Что же я увидел внутри? Во-первых, я увидел в стельку пьяных актеров театра, уже одетых в свои костюмы. Все они сияли широкими улыбками и красными, сытыми лицами. Но оно не удивительно – они добрались до сюда куда раньше нас и успели отдохнуть. Другой факт смутил меня сильнее, а именно – остальная публика в таверне. После населения Нотервиля у меня отпала челюсть. Кто бы это мог быть, интересно вам. Чтобы вы лучше представляли картину, поинтригую вас еще немного и начну с того, что количество собравшихся тут горожан примерно вдвое превышало численность актеров. Т.е. их было около пятидесяти, отчего в таверне некуда было сесть и даже негде пройти. Во вторых, все они были счастливы, просто сияли, смеялись и крайне много внимания уделяли моим коллегам. Я думаю вы догадались. Тут было около пятидесяти молодых, изумительно красивых, одетых в на самом деле роскошные платья девушек! Все они выпили не меньше, чем наши актеры; все они вешались на нас, словно каждый представитель мужского рода в нашей трупе являлся эталоном мужской красоты. Вон стоял Киприан. На столе. Он показывал элементарные карточные фокусы, и то постоянно роняя реквизит, и при этом умудрился собрать вокруг себя около десяти изумительных девушек, восторженно визжащих при виде каждого его нового трюка. Вон Офелия – парень с причудливым голосом и весь покрытый аллергией обнимался с одной из местных красавиц за столиком в углу. Нашлась пара даже Куксу. Да не то что пара! Он отхватил сразу двух красавиц и, взвалив их на свои мощные широкие плечи, крутился на барной стойке, представляя тем самым удивительную карусель для дам. Я как идиот пялился на это зрелище стоя в проходе около пяти минут, пытаясь выискать глазами в этой пестрой толпе ту единственную девушку, которую мне на самом деле хотелось видеть. Но у меня ничего не выходило: все крутились, танцевали, пили. Я выламывал себе шею, но всегда чья-то спина закрывала вроде бы мелькнувший передо мной силуэт Лины. Во мне закипала злость от моего бессилия найти кого-либо в этой толпе и я все-таки решил не вести себя как зажатый дурак. Если Лина тут, я не собираюсь ее упускать боясь нелепого позора, если привлеку внимание. Итак, недолго думая, я бросился от двери сквозь толпу к тому месту, где играли музыканты. Никому ни говоря ни слова, я оттолкнул контрабасистку, выбил смычок из рук скрипачки, просто грозно посмотрел на вторю скрипачку, чтобы та успокоилась, и запрыгнул на пианино, мимолетом захлопнув ногой его крышку, чтобы пианистка не смогла больше бренчать на своем инструменте. Таким образом я погрузил шумящую таверну в абсолютную тишину и привлек к себе взгляд каждого из здесь собравшихся. В основном обращенные ко мне глаза выражали шок, недоумение, а наиболее быстро соображающие успели сформулировать в своем взгляде злость. Да плевать. Я окинул изумленную толпу взглядом и что было мощи заорал: - Лина! Лина ты тут?! – выискивая взглядом в ошарашенной публике ту, ради которой я совершал уже черт знает какое по счету безумство, я не сразу обратил внимание, что ответ на мой вопрос мне собиралась дать дергающая меня за штанину пианистка. - Лина с Артуром, - произнесла девушка, - она будет на вашем спектакле, не переживай и слезай с пианино, дебил! В голове пронеслась тысяча мыслей перед тем, как я все-таки спустился с инструмента и позволил празднику продолжиться. Лина тут. Она в городе. И на спектакле я ее увижу. Каждое мое решение, принятое до этого – было правильным. Все мои глупости привели меня сюда, привели к ней, и оставалась лишь пара шагов до того, как я смогу ее увидеть. Я не задумался над фразой «Лина с Артуром». Мне было плевать. Я сделал и без того слишком много, чтобы препятствие в его лице казалось мне непосильно трудной задачей. У него есть внешность? У меня есть уверенность. Он катается на машине с откидным верхом? Я катался на тигре. У него хорошее чувство юмора? Я в костюме клоуна сейчас, я нереально смешной. У него много денег? У меня теперь много друзей. Он будет купать слона, имея просто смутную надежду, что это поможет увидеть Лину? Он будет воровать кур, ради клоунов, которых ему бесконечно жаль? Он будет ради призрачных ожиданий, ради смутных иллюзий и ради крошечного шанса помочь Лине вести себя так, как вел я? Рисковать жизнью, когда она этого не видит, когда она этого не знает? Нет, не будет. Он мне не соперник. И на спектакле я это докажу. У меня в первый раз был какой никакой, а план. Но сейчас мне надо поесть, иначе до выступления я не доживу. Пробубнив что-то вроде «спасибо» я двинулся к Офелии, который громко хохотал, оторвавшись от девушки в своих объятиях. Я подсел к нему за столик, на одно из немногих свободных мест в этой таверне. - Ты что устроил? – смеялся он, - ты бы еще отобрал у дамы контрабас и раскидал бы всех на сцене им! - Я плохо обращаюсь с контрабасом, - ответил я, обратив внимание, что перед Офелией стояла тарелка с пюре, - ты будешь это доедать? – не стыдясь своего звериного голода спросил я. - Кушай, мой друг, я еще закажу когда официантки докричусь, - улыбнулся актер, двигая тарелку ко мне. Входя в таверну я заметил, что на меня обратило внимание несколько жадных до мужчин девушек. Внимательно меня рассмотрев, от меня отошла половина из них (еще бы, не спавший, голодный, злой и в костюме клоуна); когда я залез на сцену и принялся орать, от меня отвернулась половина оставшейся половины; когда я подсел к Офелии и принялся доедать недоеденное им на меня осталась смотреть вообще только две девушки. Когда же я принялся есть, от меня ушли и эти две дамы. Дело в том, что я не ел. Я жрал. Я раскидывал пюре в разные стороны мощными ударами ложки и заляпался с ног до головы. Когда мне принесли собственное блюдо, я сожрал его за минуту. На добавку ушло тридцать секунд. Десерт я проглотил не жуя. Бутылку вина выпил залпом и попросил после этого повторить все по новой, включая и блюдо Офелии. Увлеченный поглощением пищи я даже не сразу заметил, как к нам подсел исцелованный Киприан, прикрывавший засосы на шее. - Это лучшее место в галактике! – восторженно воскликнул он, на что я ответил только спустя пару минут – все это время я жевал. - А что вообще происходит? Что это за девушки и почему они все тут? - Артур выкупил каждую из них из Нотервиля и чарами заставляет их жить в своем городе, - сказал мне фокусник, достаточно долго тут находившийся, чтобы разобраться в ситуации, - вот почему в Нотервиле девушек нету, а тут их полно. - Чарами? – переспросил я. - Агли, - укоризненно произнес Киприан, - ты сам познакомил меня с настоящей феей и удивляешься, что в мире существуют приворотные чары? - Да, сглупил… Девушка! Мне еще супа! – крикнул я проходящей мимо официантке, уже уставшей носить заказы к нашему столику, - т.е. девушки тут против своей воли? - Не то, чтобы против… - скорчился Киприан, - им нравится такая жизнь с Артуром, тем более он не такой уж и деспот, раз позволил им развлекаться с нами. Они все любят Артура. - Но вызвано это чарами? – уточнил я. - Вызвано это чарами, - кивнул Киприан, - и они все об этом знают. Но какая разница? Всем хорошо! - Это нечестно, - ответил я, принимая очередную тарелку с супом, - я разрушу его чары. - Не смеши меня, - улыбнулся фокусник, - Артур действительно сильный волшебник. - Артур дешевка. Если он не может привлечь к себе женское внимание без магии, то что он вообще может. Киприан расхохотался не понимая еще, что я говорю всерьез. Информация о чарах была любопытной, но моих планов никак не меняла, потому я и не стал вникать в суть такого рода магии. Еда мне казалась на тот момент гораздо важнее. Жаль только оторвали меня от нее крайне неожиданным образом. Внезапно затихли музыканты и все воля не волей обратились к сцене, чтобы понять, в чем причина образовавшейся тишины. На сцене стоял Себастиан, треся жирком и привлекая к себе внимание громкими хлопками. Через минуту у него все-таки получилось привлечь к себе взор каждого, как-то умудрившись отвлечь актеров от удивительных красавиц, собравшихся здесь. - Товарищи, все уже готово, через десять минут начинается спектакль. Просьба проследовать в здание театра. Странно, но удивило это только меня. - Спектакль?! Сейчас?! – обратился я к спокойно встающему из-за стола Киприану. - Ну да, день рождения Артура сегодня… декорации, сцена, актеры… все готово. - Стоп! Оно же через неделю! - Керми забыла точную дату, - улыбнулся фокусник, - оно сегодня. - Киприан! – заорал я, - я не спал четыре дня! Я одет, как кретин! Ты мог мне раньше сказать, что выступление сегодня?! Пока я не объелся как скотина и не выпил два литра вина?! - Эм… - протянул фокусник, - лучше поздно, чем никогда. Что правда, то правда. Так или иначе, выступление будет сейчас. Из-за меня его не отложат, скорее просто отменят наш с Киприаном номер. Так что делать нечего – я пошел за актерской труппой в сторону здания театра, который находился рядом с башней. По пути все смеялись и продолжали целовать увязавшихся за ними дам, лишь я один шел в стороне и проворачивал в голове то, что хотел сделать. Получится ли у меня? До этого все получалось. Но что, если удача отвернется от меня в последний миг? Еще ни разу до этого на мне не было такой ответственности. Раньше я переживал за свою жизнь и за благополучие своих новых друзей, а сейчас на кону безопасность и жизнь Лины. А это важнее всего в этом мире. Меня не утешала даже мысль о небе, которую я высказывал раньше. К черту это небо. Небо – это ерунда, по сравнению с Линой.
Так, грызя ногти, я через пару минут уже стоял за кулисами неимоверно огромной сцены. Театр в Вименвиле представлял собой куда более эпичное помещение, нежели в Нотервиле. Если раньше театр Себастиана Де Ривьера выступал на импровизированной сцене, вокруг которой сами актеры расставляли дряхлые скамейки, то сейчас нам предстояло играть на фоне настоящих декораций, перед огромным красно-золотым зрительным залом, погруженным в мифический полумрак и наполненным теми красавицами, что так радушно приняли нашу трупу в таверне. Музыканты разместились в настоящей оркестровой яме, актеры красились перед огромными зеркалами, декорации сверкали своей красотой. Все было так, как и должно было быть в театре. Даже суматоха за кулисами стала непривычно организованной, что оказалось неожиданностью: наблюдать, как все чудоковатые персонажи театра вели себя так, как, должно быть, ведут себя настоящие актеры было крайне необычно. Но мне трудно было сосредоточиться самому на всем том, что я вам описал. Я выискивал в суматохе в зрительном зале Лину, что должна была наконец-то появиться среди собравшихся там девушек. Из-за полумрака, слипающихся от недосыпания глаз, вечной беготни и помех, мне ничего не удавалось, и я уже грыз пальцы, а не ногти. Тем более я где-то потерял Киприана, с которым должен был обсудить свой план, ибо фокусник – неотъемлемая его часть. Видимо, напыщенность, неразбериха и ажиотаж не радовали тут только меня, ибо никто из собравшихся сегодня под этой крышей не желал успокоиться ни на минуту. «Все летит к чертям, все летит к чертям», - бубнил я про себя, судорожно оглядываясь по сторонам. Внезапность всего происходящего не давала мне никакого времени на подготовку, а уж слова Себастиана, привлекшего внимание к себе хлопками в ладоши, окончательно меня добили: - Так, - громко вскричал он, - Гамлет слишком объелся и на него не налезает костюм. Пока мы запихиваем этого обжору в его одеяния, нужно развлечь публику. Нельзя задерживаться. Займутся этим Агли и Киприан. Вот это стало для меня последним ударом. Пока я соображал, что делать и где Киприан, сияющий от радости фокусник выскочил непонятно откуда и, схватив меня под руку, вытолкнул на сцену. - Киприан! Мне надо с тобой поговорить! – протараторил я, неуклюже вываливаясь из за кулис на утеху зрителям. - Потом, друг мой, - произнес фокусник, выходя за мной. - Нет, сейчас! Мне нужно чтобы ты… Овации. Меня перебили Овации. Из-за них я не мог докричаться до Киприана. Зрители бурно аплодировали первым актерам, что вышли на сцену, образуя такую шумовую волну, что я сам даже не слышал своего голоса. Тут же заиграла музыка. Загрохотали реквизитом актеры, что вытаскивали вслед за нами все нужные для нашего представления инструменты. Грохотали мечи, два огромных ящика со шторками, кричали зрители, что-то орал и сам Киприан. Мне хотелось издать звук, который заглушил бы весь этот шум, но я был не в силах и это только усиливало мое отчаяние. Когда же все на миг умолкло, я даже не успел воспользоваться этой ситуацией, как к публике обратился Киприан. Акустика помещения сделала его голос таким громким, что погруженные в восторженное молчание зрители слышали его даже на последних рядах. - Знаете ли вы, мои дорогие друзья, что такое колдовство? Для нас – это не редкое чудо! Колдовство – наш хлеб, наша работа! Мы с легкостью продемонстрируем вам то, чего вам и не снилось до встречи со мной! Понимая, что я не смогу перебить Киприана в его вступительной речи, я перестал тратить время на попытки максимально кратко пересказать ему свой план и решил использовать данную мне минуту более рационально: уже стоя на сцене я продолжал выискивать Лину. Но черт возьми! Этот театр был слишком правильным – свет факелов и ламп падал строго на сцену, что позволяло зрителям видеть нас во всей максимально возможной яркости света, а нам, глядя в зал, утыкаться взором в его непрозрачную стену: я видел лишь лампы, да факела. Ни одного зрителя. Никого. Отчаяние, усталость и страх смешались во мне в тот момент в единое чувство, невыносимое в своей чудовищной тяжести. Мне хотелось остановить время, упасть на землю, закричать, вырывая волосы на голове, но стоя на сцене я должен был взять себя в руки. Стоп. А почему только себя? Может быть, мне взять в руки все происходящее кругом? Последние события они и были оттого такими ужасными, что я потерял над ними контроль. Вот единственная причина моего отчаяния. Спектакль начался без моего ведома, я не ориентировался в зале и никак не мог найти себя в той суматохе, что сносила меня бурным потоком. Я пытался что-то успеть, я пытался подстроиться под происходящее и, наконец, понял, что такие попытки успехом увенчаться не могут. Запомните – когда все идет не так, как вы ожидали, когда события кубарем проносятся мимо вас и вы явно чего-то не улавливаете, за чем-то не поспеваете, ни в коем случае, никогда не пытайтесь подстроиться под течение. Если вы хотите, чтобы вас вынесло на определенный берег, измените направление реки. Иначе вас занесет черт знает куда, как несло меня в тот момент. Я не себя возьму сейчас в руки. Я возьму в руки все происходящее. Я не могу упустить возможности спасти Лину. - Киприан! – воскликнул я так, чтобы слышали все зрители, - а не слишком ли много ты разглагольствуешь?! – я ввел этими словами фокусника в ступор, перебив его отрепетированную речь о колдовстве, - вот ты такой хороший фокусник, как ты говоришь, а я допустим тебе не верю! - Как… как не веришь? – растеряно произнес Киприан, не понимая, что я вообще такое творю и зачем его перебиваю. - А вот так! – я сделал забавный жест, заставив публику рассмеяться. Все-таки надетый на меня костюм клоуна нужно было оправдывать, - не верю и все. Вот спорим, ты не сможешь отправить меня куда-нибудь далеко и надолго в доказательство своих слов? - Я…? Отправить… - Киприан медленно подключался к устроенной мною импровизации, - да я тебя куда угодно перенесу! – начал наконец-то подыгрывать он, - заходи в тот ящик – и ты из него не выйдешь! Фокусник указал мне на один из ящиков со шторой, понимая, что первым я хочу показать публике тот трюк, в котором я захожу за одну штору и выхожу из за другой шторы уже совсем на другом конце сцены. Мы репетировали этот фокус пару раз, и каждый раз я боялся, что, как и предыдущий ассистент, буду отправлен в Норвегию. Но пока что все вроде шло гладко и что я, что Киприан, были уверены в своих силах. Интересно, насколько он все-таки уверен и позволит ли мне совершить ту шалость, которую я собираюсь сделать? - Хорошее условие! – продолжал говорить я, - но вот незадача: а поверит ли публика, если человек, который вышел с тобой на сцену, исчезнет? Может быть, я подставной! Оттого, - я повернулся к залу не полу-боком, как раньше, а уже полностью лицом и громко воскликнул: - мне нужен зритель из зала! - Что ты делаешь? – одними губами произнес Киприан. - Просто помоги мне, - прошептал я и… разбежавшись оттолкнулся всеми силами от сцены. Я перемахнул через оркестровую яму и пролетел сквозь стену света, которая отделяла мой взгляд от зрительного зала. - Он что творит? – слышал я шепот из-за кулис. Но пока все идет гладко, никто меня не остановит. Я это знал. И уверено двинулся между зрительских рядов. - Кого бы выбрать? Кто хочет преодолеть пространство? – разглагольствовал я, оттягивая время, нужное мне, чтобы найти Лину среди восторженно глядящих на меня девушек. Сейчас это было проще, чем раньше – я не смотрел на зал откуда-то издалека, я был в нем. Я шагал между рядами, глядя сквозь каждую красавицу, я видел их всех в упор и обомлел, когда нашел ее. Лина! Она тут! Я нашел ее! У меня замерло сердце, когда я вновь увидел, насколько она красива, когда я вновь заглянул в ее глаза, когда я вновь удостоился чести находиться рядом с ней. Такая красивая, такая нежная, такая сияющая, она сидела на одном из последних рядов и восторженно смотрела на меня. На меня, который через столько прошел, чтобы оказаться тут, в театре, в костюме клоуна. Меня, уверенного, что я ее спасу. А рядом с ней сидел Артур. Тот самый Артур, зачаровавший всех этих красавиц. Он был одет не парадно. На нем была сияющая белая броня, делавшая из его и так не хрупкого тела огромную, непробиваемую скалу. В длинных, светлых волосах, сиял лавровый венок, а взор серьезных, серых глаз, выражал не восторг, а недовольство. Могучий воин изумился, когда я осмелился побежать к ним. Я не стал тянуть время дальше, обходя весь зрительный зал – я понесся к ним по спинкам стульев, балансируя на невероятной высоте и рискуя скатиться по всем рядам вниз к сцене. В оркестровую яму я бы упал без единой целой косточки. Но я умудрился добежать до них, застыть в нелепой позе на спинках стульев прямо над Линой и, не обращая никакого внимания на негодующего Артура, произнести: - Мадам, извольте пригласить вас на сцену, - я протянул изумленной Лине руку и вздрогнул от восторга, когда она ее приняла и коснулась меня своей крошечной, нежной ладошкой. Я боялся, что Артур скинет меня вниз одним только своим взглядом, оттого больше к нему не поворачивался. Мы, с Линой за руку, прошли между рядами (я все так же по спинкам стульев, а ее пропускали остальные зрители). Знаете, я думал что мое сердце билось бешено, когда я выпускал из клетки тигра; когда я прыгал со слоном в озеро; когда я обманывал фею. Но в тот момент я понял, что в ходе всех этих событий мое сердце, оказывается, почти стояло. Оно начало биться сейчас. Когда я взял Лину за руку, когда я вел ее к сцене, когда я помогал ей подняться и когда ее встретил удивленный взгляд Киприана и бурные овации зрителей. Когда я был на шаг, от своей цели мое сердце билось действительно бешено. - Киприан, - прошептал я, приоткрывая штору ящика, - я прошу тебя, я умоляю, ради всего святого, ради всего, что было – перенеси нас подальше отсюда. Хоть в Норвегию, хоть в Африку. Куда угодно, Киприан. Дай нам сбежать. Я прошу тебя. Фокусник на миг застыл передо мной и Линой. Глаза его выражали искреннее удивление вперемешку со страхом. Он представлял, что будет, если любовница Артура исчезнет прямо вот так, перед его носом, на сцене. Он представлял гнев Артура, провал спектакля, представлял унижение, потерю карьеры фокусника, повторное изгнание из театра. Он ясно видел все это перед глазами, оттого его лицо и выражало такой ужас в ответ на мою дерзкую просьбу. Киприан ничего мне не шепнул. Он лишь толкнул меня в ящик, а я уже потянул в след за собой и Лину. Мы попали в абсолютную темноту, крепко обняв друг друга. Дальше все зависело лишь от Киприана – решится ли он отправить нас за тридевять земель отсюда? Или струсит? Стою ли я того, чтобы человек, которого я знаю всего каких-то четыре дня, совершил такое во спасение меня и моей возлюбленной? А вдруг нет? Вдруг мы сейчас выйдем с другой стороны сцены, зрители будут нам аплодировать, я посажу Лину рядом с Артуром, мы отыграем остаток спектакля, покинем Вименвиль и больше никогда, никогда я не увижу Лину. Никогда. - Я пришел за тобой, как ты и просила, - шепнул я. - Я не думала, что получиться позвать… - ответила испуганная девушка, - я плохая волшебница… - Ты околдовала мое сердце еще очень и очень давно, - говорил я, - ты самая лучшая волшебница которую я видел. Лина, - голос мой дрожал, я с трудом подбирал слова перед тем, как сказать то, что должен был, - если ничего не выйдет… если это последний раз, когда мы рядом… - мы стояли так близко, что я чувствовал, как бьется ее сердечко, я чувствовал ее дыхание, я чувствовал каждое ее прикосновение, - запомни, Лина, запомни и не забывай: я люблю тебя. Я всем сердцем тебя люблю и сделаю все, чтобы вновь вернуться. Я не знал, как работали чары Артура. Я не был уверен, думала ли она о нем в тот момент, но все эти факторы были не столь важны, как фактор времени, которого у нас оставалось так мало: я слышал, что Киприан заканчивал чтение заклинания по перемещению. Именно потому я решился ее поцеловать. Меня обжигало тепло ее губ, я чувствовал не тесноту ящика, я чувствовал абсолютную свободу, словно мы вдвоем взмыли высоко-высоко ввысь, слившись воедино в тех сладких объятиях. Какими бы недолгими они были, пусть хоть пару секунд… это лучшее, что было со мной в моей никчемной жизни. Ее поцелуй, хотя бы один поцелуй, стоил всего мною пережитого. Я бы пережил все вновь и вновь, чтобы повторять этот момент. Но именно тому моменту суждено было оборваться. Я почувствовал, что мы уже не в ящике. Что-то изменилось. Мы перенеслись. Киприан дочитал заклинание, и я не хотел знать, какой выбор он сделал: пожертвовать карьерой и репутацией театра Себастиана Де Ривьеры или пожертвовать моей любовью. Все козыри были явно не на моей стороне, оттого я просто хотел продлить момент объятий с Линой, не раскрывая глаз. Я хотел, чтобы наш поцелуй длился вечно. Я не хотел, чтобы он обрывался, когда я открою глаза и увижу, что мы стоим все на той же сцене, все в том же театре… За прожитые дни я многому научился. Всего каких-то четырех дней хватило, чтобы перевернуть все предыдущие двадцать лет. Представляете, какими они были никчемными, раз их перечеркнуло всего четыре дня? Четыре дня, наполненных поступками, которые раньше мне казались слишком безумными, чтобы я на них решился. Четыре дня, чтобы я целовал девушку, о которой до этого я лишь мечтал, скуривая сигарету за сигаретой у себя в комнате. Не так все и сложно изменить в этой жизни, неправда ли? Достаточно лишь решиться. Преступить через предрассудки и страхи. Это проще чем кажется. И этого действительно достаточно. К черту здравый смысл! Если бы он у меня был, стоял бы я сейчас с Линой под… …под открытым небом! Мы были не в театре! Не в театре, слышите?! Киприан перенес нас! Он перенес нас не на сцену, нет! Он вынес нас под открытое небо! На свободу! Я чувствовал ветер! Я чувствовал лучи рассвета! Я видел гаснущие звезды и рядом со мной, в моих объятиях была Лина! Мне удалось, слышите?! Мне удалось вытащить ее из цепких лап чародея Артура! А кто я?! Кто я по сравнению с ним?! Кто я для порядков этого мира?! Я был никем, а стал человеком, который сумел, сумел воплотить мечты в жизнь! Сумел! Кто-то создал небо, кто-то создал мир, а я оказался ничем не хуже – я точно так же достиг тех целей, что казались мне невозможными! Я мог бы на этом закончить свой рассказ. Вполне жизнеутверждающая нота, не правда ли? Хочется, чтобы такая восторженная речь красовалась на последней странице рядом со словами «и жили они долго и счастливо». Но я знаю, что вас что-то смущает. Помимо того, конечно, что впереди вас ждет еще несколько страниц текста. Мой рассказ был бы не логичен, если бы я закончил его так. Почему Киприан сделал выбор в мою пользу – это не странно? И почему могущественный образ Артура не предстал в моем рассказе во всей своей красе? И почему я уделил внимание многим деталям, которые оказались абсолютно неважными в конце? И главный вопрос: почему Киприан – плохой фокусник? Я не буду тянуть с ответами. Я предоставлю вам их сразу, пока ваше любопытство еще не остыло. Хотелось бы тянуть еще время, лить воду на эти страницы, но я боюсь испортить впечатление, я и так уже избавил вас от той неожиданности, что поразила меня, когда я оторвал глаза от неба и оглянулся по сторонам. Мы попали из огня да в полымя. Итак, Киприану не удалось нас отправить в Норвегию. Он даже до Африки не дотянулся. Его провалившееся заклинание вынесло нас всего-то на всего за стену театра. Не так далеко, как хотелось бы, неправда ли? Мы находились все еще в Вименвиле и даже слышали шум, что поднялся в театре после нашего с Линой исчезновения. Вроде бы ничего страшного – у нас было время убежать, взявшись за руки, добраться до Нотервиля, оттуда до станции, а от станции домой. План не так уж и плох, казалось бы. Но главным было уйти не из театра. Главным было уйти от Артура. А он являлся не таким глупцом, как казалось бы. Я не удивился, что он не узнал моего лица – все-таки я был в гриме, а Лина узнала меня сразу лишь потому, что ждала и тут же обратила внимание на знакомые черты. Как же я ошибался, думая что клоунская маска скроет мой лик от Артура! Он не такой идиот, как я полагал. Он знал, что я буду здесь, в Вименвиле, еще до того как я вышел на сцену. И он знал, что я попытаюсь вытащить его главную возлюбленную из этого ужасного города. Именно потому он был в броне, вместо парадных одежд. Именно потому вокруг города стояли вооруженные стражники в черных латах. Они, грохочущей толпой бросились со всех сторон и, выстроившись в ровный ряд, загородили нам единственную тропу из города. Артур все знал. Не был бы он так умен, у него не было бы этого города и полсотни девушек не молились бы на него, как на бога. Глупо бросать вызов такому человеку, придумывая план действий на ходу. Я потерпел поражение, а вместе со мной еще был унижен и Киприан, и Себастиан… А вот и сам Артур: двери театра распахнулись, и на блистающую рассветом улицу вышел стройный рыцарь, уже обнаживший два меча. Из открытых дверей доносился визг перепуганных девушек и шум, поднятый нашей труппой. Я попал в крайне чудовищную ситуацию: с одной стороны ровным строем стояли грозные рыцари в количестве не менее двадцати человек, с другой – озлобленный король этого города, с двумя мечами наперевес, а между ним – я, все еще жадно обнимающий Лину. - Агли, - прокричал Артур, стоя примерно в десяти метрах от меня, - что за спектакль ты устроил? Я крепко сжал руку Лины, ошарашенной происходящем не меньше меня. Я бы не стеснялся показать своего страха только Артуру – в этом грозном персонаже есть, чего бояться, но я ни в коем случае не должен был показывать страха Лине. Я – ее надежда уйти отсюда, я – ее свобода, я – тот, у кого есть возможность сделать ее счастливой. И пусть она будет уверена во мне, пусть не считает свои мечты призрачными. Я скорее умру, чем позволю им осыпаться. У меня тряслись ноги, у меня бешено билось сердце, а руку я ее сдавил так, что ей наверняка стало больно. Но ни голосом, ни манерой речи, ни смыслом слов я не должен был открыть ей своего ужаса. - Именно спектакль ты и заказывал, Артур. С днем рождения. - Отпусти девушку, - скомандовал рыцарь, делая шаг ко мне. Я не собирался отступать. - Нет, - просто ответил я. - И что же ты будешь делать? – улыбнулся воин. А действительно, что? Позади вооруженные до зубов стражники в тяжелых доспехах. Впереди вооруженный двумя мечами Артур в белых латах. А вот и я. В гриме, в клоунских одеждах и Вооруженный лишь сердцем. Да, кроме сердца у меня ничего не было. Именно им я пробил себе дорогу сюда – добрыми намерениями, добрыми стремлениями и решительными действиями. Но что же я мог сделать, чтобы еще и уйти отсюда? Чем может помочь моя доброта в неравной битве со столь бравыми воинами? Что может их остановить? Я думал, что потеряю сознание от усталости и страха. Я чувствовал себя чрезвычайно уязвимым, когда меня окружили со всех сторон. Я чувствовал, как земля проваливалась у меня под ногами, и что самое ужасное, я тащил за собой Лину, которая обратила ко мне тогда свой взгляд, преисполненный надежды. Надежды, которую я не смогу оправдать. - Тогда я тебя убью, - спокойно произнес Артур, - ты знаешь меня, Агли. Я человек слова. Я не какой-то клоун, который необдуманно лезет на рожон. Все мои слова – они чего-то стоят. Твои же – пустое место. - Убивай, если это единственное, чем ты можешь завоевать любовь к себе, - огрызнулся я. И напрасно. Вы же, читатели, не знаете, жив ли тот, кто это пишет, или нет? Так вот просто подумайте: как можно выйти живым из такой ситуации? Вы могли надеяться на мое спасение до последнего, но следующим предложением я разобью ваши надежды вдребезги: Артур, действительно не бросавший слов на ветер, запустил в меня меч и тот вонзился мне в грудь. Именно туда, где было мое сердце. Лина тут же одернула мою руку. Она испугалась. Последнее, что я видел до удара – это ее напуганные глаза, в которых столь стремительно скопились слезы. Я не хотел, чтобы ее глаза когда-нибудь выражали такую боль. Я бы все что угодно отдал, чтобы она не видела картины, как мое тело, подобно тряпичной кукле, падало на землю с мечом в груди. Я хотел сказать «прости», но от боли был уже не в силах произнести ни слова. Я мог лишь упасть. И как же чертовски мне хотелось скорее коснуться земли – это падение показалось мне вечным. Столь плачевна была эта ситуация, столь нелепа, столь унизительна… столько грязи было в тот момент кругом – она была в этом городе, в Артуре, в рыцарях… столько боли и сожаления тогда выплеснулось – из души Лины, из моей души… в ее плаче, в моем крике… хуже смерти, пожалуй, не представишь. Что ж, быть может вы переосмыслите цену моих предыдущих безумств? Может эта сцена научит вас тому, что мой пример – не самый лучший и не всегда стоит идти на такие необдуманные поступки? Вполне поучительно, по-моему, не так ли? Вот самоуверенный юноша внушает вам, к каким благам приводит то, когда вы в своих действиях руководствуетесь порывами души, а не здравым смыслом. Вот он целует возлюбленную, вот он счастлив… помните же все эти сцены, да? И хотели бы вы на меня быть похожими, не так ли? Но вот я лежу на земле, убитый падонком на глазах у любимой девушки, и из груди моей торчит меч. Я уже менее привлекательный образ, правда? И вы, раньше восхищавшиеся моей решительностью, моими безумствами, теперь с печалью читаете эти строки и понимаете, как же я был глуп и мал. О чем я думал, когда шел против Артура со стражей вооруженный лишь сердцем? Хотите знать о чем я думал? Я думал о Лине. Я думал о том, что ни одну цель не достигнуть без боли. Я думал о том, чтобы я сказал вооруженным до зубов рыцарям, если бы мог в тот момент говорить. А сказал бы я следующее: «А сердце мое, суки, куда сильнее ваших мечей». И я встал после этой мысли. Поднялся на ноги, выпрямился и выдернул меч из груди. Лина застыла в изумлении. Лицо Артура исказил гнев и изумление. А я стоял прямо, тяжело дыша от мощного удара и откидывая в сторону оружие, с которым все равно не умел обращаться. Рыцари отшагнули от меня на шаг. Я казался тогда сверхчеловеком, что выдержал удар мечом в грудь. А что, они надеялись, что мое сердце так легко проткнуть? Они меня не знали. Теперь знают. - Артур, - произнес я, - тот, чьи помыслы корыстны и грязны, никогда не одолеет того, кого вперед ведет чистое сердце и верные друзья. Артур обомлел. Его шок давал мне время отдышаться. Я был настроен уйти отсюда живым. И тянуть за собой Лину. И я уйду. Я сделаю все, как мечтал. - Верные друзья, - продолжил я, - среди которых есть настолько плохой повар, чей корж не прострелишь даже из пистолета, - я достал из-под своего клоунского платья тот самый корж, в который воткнулся меч. Сие удивительное изделие лишь слегка покрошилось от удара. Его в это платье вшил сам Кукс. А знаете зачем? Когда я принес ему кур, он был столь благодарен, что боялся ранить меня при устроенном Вили и Ливи эксперименте, когда новое изделие с использованием в приготовлении яиц запускалось в меня. В случае ошибки, Кукс бы не причинил мне особой боли – я был защищен испеченным им до этого коржом. Я упал минуту назад от самого удара, но никак не от раны. - Убить его! – взревел Артур, указывая на меня пальцем. С поразительным грохотом все стражники бросились на меня. Они стройным рядом неслись к нам, но я лишь равнодушно глядел на вооруженную мечами толпу, догадываясь, что произойдет дальше. А дальше вдребезги разлетелась стена театра. Я даже не стал пытаться увернуться от осколков и разлетевшихся во все стороны камней. Я знал, что они не коснуться земли – они повиснут в воздухе. Так оно и случилось – камни застыли, а из свеже-образовавшейся дыры на встречу вооруженным воинам вылетел розовый слон. Верхом на нем сидела Керми, чрезвычайно счастливая оттого, что я по ее просьбе привел сюда целый театр, хотя она и не просила – просто пожаловалась. И когда помощь нужна была мне, она оседлала так же готового на все ради меня слона и бросилась к вооруженным солдатам, разбив их стройный ряд оглушительно громким приземлением. Воины растерялись, разбегаясь в разные стороны, но дикий вопль их предводителя заставил их собраться вновь: - Убейте слона, идиоты! – взревел Артур, после чего его верное стадо, обнажив мечи, кинулось прямиком к Пинки. Безусловно, они бы растерзали слона и просто бы затоптали несчастную фею, если бы несколько дней назад я бы не украл краску, не покрасил бы розы и тем самым не осчастливил бы Шерингера, впервые за долгое время любовавшегося одинакового цвета розами вдоль аллеи в театр. Больших ли трудов стоило после моего поступка создать достаточное количества того вещества, которое заставляло растения с невероятной скоростью подниматься вверх? Откуда-то из окна башни причудливый ботаник принялся закидывать воинов своими пробирками, в следствии чего все они уже спустя пару мгновений запутались во внезапно появившихся деревьях, корни и ветви которых сдавили некоторых бедолаг так сильно, что те не способны были пошевелиться. Тогда Артур, продолжая выкрикивать что-то бессмысленное, размахивая мечом бросился уже ко мне. Расстояние между нами преодолелось бы им за пару секунд и я бы точно остался без головы, но помните, как когда-то мне стало жаль двух избитых клоунов? Я тогда ночью поехал воровать яйца и кур, чтобы коржи тортов, которыми они друг друга закидывали, были бы мягче и их выступления не приносили бы им столько боли. Теперь, в тот момент, когда помощь нужна была мне, Вили и Ливи внезапно появились между мной и Артуром, вооруженный старыми коржами. Метать их клонуы научились столь метко, что каждый из десяти коржей угодил бравому воину в незащищенную голову, повалив его на землю. Тогда Артур в отчаянии попытался швырнуть в меня и вторым мечом, но стоило ему замахнуться, как руку его обмотал хлыст. Вы ведь наверняка помните Ларго? Неудачника-дрессировщика, которому не поддавался его собственный тигр, живущий в неволе? Удивительно, но стоило мне решиться на то, на что Ларго не решался много лет (а именно выгулять наконец его зверя), как тигр стал намного послушнее. Так риск, на который пошел Ларго, бросаясь на Артура с хлыстом, не равен ли тому риску, на который пошел я, открывая клетку? А вот кстати и сам тигр. Обнажив оскал и рыча на Артура куда более грозно, нежели он некогда рычал на меня, зверь понесся в сторону униженного клоунами и дрессировщиками короля Вименвиля, заставив его броситься наутек. Пока Артур бежит от дикого животного, подумайте теперь, какое добро я принес Офелии, страдающим аллергией на свое театральное платье? Тело его покрывало раздражение до того, как я терпеливо не сшил ему подкладку из листвы, чтобы ткань с внутренней стороны стала мягкой и не натирала кожу. Стоят ли мои старания того, чтобы ради меня испытать еще немного боли? Офелия кинулся убегающему Артуру в ноги, чтобы тот потерял равновесие и отправился в ту сторону, в которую всем нам нужно. А теперь вспомните, читатели, сколько лет бродячий театр Себастиана Де Ривьеры провел в одном городе и благодаря кому отправился в долгожданный тур? Как думаете, Себастиан был рад наконец-то дать выступление на нормальной сцене, а не на площади крошечного, чудаковатого городка? Достойная ли благодарность просто схватить со сцены волшебный ящик Киприана, и на своем огромном теле донести его до того места, куда благодаря Офелии летел Артур? Слаженность их действий привела к тому, что король Вименвиля угодил в волшебный ящик, тут же моментально закрытый Офелией. И тут на сцену вышел человек, ради которого я когда-то рисковал жизнью, в первый раз ставя свое тело под неуклюжие удары его мечей. Я вселил в него уверенность, благодаря мне он вернулся в театр Себастиана Де Ривьеры, хотя до нашей встречи просто продавал билеты в безлюдном лесу. Он снова стал волшебником. И прочитать ради меня еще одно заклинание – небольшая проблема. Киприан пробубнил волшебные слова и, после того, как закончил, несмело отошел от ящика, где некогда был Артур. Открыл дверь ящика Офелия, рассмеявшись тому, что внутри было пусто: - Куда ты его отправил, бюро путешествий? – хохотал он. - Понятия не имею, - пожал плечами Киприан, - но я чувствую, что он ну очень-очень далеко отсюда. Ну что Агли, твой принцип хорош, неправда ли? – улыбнулся фокусник, - что получил, то отдал; что отдал – то получил Я, как и вы, был немым свидетелем всего случившегося за эти мгновения. И, улыбаясь, я думал вот о чем: а ведь доброе сердце – это действительно неплохое оружие. Оно правда сильнее мечей, сильнее двадцати воинов и неистовой злости. И неужели у вас при прочтении были сомнения, что я потерплю поражения? Неужели вы так черствы, что верите – добро не победит вооруженное до зубов зло? Будьте светлее, те, кто сомневался! Не запирайте свое сердце на замок. Не держите его даже в груди – пускай оно бьется на весь мир, пускай стучит и колотится, задевая все кругом своей теплотой. Не надо бояться, не надо стесняться – цель, дорога к которой вымощена злом, достигнута не будет. Будучи черствым и одиноким, вы уйдете так же далеко, как и Артур, который, как позже оказалось, очутился в какой-то Африканской деревне в далеких-далеких джунглях. Оно вам надо? Или, по вашему, лучше занять мое место? Место человека, держащего за руку свою единственную и верную любовь, в окружении хороших и дорогих ему людей, которым он обязан жизнью? Выбор за вами, господа. Но мой вам совет – вооружившись сердцем, вы достигните всего, о чем вы мечтали. Из здания театра выбежали наконец-то все зрительницы, освобожденные от чар Артура. Они с восхищением смотрели на нас, актеров, клоунов, фокусников, дрессировщиков, ботаников, которые, сплотившись и постояв друг за друга, изменили все гротескные каноны этого города. Расскажу сразу, что именно с того дня в актерском составе бродячего театра Себастиана Де Ривьеры появились девушки и Офелии больше не приходилось исполнять женскую роль. Так же, посмею рассказать, что с этих пор бродячий театр не задерживался в городах дольше, чем на один день – имя Себастиана Де Ривьеры и его труппы прогремело на весь мир, воочию увиденный всеми актерами, каждый из которых до совершенства отточил свое мастерство. О них слагали легенды, рассказывали на улицах, писали в газетах. О них знали все. Знали о Киприане и о его таланте фокусника; знали об умении Ларго обращаться с животными; изумлялись потрясающими цветами, что были созданы Шерингером и активно использовались в декорациях; знали об удивительном поваре Куксе, хотя бы кусочек тортика которого хотел отведать каждый; знали о том, насколько поразительно смешными клоунами были Вили и Ливи; знали о невероятном актерском таланте Офелии и о летающем розовом слоне Пинки, с его удивительной крошечной наездницей Керми. Но никто не знал обо мне. Потому что я уехал в тот день. И уже через пару часов сидел в поезде. А на плече у меня спала Лина, сильно утомившаяся от этих приключениях. Я тогда спать не мог. Я смотрел на нее, наслаждался ее теплом, гладил ее светлые волосы, любовался ею. Я занес ее домой на руках. Положил на кровать, накрыл одеялом, снял верхнюю одежду и аккуратно повесил ее вещи в коридоре. Затем я отправился в комнату и, как в самой первой сцене, прикурил сигарету и взялся за этот рассказ, который подходит к концу. Я вернулся не тем человеком, которым уходил. Я смотрел по другому на мир, на жизнь, на свои отношения, на себя самого. Вот уже кончается мой пятый день без сна, мой пятый день переосознания реальности, и только сейчас, только в этот самый момент я задумался над простым вопросом: а не сплю ли я в этот миг? Не спал ли я все это время? Я сидел в этом самом кресле, когда ко мне явилась Лина. Вставал ли я с него? Действительно ли я сел в поезд и отправился в сказочный Нотервиль, где приключилась со мной эта маленькая сказка? Существовал ли Киприан, Офелия, Ларго, Кукс, Ливи, Вили, Шерингер, Себастиан? Был ли Артур той сволочью, которую мы отправили за тридевять земель? Я только сейчас начал в этом сомневаться. А что…если мне все это приснилось? Чтобы это проверить, мне достаточно было пройти в комнату и убедиться в том, что там сладко отдыхает Лина, которую я вывел из лап того чудовища, что ее зачаровал. Но представляете ли вы мой страх? Перетерпеть такое разочарование. Зайти в комнату и увидеть, что Лины там нету. Что кровать пуста и застелена. Что мое поразительное приключение – всего лишь небылица, а что мои новые друзья – всего лишь… ничто. И если судить здраво, то фей же не бывает, тигры не катают на спинах первых встречных, слоны не летают, магии не существует, а друзья редко идут на такой риск ради друг друга. Я откинулся назад на кресле и глянул в сторону двери в коридор. Но если всего этого нету… …то чьи сапожки стоят у меня в прихожей?
« После населения Нотервиля у меня отпала челюсть» - предложение составлено неверно, нет должного раскрытия офигивания «Кто бы это мог быть, интересно вам» - это вопрос или что? Почему же тогда тут нет в конце предложения знака вопроса? А если это не вопрос, то… Да е маё! Предложение составлено как вопросительное и никак иначе! «Чтобы вы лучше представляли картину, поинтригую вас еще немного и начну с того, что количество собравшихся тут горожан примерно вдвое превышало численность актеров» - еще немного! Автор, да вы… да вы… Вы очень нехороший человек! Того словесного мусора, что вы накидали ранее, считаете недостаточно? Решили добить? Изничтожить читательскую братию, довести до самоубийства? «Т.е. их было около пятидесяти» - зашибись, сокращения в тексте « Во вторых, все они были счастливы, просто сияли, смеялись и крайне много внимания уделяли моим коллегам» - механика, полное отсутствие проработки базы « Тут было около пятидесяти молодых, изумительно красивых, одетых в на самом деле роскошные платья девушек!» - автор… не люблю такое говорить, но… ВыпИй ЙАду, аФФтАр! « разбежавшись оттолкнулся всеми силами от сцены» - всеми силами? Ему ноги обрубили, что ему чисто силами приходится отталкиваться? Может вы хотели сказать «изо всех сил»? А? Автор, вы… вы нифига не автор! «Я не буду тянуть с ответами. Я предоставлю вам их сразу, пока ваше любопытство еще не остыло. Хотелось бы тянуть еще время, лить воду на эти страницы, но я боюсь испортить впечатление, я и так уже избавил вас от той неожиданности, что поразила меня, когда я оторвал глаза от неба и оглянулся по сторонам. Мы попали из огня да в полымя» - итак, автор радует нас: «я не буду тянуть с ответами» и тут же дает пространную речь на тему того, как и почему он с ответами тянуть не будет. То есть тот словесный понос, что прет в абзаце за затягивание мы принимать не должны? ПИПЕЦ!
Простите, я с разу к итогам. Косяки все те же и всё так же. Читать произведение все так же невозможно, а с учетом того, что это уже финал… Автор, говорят, что рукописи не горят… Простите, но вы все же попытайтесь, потому как выправить текст – невозможно! Только переписать заново, иначе – никак.
Итак, Киприану не удалось нас отправить в Норвегию. Он даже до Африки не дотянулся. - не дотянул) Все, я таки узнал чем закончилась эта история. Мне она очень понравилась, я вжился в приключения главного геря Агли. Кстати, мне все время казалось что его имя от английского Ugly - безобразный. Не знаю почему. Вообще-то он отличный парень. Только очень уж лиричный - одни его вздохи по поводу утерянной любви чего стоят. У меня нет замечаний - ни к языку, ни к сюжету или образам. Все хорошо раскрыто. Я не пожалел что потратил время и прочел ваш рассказ. Он действительно достойный. Один из самых мастерских и хорошо продуманных на этом сайте. Мне кажется, его можно даже печатать. Автор, вы однозначно молодец.
0
