Короткое описание: Ой, пишу начало, именно в нем вся загвоздка. Если это интересно, буду работать дальше. Мне-то интересно, но со стороны как-то видней. История о любви, так сказать дезориентированной...
Завершение 1 Меня зовут Данила Невский. Я хочу рассказать историю моей жизни. Историю странную, глубокую и бесконечно печальную для меня и тех, кто пострадал в результате моих действий. Она о человеке, его мечтах и переживаниях, целях и достижениях, но это все лишь отчасти, ибо самое главное, моя история – о любви. Я родился в Волгограде в богатой и влиятельной семье. Моим отцом был известный юрист, Роберт Невский, основатель юридической компании Невский Джадж, крупнейшей на юге. Моя мать, Анна, владела сетью салонов красоты от Волгограда до самой Москвы – стандартный бизнес для женщины, которой нечем заняться. До шестнадцати лет я жил жизнью избалованного и надменного эгоиста, имеющего все по одному щелчку пальцев. Да, родители ни в чем мне не отказывали. Кроме одного – у меня не было их самих… И я ненавидел родителей за то, что был им не нужен. Все, в чем заключалось их воспитание – это вливание бесконечных рублей в гувернанток, нянь и школы, которые должны были сделать из меня человека. По началу я пытался завоевать их внимание и любовь, а именно это напрочь отсутствовало в их ежедневном распорядке, всячески стараясь успевать по предметам и с охотой обучаясь всем тем факультативам, на которые не скупились мои родители. Но очень скоро я понял, что за всей этой возней не было ничего, кроме желания куда-нибудь деть меня, чтобы я не путался под ногами. Когда вдруг осознание своей ненужности, наконец, озарило меня, я впервые в жизни задумался. Зачем тебе это, Данила, для кого? Те, кто дали мне жизнь, сделали это не из любви, так почему не отплатить им тем же. И моя политика изменилась. Родители перестали быть моими авторитетами, их места заняли другие – те, кто проявлял искренний интерес. Отец и мать отныне были лишь спонсорами, скважиной по выкачиванию бабла. А я окружил себя друзьями, от которых никогда не было отбоя. В две тысячи втором я поступил в университет экономики в Москве – родители нашли прекрасную возможность, наконец, отослать меня максимально далеко. И здесь я опустился на самое дно. Сомнительные друзья и компании стали моей теорией, а наркота и беспорядочный секс - практикой. Я попробовал все, и мне казалось, я доживаю последние дни, настолько беспросветным было мое существование. Я забросил учебу, дни слились в одно сплошное черно-белое месиво, но я продолжал саморазрушаться, потому что только под кайфом я чувствовал, что счастлив. Помниться, мама пару раз приезжала ко мне. Даже плакала, просила остановиться, предлагала оплатить лечение. Но я послал ее. А потом... Весенним утром две тысячи третье года, в квартиру, которую я снимал в столице, позвонили. - Здравствуйте, сержант Ганин, управление внутренних дел Волгограда. Могу я услышать Данилу Невского? - Да, здрасти… слушаю, - пробубнил я, напрягшись, и почему-то сразу подумал о травке, много лет назад спрятанной в моей комнате дома. - Данила, сынок, послушай, - в голосе полицейского появились странные нотки неуверенности и сожаления, которые заставили меня напрячься еще сильнее, - сегодня в пять утра на окружной трассе произошла автомобильная авария… Твои родители… они, в общем, погибли. Мне очень жаль. Мир вокруг меня сдвинулся и ноги стали ватными, так что я присел на пол. - Ты слышишь меня, Данила, - переспросил полицейский, - ты в порядке? - Да, да… - сиплым голосом ответил я, - я слушаю вас. - Тебе нужно приехать в Волгоград. На опознание. Я понимаю, каково тебе. Крепись, сынок. - Да, я сейчас… Я положил трубку и обхватил голову руками, вникая в то, что произошло. Меня накрыла волна, голова закружилась, а сердце превратилось в сбесившуюся канарейку и колотислось в груди. Однако я ничего не чувствовал, то есть я чувствовал потрясение, меня ошарашило это известие, но не более. Оно стало неожиданностью, но боли или горечи утраты я не испытал. Однако позже, размышляя об этом, я понял почему: что родители умерли для меня задолго до того, как это случилось физически. Мы потеряли связь, духовную или родственную, близость между отцом и матерью и их ребенком. Этого не было уже давно и потому я не скорбел в полном смысле этого слова - я чувствовал печаль, какую испытывает человек, когда узнает о смерти дальнего родственника, которого почти не знал или соседа по улице.
*** Через два часа я покупал билеты на самолет, а через пять уже был в морге на опознании. Холод. Холод в моем сердце, и на их лицах. Лед в мыслях и в морозильнике, где лежали их остывшие тела. Оба умерли почти мгновенно, как пояснили в полиции, мама от перелома шеи, а отец – от значительной кровопотери, не приходя в сознание. Снова холод. Я вернулся домой. И даже не представлял, что так скоро окажусь здесь после своего отъезда в Москву. Теперь дом был пустым, хотя для меня он всегда был таким: родители уезжали, когда я еще спал, и возвращались, когда я уже спал. И даже наличие многочисленной прислуги не делали этот дом живым, он умер вместе с нами… Панихида были назначена на послезавтра. Родственники были оповещены поверенным по делам семьи, и я был рад, что не мне нужно было заниматься приготовлениями к похоронам. Все было сделано и организовано другими людьми, все как всегда: меня воспитывали посторонние и теперь моих родителей хоронят посторонние… В день похорон была удивительно теплая и солнечная погода, все в мире торжествовало. Весна окутывала и дарила надежду, казалось, она была против смерти или же радовалась ей, я не знаю. Знаю только, что мне было паршиво. Чем дальше я уходил от дня, когда все случилось, тем хуже мне было. Тревога нарастала. Внутри словно натягивалась струна, я как будто ждал чего-то и боялся. Боялся одиночества. Я ненавидел весну. Вокруг меня толпились люди в черной одежде, все что-то говорили, соболезнования, обещания помочь, поддержать. Но я ничего не слышал, все было как в тумане. Я помню только солнце и блики изумрудной травы, окаймлявшей могилы. Полированные, из красного дерева гробы, плавно опустились на лифтах один за другим. Присутствующие бросали землю. А я стоял и смотрел, как земля поглощает их. Навсегда. И это яркое солнце, оно поглощало меня. А я смотрел и ждал. - Данила... Данила Невский, - услышал я за спиной хрипловатый старческий голос, - Нам нужно поговорить. - Артур Рафаэльевич Саидов, - поздоровался я, с ног до головы осмотрев пожилого человека, личного адвоката отца. - Это касается завещания, - седовласый старик в черном пиджаке и белоснежной рубашке похлопал по дорогому кожаному портфелю. – Есть что обсудить. - Прямо сейчас? – раздраженно спросил я, головой указав в сторону могил. - Лучше сейчас, - коротко ответил он. Мы зашли в дом, прошли в кабине отца. Дома стояла удивительная тишина, настолько пронзительная, что казалось, я оглох. Чтобы не включать свет, я одернул тяжелые, из красного бархата шторы. Яркий свет заливал комнату, играя с миллионами пылинок, переливавшихся в густых лучах солнца. Какая тишина. - Артур Рафаэльевич, давайте без лишних подробностей… что там мои любимые родители завещали мне? – пытаясь изобразить иронию и безразличие, сказал я, - домик в деревни? - Все! – ответил . - Что? – переспросил я. - Твои любимые родители оставили тебе все. Внутри меня все упало. Зачем они сделали это? Разве они не понимали, что это гарантия разорения и полного уничтожения дела всей их жизни? И зачем они поступили так со мной, что я могу, как я буду с этим всем справляться? И что они хотели мне сказать? Что они верили в меня или напоследок посмеялись? - Вы ничего не путаете? – воскликнул я, потирая виски средними пальцами. Мне хотелось лечь и заснуть, чтобы все это пропало, чтобы меня оставили в покое, но Саидв не сводил с меня глаз. - Отец объяснял такое свое решение? - Да, он сказал, что дело – единственное, что делает человека человеком, - Саидов сцепил пальцы рук и откинулся в кресло напротив меня, - И возможно, да он верил в это, ты сможешь продолжить его дело. Кроме того, он решил, что если в живых не останется обоих родителей, то бизнес, при условии твоей недееспособности, должен быть продан, а средства переведены на счета благотворительных фондов, сотрудничающих с его компанией. - Какая добродетельность с его стороны! – зло отозвался я. - Тем не менее, в данный момент ситуация такова, что вы будете управлять делами вашего отца. - По-прежнему беспристрастно вещал Саидов, - Все документы готовы для подписания. - Я не хочу этим заниматься, - оборвал я, - я понятия не имею обо всем этом, а еще меньше я имею желание связываться с каким бы то ни было бизнесом. - К сожалению, вы ничего не решаете, господин Невский, – тем же ровным голосом ответил адвокат, - однако я спешу вас успокоить. - И как же? - Вам не придется практически что-либо делать. Ваш отец позаботился о том, чтобы вы имели минимум возможности, до того момента, как вы изъявите желание всерьез заняться бизнесом, вмешиваться в дела компании. От вас ожидается ежеквартальное появление в главном офисе для подписания некоторых бумаг. Также вам положено Ежемесячное жалование в размере сорока тысяч и оплата аренды квартиры. - Как же это все… - вздохнул я, понимая, что петля все туже затягивается на моей шее. Я не был готов к смерти родителей, и совсем не готов к ее последствиям. – Мне нужно время подумать обо всем. - Конечно, - вежливо улыбнувшись, ответил Саидов, - вы всегда можете найти меня в моем офисе. Я оставлю визитку. - Спасибо. - Всего хорошего. Больше не буду отнимать ваше время. Еще раз примите мои соболезнования, Данила. Мы встали, чтобы попрощаться. Саидов пожал мне руку и на секунду задержал ее в своей. Как-то очень нежно поглядев на меня, он тихо сказал: «Он очень любил тебя, ты не знаешь насколько сильно. И страдал сильно…» Саидов ушел, а я стоял и смотрел ему в след. Внутри меня словно встретились две стихии - два встречных ветра, борющихся за пространство в моем внутреннем мире. Слова старого адвоката в одно мгновенье растопили лед моих обид, и вспороли старые раны на сердце. Отец, которого я любил когда-то больше всего на свете и который сам снял себя с этой кандидатуры, вновь воскрес в моих мыслях и переживаниях. Как жаль, что мы не успели поговорить, как жаль, что все происходит слишком поздно. Не моя вина. Но как же жаль!
2 Несколько дней я был сам не свой. Я все думал и думал о том, что сказал Саидов и о решении моего отца доверить мне продолжать его дело. Я не хотел этим заниматься. Я был лентяем и не способным к созиданию. Самый худший выбор, который можно себе представить в этой ситуация – это я. Но он верил в меня, по крайней мере, со слов адвоката. Какой ему смысл врать? Все это было похоже на безумие. Мне казалось, что самым простым решение этой проблемы будет прокутить положенные мне сорок тысяч. И если я не приду к своему логическому концу от передоза, то потратив последний пару долларов на пачку ЛМ, я совершу прыжок с Крымского Моста, как часто я о том мечтал. После похорон я ни разу ничего не принимал и даже траву не курил. Оцепенение и одиночество, усугубленные словами Саидова, атрофировали все мои потребности. Но мысли мои так или иначе приходили к положенным мне деньгам и способам их потратить. Внутренние метания мучили меня и я целыми днями ходил по городу, просто чтобы не сидеть дома. Находясь среди людей, слыша звуки города, речь, смех, мне становилось легче. В один из этих дней я забрел на кладбище. Целенаправленно ли я шел сюда или нет, не помню, но оказался рядом с могилами моих родителей. Подходя ближе, я увидел девочку, сидящую на коленях перед надгробием моей матери. В руке она сжимала маленький букетик из полевых цветов. Я остановился, чтобы понаблюдать. Девочка долго сидела неподвижно, просто рассматривая мраморную плиту. Наконец, она легонько дотронулась до надгробия, чему-то улыбнулась и положила цветы на землю. Девочка поднялась и медленно двинулась по тротуару мне навстречу. Она казалось задумчивой и немного грустной. Я осторожно поздоровался, чтобы не напугать ее. - Это мои родители, - с улыбкой сказал я, указав на могилы, у которых она только что была. - Правда? – удивилась девочка, посмотрев на меня широко раскрытыми глазами. Казалось, ей нет и пяти лет. - Да, они умерли совсем недавно. - Я знаю, - ответила она. - Ты совсем одна здесь? - Я живу рядом, и часто гуляю здесь, - вежливо улыбнувшись, ответила она. - И тебе не страшно? - Ну, бывает. Но днем мне не так страшно, - она зажмурилась одним глазом, разглядывая меня против солнца. - Значит ты смелая, - похвалил я и присел на корточки, чтобы солнце не слепило ее. - Я заметил, ты принесла им цветы. - Да, - коротко ответила она, и по ее лицу стало понятно, что она засмущалась. - Мне очень приятно, - поспешил успокоить ее я, потому что она выглядела растерянной. - Спасибо! А почему ты это сделала? - Ну, - протянула она задумчиво, - я живу на той стороне кладбища в приюте Святой Анны. Из моего окна видно, когда кого-нибудь хоронят. После того, как все уходят, я прихожу к умершим, чтобы подарить им цветы. У меня нет мамы и папы, и я прощаюсь с теми, кто умер, потому что это могут быть мои родители. Она светло улыбнулась, немного смущенно, верно полагая, что я посчитаю ее глупой. А мое сердце сжалось в груди, и комок подкатил к горлу. Внутри все похолодело, и мне захотелось плакать от доброты этой милой и трогательной девчушки с большими глазами. Неосознанно я потянулся к ней, чтобы обнять. Она удивленно посмотрела на меня, но не отодвинулась, а послушно прильнула к моей груди. Я поцеловал ее в макушку. - Спасибо, - прошептал я, едва сдерживая слезы, - ты даже не представляешь, сколько в тебе доброты. Как бы мне хотелось быть похожим на тебя... - Приходи к нам, когда будет время, я всегда буду рада, - весело отозвалась она, улыбаясь во весь рот. - Как тебя зовут? - Белла Демина, - ответила девочка. - Очень красивое имя, я запомню его, – я пристально посмотрел в ее глаза, стараясь запечатлеть их в памяти, - а меня зовут Данила. - Мне пора домой, Данила, - она сделала паузу на моем имени, словно слушая, как у нее выходит его произнесение, - я буду ждать тебя. - А я обязательно приду, Белла. Она побежала по дороге и несколько раз повернулась, чтобы помахать мне рукой. Я стоял и смотрел ей в след, пока она не скрылась из виду. Медленно я повернулся и подошел к могилам родителей. Присел на траву и стал слушать. Теплый майский ветер трепал изумрудные травинки и шелестел ветвями стоящих вдоль дороги вязов. Безмятежность и покой царили повсюду. Ни единой живой души вокруг. Белла что-то всколыхнула во мне, что-то новое и мощное, чего я никогда не испытывал. Это новое чувство было таким теплым и дарило мне успокоение. Как хорошо сейчас здесь. Я подумал тогда, что наверно смог бы провести здесь вечность. А чувствуют ли умершие что-то, чувствуют ли они этот покой? Мне вдруг отчетливо представилось, что я опускаюсь в сырую, прохладную землю, а надо мной бескрайнее синее небо и белые облака, неспешно пересекающие этот недвижный океан. Смерть. Что это? Может быть это освобождение? Так хочется, чтобы это было так. Мы мечемся, пытаясь объяснить свое существование. Ставим цели, стараясь их достичь. Но достижение всегда приводит к разочарованиям. Или мечты не сбываются, и мы все равно чувствуем пустоту. А может любовь – наша цель? Но смерть сильнее ее. Если любовь не разделять, что чувствует другой, тот кто любит? Он чувствует смерть внутри себя и пустоту. И ни мечты, ни достижения уже ничего не значат, поскольку любовь выше них. Но она не нужна, а значит, все потеряло свое значение и силу. И нет ничего острее этой пустоты. Но эти чувства присущи живым, и только после смерти мы освобождаемся от боли, которую принесла любовь. И значит смерть лучше любви. Короткая встреча с Беллой оставила глубокий след в моем сердце, словно вспышка маяка во мраке бушующего океана. Я увидел берег, увидел цель. Она еще не обрела ясные очертания, но наметилась, я чувствовал, в какую сторону мне плыть… - Мама, папа, я совсем один и мне не хочется жить. Всякий раз, оставаясь один, я думаю о смерти. Вы были частью меня, но потом что-то пошло не так, мы стали какими-то чужими, мне казалось, вы перестали меня любить. Может это моя вина, может наша общая, сейчас это уже не важно. Я только сейчас понял, какую всегда ощущал пустоту. Без вас. Если в моей жизни больше не будет любви, я пойду навстречу смерти, но до тех пор, пока я не знаю ответа, что есть любовь, я буду жить, обещаю. Моя маленькая клятва, которую я произнес у могилы моих родителей, стала началом поисков любви, жажду к которой пробудила во мне встреча с Беллой.
Напоминает какую нить английскую классику 19-20 века. В начале очень интересно.. Я бы даже громыхнул бы таким эпитетом как пронзительно! Но начиная с девочки пошли " буксы" наивно- тягомотно.. Впрочем, я не профи и не конечная инстанция. Пробуй! Пиши! Я уверен, что у тебя есть чутье и графоманством ты заниматься не будешь. Стиль есть главное не давай себе спуску и не занимайся самолюбованием( наша братия чего греха таить в этом частенько бывает замечена)..
Я прочитал первый эпизод. Нет, автор, пока слабо. Стиль съедобен, Бог с ним. Но вот с точки зрения психологии персонажей и достоверности мира - увы. Парнишка, который не видел своих родителей с самого детства(ну,образно говоря),а потом и вовсе отказался от них, решив посвятить жизнь каким-то другим идеалам, воспринял бы смерть родных, как данность. Они все равно умерли для него.А может он даже и вздохнул спокойно - единственный наследник.А у вас персонаж ни рыба,ни мясо.Вафля. Понимаете, при повествовании от первого лица,да и от третьего тоже, важно абстрагироваться от персонажей, они не должны быть похожи на вас.А то так и будут кочевать из истории в историю, клоны автора с разными прическами и размером ноги. Если вам это интересно, то писать надо.Все в опыт.Но я бы читать такое не стал.
Все замечательно и складно! Маленькие пустяки вроде тех - как подборка не достаточно выразительных слов и предложений (для большего драматизма) - совсем не портят картину в целом. Вы еще не раз и не два будете переписывать все заново (если не бросите :).
... вижу здоровый зачаток классической драмы, мелодрамы.
0
