Интересно, каждый из вас понимает ценность первых строк? Да-да, вот этих самых строк, на которых вы и принимаете столь важный для писателя выбор – читать или не читать. Любой рассказчик, безусловно, попытается начать со слов, которые тут же захватят, тут же перевернут сознание тех, кто решился уделить внимание его творчеству. Он выберет наиболее захватывающую сцену, подберет наиболее трогательные слова, чтобы его слушали с открытыми ртами от самого начала до самого конца. Ну а что делать таким, как я? Моя история начинается со сцены крайне обычной, смазливой и грустной. Каждый из вас, наверняка, сам такое писал, ну или читал у кого-то в блоге и думал «фу! Сопляк! Как так можно?». А я вот просто обязан с такой ерунды начать свою историю: сейчас я вам буду описывать то, как я, сидя поздно ночью у себя в комнате, докуривал десятую сигарету и думал о ней. Я сидел весь такой печальный и трогательный, запивая едкий сигаретный дым остывшим кофе и слушая грустную и красивую музыку, которая ассоциировалась у меня с моим ангелом. Музыку, под которую я всегда думаю о ней. О Лине. И я мечтал, что когда-нибудь мы будем слушать ее вдвоем, наслаждаться этими нотами, разговаривать друг с другом ночами напролет… Безусловно, те переживания, что терзали мою душу каждую ночь перед сном – крайне незначительны для вас. Мне трудно донести то вдохновение, тот восторг и трепет, который я испытываю при виде… да нет! При одной мысли о Лине! Чтобы я не написал, как бы я не сформулировал свои чувства, вам будет на них плевать. Вы не увидите в Лине то изваяние совершенства, которое в ней вижу я. Вы не будете мечтать коснуться ее губ. Она ни за что не станет для вас самым желанным и самым восхитительным человеком на земле. Я могу сколь угодно долго изливать на бумагу свою страсть, но что толку? Для вас сцена, в которой душу мою раздирало от рвущейся наружу любви – не столь захватывающая, как хотелось бы. Для вас я просто сижу на кресле, слушаю музыку и скуриваю сигарету за сигаретой. Я думал начать с другого. С неких событий, что приключились со мной через пару дней после неинтересной для вас сцены. То есть начать я хотел с рассказа о том, как я трясся в телеге где-то за границей нашего мира в компании пятнадцати или десяти клоунов. У меня и у самого на лице тогда был грим. Я так давно уже нанес его себе на кожу, что он высох и отваливался подобно старой краске в заброшенных домах. Из-за этого я на лице не мог изобразить никакой эмоции кроме той, в которой я пребывал в момент застывания грима. Лицо у меня тогда выражало крайнею степень угрюмости и, судя по всему, выражать ее будет еще долго. Ребята, что зажимали меня с обеих сторон, вид имели такой же тоскливый: грязные клоунские одежды; угрюмые лица под почти окаменевшей маской грима и чертовски живые глаза, взгляд которых прыгал то на меня (тогда клоуны выглядели крайне недовольными), то на изуродованную временем дорогу, на которой мы тряслись вот уже второй день (тогда клоуны выглядели крайне опечаленными). Около пятнадцати человек сидело тогда в телеге на двух узеньких лавочках, расположение которых вынуждало смотреть друг на друга без устали. Прямо напротив меня сидели братья и пилили меня полными подозрения взорами. Одного из них звали Вили, а другого – Ливи. Я в тот момент не мог точно определить кто из них кто – уж слишком много краски ребята намазали себе на лица. И хоть они оба нарисовали себе улыбки толстыми, красными линиями, выглядеть от этого ни добрее, ни счастливее они не стали. Периодически Ливи отводил от меня взгляд, чтобы отодрать от воротника своего брата присохший кусок торта и жадно его проглотить. А потом, без капли эмоций, снова перевести взгляд обратно и пытать меня своими неподвижными глазами. Через какое-то время тоже самое делал и Вили: отдирал от воротника своего брата кусочки торта и запихивал себе в рот, после чего снова поворачивался ко мне. Они смотрели так уже второй день и не проронили при этом ни слова, а когда я все-таки осмелился спросить «Как дела?», Вили и Ливи просто переглянулись, не меняя выражений лиц, и снова вернулись к старому. Мне хотелось сквозь землю провалиться в те ужасные часы. Остальные телеги с артистами уже уехали вперед, но так как нас единственных вместо лошадей к месту назначения вез раскрашенный розовой краской слон – мы отстали от товарищей ровно на день. Но поняли бы вы, в чем суть моей истории, если бы я начал так? Мне очень жаль, но ничего бы вы не поняли. Оттого возвращаемся в мою комнату, к моим сигаретам и читаем о том, как сильно я люблю Лину и как сильно желаю быть с ней вместо того длинноволосого громилы с наследством в несколько миллионов. Вот надо же так: и внешность, и сила, и деньги, да и еще и мозги! У ее Артура есть все, периодически я даже сам не знаю, кому завидую больше: Артуру, потому что он смеет быть с Линой, или наоборот… Но так или иначе, я ему не конкурент. Мои общипанные розы, купленные на остатки стипендии, всегда будут перекрыты полянами голландских цветов, которые выращивает его отец; прогулка со мной до парка на автобусе всегда будет хуже езды с Артуром на машине с откидным верхом. Его шутки всегда будут смешнее, улыбка ярче, терпения больше… меня даже его бледной тенью не назвать. Я – бледная тень его бледной тени. Оттого и остается мне писать все это вам на этих самых листах, вместо того, чтобы предпринимать попытки оказаться рядом с прекраснейшим ангелом, что спускались на нашу землю. Вы не подумайте, я не зря выбрал для начала именно такую банальную сцену и не зря описал свой обычный вечер. Потому что в тот раз все поменялось. Я не просто затушил окурок, открыл настежь окно и ушел в спальню. Нет. Я повернулся и, различив в темноте своей комнаты призрачный силуэт, окурок свой просто выронил. Тень стояла недалеко от двери, и ее скрытое волосами лицо было обращено ко мне. Я не могу сказать, как долго я пребывал в комнате не в одиночестве. Да и это уже не имело значения – парализованный страхом я прыгнул к выключателю и озарил комнату непривычно ярким светом люстры. Следующее, что я планировал сделать – броситься с кулаками на своего незваного гостя, но стоило только свету упасть на его лицо, как идея эта тут же отпала: легкое голубое платье; светлые, длинные волосы, спадающие на открытые, нежные плечи и улыбка… ох эта улыбка! Я бы описал вам ее, если бы человек, что придумал наш язык, хоть раз в жизни увидел бы такую красоту и дополнил словарь подходящими словами. Но он, кажется, лишился возможности любоваться подобной улыбкой, оттого и описать мне ее не чем. Я думаю, вам ясно, что стояла передо мной тогда Лина. И как бы мне донести до вас всю смешанность чувств, что заполнили меня с головой? Вот вы сидите. Сидите и мечтаете о той, кого считаете богиней всего светлого в этом мире. Мечтаете о той, кто желанней всего на свете для вас, и только ваши рассуждения упираются в отчаяние несбыточности ваших желаний – вот она! В вашей комнате. Приветливо вам улыбается. И в комнате только вы вдвоем. Никого, кроме вас и темноты, в ней нет. Что можно испытать в такой момент? Удивление? Восторг? Испуг? Куда обратятся ваши мысли? Стоит такой ситуации стать явью, как вроде бы очевидные вопросы отпадут сами собой – что Лина здесь делает? Как она вошла в комнату? Почему именно ко мне? Почему я не услышал, как она вошла? Но все это меня, на удивление, не волновало. Более того, я только сейчас понял, что должен был задавать себе именно эти вопросы. Но вместо этого меня озаботило совсем другое – достойно ли я сейчас выгляжу, чтобы эта красавица на меня смотрела? А где Артур? А она всегда была настолько красива, неужели это не я дорисовывал ее образ в воображении? Вот какие вопросы тогда меня озадачили. Озвучить ни одного из них я не мог, оттого просто молчал и, застыв в нелепой позе, смотрел на девушку своей мечты. Вот она оказалась в моей комнате, а мне и сказать то нечего. «Привет?» - это прозвучало бы нелепо; «Что ты тут делаешь?» - это прозвучало бы грубо. Но и просто молчать – не лучший вариант. Так что делать, когда в комнате в середине ночи с того ни с сего появляется любимая девушка? Искать совет в Интернете? Ну попробуйте… не думаю что найдете что-то подходящее. Вместо этого, на случай возникновения такой ситуации, запомните совет от меня о том, чего делать не надо. Ни в коем случае не говорите того, что сказал я: - Чай, кофе? – выдавил я из себя. Неуместность этой фразы вогнала меня в краску, а Лина заполнила тишину комнаты звонким смехом. - Агли, не хочу я ни чая, ни кофе, - улыбнулась она. Я же в ответ сухо сглотнул и пробубнил что-то вроде «а я бы выпил…» и сделал несколько глотков из своей старой кружки. - Мне тяжело тут находиться, - сморщила лобик Лина, - не мог бы ты выйти за мной на улицу? Я так сильно надымил в комнате? Или не убрался? Так темно же… я хоть и знал, по каким углам распиханы мои вещи, все равно не мог различить их в темноте. Почему ей тяжело? Она в первый раз у меня дома и говорит такое! Стыд и срам… Но, как у по уши влюбленного, у меня не было выхода – я принялся искать завалявшуюся на диване куртку, чтобы проследовать за Линой на улицу, но стоило мне только отвести взгляд, как она исчезла. Точно так же, как и появилась – беззвучно и неожиданно. Вот ее снова нету в моей комнате. Я просто стою один в полумраке, накинув на плечи куртку как последний идиот. Единственное, что изменилось за те славные полминуты, которые Лина провела у меня – так это пустота. Да, изменилась пустота. Ее раньше не было. А сейчас я просто задыхался от пустоты. Мне стало тесно от одиночества в этой комнате и я, недолго думая, решил все-таки выйти на улицу. Честно, я не ожидал увидеть Лину у себя во дворе. Спускаясь по ступенькам, я почти внушил себе тот факт, что ее появление у меня в комнате мне просто причудилось. Я был уверен – это сонное воображение сыграло со мной злую шутку, но не тут то было: Лина стояла меж темных, раскачивающихся ветвей, и волосы ее так нежно ласкал теплый ночной ветер, и так изящно извивал он ее голубое платье, и так светился ее силуэт во мраке, и так прекрасно было то мгновение, что я, на секунду исчезая в ослепляющем восторге, не заметил, как резко изменилось ее лицо. Оно стало выражать дикий ужас. Лина внезапно выбросила руку вперед, словно отчаянно пытаясь до меня дотянуться и прокричала «Агли, помоги!» так, словно она провалилась в бездну. Я тут же кинулся к девушке, но ее словно бы съела сама ночь – Лины снова и след простыл. Тьма засосала бедняжку и оставила мне лишь какую-то свернутую бумагу. Этот листочек, видимо, выпал из рук Лины, когда ее так стремительно унес от меня мрак. Я оглянулся по сторонам, в поисках свидетелей столь странной сцены, но двор мой был абсолютно пуст, так что я не могу найти ни опровержения, ни доказательства увиденного: Лину просто засосала темнота. Девушка исчезла так же внезапно, как и появилась и единственное, что не позволяло мне свести все эти удивительные события к игре моего воображения – так это наличие вполне настоящей свернутой бумаги. Я не видел смысла чего либо ждать, оттого сразу развернул оброненное Линой. Надежды увидеть там письмо с пояснением всего происходящего не оправдались – в руках у меня оказалась очередная загадка. Это был билет на электричку. Направлением служило место под названием «Нотервиль». До того момента я думал, что достаточно хорошо знаю географию окрестностей своего города, но стоило мне услышать «Нотервиль», как абсолютность моих знаний оказалась под сомнением. Я глянул на часы. Электрички должны были начать ходить через час. Ровно столько времени мне нужно, чтобы добраться от дома до вокзала. «Серьезно ли я собрался ехать?» спросите вы. Безусловно, все происходящее напоминало шутку. И моя озадаченность могла вполне показаться кому-то забавной. Я догадывался о возможности стать жертвой жестокого розыгрыша и попасть в нелепую ситуацию. Но знаете, я не боялся, что при таком раскладе событий надо мной будут смеяться. Многие бы на моем месте скомкали билет и, выкинув его, отправились спать. Я же был готов оказаться посмешищем. Я не считаю, что если бы на вокзале я встретил смеющихся дружков Лины, я бы попал в на самом деле унизительное положение. Я ведь поступил по чести – любимая девушка попросила меня о помощи. Пусть хоть и странным, мистическим способом, вызывающем сотни подозрений, но фраза «Агли, помоги!» прозвучала из ее уст предельно ясно. И я, ослепленный любовью, выполняя ее просьбу отправился бы хоть в ад. Пусть надо мной там посмеется хоть сам сатана. Меня попросила помочь Лина. И я помогу. Я зацеплюсь за мысль о том, что она – в опасности, и сделаю все, чтобы избавить ее от бед. И смейтесь после этого надо мной сколько угодно. Мне все равно.
Ровно через час я уже был на вокзале. Никто из дружков Лины меня там не поджидал. На выходе из метрополитена меня встретил лишь мелкий, моросящий дождик и несколько сонных бабушек и дедушек, которые, взвалив на плечи тяжелые сумки, покупали билеты на первые электрички. Так странно, когда для кого-то начинается новый день в тот момент, когда для тебя еще не закончился предыдущий. Все события тогда обволакивает ленивая, полупрозрачная дымка сюрреализма, окрашивая привычные вещи в непривычные цвета. Все становится любопытным и интересным, а особенно – спонтанная поездка в незнакомый городок. С билетом, который оставила мне Лина, я на самом деле спокойно прошел на перрон. Удивительно, как я раньше не замечал, что существует направление «Нотервиль». Так или иначе, оно было, и электричка к этому городку отправилась уже через пару минут. Я всегда любил поездки. Происходящее в это время за окном всегда куда интереснее происходящего на экране телевизора. Там мелькают настоящие дома, настоящие леса, проходят настоящие люди и идет настоящий дождь. Чередование картин за окном электрички затягивает и успокаивает, так что как бы далеко не пришлось ехать – такое путешествие не будет для меня тягостным. Помимо сменяющихся за окном видов в путешествиях всегда интересны и люди. Я вглядывался в их усталые лица и размышлял о том, куда едет каждый из них. Я пытался придумать судьбу каждому пассажиру в вагоне, нарисовать в воображении причины, которые побудили их сесть со мной в эту электричку и таким ранним, неприятным утром начать свой уникальный путь в одном со мною направлении. У каждого здесь – своя история, неповторимая и, наверняка, интересная. Мне даже немного жаль, что поведать я вам могу только свою собственную сказку. Быть может кого-то тут ждут приключения еще более занимательные чем те, что ждали меня. Так или иначе, вам все равно остается читать только о том, что происходило со мной. А в ближайшие пару часов со мной не происходило ничего. Сумерки раннего утра сменились сумерками раннего дня. Мелкий дождик словно бы следовал за электричкой по пятам и крошечные капли без устали били в мое окно. Единственное, что менялось – это пассажиры. Их неспешный поток как-то умудрился обмануть мою бдительность и вместо типичных бабушек и дедушек заполнить вагон воистину удивительными личностями. Прямо рядом со мной сидел взрослый мужчина в изящном черном пальто и с чрезвычайно длинной, спутанной бородой. Изначально меня не особо привлекла конструкция из волос на его подбородке, но позже я обратил внимание, что там из волос был сплетен настоящий лабиринт, со своими комнатами и отделами. Жильцами лабиринта являлись губные гармошки разного размера и формы, коих запуталось в бороде около десяти штук. Наличие такого количества музыкальных инструментов в бороде этого мужчины оправдало его постоянное «поглаживание» своей удивительной конструкции: судя по всему он пытался нащупать нужную ему губную гармошку. Но так как занимался он этим уже около часа, напрашивался вывод, что задачу перед собой мужчина поставил крайне нелегкую и справится он с ней крайне не скоро. Второй необычной личностью был парень, абсолютно нормальный с первого взгляда. Обычная незатейливая прическа, куртка, самые обыкновенные джинсы. Привлекал он внимание только своей необычной позой: парень все время держал ладони сложенными вместе, словно в молитве, с единственным лишь отличием – между кистями он оставил немного места. Периодически он наклонялся и что то шептал себе же в руки, после чего преподносил их к уху и, с видом внимательного слушателя, кивал головой. Крайне заинтересованный тем, что же такое у него в руках, я не сводил с парня глаз несколько минут, пока наконец-то не уловил движение, в котором ладони его немного раздвинулись. Тогда, подобно возгоранию новой звезды, вспыхнул свет, рассыпавший несколько искр. Сердце мое замерло в ожидании, что глаза увидят нечто сверхъестественное. Но вместо этого я увидел… спину проходящего мимо джентльмена. Как раз была остановка. Я извернулся, в надежде снова взглянуть на сокровище, что прятал тот парень, однако момент был упущен – он опять сдвинул ладони и что-то недовольно в них бурчал. Зато я понял, что данная остановка – моя. За окном красовалась деревянная табличка «Нотервиль». Через мгновение голос кондуктора объявил о конечной станции на всю электричку и вежливо попросил не забывать своих вещей. Так что, все эти странные люди выходят со мной в одном месте? Оно и славно – быть может у меня выдастся шанс разглядеть, что же у того парня в руках и описать вам еще несколько довольно выдающихся личностей. Я неторопливо вышел на улицу, наслаждаясь свежестью этого маленького, уютного дождика. Удивительно, но, несмотря на всю мою нарочитую расторопность, я вышел из электрички первым. Ожидая на пустом перроне того, как электричку покинут все остальные, я достал из кармана сигареты и только стоило мне прикурить, как… электричка тронулась. С конечной станции. Вместе со всеми пассажирами. Я озадачено оглянулся по сторонам – я на самом деле оказался единственным, кто вышел. Даже человек, что помешал мне заглянуть в ладони того парня, куда-то просто испарился. Он же выходил? Или мне показалось? Тогда почему, черт побери, я стою на пустом перроне, на непонятной мне станции в абсолютном одиночестве и наблюдаю, как скрывается за горизонтом моя электричка? Вокруг меня был только лес – хвойный лес голубого цвета. На иголках сосен и елей блестели капли не устающего дождя. Лес словно светился, а представляющий из себя сплошную лужу перрон больше напоминал идеально гладкое зеркало, отражавшее тоскливое, серое небо. Сказочность места, в которое я попал, на тот момент меня ничуть не вдохновляла, ибо смятение и паника не оставляли места для других чувств. Да какие там смятение и паника… настоящий ужас меня охватил, когда я увидел, что рельсы шли только в одном направлении. Мало того, что тут явно негде купить билет на электричку в сторону города, так еще, даже если я его куплю, садиться мне придется на другой станции. Раскуривая сигарету, я внимательно рассматривал местность кругом и думал о том, что же делать. С одной стороны, невозможность вернуться назад не должна была волновать меня на тот момент – я еще не нашел Лину, а значит не все свои дела доделал в этом Нотервиле. И в принципе все же шло по моему нелепому и смутному плану: приехать сюда и разобраться, что это за место. Думать о путешествии назад еще рано. Так что переключившись на цель найти сам Нотервиль, я немного успокоился. Прогулявшись по перрону, я наткнулся всего лишь на одну тропинку, которая вела в лес. Что ж, раз она тут всего одна, то заблудиться у меня не получится – я всегда вернусь на станцию, если не буду с нее сворачивать. С такой уверенностью я в буквальном смысле нырнул в лес – мало того, что тут было мокро, как в аквариуме, так еще и густые ветви не позволяли ничего различить в радиусе хотя бы пары метров. Тропинку размыло, и не соскальзывать в затопленные дождем канавы оказалось невозможным. Через пятнадцать минут такой прогулки я промок насквозь уже весь, и когда тропинка вышла на хорошую, широкую дорогу, вымощенную камнем, я уже был как-то не рад: какая разница, по какой дороге идти, когда с тебя и так ручьями стекает вода и грязь, а кости уже ломит от холода? С другой стороны, переход на новую дорогу помог лучше сориентироваться в местности. Во-первых, на тропинку, из которой я вынырнул, указывала стрелка с надписью «железная дорога», а во-вторых, другая такая же стрелка указывала направо и выцарапано на ней было «Нотервиль». Самого городка отсюда не было видно – дорога оказалась крайне извилистой, и каждые метров десять обзор закрывал сплошной слой деревьев. Петляя так где-то с полчаса я поймал себя на мысли, что меня уже укачало от постоянных поворотов. Зато у меня хватило времени, чтобы осознать всю странность этой самой дороги. Широкая, метров пять, она была выложена небольшими камнями разного размера и разной формы. Видно, что их собирали по округе, а не отливали где-нибудь на заводе. Подобным образом дороги не выкладывают уже лет сто пятьдесят: гораздо проще залить ее асфальтом или просто ничего с ней не делать. Зато получилось красиво. Я хоть и скользил по этим камням, словно на роликах, мне нравилось, что дорога эта составляла часть природы, а не была ущербным вмешательством человека в девственный лес. Через какое-то время мне стало идти так же скучно, как вам скучно читать про тропинки и дорожки, в ожидании чего-то интересного. Что ж, пожалуй пришло время вас обрадовать чем-то более выдающимся, нежели сплошной лес: через какое-то время я услышал музыку. Скрипящими, шумными звуками какой-то инструмент вроде шарманки в прямом смысле изрыгал знакомую до боли мелодию: «Ах мой милый Августин, Августин, Августин, все что было – все прошло…» - так и напрашивались слова на этот ненавязчивый мотив. На самом деле, услышать столь мистическую музыку находясь в полном одиночестве в древнем лесу – немного пугающе, но тогда у меня не было никакого выбора, кроме как пойти на звук. Если есть музыка – значит там есть люди, а им можно задать все волнующие меня вопросы. Ну или получить по голове и остаться умирать среди елок. Одно из двух. Так или иначе, я шел вперед и немного притормозил, лишь когда подозрительный музыкант наконец-то появился в поле зрения. Среди огромных елей, на выложенной камнями дороге крутил шарманку воистину странный молодой человек. Одетый в порванный по всем швам фрак и в смятый цилиндр, он в гордом одиночестве пританцовывал под свою музыку, шлепая по воде ботинками с отвалившейся подошвой. При всей своей неухоженности и неопрятности, он умудрялся выглядеть вполне безобидно и, с какой-то стороны, даже привлекательно: какая-то колдовская аура вокруг него рисовала на этом человеке образ грациозный и красивый. В общем, он представлял собой достаточно неплохую кандидатуру для того, чтобы ответить на все мои многочисленные вопросы. Не идеальную, конечно, но все-таки согласитесь: встретить я мог кого-то еще более несуразного. Чтобы мое дальнейшее повествование было предельно ясным, я сразу вам скажу его имя: звали этого человека Киприан. Безусловно, узнал я это гораздо позже, но что смысла мне каждый раз придумывать ему определения в своем рассказе, нежели просто называть его по имени? Преждевременное раскрытие столь маленькой тайны поможет и мне, и вам. Итак, Киприан оказался весьма приветливым джентльменом – завидев меня он тут же перестал крутить шарманку и сам двинулся мне на встречу. В паре метров от меня он снял свой помятый цилиндр и поклонился почти до земли, тряхнув густой черной шевелюрой. Растерявшийся от столь старомодного приветствия я просто махнул в ответ рукой. Киприан же, игнорируя мою реакцию, тут же начал снова крутить свою шарманку и орать нараспев: - Ох заходи милый путник, милый путник, милый путник! Ох заходи к нам в театр ты, в театр ты, в театр ты! - Театр? – переспросил я так тихо, чтобы Киприан перестал скрежетать своим инструментом. - Именно, мой дорогой друг! Бродячий театр имени Себастиана де Ривьера! Только сегодня, только сейчас – единственное выступление в Нотервиле! Я на мгновение задумался. Лина оставила мне билет до сюда, и оставила его именно в тот день, когда этот самый бродячий театр давал здесь выступление. Несомненно, она хотела чтобы я посетил столь необычное мероприятие. Я ведь не мог пройти по дороге и не встретить Киприана. Не мог приехать в Нотервиль и вообще не услышать об этом театре. - И где же приобрести билет? – улыбнувшись, спросил я. - Да прямо здесь, мой друг! – все так же жизнерадостно орал Киприан, - я продаю билеты на удивительное шоу Себастиана Де Ривьера! Сколько билетов желаете взять? У меня есть столько, сколько душе вашей угодно! - Да я как бы… я как бы один… - озадачено спросил я, глянув по сторонам на тот случай, если Киприан заметил тут еще кого-то. Но нет, на дороге мы стояли вдвоем, так что вопрос о количестве билетов на самом деле оказался нелепым. - Один? – приуныл странный продавец, - серьезно один? - Да… - неловко произнес я, - тут больше никого нет… Где-то с минуту мы стояли молча, и я наблюдал, как Киприан менялся в лице. Его синие глаза становились темнее, в них начинали трястись слезинки. Потрескавшиеся губы сомкнулись в тонкую линию, а лоб нахмурился. Затем он внезапно сдернул с плеча шарманку и, с размаху ударив ее о землю, сел прямо передо мной, закрыв лицо руками. - Да пропади все пропадом! – истерично прокричал он в тот момент, заставив меня вздрогнуть. Я жалобно проследил за тем, как несчастная шарманка катилась по дороге. Этот удар, видимо не первый в ее тяжкой судьбе, оправдывал ее невыносимое звучание. - Деньги то у тебя на билет хоть есть? – проскулил Киприан. - Было немного… - ответил я, расстегивая куртку, чтобы во внутреннем кармане наскрести какой-нибудь мелочи, но остановил меня сам продавец, увидев у меня пачку сигарет: - Да черт с ними с деньгами, - пробубнил он, протягивая мне какой-то огрызок бумаги, - держи билет. Сигарету мне лучше дай. Пока странный музыкант пытался прикурить сигарету своими отсыревшими спичками, я рассматривал подаренный мне билет. На неаккуратно вырезанной картонке кривым подчерком было нацарапано «Белет в тиатр», и так же нелепо подписано сбоку: «кантроль». Сочувственно глянув на мучения со спичками моего нового друга, я молча протянул ему зажигалку. Какого же было мое удивление, когда, приняв ее, он принялся чиркать зажигалкой о свой помятый коробок. Такие попытки тем более не увенчались бы успехом, так что я выхватил свое слишком модное для него изделие и прикурил ему сам. - Спасибо, - пробурчал он, - ты серьезно придешь на выступление? - Ну… а во сколько оно? - На билете не написано? – приподняв бровь спросил Киприан. Я отрицательно кивнул головой, - в общем через полчаса выступление. До самого Нотервиля еще минут десять по этой дороге. А то ты не местный, уйдешь еще куда. Я снова оглянулся. Такое ощущение, что восприятие реальности Киприаном невероятно отличалось от моего: я и подумать не мог, что на прямой дороге можно уйти куда-то не туда. - Ты… ты много билетов продал? – я не знал что еще спросить до того момента, как пауза в нашем общении стала бы тягостной. - Нет, - буркнул Киприан, - погода сегодня плохая. В Нотервиль никто не ездит отдыхать. - А в Нотервиле есть, где отдохнуть? - воодушевленно вцепился я за причину поговорить с Киприаном о незнакомом мне городе. - Да курортное все же место. Цирки, аттракционы... Да вот проклятый дождь все портит. Ты это, иди давай уже. Ножки коротенькие, долго идти будешь – опоздаешь еще. Честно – я планировал добраться до Нотервиля в компании Киприана, но с его тогдашним настроением это оказалось невозможным. Тем более тогда он мог только что ныть, да огрызаться. Я не любил навязываться людям, оттого сделал, как мне сказали – пошел один. Дорога на самом деле заняла не больше десяти минут. Единственное, что в ней было примечательного, так это постоянно встречающиеся указатели с надписью «Нотервиль». Чем ближе я подходил к городку, тем больше их становилось. К тому моменту как дорога расширилась и впереди стали виднеется деревянные домики с черепичными крышами – указатели уже стояли в буквальном смысле друг на друге. Пройти мимо и без того было невозможным, а тут еще эти стрелки… Городок представлял из себя… даже сложно описать, что именно. Напоминал он деревню, с тем отличием, что к каждому деревянному срубу не прилагалось участка: дома стояли рядом друг с другом в хаотичном порядке, образовывая узкие и извилистые улицы. Каждая из которых, кстати, была вымощена все тем же камнем. Из-за отсутствия огороженных участков, всякие сараи и кучи дров приходилось располагать в таком же бестолковом порядке прямо на улице. Удивляло еще и полное отсутствие машин: рядом с домиками стояли то телеги, то какие-то нелепо сколоченные… кареты? Без наличия лошадей у таких конструкций было даже трудно определить, где у них был зад, а где перед. Не меньше удивляла и публика. Первыми, кого я тут встретил, были гуси. Они небольшой стаей бесцельно носились перед входом в городок. Немолодая женщина швыряла в них сломанными музыкальными пластинками, отгоняя от своей лавочки, где продавала раритетные граммофоны. Удивительно, но по соседству с ней громоздкий амбал с видом жестого убийцы продавал мягкие игрушки, связанные миниатюрной бабушкой, что сидела за его спиной и ловко крутила спицами. Через какое-то время мимо меня пронеслась стайка мальчишек, у каждого из которых в руках было столько дров, сколько они могли унести. За ними с очумелым видом гнался какой-то старик в одном валенке, размахивая ручищей, в которой сжимал кочергу. Я боюсь, мне бы не хватило времени, чтобы описать всех жителей Нотервиля. Вам стоит знать лишь то, что их было много и всех их объединяло только одно – крайняя степень безумия. Редко где в городе встретишь человека, который, сидя на улице, бреет зеркало. Или увидишь на крыше ребят, обмотанных сухими ветками и размахивающих ими, словно крыльями. При том мне даже показалось, что один из них реально полетел. А самое удивительное, что все эти вещи люди делали с обычными, будничными выражениями лиц. С такими лицами, как тут собирают карточные домики прямо на улице на утеху зрителями, в нашем городе люди идут с утра на работу. Именно поэтому на тот момент я не испытывал такого шока от происходящего, какой испытываю сейчас, вспоминая первые минуты пребывания в Нотервиле. Изначально я боялся, что не смогу сориентироваться самостоятельно, где же тут дают представление актеры из бродячего театра. Но все оказалось проще, чем я думал: сам того не заметив, я оказался в толпе, что двигалась по направлению к нескольким шатрам в центре городка. Между шатрами (синими в красную полоску) стояла деревянная сцена с непонятными декорациями, а вокруг нее – несколько рядов деревянных скамеек для зрителей. По сути, каждая следующая скамейка должна была находиться выше предыдущей, чтобы головы впереди сидящих не мешали обзору. Тут оно, собственно, так и было, только эффект этот достигался крайне ненадежным путем: скамейкам не удлиняли ножки, а подставляли под них весь хлам, что попадался под руку. Так, вторая скамейка стояла на каких-то книжках и пластинках, а последняя – на неаккуратно сложенных бревнах и даже целых кусках стен. В итоге конструкция эта достигала метров десяти в высоту и неспешно покачивалась на ветру, пока зрители с поражающим спокойствием занимали на ней свои места. Я успел усесться куда-то в середину, где под скамейкой лежали всякие камни и оконные рамы. Но даже там мне пришлось сидеть как на иголках, в страхе, что вся конструкция вот-вот рухнет вниз: скамейка качалась из стороны в сторону каждый раз, когда кто-то из новых зрителей на нее забирался. В случае краха всего импровизированного зрительного зала начался бы настоящий хаос, но, казалось, никто этого не осознавал. Удивительно, как всеобщее спокойствие заразительно: если бы меня не окружали равнодушные к своей безопасности психи, то я бы вряд ли подписался на столь странное мероприятие. До начала спектакля оставалось еще двадцать минут, и пока мне было нечем заняться, я принялся за одно из своих самых любимых дел: разглядывать людей вокруг. Я все пробовал понять, что же не так в этой толпе зрителей. Нет, то что они ненормальные, это бросалось в глаза сразу. Но было что-то еще в этой массе, помимо безумных одежд, шапок из кошек, без всякой причины раскрашенных гримом лиц, устаревших фраков и вычурных украшений из какого-то ржавого металла. Что-то, что отличало зрителей этого спектакля от всех остальных скоплений народа… что-то совсем странное было в них, что-то неприятное… Переводя взгляд с человека на человека, я внезапно понял: тут не было молодых девушек! Ни одной! Были бабушки, были маленькие девочки, но ни одной взрослой, красивой женщины я не наблюдал в радиусе всего театра. Да и когда шел по городу, видел ли я хоть одну привлекательную особу женского пола? Нет! Никого! Не называйте меня плохим или пошлым, или не укоряйте меня в неверности перед Линой, просто попробуйте понять, как огорчал факт отсутствия девушек. Понимаете ли, любое женское общество в стократ интереснее мужского. Со сколькими бы интересными и образованными мужчинами я не общался бы, даже легкая и глупая беседа с непримечательной простушкой была куда увлекательнее. Я не хочу разговаривать с королями, царями, министрами. Все это навевает тоску. В общении с женщиной же есть интрига. Я в любом жесте, в самом мимолетном взгляде пытаюсь уловить симпатию. В общении с девушками я куда более внимательно слежу за собственными чувствами, а они все натягиваются подобно струнам. Так появляется интерес, интрига, присущая общению с любыми дамами. Пусть хоть наивная и обреченная на провал, но зато какая острая, бодрящая интрига! Я не хочу этим сказать, что я жажду близости с каждой встречной… нет, это поспешный вывод. Просто игра, которую мужчина способен вести только с женщиной – она захватывающая и удивительная по своей природе. Вы можете не разделять моего мнения, но попробуйте, выслушав его, попытаться понять все мое огорчение, когда я не наблюдал ни одной девушки в зрительском зале. В таких рассуждениях прошло все время до начала спектакля. Я сам даже не сразу заметил, как на сцену вышел актер в разноцветной мантии и громогласно объявил о том, что сейчас зрителям представят премьеру комедии «Гамлет». Да-да, именно комедии. По тому самому Гамлету. Звучит нелепо, неправда ли? А теперь представьте, как это еще и выглядело. Когда в одну из самых печальных трагедий уважаемого классика засунули клоунов, что кидались друг в друга тортами, какое-то подобие акробатов, которые дурачились на крошечной сцене на одноколесных велосипедах и даже слона, выкрашенного в розовый цвет. От этого зрелища мне стало еще печальнее, нежели от самого прочтения Гамлета в оригинале. Я не стану вам пересказывать сие представление, даже упущу те моменты, когда Офелию (ее кстати тоже играл мужчина) топтал слон, а Гамлет, изображая безумца, бросался в клоунов кондитерскими изделиями. На тот момент я был погружен не в атмосферу театрального безумия, а в мысли о том, что во-первых: несмотря на всю абсурдность постановки, артисты добились своего – большинство зрителей хохотало и аплодировало стоя; а во-вторых – я ожидал найти в этом кавардаке подсказку о том, где находится Лина, но вместо этого получил месячную порцию дурости и еще кучу вопросов, вместо ответов.
Простите, до конца разбирать не буду. Причины? Сейчас изложу: 1) Повествование напрочь лишено динамики. Вместо нее автор долго и упорно жует одну и ту же жвачку, повторяется раз под двадцать, потом снова повторяется, потом отходит в сторону на секунду и снова повторяется. Ну да ладно если бы дело было только в одних повторах! Хрен с ними, повторы – это не такое страшное дело, но в произведении же есть еще один глобальный минус и этот минус… 2) Пустота! Второй минус – это пустота. В произведении тупо дохрена ненужного. Автор с истовостью отъявленного графомана пережевывает (долго и неумело) чувства персонажа, причем пользуется весьма механическими образами, да к тому же еще и пересыпает все это дело экивоками, топчется на месте, повторяя ненужные «просто» и так далее в том же духе. Ну невозможно же продираться через эти дебри, просто таки невозможно! Читать не то что неприятно – читать невозможно! Черная дыра, а не текст, и эта дыра все тянет и тянет в себя символы, знаки препинания, слова, абзацы, целые страницы пропадают в ее ненасытном нутре – все сжирает пустота! 3) Третий глобальный минус – логика! Вернее ее отсутствием. Логических ляпов в произведении столько, что просто ужасть! Так к примеру взять хотя бы тех же клоунов из начала, что истово жрали торты друг с дружки. Торты на них были понавешаны настолько огромные, что… Ну что поделаешь, так уж получается исходя из вашего повествования. И тут же там же второй ляп – как он их различил под гримом, хотя говорил что они в гриме неотличимы? И вообще – нафига они ехали в гриме? Клоуны, сразу после окончания выступления, грим снимают-смывают-соскабливают. А теперь заметьте – я разобрал лишь небольшой фрагмент повествования! Далее дело ничуть не улучшается – все те же дикие логические ляпы, вы просто не осознаете положения персонажей в пространстве, вы забываете о том что было секунду назад, вы просто изгаляетесь над читателем! Что мы вам плохого сделали? За что вы так с нами?! 4) В тексте нет структуры, в тексте нет гармонии, в тексте идет полный развал 5) Нет стилизации, вообще нет никакой стилизации!
Итого… Произведение не плохое, оно просто НЕЧИТАЕМО!
«Удивление? Восторг? Испуг? Куда обратятся ваши мысли? Стоит такой ситуации стать явью, как вроде бы очевидные вопросы отпадут сами собой - что Лина здесь делает? Как она вошла в комнату? Почему именно ко мне? Почему я не услышал, как она вошла?Но все это меня, на удивление, не волновало. Более того, я только сейчас понял, что должен был задавать себе именно эти вопросы. Но вместо этого меня озаботило совсем другое - достойно ли я сейчас выгляжу, чтобы эта красавица на меня смотрела? А где Артур? А она всегда была настолько красива, неужели это не я дорисовывал ее образ в воображении?» - смотрите, возьмем к примеру этот абзац. Что произошло за эти 590 печатных знаков с пробелами? НИЧЕГО! Совсем ничего. Тут не то что информативности нет, тут нет даже банальной атмосферности. Все скуууучно. « Вот она оказалась в моей комнате, а мне и сказать то нечего» - смысловой повтор « "Что ты тут делаешь?"» - смысловой повтор « Так что делать, когда в комнате в середине ночи с того ни с сего появляется любимая девушка?» - смысловой повтор ранее сделанного смыслового повтора «Искать совет в Интернете? Ну попробуйте… не думаю что найдете что-то подходящее. Вместо этого, на случай возникновения такой ситуации, запомните совет от меня о том, чего делать не надо» - словесная диарея « и сделал несколько глотков из своей старой кружки» - герой замер около выключателя, кружка стоит в энном отдалении рядом с пепельницей – как он мог сделать несколько глотков из кружки, что лежала в недосягаемой дали для его руки? « Так темно же… я хоть и знал, по каким углам распиханы мои вещи, все равно не мог различить их в темноте» - он же свет включил?! Не понял, почему темно то? Или свет включился только над Лииой? Логический косяк « Я просто стою один в полумраке, накинув на плечи куртку как последний идиот» - то есть если я буду стоять в темноте в куртке я тоже буду как идиот? Лина стояла меж темных, раскачивающихся ветвей, и волосы ее так нежно ласкал теплый ночной ветер, и так изящно извивал он ее голубое платье, и так светился ее силуэт во мраке, и так прекрасно было то мгновение, что я, на секунду исчезая в ослепляющем восторге, не заметил, как резко изменилось ее лицо» - перегружено предложение, разваливается. Так же очень кривые эпитеты используются: «ветер извивал платье», почему силуэт светился во мраке, если в комнате он не светился, как он во мраке смог заметить изменения на ее лице? Очень много косяков, очень много «Оно стало выражать дикий ужас» - просто криво «Лина внезапно выбросила руку вперед, словно отчаянно пытаясь до меня дотянуться и прокричала "Агли, помоги!" так, словно она провалилась в бездну» - криво «Лину просто засосала темнота» - повтор «Девушка исчезла так же внезапно, как и появилась и единственное, что не позволяло мне свести все эти удивительные события к игре моего воображения - так это наличие вполне настоящей свернутой бумаги» - опять же смысловой повтор, затянутость
« Чтобы я не написал» - частицы не и ни – косячок «Ребята, что зажимали меня с обеих сторон, вид имели такой же тоскливый: грязные клоунские одежды; угрюмые лица под почти окаменевшей маской грима и чертовски живые глаза, взгляд которых прыгал то на меня (тогда клоуны выглядели крайне недовольными), то на изуродованную временем дорогу, на которой мы тряслись вот уже второй день (тогда клоуны выглядели крайне опечаленными)» - перегруз, плохо читается « смотреть друг на друга без устали» - почему без устали? « пилили меня полными подозрения взорами» - пилить взором? Это как? Туда-сюда, сюда-туда? « Я в тот момент не мог точно определить кто из них кто - уж слишком много краски ребята намазали себе на лица» - и тут же «Периодически Ливи отводил от меня взгляд, чтобы отодрать от воротника своего брата присохший кусок торта и жадно его проглотить» - как он понял, что это Ливи? Это первое – второе – у брата вместо воротника целый торт порционный приляпан? Если он не куски отрывает, а кусочки, то так и пишите, а не страдайте гигантоманией « Они смотрели так уже второй день и не проронили при этом ни слова» - второй день? И оба дня жрут куски торта друг с друга? ОХРЕНЕТЬ! « Артуру, потому что он смеет быть с Линой, или наоборот» - иле Лине, которая СМЕЕТ быть с Артуром? Так что ли? Странно однако он ее любит «Вы не подумайте, я не зря выбрал для начала именно такую банальную сцену и не зря описал свой обычный вечер» - простите, но вы нас уже как две страницы мурыжите оправданиями на тему того, почему вы начали с этой сцены. Читатель то не железный – ему такое может надоесть «И как бы мне донести до вас всю смешанность чувств, что заполнили меня с головой?» - ну надоели вы с этими однообразными «как-бы», «как-бы». Вы понимаете, что вы все яростнее и все сильнее отсеиваете читательскую братию, вы просто шанса не оставляете на прочтение вашего текста.
Интересно, каждый из вас понимает ценность первых строк? Да-да, вот этих самых строк, на которых вы и принимаете столь важный для писателя выбор – читать или не читать. – не по первым строкам люди делают выбор. не надо делать из читателя глупца. Любой рассказчик, безусловно, попытается начать со слов, которые тут же захватят, тут же перевернут сознание тех, кто решился уделить внимание его творчеству. Он выберет наиболее захватывающую сцену, подберет наиболее трогательные слова, чтобы его слушали с открытыми ртами от самого начала до самого конца. Ну а что делать таким, как я? Моя история начинается со сцены крайне обычной, смазливой и грустной. Каждый из вас, наверняка, сам такое писал, ну или читал у кого-то в блоге и думал «фу! Сопляк! Как так можно?». А я вот просто обязан с такой ерунды начать свою историю: сейчас я вам буду описывать то, как я, сидя поздно ночью у себя в комнате, докуривал десятую сигарету и думал о ней. Я сидел весь такой печальный и трогательный, запивая едкий сигаретный дым остывшим кофе и слушая грустную и красивую музыку, которая ассоциировалась у меня с моим ангелом. Музыку, под которую я всегда думаю о ней. О Лине. И я мечтал, что когда-нибудь мы будем слушать ее вдвоем, наслаждаться этими нотами, разговаривать друг с другом ночами напролет… - мда. оправдаловка. прекраснейшим ангелом, что спускались на нашу землю. – что спускался. прекраснейший – он один. всю смешанность чувств – смешение. ну и т.д. перейдем к общему впечатлению от вашего рассказа. Начало - честно, читалось ужасно нудно. написано сумбурно, перемешано с какими-то постоянными оправданиями, отступами и прочей ерунденью. середину я тоже проспал. а вот уже в нотервилле мне стало интереснее. именно сам цирк и город. могу сказать, что над языком вам надо поработать, вычистить сорнячки, выстроить пологичнее начало и будет вполне хорошо. так
0
