Питер скакал от восторга по комнате, отбивая какой-то свой одному ему понятный ритм.

- Вышло, получилось! – он схватил меня за плечи, пытаясь вовлечь в пляску, но я не поддался. А он вопил, давясь слюной, - Я – гений! Ты понимаешь!

- Это без сомнения, правдиво! – мои очки съехали с носа, и пришлось их поправить, делая вынужденную паузу, - Никогда не сомневался в твоих способностях, но всё же! Что произошло?

  Моё опоздание на службу, пусть и на какие-то минуты, было досадно, но оправдано всегдашними столичными пробками и особо нахальной репортёршей, преградившей вход. А Питер, надо полагать, оставался в лаборатории всю ночь, впрочем, как и все предыдущие. Его долговязая тощая фигура в защитном комбинезоне так не вязалась с коленцами, которые он откалывал, что я никак не мог удержаться от улыбки. Невольно залюбовался его мальчишеской лихостью, золотыми вихрами, взлохмаченными от прыжков, искристой голубизной глаз, распахнутых широко, этот забавный субъект никак не мог отвечать его гордому званию профессора.

- Одевайся скорее и пойдём! Я покажу результаты, - он уже нетерпеливо дёргал меня за рукав, жаждая похвалы. Мы прошли в закрытый бокс. Герметические стеклянные двери сомкнулись за спиной. В искомых клетках мыши и крысы жались в дальних от нас углах, сгрудившись в кучу. Эти милые розовоносые создания, не испытавшие на своей беленькой нежной шкурке ещё ни одного, из заведомо предопределённых им страданий. Их специально растили в доброй нейтральной обстановке людской заботы, но теперь они, встречавшие ранее наши руки с доверчивой лаской, были так напуганы одним нашим появлением, что готовы были раздавить самих себя о стенки, лезли друг на друга, создавая пирамиду из тёплых телец.

- Ну! Что я тебе говорил?! – также восторженно, возопил мой друг, голос в шлеме звучал глухо и как-то зловеще, но, тем не менее, он ликовал, - Действует! А?! Действует мой вирус!

- Да, поздравляю! – мне было как-то не по себе от этой генной победы над чувствами живого существа.

  Когда наш уважаемый генерал поставил перед нами эту фантастическую задачу – создание вируса страха, честно сказать, подумал, не свихнулся ли наш «старый солдафон». Нет, конечно, в нашей лаборатории возможны любые чудеса генного моделирования, но чтобы вирус не убивал, ни мучил, ни уродовал, а лишь ввергал человека в панический неуёмный страх, лишающий его возможности всякого сопротивления?! Но Питер был уже в восторге от самой идеи подобного решения конфликтов.

- Это же прорыв в науке! – почти так же восторженно, как и сегодня, втолковывал он мне, своему руководителю и соратнику, - Я пацифист по своей натуре. Мне чужды всякие военные действия. А здесь открывается такая огромная возможность предотвращения всяческих военных конфликтов! – Он потёр свой курносый нос, как будто пытался стереть вместе с веснушками все войны разом, - Ты, Алекс, только представь! Нападение врагов. А мы вместо того, чтобы их калечить и уничтожать, распыляем над войсками противника этот чудесный вирус. И всё! Враг – повержен, сломлен и нейтрализован! Это же гуманно, в конце концов! 

  Но я невольно хмыкнул, гася его неуёмное желание решить все мировые дела разом.

- А не думаешь ли ты, милый мой друг, что вместе с врагами и наших солдат накроет паническая атака, - может быть, картинка, представившаяся моему внутреннему взору, и была забавной, но вряд ли смешной. – Умирающие от страха люди, как-то особого веселья во мне не вызвали.

- Но это же, поправимо, - он оставил свой красный нос в покое, - ты же у нас, тоже не лыком шит! Ты создашь вакцину против моего милосердного микробчика!

- Куда ж, я денусь! – мой хмурый вид никак не вязался с его оптимистическим настроем.

  Да, это называется гуманный подход пацифиста! И вот, пожалуйте, плоды его вдохновенного труда перед моими глазами. Бедные мыши, а что будет с особями покрупнее? Как изменится поведение, допустим, свирепого льва или тигра, или хотя бы обыкновенного кота? Впрочем – это теперь не моё дело!

                                                      ***

  Милые добрые солнечные зайчики водили свой хоровод на стене среди пышных цветов на обоях, оживляя их и, кажется, были вполне довольны своим существованием. Уж на кого, а на них не способен был подействовать никакой вирус. А я был очень недоволен и в особенности жизнью. Зачем мне каждый день приходить домой, если жена где-то бродит? Да, у неё много подруг, родственников и любимая работа, состоящая сплошь из командировок. Свой выходной я мог с большей для дела пользой провести в нашем строго засекреченном НИИ на десятом подземном этаже.

  Питер уже опробовал свой вирус на особо буйных больных психбольниц. Практически все заражённые вели себя вполне предсказуемо. Буйные усмирялись, тихие входили в ступор, забиваясь куда подальше, их даже кормить, приходилось через зонд предварительно, связав. Это уже был заключительный этап его исследований. Всё шло по плану. Началось со зверей, которые вполне оправдали наши надежды. За исключением одного особо буйного льва, который и раньше-то вёл себя неадекватно, а после заражения, отреагировал совершенно иначе, чем другие – он бросился на своего дрессировщика и разодрал его раньше, чем кто-либо смог на это отреагировать. Но это была – ерунда, так единичный случай.

  А что у меня? Я взъерошил свою редеющую не по возрасту шевелюру. У меня всё было очень скверно. Уже третья партия заражённых мышей сдохла, не дождавшись от моих разработок хоть какой-то минимальной помощи. Эх, надо было менять концепцию всего. Вот, например, что можно противопоставить страху с философской точки зрения? Храбрость – это единственное, что приходило в голову. Прямая противоположность трусости. И пусть существует три разновидности этого героического чувства: первая – храбрость от глупости, вторая – акт самопожертвования, третья – от хитрости, то есть знаю, поэтому не боюсь. На какую храбрость можно рассчитать моих милых микробов? Учитывая их безмозглость, только первая и вторая годятся в разработку. Так, подумаем ещё. Что может заставить живое существо пренебречь своим инстинктом самосохранения? Только другой инстинкт более сильный, например, материнский. Когда самка или целое стадо бросается на защиту своего потомства против опасного противника. Антилопе становится не страшен даже лев и тигр. Это свойственно и человеку. Это у нас общее. Но для создания моего противовирусного препарата, совершенно бесполезная информация. Если только как взаимосвязь. Из чего же мне исходить? Старые методы на вирус страха никак не действуют. Иммунитет невозможно надрессировать противостоять искусственному вредителю. Он маскируется и его принимают за своего. Таким образом, вакцину выработать не получится. Думай, Алекс, думай! Надо попробовать создать противовирус, который способен перебороть или перепрограммировать заданный. Итак, будем проектировать вирус под условным названием «солнечный зайчик». Надеюсь, что это название не постигнет та же участь, что и предыдущие разработки.

                                                      ***

  Сегодня случились два очень забавных события. Во-первых, опоздал Питер, а не я, что само по себе сенсация. Мой драгоценный друг пришёл весь обклеенный лейкопластырем, с повязкой на голове.

- Особо буйный больной попался, - как-то грустно и отвлечённо, пробормотал он, - ты представляешь, захожу. Он сидит на корточках в углу. Ну, думаю, всё стандартно, как и положено. Решил пошалить, погрозил ему пальцем. А он, вдруг, дёрнулся и, как кинется на меня. Кулаки тяжёлые. На пол повалил. Зубами за подбородок ухватил, ногтями всю физиономию разодрал! Санитары насилу оторвали его от меня. Вот такие вот дела!

- Ты уж, поосторожнее с людьми-то. Доведённый до крайности человек, как и зверь, способен на отчаянные поступки, - от чего-то вспомнил я о трусливом льве, а коллеге посочувствовал, - Вид у тебя, конечно, неважный, а чувствуешь себя-то как?

- Голова немного гудит, а так всё в порядке. Но какое-то время придётся вот так, как раненый боец ходить, - да, он никогда не унывал, - Мне только одно интересно, с чего вдруг, такая реакция? Никто его до крайности не доводил, если только санитары?

- Ты, вот человек спокойный, но если я буду каждый день над твоими веснушками посмеиваться то, как ты поступишь?

- В морду заеду! – нимало не сомневаясь, заявил он. Веснушки – это его особая гордость.

- Вот! – это любимое словечко моего друга – «вот», хуже наших вирусов, привязывается – не избавишься. Крякнув от неудовольствия собой, продолжил. – Так же и он. Если ты прав, и санитары виноваты, а ни что-то другое, то ты со своей угрозой стал последней каплей, - ему ничего не оставалось, как согласиться со мной.

  Во-вторых, нас вызвал к себе генерал. Он был зол, как чёрт, и в основном на меня. Он метал молнии взглядом, грохотал, как Зевс, стараясь донести до моего сознания, какая великая миссия возложена на весь наш коллектив, что это из-за меня стоит работа. В то время, когда враги наседают со всех сторон, грозят и глумятся над демократическими ценностями, я нагло саботирую. И именно меня, как начальника лаборатории и полного бездаря надо пригвоздить к позорному столбу! Я не возражал, тем более что совершенно бесполезно, когда шеф выходит из себя. И хотя для завершения работ он дал мне десять дней, не стал уведомлять о том, что к испытаниям приступаю уже сегодня – бережёного бог бережёт – вдруг возникнет что-то непредвиденное, а так будет фора  в несколько дней.

  Третьи сутки я не покидал лаборатории, творя и наблюдая. Питер заканчивал свои опыты, изредка рассеивая моё одиночество своей неуёмной энергией радости. Проект «солнечный зайчик» пока оправдывал мои надежды. Все подопытные благополучно выходили из стопора. Анализы показывали полное уничтожение, а если правильнее сказать, то перекодировку вирусов «страха». И всё бы хорошо, но появился какой-то странный побочный эффект. Опасаясь, что это просто глюк от перенапряжения, я оторвал Питера от бумажных дел, и пригласил на совет.

 Мы стояли возле клеток и наблюдали странную картину. Мыши выстроились возле кормушки в очередь и терпеливо ждали, когда насытится самая слабая особь, хотя места для питания хватило бы, троим. Раньше появление корма вызывало дикий ажиотаж. И никогда бы слабаку не пробиться вперёд.

- Ты что, хочешь сказать, что твой вирус прибавляет им такое чувство, как «совесть»? – изумился Питер.

- Ничего подобного, я не хочу сказать, - оскорбился я, - тем более что у крыс иная картина, хотя и похожая.

  Мы перешли к другому стеллажу. Известно, что крысы это более организованные и умные животные. Но и здесь царил тот же порядок. Чтобы опыт был нагляднее, я заранее отсадил одну из наиболее крепких особей – бывшего главаря в отдельную клетку. Сейчас он был дико голоден и, вероятно, зол. Как только он оказался на месте, то тут же ринулся в бой. Но не тут-то было! Ему сейчас же преградила дорогу другая крыса. И если бы можно было так представить, то между ними состоялся такой разговор:

- Сударь, как вам не стыдно, немедленно встаньте в очередь! – спина выгнулась горбом и шерсть встала дыбом.

- Я не ел целые сутки, а эта старая калоша будет ещё долго пережёвывать корм, - в ответ на это ещё две особи подошли поддержать своего. И нетерпеливый неожиданно легко сдался. Он опустил хвост и нос, и попятился, как бы говоря, - Но я сдаюсь под грузом совести и подожду.

 Далее случилось ещё более странное. Медлительная крыса, наконец, соизволила отойти, насытившись. Тогда та, что упрекала «новичка», стала его же подталкивать носом к кормушке, типа: «Вы голодны, поешьте. А мы подождём!»

- Не хочешь ли ты сказать, - Питер провёл рукой по своей шевелюре снизу вверх, установив её дыбом, - что твой вирус способен сделать эти примитивные существа – разумными?

  Что я мог ему ответить? Хорошо было уже то, что я не сошёл с ума!

  Прошло ещё несколько дней. Поведение моих зверушек не менялось, а только упорядочилось. В принципе, все искомые качества были достигнуты, и можно было докладывать начальству. В конце концов, если солдатам прибавится вежливости, то ничего страшного! Но тут случилось непредвиденное. Мне никогда не было смешно, если человек падал, поскользнувшись на банановой кожуре. Как минимум ему было больно.  Этот случай был в сто крат хуже, хотя со стороны и выглядел смешно. Питер взялся помочь мне в последней серии опытов. Он шёл со шприцем, полным своего препарата. Я ожидал его у клетки с очередной партией подопытных. Не знаю обо что, но он споткнулся. Падая на меня, пробил иглой защитный комбинезон. И не успели наши тела коснуться пола, как все миллиграммы вируса «страха» уже нашли приют во мне. Один Бог знает, почему Питер в этот раз пренебрёг элементарными правилами и не закрыл иглу колпачком.

  Надо сказать, что его микробы оказались чрезвычайно шустрыми. Прошло совсем немного времени, и меня охватил такой испуг, что словами передать невозможно. Как рассказывал после мой друг, в глазах у меня застыл ужас. Для нормального человека доза была лошадиная! Ещё хорошо, что он умудрился запереть меня в маленьком боксе из непробиваемого стекла. Потому, что стадия оцепенения стремительно перешла в отчаянное бешенство. Я бросался на преграду, не щадя себя, ни чувствуя боли. «В общем, для науки, ты дал первые и очень ценные данные о влиянии вируса на нормального человека», - говорил мне Питер впоследствии.

  Очнулся я уже через двое суток, как приходят в себя после автомобильной катастрофы: всё тело болело, лицо напоминало сплошной синяк, на лбу и голове эффектно выпирали шишки большие и маленькие. Удивительно, что приборы не показали сотрясения головного мозга. Спас меня естественно Питер, впустив в бокс переконструированных для заражения воздушно-капельным путём «солнечных зайчиков». Они потрудились на славу – жизнь вернулась на круги своя. Анализы показывали полное исчезновение вирусов страха, а заодно и «солнечных зайчиков». И всё бы хорошо, но…

  Этот день стал знаковым в моей дальнейшей судьбе, и если бы только в моей! После двух месяцев отсутствия я, наконец-то, наведался домой в свою, казавшуюся до тех пор, уютной квартиру. Как ни странно, но жена была дома и даже оторвалась от телевизора. Впервые за год, мы поужинали вместе и уселись в благодушном настроении рядом на диван. Я взял её пухленькие пальчики в свои руки и сказал:

- Знаешь, Нора, а не развестись ли нам? – эту фразу я хотел произнести уже через год после нашей свадьбы, но всё как-то не решался, боясь слёз, упрёков и истерик, - Я женился на тебе по настоянию твоего отца, предложившего мне возглавить лабораторию. Поэтому, не смог отказаться!

- Как хорошо, - ласково сказала она и поцеловала меня в щёку, - что ты предложил мне это первый! Ты такой чуткий и тактичный человек. И ты, как всегда прав. Мы не подходим друг другу. Но папе объяснить, что постель после вечеринки – это не повод для совместной жизни – было невозможно. Он настаивал и я согласилась.

  У нас был замечательный вечер, перешедший в нежную ночь, а утром мы расстались, чтобы больше никогда не встречаться.

  Дальше события стали развиваться с угрожающей быстротой. У дверей нашего института всегда дежурили журналисты. Наверное, на всякий случай. В какие-то дни их было больше, в какие-то меньше, но они как жадные гиены всегда поджидали свою потенциальную добычу. В то время была только одна молоденькая, но очень настырная корреспондентка. Она всегда с отчаяньем бросалась мне наперерез, словно предвидела свой шанс. И он ей выпал.

- Ваше НИИ занимается секретными разработками? – перегородив мне путь к заветной двери, безнадёжно заголосила она.

- Конечно, - спокойно, без тени сомнения, бросил я ей, - иначе бы вы здесь не ошивались!

- Какими? – несколько опешив, профессионально отреагировала она.

- Создаём военным вирусы, - отчего-то меня потянуло на откровение.

- И вы признаётесь, что занимаетесь разработкой биологического оружия, запрещённого Конвенцией …, - она не успела доспросить. Сильная рука подоспевшего генерала в штатском впихнула меня в дверь особняка, захлопнув её перед носом прессы.

- Вы что болтаете? – вызверился на меня шеф.

- А что такого, если это правда? – с вызовом заявил я.

  И пошло – поехало! Меня прорвало, как плотину. Наверное, генерал узнал о себе так много нового и интересного, что просто не мог поверить в случившееся. Он, вдруг, как-то сник. Погладил меня по плечу, усадил в своё мягкое кресло, с отеческой заботой налил мне коньяка из особой бутылочки.

  Проснулся я в небольшой, но очень чистой палате в полном одиночестве. Её можно было бы сравнить с номером «люкс» гостиницы, только малогабаритным. Но здесь было всё, что необходимо для жизни. Небольшой телевизор, компьютер с выходом в интернет, правда, без обратной связи, диван, рабочий стол и так далее. Как сказал доктор, который приходил ко мне каждый день, чтобы побеседовать, я могу делать всё, что мне заблагорассудится, но в пределах этих стен.

  Вначале дни тянулись долго и муторно, но потом, попривык и занялся расчётами, которые уже с десяток лет откладывал. Изредка смотрел телевизор, в основном это были новости. А там разыгрывалась драма мирового масштаба. Вначале принял разразившийся скандал за досадную оплошность телевизионщиков или за розыгрыш.

  На центральном канале шло обычное то-шоу с ведущими политиками, сошедшимися в политических дебатах. Эксцентричный ведущий представлял телезрителям и так давно надоевших им «врунов», которым вряд ли поверит даже ребёнок. И вдруг, замер на мгновение, а после выдал:

- Скажите, мистер Чап, долго ли нам продолжать обманывать наших граждан, пугая их мнимой угрозой наших заокеанских соседей?

- Да пока не надоест! Сегодня, например, я принёс вам «очень жирную утку» о скорой кибератаке хакеров, в роли которых, как и всегда, выступят работники наших спецслужб! – толстый господин вытер свою красную лысину огромным носовым платком.

-  А что нам скажет на это глава военного ведомства? – интересовался комментатор.

- Да, да, всё верно! – развалившись в кресле, закивал поджарый генерал. – Наши соседи собственно, и не собирались ни на кого нападать, не то, что на нас! Они вполне разумные люди. У них и своих внутренних дел хватает.

- Интересно, интересно, - оживился ещё больше  ведущий, - Не хотите ли вы сказать …

- Хочу, очень хочу сказать, - перебил его импозантный политик, - только мне почему-то слова никто не даёт! А чем я хуже их? – он вскочил со своего места.

- Успокойтесь, мистер Бин! – встревожился его противник.

- С чего это я должен успокаиваться? Вы меня дураком, что ли считаете?

- Ну что вы? – вставил своё слово вальяжный военный.

- Ага, - вспыхнул ещё больше политик, - считаете себя самым умным! А я, значит, дурак? – голос сорвался до визга, - Да я больше вашего знаю! Кто, скажите мне, в прошлом году взорвал бомбу во время митинга? А? Уж не по вашей ли указке действовали эти мальчишки?

- Ну, знаете ли? – взорвался уже мистер Чап.

- А, говорите, что знаете, - упрекнул военный, - наши это были люди, а не спецслужбы!

- Зачем? – глаза ведущего выпали из орбит.

- Как это зачем? Мы ж все здесь друзья и просто обязаны сдерживать это стадо, народ, так называемый! – генерал сделал усилие и сел ровно.

- Страх – это отличный сдерживающий фактор! – задумчиво процедил четвёртый бесцветный гость студии, - Народ должен бояться, но при этом думать, что их армия самая лучшая в мире, их государство самое демократичное, а политика самая правильная.

- Да, именно так! – гордо поднял голову политик. – Мы самые лучшие, а значит, должны иметь весь мир и управлять им!

  Далее мне не хотелось их слушать. О том, что все эти господа думают о рядовых гражданах, я и так догадывался. Но чтобы так в открытую заявить? Что же это происходит? Я пощёлкал кнопками на пульте, гоняя с канала на канал. В мире явно творилось что-то необычное. Участились случаи суицида среди ведущих политиков и бизнесменов. Рядовые граждане тоже задали полиции работы – то и дело вспыхивали стихийные драки, перестрелки. Весь мир за стенами моего обиталища напоминал развороченный муравейник. Даже вездесущие журналисты не успевали отследить все новости. Где-то диктатор, покаявшись перед согражданами, застрелился в прямом эфире. Где-то мошенник, наживший на доверии людей миллиарды, вдруг стал раздавать свои капиталы пострадавшим. Воры и грабители неожиданно оккупировали управления полиции, требуя привлечь их к ответственности за злодеяния. Государства открывали для всех свои тайны. Мир лихорадило.

 Лично для меня ничего не менялось. Разве что санитар и врач, ежедневно посещавшие меня, извинялись за скудость пищи. Интернет завис окончательно, и телевидение работало с перебоями. Нечего было забивать голову информацией, ни на что я повлиять не мог. Моя жизнь в комфортабельной тюрьме замерла в одном времени. В конце концов, углубившись в расчеты, совершенно потерял ему счёт.

  Всё изменилось однажды. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Питер, как всегда восторженный и лохматый.

- Как же я рад тебя видеть, - я обнял за плечи друга, - Какими судьбами?

- Я принёс тебе освобождение! – воскликнул он. – Собирай всё, что тебе дорого и пойдём.

  На улице царила весна. Надо сказать, что в моей камере не было даже крохотного окна. И было неизвестно какое время года. Поэтому душистый свежий воздух наполнил меня непередаваемым чувством. Эйфория от цветущей земли усиливалась с каждым шагом. Трёхэтажный белый дом, из которого мы вышли, стоял в саду, и теперь даже как-то терялся в белом кружеве цветущего сада.

  - Если можно, давай немного посидим, - обратился я к Питеру, увидев скамейку, - что-то голова кружится.

  И скамья, и дорожка, по которой мы двигались, были ещё влажными от ночного дождя. Странное ощущение нереальности происходящего посетило меня. Тёплый ветер гладил волосы. Слепило солнце, разбрасывая вокруг солнечных зайчиков. Где-то над головой гудели пчёлы. Из счастливого оцепенения нас вывел нетерпеливый гудок автомобиля.

- Ну что, герой, - друг осторожно, словно я мог рассыпаться, хлопнул меня по плечу, - пойдём! Обновлённый мир ожидает своего создателя!

- Это ты на меня намекаешь? – удивлению не было предела.

- Конечно, кто создал удивительный вирус «солнечный зайчик»? Ты! Значит, это ты создал мир, где невозможно больше врать, обманывать, что-то скрывать. Есть некоторые побочные эффекты, но вместе мы их изучим и ликвидируем, ведь так?

- Надеюсь, что ты прав…

 И мы зашагали по залитой солнцем дорожке вперёд в будущее.