, последовательна, и всегда добивалась своих целей. Вот только цели выбирала какие-то не те. 
    По окончании школы, Вероника вдруг решила, что непременно должна первой из класса выйти замуж. Не знаю, кому и что она хотела доказать. Из некогда многочисленной армии поклонников, готовым закрыть грудью амбразуру, оказался лишь Саша Луговой, да и то, скорее всего, просто не смог оказать достаточного сопротивления. Саша был ленивым и недалеким чудовищем. Смазливая внешность и красивая фамилия - вот все, что Вероника смогла занести ему в актив.  Но согласитесь, это все же лучше чем ничего. К тому же подруга, как и большинство женщин, была уверена, что сможет  вылепить из суженого чудовище своей мечты.

    Их свадьбу я проигнорировал. В большей степени потому, что мною овладело странное чувство: как будто у меня украли что-то, итак не принадлежавшее мне - и вроде фиг с ним, а в то же время обидно. Мы с Вероникой отдалялись друг от друга, и было понятно, что ее брак поставит в нашей дружбе точку. Так и вышло - я начал жить своей жизнью, а молодая семья - своей. Первые пару лет, как это обычно бывает, у них все складывалось неплохо. Родилась дочь, Вероника вырвала у государства квартиру.  

А вот дальше, как это тоже нередко бывает, семейная лодка дала течь. Капитан судна затосковал, и как следствие, пристрастился к выпивке и азартным играм. А закончил тем, что подделав подпись на доверенности, продал квартиру и смылся на черноморское побережье, где у его матери был частный дом. 
Весь следующий год супруги развлекали себя взаимными обвинениями, хождением по  судам, бракоразводным процессом. Не знаю достоверных подробностей - новости приносило сарафанное радио, но в конце-концов, неожиданно, Вероника переехала на побережье к своему мужу и его матери(1). Следы ее потерялись, до того самого звонка.

***
 Сквер, где ждала  меня школьная подруга, был прекрасен, несмотря на пасмурную осеннюю погоду. Люблю я это место. Не знаю в чем его секрет. На первый взгляд, ничего особенного: два ряда скамеек, липы и кривые елки. Удивляла разве только тишина, не свойственная суетному центру города. Несколько раз я пытался отразить свой восторг “на бумаге”, но внятно так и не смог. Просто поверьте - сквер был хорош в любое время года, в любую погоду. 
Вероника же, перемены произошедшие с ней, произвели впечатление прямо противоположное. Ввалившиеся щеки, опущенные уголки губ. Лицо застыло в печальной мине, казалось, на него одета маска Пьеро, только не белого, а серого, землистого цвета. Нездоровая худоба, подчеркивала нервное напряжение, сковавшее мою подругу. Конечно, мне было ее жаль, но и без доли злорадства не обошлось.

‒ Привет, старушка! ‒ в своем голосе я услышал и напускную веселость, и нотки превосходства, и покровительность. 

‒ Ну здравствуй, - Вероника недовольно посмотрела на меня. Возможно, ей не понравилась “старушка”, а может, мой фальшивый тон.

В воздухе повисла пауза. Вероятно, не так каждый из нас представлял эту встречу. Первой опомнилась подруга:

‒ Как ты? ‒ сказала она, ‒ “спроси, как мои дела”, ‒ прочитал я в ее глазах.

‒ Нормально все, работаю. Я-то приключений на пятую точку не ищу. Ты-то как?

‒ Вот, приехала, ‒ Вероника хотела улыбнуться, но маска помешала ей. Мне показалось, что она сейчас заплачет.

И точно, в уголках ее печальных глаз заблестели слезы. 

‒ Мы вчера уезжали, ждали такси, а он...он даже не вышел! ‒ слезы медленно покатились по щекам.

‒ Луговой что-ли? Ну, не вышел и что, мало ли? И ты из-за этого...‒ я чуть не сказал “отнимаешь мое время”, ‒ Успокойся, давай присядем, что ли.

Вероника сесть не захотела, лишь поставила на скамейку сумку, судорожно сжимая длинную ручку. “Только истерики мне не хватало. Что подумают люди?” - я тревожно посмотрел по сторонам. Но прохожим до нас явно не было дела. Меня это успокоило, Вероника тоже взяла себя в руки. Она сделала глубокий вдох, и я понял, что сейчас услышу ее печальную историю.

‒ Знаешь, Саша так изменился. Ты бы его сейчас не узнал. Все это время пока мы там жили, ни дня нигде не работал. Копейки в дом не принес. Я же с ребенком, с Янкой сидела. Всю прошлую осень...у нас во дворе два дерева...мы ели только хурму…

‒ Вечнозеленое растение семейства Эбеновые, - брякнул я с умным видом заученную фразу из университетского курса.

 Вероника посмотрела на меня, как на душевнобольного. На ее лице промелькнула тень сомнения: стоило ли вообще затевать этот разговор. Но остановиться она уже не могла:

‒ ...каждый день делили с дочей двенадцать штук: по две на завтрак, обед и ужин. Саша то пропадал неизвестно где, то приводил своих друзей. Каких-то тупорылых уродов. Вечно пьяные, грубые. Приставали ко мне, а ему было все до фени. Стоило мне что-то сказать, он тут же исчезал из дома. Мог по три дня не появляться...

    Мало-помалу я проникся рассказом подруги, и даже почувствовал к Луговому приступ ненависти. “Ну попадись ты мне, гад”, -  думал я и сжимал кулаки. А Вероника продолжала:

‒ Мне все говорили, что он наркоман, конченый человек - я не верила. А второго числа, Саша пропал и пропал на целую неделю. Пошла его искать. Ходила унижалась перед его друзьями. Какие же уроды! Откровенно смеялись мне в лицо, отправляли искать мужа туда где его не было. Но я взяла измором, один из них сдал Сашу -  нашла его в одном притоне. Жуткое место. Подвал, полумрак, грязь, кругом наркоманы. Саша сидел там с какими-то телками, все обкуренные, пьяные. Наорал на меня и прогнал. А вечером, приполз домой - злой, как собака, унижал, оскорблял меня. А когда попыталась поставить его на место - кинулся душить. Он душил меня!

Вероника достала из сумки сигарету и закурила. Влага снова начала  скапливаться в уголках ее серых глаз. Она готова была заплакать, но продолжила:

 ‒ Тогда я решила уехать(2). Мы с Янкой ждали такси, а он...он даже не вышел!(3).

Слезы полились по щекам, нос покраснел, рука с сигаретой дрожала.

Я снова тревожно огляделся. Но прохожие были все также безучастны.

‒ Успокойся, садись, слезами горю не поможешь, ‒ мне, почти насильно, удалось посадить ее на скамейку. 

Она откинулась на спинку, закинула ногу на ногу. Случайно или нет, юбка задралась чуть выше середины бедра. Ноги у Вероники были, все также хороши. Длинные, стройные, сильные, не худые и не толстые - такие, как надо. Вот ведь, просто кости и мышцы обтянутые кожей - а глаз не оторвать. 

Не знаю, сколько я находился в прострации, секунды две, не больше. Но Вероника все видела и все поняла. Женщины вычисляют такое на раз-два. Как же мне стало неловко. Как будто меня застукали за подглядыванием в замочную скважину. Отличный утешитель, нечего сказать. Куда делось мое высокомерие и покровительность. Я снова посмотрел по сторонам. Не заметил ли кто-то еще? Но прохожие были последовательны в своей безучастности.

‒ Правда здесь хорошо? - неожиданно спокойно сказала Вероника. Я аж вздрогнул,  так изменился ее голос. Да и она сама. Глаза высохли. Сигарета перестала дрожать. Сквозь маску Пьеро проступила улыбка. Почти такая же лучистая как в детстве(4). 

Мне же совсем поплохело, и я окончательно перестал понимать происходящее, но  ответил:

‒ Ну да, нормально.  

Вероника докурила, и я повел ее домой. Подруга щебетала о всякой ерунде. Говорила о том, какая хорошая и перспективная профессия товаровед. Говорила, что ей нравится учиться, и по окончании техникума, она надеется устроиться кассиром на центральный рынок, а это - всегда живые деньги. Я молчал, и утешал себя тем, что еще легко отделался: отведу сейчас подругу и забуду об этой встрече. Потом принялся считать кварталы, которые остались до ее дома. Пять, четыре, три… 

Но когда мысленно произнес слово “два”, неожиданно почувствовал странное жжение в правом плече. Как будто луч ненависти пробил куртку и пытался расплавить кожу. Я повернул голову и встретился взглядом…, ну что догадались? C Сашей Луговым(5). 

Это был уже не тот беззаботный обалдуй, которого я знал, но и не монстр, какого рисовало воображение. Передо мной стоял - Пьеро номер два. Те же щеки, те же губы, воспаленный взгляд. Совсем недавно я мечтал о нашей встрече, теперь, многое бы отдал, что бы она не случилась.

Ох уж эта моя привычка смотреть на ситуацию глазами оппонента. Картина сразу нарисовалась непригляднейшая, не в мою пользу: “Гуляю под ручку с его женой, при живом-то муже. А что я мог предъявить ему?”. Да и связываться с Луговым что-то расхотелось. Вдруг он действительно такой придурок, как расписала Вероника. Н-да. А счастье было так близко, в каких-то двух кварталах. Здесь, на углу, возле огромного старого тополя, надо было повернуть налево и буквально через пять минут - спасительные ворота дома, где жили родители подруги. И кто меня дернул оглянуться? Теперь бодайся с этим недоумком.

Но Луговой тоже не рвался в бой. Еще бы, я на пол головы выше, и в плечах пошире. Казалось - ситуация патовая. И будем мы с ним бесконечно стоять и пялится друг на друга. Но у таких беспутных личностей,  я заметил, есть особый дар - выкручиваться из скользких положений.   

Он сделал вид, что меня не существует, а весь свой праведный гнев излил на супругу:

‒ Тварь! ‒ завопил он на всю улицу, приближаясь к нам, ‒ ни на минуту оставить нельзя!

‒ Отвали, урод, ‒ Вероника сжала зубы и набычилась.

‒ Тварь, какая же ты тварь! ‒ в голосе Лугового появились визгливые нотки, его выкрики больше походили на истерику.  Сейчас я зуб был готов отдать - это он боялся супругу.

‒ Отстань, я сказала, ‒ Вероника призывно посмотрела в мою сторону.

‒ Правда, Сашок, потише, ‒ промямлил я почти дружелюбно.

Луговой даже ухом не повел, но орать перестал. 

‒ Ладно, Ника пошли домой, ‒ сказал он примирительно.

‒ Нет, ‒  ответила подруга, но это “нет” прозвучало так беспомощно, почти как “да”.

Казалось, какая-то сила притягивает и отталкивает их одновременно. Они стояли и смотрели друг на друга. Я смотрел на них. 

В конце-концов, мне это надоело: 

‒ Ну, вы тут в гляделки поиграйте, а я пожалуй пойду. Заклинаю: будьте благоразумны, не поубивайте друг друга.

Вероника недовольно посмотрела на меня. Возможно, я еще не доиграл свою роль. Но это были не мои проблемы.

‒ Физкульт-привет!

Я поспешил покинуть место нашего стихийного митинга и был уверен, что поступаю правильно. Но все же...  Смутное беспокойство меня остановило и заставило оглянуться. Супруги все также стояли под старым тополем. Ни ненависти, ни обиды я не заметил. Они смотрели друг-другу в глаза и будто пытались найти там ответ на вопрос: “Почему жизнь такое дерьмо?” Два печальных клоуна.  “Как же они похожи. Муж и жена - одна сатана,” - подумал я. Отвернулся и с легким сердцем пошел домой. 

Демагог.

Есть люди - скользкие словно ужи. Прижмешь его к стенке, а он потянется, вывернется, и поминай как звали, а у тебя только руки в мерзкой слизи.

 Один такой у меня в фирме работает логистом. Зовут его Колек. Сорок лет мужику, а он для всех до сих пор Колек. Здоровый такой детина, с детской беспечностью на лице. И к жизни относится беспечно - ни жены у него нет, ни детей. Работник тоже так себе: ни задержаться вечером, ни в выходной выйти - вечно дела у него. Какие у тебя дела могут быть, если семьи нет? Правда в электронных таблицах шарит лучше всех, хотя по образованию ботаник. Если бы не это, давно бы уволил к едрене-фене. 

    Самое же неприятное, повторюсь, что он ужасно изворотливый, ну настоящий ужака. Помню, заставил его, как-то раз, объяснительную писать, по поводу опоздания. Так он такого понастрочил, так все перекрутил, что я еще и виноват оказался, типа бедного Колька работой перегружаю. И написано все складно, будто в романе каком-то. Надо же, какой талант пропадает.

 Но я ошибся. Не пропал талант, не пропал. Про это и расскажу.

В конце марта, числа двадцать пятого, ждал я от Колька график отгрузок. Сами понимаете, конец месяца, конец квартала, аврал. А график нужен ну просто кровь из носу, уже до перерыва пять минут осталось, а его все нет. В отделе, где Колек сидел, трубку не берут - явно свалили на обед. Что у нас за народ такой? Заплату всем подайте вовремя, чуть ли не два раза в месяц,  а работа, значит, в лес не убежит. 

Пришлось тащиться к сбытовикам собственной персоной. Там, конечно же, никого. В кабинете бардак: бумаги везде разбросаны, на столах круги от чайных кружек, технику не выключили. Конечно, за свет-то я плачу. И у Колька тоже комп работает. Я тогда  решил посмотреть, в какой же стадии план отгрузок. Мышку подергал - монитор загорелся - а на нем, вместо таблиц, текст в редакторе. И не просто текст, а рассказ под названием “Пьеро”. 

Ну, так себе, ничего особенного - сплошное занудство. Про бывшую одноклассницу по имени Вероника. Вышла она замуж за одного урода, потом сбежала от него и попросила помощи у Колька, а тот обделался при виде мужа и сделал ноги. Собственно, чего еще от этого ужа ожидать? 

Дочитываю, оборачиваюсь, а автор рассказа уже стоит позади меня, и лыбится ехидно.

‒ Петрович, извините конечно, что это Вы в моем компе забыли?

Вот нахал. Ну щас я тебе:

‒ Ты попутал, наверно, Коля - это мой компьютер. И выдал я его тебе, что бы ты занимался логистикой, а не эпистолярными своими делами.

‒ Так у меня, Петрович, перерыв. Имею право. Что, как рассказ, понравился?

Понятно? Cразу в сторону. Ну ужака!

‒ Нет, ‒ говорю, - что там может понравиться? Как вы, два придурка, над девчонкой издевались? Хороши, нечего сказать.

‒ Так Вы, шеф, видимо, не поняли ничего. Еще не ясно, кто над кем. Может заметили, я, для себя, по тексту цифры расставил. Как бы Вам объяснить...это места с искаженной логикой.

‒ И?

‒ Ну смотрите, там где единица. Вероника вдруг уезжает жить к человеку, который ее только что обокрал. Не кажется ли Вам это немного...не логичным? А вот, второе - она жила несколько лет в каком-то кошмаре, истязала себя и дочь, а сбежала от мужа только тогда, когда дело чуть не дошло до смертоубийства. Почему?

Хм, действительно, как-то я об этом... Вот уж, кто их, этих баб, поймет? 

‒ Да кто их, Коля, этих баб, поймет? Они существа загадочные. Может любила она его, вот и терпела.

‒ Любила? Можно и так сказать. Муж, Луговой который, был для Вероники лишь инструментом для достижения цели. Если кто-то гвоздь забить не может, навряд ли будет обвинять молоток. Наверно она его любила. Как свою собственность, как инструмент. Да и разве могла она, с такими амбициями, показать другим, что ошиблась. Поэтому вцепилась в Лугового, как клещ. И чем сильнее он пытался освободиться, тем глубже она вгрызалась ему под кожу. И загулы его и наркотики, все оттуда. От безысходности.

    Колек посмотрел на меня так, как будто он Шерлок Холмс, а я его незадачливый напарник. Казалось, что еще немного и он скажет: “Элементарно Ватсон!” Ну ладно умник, посмотрим, что там дальше.

‒ Хорошо, Коля, допустим, хотя и не факт. Например, не понятно, как она его держала, не силой же... ладно, что там дальше?

‒ Из всей этой истории Веронику больше всего потрясло, что супруг не вышел ее проводить, когда она уезжала.  Ни то, что душил и ни то, что они с дочкой сидели на фруктовой диете. Опять нелогично, правда? И дальше, четверка: даже про этот “ужасный” поступок мужа, Вероника забывает, после того, как я немного “пооблизывался” на ее коленку. 

Спрашиваете, как она мужа держала?  Да с помощью манипуляций, таких как этот отъезд, думаю не первый. Ведь он был затеян только для того, что бы Луговой раскаялся и умолял остаться. Но в тот раз не вышло. Представьте себе состояние подруги. Она конечно запаниковала - как же, больше не может манипулировать мужиками. И только когда я дал слабину, Вероника убедилась в обратном.  

    Колек увлекся, видимо усевшись на любимого конька. Щеки стали красными, как помидоры, голос чуть дрожал от упоения собственным величием. Удивляюсь, что он так и не сказал: “Элементарно, Ватсон!”.

‒ Последняя цифра - пять, ‒ Шерлок, загадочно улыбнулся, ‒ Петрович, Вы верите в совпадения? Я - нет! Ну не мог Луговой оказаться на нашем пути случайно. Вынудила Вероника его приехать и пойти себя разыскивать. А потом помучиться от ревности. Это и была моя роль в этой истории. Но сыграл я ее совсем не по сценарию.. 

 

Коля замолчал, и насладившись впечатлением, которое произвели его объяснения резюмировал:

    ‒ А Вы шеф, говорите что мы над ней издевались. Еще надо посмотреть, кто над кем. Мы же, в сравнении с женщинами, просто вечнозеленые деревья...

К тому времени, честно говоря, его занудство начало меня раздражать.

 

‒ Ладно, Коль, хватит умничать, лучше расскажи что дальше было.

‒ Дальше? Ну, пожили они еще пол года и развелись. Луговой женился на местной, черкешенке. Новые родственники помогли ему начать свое дело в строительстве. Вроде, у него все неплохо.

‒ А Вероника? 

‒ Она продолжала сражаться за свое счастье. Теми же самыми методами - сменила несколько мужей. Кстати, видел я ее как-то при очень интересных обстоятельствах. Хотите расскажу?

‒ Э-э-э, в другой раз. Ты мне Коля лучше про отгрузки расскажи. Где отчет? 

‒ Так я же, Петрович, специально пораньше с обеда вернулся. Хотел доделать, а тут Вы…

Вот такой человек. Опять все перевернул. Я даже не про отгрузки, про рассказ. Удивительно, как все с ног на голову. И складно так. Услышал бы от кого другого, точно поверил бы. А тут.  Даже не знаю.