Второй рассказ, который выкладываю сюда. Описывать не буду, а то читать не интересно будет)
Раздался неприятный писк, и Ванька, потянув ручку двери на себя, вошел в светлый подъезд. Он удивился тому, что дверь отпиралась так легко, что не надо даже провернуть ключ в замке, а лишь слегка прислонить – в его прошлой жизни ничего подобного не было. Поднявшись по короткой лестнице, припадая на левую ногу, Ванька направился к лифту, крутя по сторонам головой. Его взгляд падал на недавно окрашенные стены и потолок, на неприлично вычищенный подъезд – к такому он не привык.
Будучи еще мальчишкой, выходя на лестничную клетку в своем старом доме, он попадал в окружение обшарпанных стен, освещаемых одной слабой лампочкой без абажура, которую кто-то из соседей постоянно норовил выкрутить, экономя, видимо, каждую копейку своего бюджета. На полу валялась растоптанная, облетевшая со стен штукатурка. На беленом же потолке, который был уже не совсем белый, черными вкраплениями, висели обугленные спички. Тогда он не обращал на это внимания, он привык ко всей этой грязи, как и его соседи. Грязи в его прошлом было очень много, и теперь окружающая чистота бросалась в глаза.
Ванька ткнул пальцем по кнопке вызова лифта, но ничего не произошло. Поправив сумку, перевешенную через плечо, и положив ключи в карман штанов с камуфляжной расцветкой, он направился к лестнице.
– Этаж крайний, семнадцатый, да раз плюнуть – сказал Ванька вслух, и, все так же прихрамывая на левую ногу, начал не спеша подниматься вверх, цепляясь свободной рукой, прикрытой рукавом все такого же камуфляжного цвета, за протянутые вдоль лестницы перила. Поднимался он совсем медленно, озвучивая все свои мысли. Говорил о том, что видел, и то, о чем вспоминал.
Привычка разговаривать с собой появилась у него от долгих лет одиночества. Он боялся забыть родной язык, поэтому-то он и решил проговаривать каждую свою мысль, каждое действие. Восемь лет он был единственным своим собеседником. До этого с ним были друзья: два Сереги и Димка, но сейчас он помнил только их имена. Ванька не мог вспомнить ни их голосов, ни то, как они выглядели, ни единой детали, но имена он помнил прекрасно. Как прекрасно он помнил и то, в каком порядке они его покинули.
Димка сломался первым – не смог выдержать нагрузки. Одним утром он просто не проснулся. Но это было ударом только для Ваньки – двое его друзей уже почти полностью поддались апатии. Димка продержался всего лишь три года с небольшим.
Ванька резко очнулся от воспоминаний, причиной тому был громкий лай большого черного пса. Собачник подтягивал поводок к себе, глядя на Ваньку, разговаривавшего весь свой путь, как на сумасшедшего.
– О-о-о… доберман. Люблю доберманов. Здрасьте! – сказал Ванька мужчине и потянул руку к собаке.
– Куда? Укусит же! – сказал хозяин пса, начал быстро спускаться вниз.
Ванька же продолжил свой неспешный путь, продолжая говорить то, о чем он вспоминал сейчас, да и каждый свой день, с тех пор как оказался на свободе.
Был еще один, но его имени он не запомнил. Просидел он с ними совсем чуть-чуть, тогда еще Димка был живой. Все подбивал Ваньку с товарищами на побег. Но попытки были безуспешны - все четверо уже смирились, и делать ничего не хотели. Покинул он Ваньку с друзьями уже через несколько дней. А еще через день вернулся, но не весь – к ним в яму скинули только голову.
Не прошло и недели, как Димка погиб, видимо на него этот случай сильно повлиял. Ваньку это очень задело, и он решил, будь что будет, может доберется куда, а если и нет, то, может быть, лучше и умереть.
На следующую же ночь он убежал, но вернулся еще быстрее, чем предыдущий беглец. Его бросили на дно ямы со сломанной ногой, выбитыми зубами, множеством порезов и без двух пальцев на правой руке. Он должен был умереть от ран, но друзья подлатали Ваньку, а после еще и выхаживали, как могли. Каким-то чудом ни в одну из ран не попала зараза, и через две недели его снова погнали работать. С тех пор он навсегда остался хромым.
Так прошло еще семь лет. И как-то зимой не стало одного Сереги - он был единственным гражданским из четырех. Он не попадал в плен, его просто похитили. И попал он в эту яму на месяц раньше Ваньки, так же в девяносто шестом году. Что с ним случилось, Ванька так и не понял, но умер он прямо во время работы.
Немного погодя, в конце две тысячи шестого года, оставшийся Серега начал кашлять. Тут и гадать нечего – десять лет на земле спал. Продержался еще больше месяца, и погиб в начале седьмого года. Ванька остался один.
Каждый день был похож на предыдущий: хлеб с водой, вялая работа под дулом автомата, редкие слова на русском с приказным тоном и сильным акцентом, мысли о погибших товарищах и сон на холодном дне ямы. Счет времени потерялся, рассудок уже затуманился, Ваньке было уже давно на все плевать.
Все получилось случайно. Никто не знал, что он тут, просто проводили обыск – искали наркотики, а тут нашли человека в яме. Дальше как во сне: поездка в родной город, восстановление документов, поиск родных, статьи в газетах о девятнадцати годах в рабстве. Сначала как-то не верилось во все это, но после он осознал, что свободен, и может еще обосноваться в этой жизни, пусть почти никого и не зная: родителей уже не было в живых, старых друзей не найти, только один родственник отыскался, и тот дальний. У государства все же нашлись деньги на маленькую однушку в новостройке для "без вести пропавшего" на Кавказе. К двери этой однушки Ванька и приближался.
Ключ провернулся в скважине. Ванька переступил порог с улыбкой, которая в последнее время не покидала его лица.
– Ну все, самое время начать жить! – сказал он, бросив сумку на пол.
Лишь одно омрачало его мысли: возможно кто-то до сих пор лежит на холодной земле, давным-давно потеряв надежду на спасение.
Раздался неприятный писк, и Ванька, потянув ручку двери на себя, вошел в светлый подъезд.
Раздался писк - несовсем сочетаемо. Гром, звук выстрела, что-то мощное и громкое - да. Писк - мог прозвучать. Потянув ручку двери, можно открыть дверь. Но для того, что бы войти надо еще ногами шевелить. Выглядит странно.
Цитата
Поднявшись по короткой лестнице, припадая на левую ногу, Ванька направился к лифту, крутя по сторонам головой.
Три деепричастных оборота к одному глаголу это рекорд сайта. крутя по сторонам головой - он шею разминал ?
Цитата
Его взгляд падал на недавно окрашенные стены и потолок, на неприлично вычищенный подъезд – к такому он не привык.
падал - это означает падал, поднимался и опять падал. Лучше упал. А еще лучше - окинул взглядом. неприлично вычищенный подъезд - что здесь неприличного? к такому он не привык - к тому что взгляд все время падает? Я его понимаю.
Спасибо за критику) Мне еще в школе учительница говорила, что я слишком много оборотов кладу. И что слишком много сложных предложений использую, когда их можно было бы разбить на простые, не теряя смысла, но облегчив чтение. И если по второму пункту у меня хоть как-то получается бороться, то по первому все печально) Ну что еще сказать? Буду стараться)
Чувства, которые должен вызвать рассказ он вызывает. Но дама права. Это не сюжет. За 19 лет (а это столько же, сколько он прожил до армии) должно было быть что-то большее чем яма и товарищи по несчастью. Возможно в данный момент герой вспоминал именно эту часть своего прошлого, но нам, читателям, и так понятно, что было очень трудно, что страдал, хоть и описано это добротно. Я не увидел борьбу. Попытка сбежать скорее от страха или от безысходности. Не может быть, чтобы у человека не было смысла, ради которого он заставлял себя жить. Иначе бы спекся.
Да и без описания читать было откровенно не интересно. Ну, просидели в яме. Ну, получил квартиру (во что, кстати, слабо верится) ну, держат людей в рабстве. Дальше что? Это не сюжет. Это заметка в газету.
0
